Гул хеликаров наполнил серые сумерки окраины города. Из севших машин вышли одетые в защитные костюмы экологи, несколько медиков, десяток военных и толпа молодых кадетов из полиции с кураторами. Это была зачистка: остатки маргинального населения просто нужно было согнать в одно место и вывезти в верхний город -по клиникам и центрам перераспределения. Кто мог, давно ушел отсюда, остались лишь те, кто слишком сильно погряз в разврате и угаре окраин, не пожелал идти дальше, да те, кто не смог бросить семьи. Теперь правительство решило все вычистить.
Пока военные помогали медикам и экологам разворачивать оборудование, кадеты, нацепив шлемы и респираторы, отправились проверять установленный радиус на предмет живых людей.
Кадет Лоу шла увереннее всех — здесь, когда-то давно, она жила со своей прежней семьей. Она кусала под маской губы: воспоминания нахлынули хороводом. Нет, там не было беспросветной тоски — это удел взрослых, а она… она просто помнила друзей, нелепые и смешные сейчас радости; но тогда серость затягивала их — вырвались немногие.
Лоу старательно вспоминала планировку района, но многие здания были разрушены, а коробки-ларьки переместились. Девушка чудом наткнулась на знакомый дом и, опередив еще двоих из ее группы, вихрем оказалась на пятом этаже. Под ногами хрустели стекла окон, мусор, от ног шарахнулись тощие крысы..
— Лека! — голос отразился от стен; девушка, разглядев номер квартиры, толкнула хлипкую дверь, которая на ее памяти никогда и не закрывалась.
— Лека… — голос Лоу сел до шепота, а руки затряслись.
На полу раскинулась молодая женщина; выпростанная рука от локтя до запястья была покрыта проколами, а то, чем она укрывалась, походило больше на половую тряпку. В этом доме больше не жили, здесь умирали.
— Лоу, — женщина шевельнулась и открыла казавшиеся огромными серые глаза. Тонкая ладонь едва ощутимо стиснула запястье, скрытое под складками защитного костюма.
— Ох, Лека, не уходи, — кадет знала, что плакать под маской нельзя, но хотелось позорно разреветься. Наставники не зря повторяли — мы не жестоки, но нельзя спасти всех, и особенно тех, кто этого не хочет. Но когда это тот, кого ты помнил совсем иным — живым и радостным — это больно, адски больно.
Лека изогнулась всем телом и припала губами к черной перчатке Лоу, после все ее черты начали разглаживаться, а дыхание остановилось. Вой, горестный и злой, потревожил остальных обитателей дома и заставил двух парней-кадетов судорожно искать источник звука. Но нашли лишь Лоу, выносящую из квартиры еще теплый труп.
Медики развернули передвижной крематорий, который уже работал -мертвых было не счесть, даже на таком небольшом участке. Подтянулась еще одна группа кадетов, но им повезло больше — они смогли эвакуировать рабочих с металлургического завода.
— Лоу? — Большой парень, похожий на кудрявого викинга, подошел к ней и чуть не был удушен в объятьях.
— Герка, Господи, ты живой! — девушка жалась к старому другу: теперь хоть была надежда, что выбрался еще кто-то.
— Лоу, тут где-то дом Леки, я хочу ее найти и...
Парня потащили в сторону и откинули белую простынь — молча, прикрыв глаза, но зная, что надо.
Герман сжал кулаки, но оказался более стойким, чем младшая подруга. Он всматривался в черты той, кого когда-то любил. Сейчас Лека была похожа на хрупкую статуэтку — фею, сломанную напором жизни. Герман подхватил ее и пошел к медикам.
— Я бы хотел забрать прах. Лека Эрион Двилоум, двадцать четыре года.
Медик пожал плечами, но забил данные в компьютер. Лоу и Герман жались друг к другу и дальше в обход пошли вместе. Образы детства выдержали напор грязи и смерти; они были не единственными, многие забирали прах, но тех, о ком даже не вспомнят, было больше.
— Мрази, грязные мрази, — один из военных, рожденных наверху и за провинность попавший в рейд, толкнул девочку с младенцем на руках, которых привел Амраз — еще один выцепленный знакомый Лоу и Германа.
Парень сдвинул черные брови и сжал кулаки, но быстрая и легкая Лоу успела раньше, — кулак впечатался в живот военного, а десантный ботинок ударил в челюсть, которую спас только респиратор. Амраз не вмешивался, он сам когда-то учил драться задиристый метр с кепкой, который так и не набрал роста, зато, судя по тому, что солдат был повален в пыль и брезгливо оставлен валяться, еще прекрасно помнил грязные приемы.
— Все мы пыль, из нее поднялись, в нее и ляжем, — Лоу отряхнула перчатки, -вставай, или будешь верещать, что тебя побила девочка?
Все они были одинаковыми, не важно, где рожденные и кем воспитанные. Все они были и жестоки, и имели свои слабости, все любили… но кто-то жив, а кто-то сгорел в огне разврата и боли, забываясь самыми страшными способами, думая, что выхода нет.
— Светлая память, — Лоу стянула маску и позволила себе разреветься, стоя у зала в крематории, в верхнем городе. Она жива, жива… и огнем горит прощальный поцелуй — она будет их помнить.
Похожие статьи:
Рассказы → Лодочник и Река
Рассказы → Думай о хорошем!
Рассказы → Обращение к нам
Рассказы → Лес тайн... Фрегат...
Рассказы → Vivere est facite
