– Ну что, пора…
– Признаюсь, не ждал тебя так рано, думал, что ещё осталось время.
– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро!
Красивый, пшеничноволосый сорокалетний мужчина ничего на это не ответил. Он никогда не слышал подобной фразы. Но Смерть стара и мудра, и ей не стоит перечить.
– Всё, давай решайся! У меня ещё дел по горло! – нетерпеливо буркнула смерть – черноволосый с рыжиной юноша, в длинном плаще с глубоким капюшоном.
– Не думал, что Смерть выглядит так, к тому же я думал, что ты женщина, – слегка озадаченно произнес мужчина.
– Ой, ну, какая скажи на милость разница? Кто из вас, людей, говорил с Богом, что знает какого пола Смерть! Я не животное, чтобы заглядывать мне под хвост, – всплеснул руками парень. – Я такой, потому что так хотело твое подсознание. Я ж не виноват, что ты сам не можешь себе в этом признаться.
Мужчина закрыл глаза и как-то моляще шевельнулся в кровати. Парень щёлкнул языком и откинул капюшон.
Нет, это юное лицо было мужчине совсем не знакомо! Хотя... Он знает обладателя этих глаз, но губы принадлежат иному человеку… о, а эти волосы…
– Что, разобрался? – усмехнулся парень. – Правда лучше, чем скелет с косой?
– Да, после того как я узнал столько много родных черт, то определенно лучше умереть, смотря в те, еще любимые глаза, видеть эти необычные волосы…
– Ну, тогда в путь, – Смерть хлопнул в ладоши.
– А как же последнее желание? – аж привстал с подушек мужчина.
– Да как вы все задрали!!! – взвился смерть. – Хоть бы один промолчал из чистой любезности. Мне что теперь, опять все глупости терпеть?!
Мужчина безразлично пожал плечами.
– Эх, ладно, – горько вздохнул самый страшный сосед человечества, – Что пить будем: водка, самогон, вино, эль, пиво, виски или абсент?
– Да я никогда в рот и капли спиртного не брал! – возмутился мужчина.
– У-у-у, – протянула юнец, – ладно, поставим вопрос иначе. Какую кухню предпочитаешь: изысканную, острую, пикантную?
– Я не особый любитель поесть… да и я на пороге!
– Карты, кости, домино, рулетка? – не сдавалась смерть.
– Да нет же! – мужчина недовольно нахмурил брови больше потому, что не знал значения последнего слова.
– Ах, как я раньше не догадался, – вдруг радостно воскликнула смерть, – Девочки?
– Нет.
– Что, неужели мальчики?
– Да ты… как ты… да как ты такое можешь…
– Понял, был не прав! Табак, точно! Какой будешь?
– Да нет же!
– Завещание не оставил?
– Да некому мне оставлять!!
– Хочешь передать привет бабушке в Самару?! – смерть уже была готова расплакаться.
– НЕТ, НЕТ И НЕТ!!!
Мужчина пришёл в ярость, хотя казалось, что на такое уже не осталось сил. Он эту костлявую (ладно, с костлявой он сильно загнул, парень был далеко не тощ), совершенно не понимает. Он что не может задать нормальный человеческий вопрос?!
– Так что тебе ещё надо? Пожаловаться, выговориться, отвести душу?
Эх, каких усилий ему стоило промолчать. Ведь действительно, очень уж хотелось душу излить. Рассказать, пусть даже самой смерти, как бросила его жена и дети, убежав к богатому магу. Как его старшего сына настолько погубила гордыня и жадность, что он презирает даже родного отца. Как столько потерявший, он начал бродить со своей лютней из города в город. Как помогал, чем мог, нуждающимся и страждущим. Как снова вернулся в родную страну. Как с презрительной улыбкой бросила ему медяк в шапку его родная дочь. Как он пел у самих эльфов. Как он понравился этим гордым, капризным, вздорным, но удивительным существам. Как они предлагали ему дом, любовь и бессмертие, и как он от всего этого отказался, от всего отказался...
А если бы не отказался, не стояла бы сейчас смерть за его плечом.
– Так чего же ты хочешь, менестрель Люциф, по прозвищу Золотая струна?
– Я, – вздохнул он, – с неделю назад нашёл на дороге очень большую, сорванную ромашку. Поднял её и положил себе в суму, думал, поставлю в воду, и может цветок ещё можно будет спасти. Да так и забыл про неё. Когда слёг в постель вспомнил, но сил подняться уже не было… Разреши достать её, а то так и рассыплется в труху в душной сумке.
Смерть поражённая, замолчала.
– В первый раз меня так удивляет человеческое желание, – усмехнулся юноша, – какое тебе дело, это всего лишь цветок.
– Даже цветок имеет право счастливо умереть на свободе, – ответил Люциф, – я хотел подарить ему вторую жизнь, чтобы он мог послужить ещё кому-то или чему-то в этом мире… ну, ладно, хотя бы в воду поставить – и не смог. Дай хотя бы освободить.
Смерть хотел ещё что-то сказать, но лишь кивнул головой.
Люциф неожиданно почувствовал прилив сил и внутренней теплоты, которых уже давно не ощущал. Под пристальный взгляд мальчика-Смерти менестрель испуганно и недоверчиво попытался встать. Ему это удалось! Неизвестная болезнь уложила его быстро, отняла силы за пару дней. Если бы не сердобольная соседка встреча со Смертью произошла бы раньше.
Люциф сделал лишь с пяток шагов и поднял с пола свою старую, потрёпанную сумку и вынул из неё большую, но уже почти полностью завядшую ромашку.
– Прости, милая, – грустно сказал он цветку.
Помолчал немного, а после обратился к застывшей за спиной Смерти, продолжая держать цветок в руке:
– Я готов!
Юноша тихонько подошёл к нему, взялся за что-то невидимое на уровни груди, резко дёрнул и исчез.
Стоило Смерти испариться, как Люциф вздрогнул, тяжело выдохнул и закрыл глаза. Падающее на пол тело увлекло за собой маленький столик и стоящий на нём кувшин с водой.
***
Первые солнечные лучи заглянули в окно старого дома. Мёртвого они уже не увидели, добрые люди придали его земле. Солнечные нитки осветили на полу лишь опрокинутый столик, груду глиняных черепков от разбитого кувшина, и большую пожухлую ромашку, которая выпала из руки менестреля прямо в лужу с водой.
Но солнце эта картина не расстроила. Оно наоборот лишь сильнее засияло и направило своё тепло прямо на водную гладь и иссохший цветок. Мгновенье – по воде пошла лёгкая рябь, гладь лужи засияла, как бриллиант, а ромашка легонько качнулась и стала поднимать свои опущенные листочки и лепестки. Из оборванного краешка стебля как щупальца неожиданно стали расти бледно-коричневые корешки. Эти вроде такие нежные и хрупкие ниточки корней стали буравить старые деревянные доски и врастать в глубоко спрятанную под ними землю. Через некоторое время крупный цветок стал подниматься с пола и принимать вертикальное положение. Сияющая лужица воды мелко пульсировала, помогая поднимать новую жизнь.
Она стояла ровно и уверенно, раскинув с десяток крупных, белых перьев-лепестков, растопырив свежие и зелёные листики и улыбаясь солнечному лучу ярко-жёлтой сердцевиной. Прошло ещё время, и на неё деловито уселась пушистая пчела…
Ромашка снова зацвела.
