Работа №40 Приглашение

День, когда Данила Крымов нашел новую работу, он отпраздновал с размахом. Данила окончил институт полгода назад. Учился он в Калининграде, получил красный диплом по специальности «история искусств» – не лучший выбор для человека, не лишенного амбициозных планов влиться в состав высшего менеджмента. Но так за него решили родители. Данила очень долго искал работу.

Потом его взяли продавцом в магазин мужской и женской одежды. И то - лишь с помощью отцовского друга. Что тут сказать? Не о таком  будущем Данила мечтал. Жил он под одной крышей с предками и стало гораздо хуже, когда за это они потребовали с него половину тех денег, которые он зарабатывал в магазине.

Данила уже подумывал снять отдельную квартиру, но его зарплаты хватило бы только на половину нужной суммы. А хотелось самостоятельной жизни без какого-либо вмешательства со стороны.

Объявление об этой вакансии Данила нашел аккурат перед началом «мертвого» сезона. Наступало лето, и зимняя и осенняя одежда стали никому не нужны - никто больше не покупал пуховики и дубленки по 80 и 100 тысяч.

Данила подыскивал дополнительный заработок и, разумеется, родителям об этом говорить не собирался. Он наткнулся на это объявление в одной из местных газет, в рубрике «Свободные вакансии». Требования к соискателю выглядели многообещающе неконкретно – кто-то вроде реставратора без опыта работы. Единственное условие:  будущий работник должен разбираться в художественных картинах и книгах. Разбираться - понятие растяжимое... Но попробовать все же стоило, поэтому Данила отпросился с работы пораньше и отправился в центр города.

Офис компании находился в безликой высотке, вдали от делового центра, в квартале таких же безликих зданий. Данила прошел через неуютный темный вестибюль, потом, следуя настенным указателям, пешком поднялся по лестнице на третий этаж, где располагался отдел кадров. Там его встретила невысокая пожилая женщина-администратор и предложила заполнить анкету. Стандартные вопросы на стандартной, отксерокопированной странице. Даниле и раньше приходилось заполнять подобные анкеты, и он уже приобрел опыт. Анкеты в больших и серьезных компаниях выглядят аккуратнее. В этой же анкете небрежная  разлиновка и неконкретность поставленных вопросов заставила сомневаться в профессионализме работодателя. Все же Данила заполнил графы выданного ему бланка и сдал его хмурой администраторше. Но про себя решил, что работать здесь не будет.

Ответ пришел по почте ровно через три дня: в письме говорилось, что Даниле назначено интервью в ближайшую пятницу в полдень.

Он почти свыкся с мыслью, что работы на лето ему не найти, придется ждать осени, и тут ему выпал реальный шанс. Он не собирался его упускать.

На интервью Данила приехал на десять минут раньше. В этот день в приемной офиса работала  другая сотрудница, намного моложе прежней. Данила заполнил еще один бланк. Новая сотрудница предложила  ему кофе. Данила согласился: кофе был бы сейчас очень кстати, он чувствовал себя утомленным и разбитым с того момента, как вошел в  это здание. Девушка поднялась из-за своего стола с высокой полупрозрачной перегородкой, чтобы налить ему кофе, и Данила увидел, во что она  была одета:

коротенькая серая юбка едва прикрывала ее округлый зад, из-под юбки торчали тонкие черные ремешки,  поддерживающие высокие ажурные чулки. Девушка нагнулась ниже, чтобы зачерпнуть чайной ложкой сахар, и Даниле стало неловко: он положил одну ногу на другую, чтобы придавить  возбужденный член - на девушке красовались черные стринги.

Такого с Данилой ещё не случалось. Он принял горячую чашку с кофе, но пить не стал. Девушка с невозмутимым видом вернулась на рабочее место, словно это разыгранное перед ним  представление являлось непреложной частью какого-то испытания. Возможно, сейчас за ними наблюдали через видеокамеру, записывали на видеопленку его реакцию, невербальную мимику и жесты, тем самым оценивая - насколько он подходит, стоит ли его вообще приглашать на второй этап интервью? Конечно, Данила не очень верил в такую возможность. Но что-то ему подсказывало, что политика данной компании вполне допустила бы такой способ отбора будущих соискателей. Данила занервничал. А что, если на собеседовании перед ним усядется абсолютно голая женщина, начнет задавать неудобные вопросы, а он будет обязан невозмутимо на нее смотреть и отвечать? Или еще хуже:  если это будет голый мужчина…

Данила смотрел на девушку, и пытался убедить себя в том, что эта сотрудница вовсе не является частью какого-то  заговора, что увиденное им - не более, чем случайность. Надо полагать, счастливая случайность, ведь то, что он увидел под задравшейся юбкой секретарши, надолго ему запомнится, и он, как вернется домой, непременно заберется в ванну и постарается снять напряжение. Зазвонил телефон. Девушка сняла трубку и тут же вернула ее на место. Проводив  Данилу по коридору к дверям конференц-зала, где должно было проходить собеседование, она сказала:

- Посидите пока тут, вас позовут, – и она  кивнула на ряд пластиковых стульев поблизости. Данила присел. До того момента, пока он не увидел оголенную девичью задницу, ему было абсолютно все равно: он бы ничуть не расстроился, если б его не взяли работать сюда. Но это событие изменило его отношение. Теперь он боялся провалиться, боялся ответить на вопросы неправильно и уйти отсюда ни с чем.

Данила оглядел коридор. Просторный. Широкий и светлый. В небольшом углублении - диваны бронзового цвета, кулер и стойка с буклетами. На стенах - цветные глянцевые плакаты с репродукциями известных  картин. В целом, приятное для работы место. Данила вытер лоб носовым платком: несмотря на прохладу от работающего кондиционера, было жарко. Данила встал, решив немного поразмяться. Заодно просмотрел один из буклетов: картинка на нем показалась ему довольно странной, необычной. Фон - в психоделических разводах и подтеках акварели или гуаши, а в центре композиции - черный человечек крутит педали эллиптического тренажера.

Что бы это могло значить? В буклете не было никаких пояснений. Данила развернул буклет. Там был тот же размытый психоделический фон. Возможно, так выглядит логотип или символ компании? А, может, буклет вовсе и не несёт никакой смысловой  нагрузки. Его положили сюда просто для того, чтобы соискатели чувствовали себя увереннее в незнакомой обстановке.

Вполне возможно.

Дверь открылась, из кабинета решительно шагнул солидный мужчина  в красивом джинсовом костюме. За спиной - кожаный рюкзак, седые волосы аккуратно подстрижены; по уверенной манере поведения виден профессионал высокого уровня. Данил усомнился: стоит ли идти на собеседование, когда тут все так очевидно? Ведь наверняка этот дядька уже занял вакансию. Эх, надо было заранее озаботиться внешним видом: отгладить брюки, одеть пиджак попристойнее...

- Даниил Сергеевич?

Данила обернулся на голос. Красивая молодая женщина держала дверь кабинета приоткрытой.

- Жду вас! Проходите.

Данила приветственно кивнул и вошел  в конференц-зал. Женщина указала Даниле стул напротив двери, а сама села в единственное высокое кресло.

Взяв со стола авторучку, лежавшую возле стопки заполненных анкет, женщина многозначительно помолчала, пощелкивая колпачком  авторучки. Трудно сказать, что больше действовало на нервы: это пощелкивание или давящая на уши тишина. В конце концов Данила не выдержал  и осторожно спросил:

- Я по поводу работы. Меня зовут…

- Даниил Сергеевич, – перебила  женщина, отложив, наконец, авторучку.

Он кивнул.

- Рада познакомиться. Я Лариса Львовна, – она улыбнулась. Было в её улыбке что-то такое, что заставило Данилу почувствовать некоторое облегчение. Она взяла верхний листок из стопки заполненных анкет, небрежно скользнула по бланку опытным взглядом, кивнула каким-то своим мыслям. Обратилась к Даниле сухим, деловитым тоном.

- Что ж, пока мне всё нравится. Анкета нас вполне устраивает. И все же я бы хотела задать вам ещё пару вопросов, чтобы окончательно определиться  по вашей кандидатуре.

Она склонила голову набок, достала из верхнего ящика стола еще один лист бумаги. С обратной стороны листка Даниле были видны написанные от руки буквы.

- Даниил Сергеевич, вам когда-нибудь приходилось работать с ценными произведениями искусства? Реликвиями, архивными документами, бумагами, требующими особо бережного отношения? – спросила Лариса Львовна. Данила покачал головой.

- Нет.

Он решил, что если будет отвечать на вопросы честно и открыто, то, возможно, ему предложат какую-нибудь другую должность, не связанную с повышенной материальной ответственностью, и не требующую большого опыта.

- Знакомы ли вы с программой 1С, и ведением электронных баз данных?

Данила уже не надеялся получить эту работу. Но когда Лариса Львовна неожиданно начала расспрашивать его по той сфере знаний, которую он изучал в институте, Данила приободрился и отвечал на поставленные вопросы максимально развернуто. Видимо, ему удалось блеснуть. Лариса Львовна отложила лист с вопросами, и, поднявшись из-за стола, подошла к стенному шкафу, взяла приставленный к его стене предмет, завернутый в бумагу. Она  положила этот предмет на стол перед Данилой.

- Пожалуй, вы можете рассчитывать на эту должность. Давайте попробуем вас в деле, – сказала она, бережно развернув бумажную обертку.

Перед Данилой оказалась  картина с изображением девочки-подростка, стоящей в тени огромных деревьев. Судя по виду картины, ее, скорее всего, писали в начале 20 века.  Данила не мог сходу понять, кисти какого художника она принадлежит, а спустя секунду вдруг ощутил непреодолимое отвращение к картине. Ему не понравилось лицо изображенной на ней девочки. У нее был неприятный взгляд. Но в этих чувствах он, конечно, не признался. Притворился, что в восторге от картины.   

- Для работы мы предоставим вам специальное помещение и инструмент, – сообщила Лариса Львовна. – Когда сможете приступить?

- То есть…я не буду работать …в этом офисе?

- Нет, конечно! Мы предоставим вам служебную квартиру и обеспечим всем необходимым набором инструментов! Эту картину необходимо состарить. И сделать это нужно к следующему вторнику. Справитесь  - считайте, что прошли испытательный срок. Будете сотрудничать с нами на постоянной основе, с постоянным и стабильным окладом...

- Звучит заманчиво! – обрадовался Данил. Если все получится, он мог одним махом убить сразу трех зайцев: не придется жить с родителями, не придется отдавать часть заработной платы отцу, и - халявная квартира! В этот момент его не особенно волновали детали. Он даже не подумал о том, справится ли он  с этой работой. Его всё устраивало, и плевать, что там будет дальше. Он чувствовал, что находится на полпути к исполнению мечты.

После интервью Лариса Львовна проводила его по коридору к выходу, вручила завернутую в бумагу картину, ключи от квартиры с адресом, написанным на листке от руки, и вежливо попрощалась.

 

***

Данила  вышел из автобуса. От остановки до нужной улицы всего пара кварталов. Данила несколько раз останавливал случайных прохожих, уточнял - правильно ли идет к Крестовской улице. Прохожие утверждали, что да.

Нужный дом располагался  на площадке, окруженной серыми многоэтажными высотками, в самом центре.  Будто зона отчуждения, она была обнесена ржавой сеткой, за которой прятались старые покосившиеся дома, построенные еще в советские времена. Словно безмолвные заключенные, взятые в плен, они смотрели на Данилу  чёрными глазницами пустых окон. Странное впечатление складывалось. Если начальница выделила ему один из тех ужасных домов за проволочным ограждением - дело худо. Даниле совсем не хотелось жить в таком доме, будь он трижды исправен, с электричеством и проведенным водопроводом, со всеми удобствами. Нет и еще раз нет - к такому он не готов. Правая рука, оттянутая картиной, затекла. Ноша стала как будто тяжелее. Данила переменил руку, но все равно чувствовал, что долго не выдержит. Он пошел дальше по улице в поисках нужного дома под номером восемь. К его счастью и великому облегчению, это оказался не старый, заколоченный дом за сетчатой оградой, а вполне современная многоэтажка. К связке ключей, выданной Даниле, крепился ключ от домофона. Данила вошел в подъезд и огляделся:чисто, аккуратно, стены  после недавнего ремонта. Данила вошел в лифт, нажал кнопку шестого этажа.

Все еще не верилось: в первый же день новой работы - новое жилье и новая обстановка.

Войдя в квартиру, Данила оставил картину в прихожей, а сам пошел осматриваться: справа от крохотной прихожей - небольшая кухня. Рядом дверь, ведущая в гостиную. Там стоял широкий угловой диван, сервант и посудный шкаф, большой телевизор. Напротив прихожей - длинный коридор, и двери в две отдельные жилые комнаты. Это джек-пот, радовался Данила. О таком жилье он и мечтать не мог! В одной из комнат он обнаружил  эллиптический тренажер с прикрепленной к нему запиской: «Картину следует старить на нём». Послание это его озадачило. Данила представлял себе, как заниматься на эллиптическом тренажере, чтобы сбросить пару лишних калорий. Но он не представлял, как можно состарить картину, вращая педали. Придется разобраться в этом деле. Не возвращаться же с позором обратно к родителям. Данила перенес картину в комнату, где стоял тренажер. Освободил  от плотной оберточной бумаги. Скомкал и свалил упаковку в дальнем углу. Изрядно поломал голову, прежде чем догадался, как подсоединить провода от дисплея к отверстиям в основании рамы. Пара минут, и дело сделано. Все бы хорошо, но картина ему не нравилась. Не нравилась девочка, изображенная на ней. Художник, был, несомненно, талантлив… Но в портрете этой девочки пряталось нечто пугающее. Что-то ужасное читалось в её выразительных ярко-голубых глазах. Если бы художник нарисовал ее в окружении мертвых гниющих тел на каком-нибудь заброшенном пустыре  подобный фон и антураж смотрелся бы рядом с ней естественно и логично. Неприятная девчонка. Но ведь он согласился, так что теперь ему придется уживаться с ней до следующего вторника. Сейчас только четверг. Значит, в запасе целая неделя, чтобы выполнить работу.

Только не сегодня.

Данила стоял посреди комнаты и не мог понять, в чем дело, что не так здесь? Он ощущал какую-то обволакивающую тело тяжесть. Как будто сама эта комната, и вся мебель в ней источали опасный темный эфир. Все заполнялось им и отторгало все лишнее. Это началось в тот момент, когда он подключил картину к эллиптическому аппарату. Хотя может быть, эфир присутствовал здесь и раньше,  но был не так ощутим. Странно было думать об этом. Раньше Данила не задумывался о существовании невидимых эзотерических материй, пронизывающих пространство. Но с того момента, как он переступил порог квартиры, он ощутил это нечто. Вначале он не мог дать этому названия. Не мог понять, откуда оно пришло. Но теперь в его голове наступило прояснение: возникло стойкое убеждение, что все, что он смутно чувствовал, связано с картиной. С девочкой, на ней изображенной.

Девочка.

Была ли она настоящей? Существовала ли на самом деле? Или образ её был выдуман художником?. Смотреть долго на это лицо со столь жутким и отвратительным взглядом он не мог. Ему казалось, что если он останется  один в этой комнате, девочка оживет.

Ему не нравилась сама атмосфера в квартире. Может быть, он напридумывал себе, и надо просто откинуть пустые мысли… Но  присутствие темного эфира почти физически давило на душу. Данила чувствовал, что не может больше здесь находиться. Ему придется уйти, так и не начав того, для чего он пришел.

Вот почему на столе перед Ларисой было так много анкет.

Значит, многие люди уже бывали здесь. И все они не смогли ужиться с ЭТИМ, - подумал Данила. Надо  позвонить Филиппу. Он ведь и так собирался это сделать. Чувство легкости и свободы вспыхнуло в нем и тут же погасло, уступив место тягостному  ожиданию. Он больше не хотел оставаться в одиночестве.

- Алло?   - ответил Филипп голосом вялым и раздражительным,  словно бы после тяжелого похмелья.

- Привет, Филь,  – голосу друга Данила все равно обрадовался. – Какие на сегодня планы?

- Я  спал,  – голос сонного Филиппа прозвучал еще более раздраженно, чем прежде,

- Спать будешь потом. А сейчас давай поднимайся, и срочно приезжай на Крестовскую улицу.

- Зачем?

- Затем, что сегодня я хочу отметить то, что называется просто: абсолютная независимость!

- В смысле? К чему ты клонишь?

- Квартира, Филипп! Я теперь полноправный владелец трехкомнатной малышки на Крестовской улице!

Воцарилась длительная и очень приятная для Данилы пауза. Филипп был ошеломлен.

- Врёшь! Когда  успел?!

- А вот ты приезжай и посмотри!

- На Крестовскую? А дом?

- Восьмой. Сразу за магазином! Туда, кстати, потом и пойдем, купим пива. Мероприятие планирую  на всю ночь!

- Кого уже успел пригласить?

- Пока только тебя.

- Будет еще кто-то? – Филипп насторожился.   

- Никого.

Приятель шумно выдохнул в трубку: он не любил шумные многолюдные компании, имел очень  узкий круг друзей, с которыми иногда выпивал вечерами. Все остальное время он учился в университете, подрабатывал вечерним секретарем в  маленькой телефонной компании.

- Ладно, попробую до тебя добраться жди!.  

 

***

Разговор с приятелем подбодрил Данилу. Он решил все-таки попробовать выполнить назначенную ему работу и встал на эллиптический тренажер. Пару-тройку раз провернул педали. Что именно заставило его это сделать, он толком не понял. Зато он увидел, что картина изменилась. Пока он крутил педали, добавилось несколько едва различимых черточек. Возможно, они были на картине и  раньше, но Данил их не замечал. Девочка как будто повзрослела.

Взгляд ее изменился. Теперь он не казался мрачным, зато к нему примешалось нечто вульгарное. Будто бы она знала какую-то  грязную тайну, о которой непременно кому-нибудь расскажет, как только такая возможность ей подвернется. Старинное платье, в которое она была одета, стало как будто немного короче. Данила поймал себя на том, что с интересом разглядывает ее обнаженные ноги.

Он бросил крутить педали. Он больше не мог находиться в этой комнате

Ночевать он здесь точно не останется. Но стоило ему  надеть ботинки и открыть дверь в намерении переступить порог  квартиры - и всё, что произошло, показалось мелким пустяком. Панический страх прошел, он неожиданно сменился апатией. Данила вообще перестал думать о чем-либо.

Хотя картина всё же волновала. Но уже не так сильно. И чего он так  боялся? Ведь ничего страшного не произошло. Он жив, здоров, в полном рассудке рассуждает о своих планах и никуда не собирается уходить. Он даже вернулся в комнату, чтобы еще раз взглянуть на картину и покрутить тренажер. И вдруг он услышал шум. Точнее, ему показалось, что он слышал какой-то шум.

Эти звуки не могли существовать в реальном мире - откуда-то Данил это знал, и ему стало очень неуютно. В голову снова хлынули странные образы, будто нарисованные поверх реального мира. До его слуха донесся зловещий шёпот,  похожий на низкое горловое пение. Дрожа, Данила выглянул в окно - там, в глубокой тени старых деревьев он увидел уже знакомую ему девочку с картины: она шла через детскую площадку, волоча за собой обнаженное тело мертвой женщины. Он тащила его одной рукой! Усадив труп на одну из скамеек, она устроилась рядом с покойницей и посмотрела туда, где стоял сейчас  Данила. Улыбнулась. Приветственно помахала ему рукой мертвой женщины. Данила наблюдал за тем, как девочка, склонившись над обнаженной грудью трупа, жадно впилась в нее ртом. Затем она подняла взгляд на Данилу. Ее губы растянулись в довольной ухмылке, и с них полилась зеленоватая жижа. Девчонка размазала эту жижу по лицу, остатки слизала с ладоней.

Даниле казалось, что все, что здесь происходит – ненастоящее. Он чувствовал это. Так же, как чувствовал, что сам он попал под влияние какой-то потусторонней силы. Но зачем он ей? Зачем?! Тем временем, отвратительная сцена перешла в еще более гнусное представление: девочка опустилась на четвереньки перед трупом и зарылась лицом в промежность.

Данила содрогнулся и его вырвало.

«Картину надо состарить».

Рукавом Данила вытер запачканное рвотой лицо,  выбежал из квартиры, пронесся по лестничным пролетам вниз, выскочил из подъезда на улицу, и бежал до следующей автобусной остановки, где едва не рухнул от изнеможения. Люди смотрели на него, как на сумасшедшего, но ему было  всё равно, что о нем подумают. Чтобы восстановить дыхание, Данил присел на скамейку. Возвращаться в квартиру он не собирался. Сообщать Филиппу, что мероприятие не состоится, тоже не стал. Вернулся к себе домой. К родителям.

 

***

На следующий день ему стало очень плохо. Но в квартире у родителей он, по крайней мере, чувствовал себя в безопасности. Ночью ему приснилось, будто он бежит, и мир вокруг него, темный мир,  бежит с ним вместе. Догоняет его, пытается схватить… Но стоит ему почувствовать это и кинуть взгляд вниз – все пропадает. Под ногами у него педали, и он крутит их и крутит, а из тьмы на него таращится злобное отвратительное лицо.

Данила набрал номер и позвонил Ларисе Львовне. Объявил ей, что вернет ключи и откажется от предложенной работы. Его сообщение было встречено молчанием.

Данила откашлялся  и попытался сказать все это еще раз:

- Я верну вам ключи и…

Голос Ларисы Львовны прозвучал уверенно и холодно.

- Видел её, да? Понял, что к чему?

- Да, - еле слышно прошептал Данила. В горле у него пересохло, губы потрескались

- Она не выйдет оттуда, - заявила Лариса Львовна. – Бояться нечего.

- Я не смогу…- через силу выдавил из себя Данила. - Я верну вам ключи от квартиры, завтра же верну.

- Не вернешь, - сказала Лариса Львовна холодно.  – Закончишь дело - будешь свободен.

- Не могу я закончить! Не стану, не буду!

- Будешь. Непременно туда вернешься. А после того, как закончишь, тебя будет ждать новая картина.

- Зачем это вам? Зачем вы это делаете со мной? Зачем заставляете?! – Данила зарыдал.- Не я делаю! – сказала Лариса Львовна и вздохнула:

- Хотя, отчасти в этом есть и моя вина…

- Скажите хотя бы – откуда взялась эта картина и зачем это все?!

- Нет, – мягко сказала  начальница и бросила трубку.

- Сука! – прошипел Данила в умолкнувший мобильник. Одевшись, он вышел на улицу. В квартире родителей ему всюду мерещилась девочка с картины. Она появлялась  то здесь, то там, в отражениях зеркал, в гладких бликах посуды и полированной мебели…Везде была она, её злобное лицо.

Данила думал, что спасется от навязчивых образов на улице, но нет. Ее стало, напротив, еще больше. Он видел ее наяву в машинах, в лицах прохожих, в стеклянных витринах. Он шел на Крестовскую улицу и думал, что, видно, ему суждено свихнуться окончательно.

И  вдруг всё пропало. Будто тумблер в голове щелкнул. Сделалось легко. И появилось впечатление,  что приглашение на работу он получил не просто так. Нет. Эта встреча была предопределена кем-то заранее; все было предопределено и взаимосвязано – так же, как взаимосвязаны между собой картина и тренажер. Эта мысль заставила взглянуть на проблему под другим углом. Ему вдруг стало интересно. И он понял, что  обязан закончить работу. Не потому, что Лариса Львовна ему велела, а потому, что он сам хочет посмотреть, чем завершится история этой картины.

В квартире было все так же тихо. Но что-то уже распространилось по дому, пока он отсутствовал. И включенный повсюду свет не помогал изгнать это гнетущее ощущение. Как будто краски, нанесенные на холст, источали некую болезнетворную инфекцию без запаха и вкуса. А девочка так там и стоит. Среди деревьев.

В тени. И смотрит на него.

Работая педалями, Данила старался не смотреть на девочку, не видеть изображение на стене. Ему было жутко от того, что он здесь, но и остановиться он уже не мог.

Поздно.

Слишком поздно.

Замечая периферическим зрением, как менялась картина, он не хотел этого, старался не думать об этом. Но что-то заставляло его изредка приподнимать голову и смотреть. Видеть, как девочка на картине взрослеет, становится зрелой. Она ему улыбалась – да, именно ему, а не просто так.  Данила был уверен в этом на сто процентов – и мрачная улыбка ее была безумной, и острые зубы, которые она прятала, обнажились до самых десен. И платья на ней уже больше нет. Теперь на картине царила тьма. Лишь тусклый свет уличного фонаря освещал бесноватую девчонку с ее смеющимися глазами и   дорожный указатель. Данила прочитал название улицы, и у него перехватило дыхание. Он был там сегодня. Он узнал здание, в котором проходило собеседование.

«Она не выйдет оттуда». Офис…

Изображенная на картине переменила позу: правую руку она теперь прятала за спиной. Данила не видел, что за предмет она там прячет, но знал, был уверен, что это нож.

Она  демоница, которая сбежала из преисподней, чтобы поквитаться с тем, кто её туда поместил, подумал Данила и сбавил ход. Но совсем бросить педали не мог. Хотел бы, но не мог. Какая-то невидимая сила не позволяла  ему остановиться.

Работа должна быть закончена.

- Лариса Львовна, – пробормотал Данила себе под нос, – она идет к ее офису. Той же дорогой, что и я.

Похоже, дьяволица с картины идет не к нему, а к ней.

К  Ларисе Львовне.

Как только эта мысль пришла ему в голову, картина снова переменилась.  Теперь он увидел на ней и узнал конференц-зал, в котором был утром. В нем, в кресле, как на троне, положив ногу на ногу, сидела она. В правой руке зажат нож, большой и блестящий. На лице играет неестественная улыбка,  еще более зловещая, чем прежде. От такой нигде не спрячешься… Дисплей тренажера внезапно замигал желтым. Прибор сообщил Даниле, что он может считать свою работу законченной. Наконец-то Данила мог быть свободен.

Он сразу набрал номер начальницы.

Номер был занят и не отвечал.

Может быть, он придумал себе весь этот кошмар?  Хотелось бы в это верить.

«Она не выйдет оттуда»

Данила решил, что на ночь здесь не останется. Наедине с этой ужасной картиной...

Ни за что!

Перед уходом надо было снять картину со стены и снова завернуть в бумагу. Данила старался не смотреть на изображение. Он и так знал, что она изменилась. Выбрала себе направление. Данила в глубине души чувствовал, что женщина с картины сама принимает решения. Идет туда, куда ей вздумается. Но, куда бы она ни отправилась, она повсюду несет с собой кошмары и смерть. Целую коллекцию жутких кошмаров, способных убить в мгновение ока. Может быть, она уже совершила одно из своих убийств, возможно, кто-то уже мертв. Данила изо всех сил старался не смотреть: он не хотел видеть.

- Только бы суметь её завернуть, - подумал Данил, подбирая с пола скомканную упаковку. Свет в комнате замерцал, что-то было не так с лампой - ее вдруг закоротило. В этот последний момент, перед тем как свету погаснуть, Данил все же увидел картину. Точнее, её фрагмент.

- Есть вещи, которые сохраняются навсегда, - голос Ларисы Львовны зазвучал в его голове, как если бы кто-то повернул невидимый переключатель и заставил его услышать то, что запрещено. То, что обыкновенным людям слышать нельзя. – Они пристают как зараза, как некий смертоносный вирус, от которого никто из ныне живущих не придумал ещё лекарства!

Данила попытался заткнуть уши. Бесполезно. Он все равно её слышал. Даже громче чем раньше.

- Можно сказать, что этот человек, автор,  написавший картину, пробил брешь во Вселенной, – говорила она. –  А я всего лишь вручила ей ключи от нашего дома, и, таким образом, пригласила её войти! Замечательно, правда?       

Данила бросился к двери. Он хотел убежать прежде, чем  до него доберутся. На том увиденном фрагменте картины он увидел себя: свою смерть и отрезанную голову Ларисы Львовны.

Бежать, скорее, бежать! Поздно. Он открыл дверь, но женщина с картины уже стояла прямо перед ним. Она взмахнула ножом, раз, еще раз… И, кровожадно улыбаясь, обнажила свои  людоедские зубы.