Пятая планета. Глава 7

Глава седьмая

Когда время перешагнуло за полночь, они вышли из отеля. Ночь Андеры вступила в свои права, окутала город. Зажглись рекламные щиты, витрины ресторанов, казино, кинотеатров. Город вспыхнул, засиял. Заказанное такси опоздало на четверть часа, заставив ждать, но за это время ни Флавин, ни Габу не сказали друг другу ни слова. Почти не сказали, лишь Флавин как-то отрешенно попытался рассказать о странном старике, которого видел за этот день дважды.

— Это должно что-то значить? – спросила Габу.

— Наверно, нет, — сказал Флавин, и они снова замолчали.

Когда приехал кэб, и таксист попросил назвать адрес, Флавин посмотрел на Габу и сказал, что решать ей. Она не сомневаясь отправилась на закрытый мост. Воспоминания Юругу, оставленные в ее голове, дрожа и переливаясь, словно доживая последние мгновения, решили открыться полностью. Габу нащупала в кармане ключ и крепко сжала его в своей руке. Сомнений в том, что он откроет нужную дверь, не было. Лишь только волнение. Габу прожила всю свою жизнь в подводном городе. Прожила до тех пор, пока брат не забрал ее в этот светящийся город Андеры, где она планировала прожить всю свою жизнь. Планировала тогда, не зная, что не пройдет и месяца, как ей придется бежать еще дальше, на другую планету, в другую жизнь.

— Вы что, не местные? – спросил таксист, остановившись возле закрытого моста. – Здесь ничего нет. Давайте я лучше отвезу вас в «Брильянтовый дом» там сегодня проходит грандиозное шоу с участием бергов.

— Просто дождись меня и все, — сказал Флавин, выходя из машины, чтобы проводить Габу.

— Ты можешь уезжать, — сказала она адвокату.

— Хочу посмотреть, как происходит переход в подпространство.

— Если интересно, то можешь пойти со мной дальше. Мир ведь не ограничивается этим городом.

— Может и нет, но это мой город.

— В таком случае, береги себя, — сказала Габу.

— Ты тоже, — Флавин обернулся, желая убедиться, что такси все еще ждет его.

Черная тень отделилась от фонарного столба, перебежала дорогу позади такси и нырнула под мост.

— Смотри! – крикнул Флавин Габу. – Это тот старик, которого я вижу весь день!

— Старик? – Габу обернулась, но на дороге уже никого не было.

— Клянусь, мне это не показалось, — Флавин снова вспомнил судью из расы рохов и таксиста, желавшего смерти всем, кто не такой, как он.

Ночь показалось холодной, тревожной.

— Думаю, тебе нужно поторопиться, — сказал Флавин Габу, вглядываясь в ночную дорогу позади ожидавшего его такси.

Воспаленное воображение играло с ним все новые и новые шутки – тени оживали, крались вдоль ограждений к машине и дальше к своей жертве, к своим жертвам. «Навряд ли они что-то сделают мне, но вот Габу мне явно не удастся защитить». Флавин ускорил шаг. Ветер, порывистый и сильный минуту назад, внезапно стих. Все замерло. Габу увидела старую дверь, которой не должно быть в ржавых воротах, и приготовила ключ. Агонизирующие в голове воспоминания Юругу вспыхнули в последней судороге. Габу вздрогнула, обернулась. Громкий скрежет разорвал тишину ночи. Огромный топор крушил желтую машину такси. Смертоносное лезвие разбило стекло, расчленив водителя надвое. Убийца – да, теперь владелец топора мог носить это имя по праву – хищно оскалился и повернулся к Флавину и Габу. Габу снова вздрогнула. Мысли в голове стали трезвыми и кристально чистыми, мысли и воспоминания, сливавшиеся воедино.

— Какого черта? – услышала где-то далеко Габу голос Флавина.

— Нам нужно уходить, — сказала она, пытаясь открыть ржавую дверь – попасть ключом в замочную скважину, повернуть его… А за ее спиной, высвободив топор из груды желтого искореженного железа, получеловек-полумонстр приближался к своей первоочередной цели.

— Габу! – донеслось из его смердящей пасти.

— Откуда эта тварь знает тебя? – закричал Флавин.

— Долгая история! – Габу наконец-то смогла открыть дверь, обернулась, увидела брошенный убийцей топор и толкнула Флавина в грудь, спасая ему жизнь.

Окровавленный топор рассек воздух в месте, где секунду назад находилась голова адвоката и, лязгнув, отлетел от железных ворот. Оставшись без оружия, монстр извлек из пиджака два тесака для разделки мяса. Две жертвы – два ножа. Флавин пытался не смотреть на блестящие в темноте лезвия, но не мог. Он замер, застыл. Лишь мысли неслись куда-то в своем хаотичном бегстве, рисуя картины ставшей вдруг безумной реальности. За спиной тупик и дверь в подпространство, откуда валит густой туман. Под мостом светится ночной город. Его город. Две совершенно разные жизни, два разных мира, между которыми находится он, Габу и убийца.

— Да очнись же ты! – заорала на него Габу, влепив для верности звонкую пощечину, от которой у Флавина потекли слезы, но сознание прояснилось. – Нужно уходить, — Габу потянула его за собой. В дверь. В туман.

Флавин перешагнул через порог, чувствуя, как Габу крепче сжала его руку, чтобы не потерять в этом странном мире подпространства. Он не хотел уходить, боялся уходить, но у него не было выбора. Либо туман и неизвестность, либо жуткая смерть от ножей безжалостного, уродливого убийцы, оставшегося в другом мире. Какое-то время Флавин еще видел дверной проем и родной город за ним. Видел мост, разрубленный желтый кэб, монстра, который неспешно приближается к железным воротам, смотрит на него, принюхивается, словно берет след… Затем все вокруг застлал туман. Флавин уже не видел двери, лишь слышал, как она захлопнулась, и надеялся, что убийца остался по ту сторону. Какое-то время он еще неподвижно стоял, прислушиваясь и ожидая нападения. Туман был таким густым, что он ничего не видел, даже Габу, которую держал за руку.

— Все нормально. Думаю, теперь нам ничего не угрожает, — тихо сказала она, когда туман начал рассеиваться.

— А дверь? – растерянно спросил Флавин, оглядываясь по сторонам. – Куда, черт возьми, делась дверь?

— Исчезла.

— Исчезла? Это нормально?

— Думаю, да, — Габу отпустила его руку, и ему сразу стало как-то одиноко и тоскливо в этом новом чужом мире. Но паника прошла. Рассеялась вместе с туманом. И нужно было идти. Флавин не знал куда, но понимал, что нужно. Куда-то, к какой-то цели – не важно, лишь бы не отставать от Габу.

— Здесь всегда так сыро? – спросил Флавин, наступив в очередную лужу.

— Смотри под ноги, — сказала Габу, не взглянув на него. Сказала тоном, ясно дававшим понять, что теперь не она зависит от него, а он от нее.

Какое-то время Флавин шел молча, привыкая к новому положению дел и пытаясь осмыслить все, что недавно случилось.

— Могу я задать вопрос? – наконец осторожно спросил он. – Тот монстр, что убил таксиста… Ты ведь знала его… Откуда?

— Латиялы все на одно лицо.

— Я думал это байка Андеры. Разгуливающие в ночи убийцы…

— Убийца, — поправила его Габу. – Один. Изменяются лишь тела, в которых номмо воплощается снова и снова.

— Так то, что это один из первородных, оказывается, тоже правда?

— Он их ребенок. Уже не малани, но еще и не вознесшийся. Он не растет, не умирает. Он не может отправиться к номмо и стать частью их коллективного разума, стать Амма и не может стать, как мы. Большой ребенок, научившийся лишь одному – убивать.

— Понятно, — протянул Флавин. – А спросить, откуда ты об этом знаешь, можно?

— Это воспоминания Юругу, оставленные им у меня в голове. Перед тем, как мы покинули Андеру, они ожили, стали такими четкими, яркими…

— Понятно.

— Но, думаю, теперь их больше нет.

— Понятно.

— Ты не веришь мне?

— Не знаю.

— Я спасла тебе жизнь. Забыл? – Габу выждала минуту, но Флавин не собирался отвечать.

— Думаешь, Латиял последует за нами сюда? – спросил он, снова начиная оглядываться по сторонам.

— Надеюсь, что нет, но не теряй бдительность. Если верить тому, что я увидела в воспоминаниях Юругу, то здесь опасностей не меньше, чем на Андере.

— Здесь? Как такое может быть? Ты же говорила, что здесь, в отличие от Андеры, живут только люди.

— Там, Флавин. Не здесь.

— Что это значит?

— Это значит, что любая дорога требует времени и сил.

— Так это всего лишь подпространство?

— Да.

— Похоже на настоящий мир.

— Это и есть мир, только сжатый в миллионы раз по сравнению с нашим миром.

— Это тебе тоже показали воспоминания Юругу?

— Нет. Ты что не учился в школе?

— Учился, только никогда не любил теорию…

— В подводных городах кроме теорий и фантазий ничего другого больше не было, — Габу увидела старые железнодорожные пути, построенные, когда еще двери в подпространство были открыты, и сказала, что дальше следует идти по ним.

— Никогда бы не поверил, что окажусь в подобном месте, — признался Флавин.

— Ты думаешь, я бы поверила?

— Я не знаю. — Флавин в очередной раз огляделся по сторонам. – Как думаешь, сколько мы уже здесь? Пару минут? Пару часов? – он прислушался, но у Габу не было ответа.

Время действительно работало здесь как-то странно, незаметно, словно надсмехаясь над своими незваными гостями. Казалось, что можно идти и идти по старым шпалам целую вечность, а здесь не пройдет и минуты. Для этого мира не пройдет и минуты. «Теперь понятно, почему закрыли это место, — думал Флавин, вглядываясь в монотонную даль. – Никто не сможет здесь жить. Никто не сможет работать. Удивительно еще, как удалось построить здесь железную дорогу». Он представил строителей, отправлявшихся каждый день на работу в подпространство. «И где они теперь? Что с ними? Живы ли они? Сохранили здравый рассудок или нет?»

— Флавин? – позвала его Габу, вглядываясь вдаль.

— Что там? – он прищурился, но так ничего и не увидел.

— Кажется, это трамвай!

— Трамвай? – Флавин увидел что-то темное и бесформенное. Оно ползло по железной дороге, приближаясь к ним. – Кто же им управляет, черт возьми?!

Флавин предусмотрительно отошел в сторону. Старый, ржавый трамвай поравнялся с ними, остановился. Заскрипели, открываясь двери. Водителя не было. Электроника все еще работала, батареи держали заряд, но никто не следил за механизмами, никто не составлял расписания поездок.

— Думаешь, это безопасно? – спросил Флавин, увидев, что Габу собирается сесть в трамвай.

— Думаю, это осталось здесь со времен железной дороги, — сказала она, указывая на сохранившуюся надпись «Сделано на Андере».

— Надеюсь, билеты нам покупать не придется? – проворчал Флавин, забираясь следом за Габу в трамвай.

Старая конструкция вздрогнула и медленно поползла вперед. Бесшумно, словно паря над рельсами. Какое-то время Флавин стоял, держась за поручень, затем сел. Закрыл глаза, потому что за окном не было ничего: ни пейзажей, ни построек. Только туман. Он окружал трамвай, проникал внутрь него. Флавину начало казаться, что он засыпает. Или же это засыпал весь мир вокруг него, а он продолжал бодрствовать?

— Флавин? – услышал он голос Габу, почувствовал, как она ткнула его в плечо, открыл глаза, огляделся.

— Почему мы остановились? Что-то случилось?

— Нет, просто нам пора выходить, — Габу поднялась на ноги и, держа Флавина за руку, потянула его за собой.

Он подчинился. Двери снова скрипнули, закрылись. Трамвай ушел. Туман рассеялся. Флавин и Габу стояли на узкой улице. Моросил дождь. Под ногами был мокрый асфальт. По бокам серые стены высотных домов.

— Это что? – Флавин оглядывался по сторонам. – Это оно? То самое место?

— Да, Флавин.

— А где же здесь люди? Я никого не вижу.

— Сейчас утро, Флавин. Они спят.

— Спят? Все?

— Кафланд говорил, что здесь ночь для сна, день для работы, а вечер для семейного ужина.

— Значит, катастрофически скучно.

— Флавин, – Габу осторожно обняла его за шею. – Жизнь это не только город героев и монстров. Есть и другие города.

— Мне дорога Андера.

— Ты не мог остаться там. Это не безопасно.

— Не предлагай, Габу.

— Что не предлагать?

— Остаться с тобой. Я адвокат Андеры. Я защищаю героев и злодеев. Я люблю читать газеты, в которых рассказывается о том, что случилось ночью. Я не выношу тишину и покой, преклоняюсь перед ночными клубами и мимолетными интригами. А здесь…. – Флавин огляделся по сторонам. – Мне здесь не место, Габу.

— Но мы не сможем вернуться.

— Что значит, не сможем?

— У нас нет карты этого города, Флавин.

— Мы найдем другую.

— В этом городе не рисуют карт. По крайней мере таких, как та, что привела нас сюда. Это большой город с маленькими людьми. Для них чудеса – это вздор, а героев и злодеев не существует. Прости, Флавин, но это город семейных ужинов и рабочих будней.

— Черт!

— Ты говорил, что не хочешь отпускать меня.

— Господи! Это было на Андере.

— Изменился только город, Флавин. Мы остались прежними.

— Этого я и боюсь.

— Мы справимся.

— Как?!

— Как все, Флавин. Как все, кто живет здесь.

— Сомневаюсь, что у меня получится жить, как живут здесь.

— Ты будешь жить не с ними, ты будешь жить со мной. Я ведь не такая, как они. К тому же…. – Габу пытливо прикусила губу. – К тому же, мне нужен мужчина, способный позаботиться обо мне… и моем ребенке.

— Так ты еще и беременна?

— Думаю, да.

— И кто отец?

— Не ты.

— Не знаю радоваться или злиться.

— Просто прими, как должное, — Габу запрокинула голову, наблюдая, как зарождается на небе рассвет.

Серый город просыпался. Маленькие люди включали свет в своих маленьких квартирах. Серые машины, тарахтя, катились по серым улицам. Те, у кого не было машин, спешили на работу пешком. Густая безликая масса. Она текла по тротуару, где стояли Флавин и Габу. Клочок Андеры захлебывался в этом потоке. Яркий остров, которому в этой серости не было места.

— Смотри! – крикнул Флавин, увидев в толпе людей старика из Андеры. – Это снова тот старик, о котором я тебе говорил!

— Этого не может быть, — сказала Габу.

— Но я видел! – Флавин все еще пытался отыскать старика взглядом. – Видел…

Он до боли в глазах вглядывался в лица прохожих. Ничего. Никого. Лишь воспоминания. Флавин видел трамвай, на котором утром добирался в суд. Видел усатого попутчика с газетой. Видел статью о древнем осьминоге, утащившим на дно лодку и троих людей. Видел фотографию старого рыбака, объявленного в розыск.

— Я узнал его! Я вспомнил, кто он! – Флавин сбивчиво попытался объяснить Габу, рассказать ей о старом рыбаке, следившем за ними.

— Разве он не пропал? – спросила Габу.

— Выходит, что нет.

— Зачем ему следить за тобой?

— Я не знаю.

— Как он попал сюда?

— Я не знаю, — Флавин все еще продолжал растерянно оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать старика. – Я уже ничего не знаю.

— Все будет хорошо, — пообещала Габу. – Мы справимся, — она сжала в ладонях его лицо и поцеловала в губы.

Он не ответил на поцелуй, лишь как-то обмяк и сник…

— Слизняк! – выругался, наблюдавший за ним старик в рыбацком плаще и пошел прочь.

Толпа проглотила его, скрыла от любопытных глаз. Толпа,  с которой бороться было все сложнее и сложнее. Особенно в этом старом, изношенном теле. Непослушном теле, где ныл, казалось, каждый сустав. И эти почти слепые глаза! Особенно глаза! Юругу ненавидел их больше всего. Больше, чем непрекращающиеся головные боли. Но выбирать не приходилось. Особенно после того, как пришлось покинуть тело Адама. Да, теперь Юругу понимал, что подчинить себе разум Габу было глупо и слишком рискованно, но разве он не планировал и это? Планировал. Он планировал все долгие тысячелетия, скрываясь в теле древнего осьминога в озере Левин. Скрываясь от своих соплеменников, от первородных, наблюдавших за ним со своей превратившейся в газового гиганта планеты Номмо. Наблюдали своим коллективным разумом Амма, вобравшим в себя знания и хитрости целой расы. И чтобы переиграть их, нужен был очень сложный и запутанный план. Но плана не было. Не было тогда, давно, когда он украл у первородных кристалл По. Кристалл, сосредоточивший в себе сила целой вселенной. Кристалл, который был нужен Юругу лишь для того, чтобы отомстить своим бывшим собратьям за смерть Йозиги. Долгие годы он прятал его бездумно, бесцельно, но потом… потом появилась идея. Хрупкая, зыбкая. Но идея росла, крепла. Идея превращалась в план. Сложный и запутанный. Изощренный, но в то же время достаточно простой, чтобы не поверить в эту простоту. Юругу снова вспомнил, как попытался, оставив тело Адама подчинить себе Габу. Конечно, он знал, что будет провал, но… но ведь попробовать стоило! К тому же он подстраховал себя, оставив в сознании Габу те хлебные крошки, идя по которым, она сможет спастись от Латияла, от убийцы, посланного теми, кто давно утратил плоть и вместе с ней суетность этого мира. Утратил, но не забыл.

Юругу сильнее сжал в кулаке кристалл По, огляделся по сторонам. Он знал, что Латиял не последует за ним в этот мир, что его отвлечет Плиора, запутает след, но что может быть хуже недооценки? Ведь он играет не с людьми и не с малани. Его противники – первородные, такие же, как он, а значит, мыслить они могут так же, как он. Без времени, без тяготы плоти и пространства. Хотя в последнем Юругу сильно сомневался. Даже после вознесения он остался слишком материальным в отличие от своих соплеменников. Они стремились избавиться от плоти, он стремился сохранить свою плоть. Поэтому он и не был таким, как они. Он отомстил им за смерть своей возлюбленной, украв последнее открытие. Самое громкое и самое дерзкое открытие древней расы, сделанное за мгновение до того, как они перешли на новый уровень, новую ступень, став бесполыми и бестелесными существами с коллективным разумом Амма, к которому Юругу не испытывал ничего, кроме отвращения. Но сколько же мощи в этом кристалле? Сколько силы и энергии? И все это здесь, в его ладони!

Долгими веками Юругу пытался разобраться в принципе работы кристалла, оживить его, овладеть скрытой в нем энергией, силой. Он изучал оставленное первородными материальное наследие, хранимое юными малани в древних свитках и книгах. Он готов был изучить всю вселенную, лишь бы найти ответ. Сотни тел, в которые он вселялся, умерли из-за того, что он забывал об отдыхе, еде, гигиене. Они были лишь оболочками, скафандрами, которые он использовал потому, что некогда беспечно отказался от собственного тела. Возможно, он ненавидел и изнашивал эти тела именно потому, что они никогда не станут его собственными. Они всегда будут напоминать ему о том, что он некогда потерял, утратил. Безвозвратно утратил. Иногда Юругу спрашивал себя, что для него больнее: потеря Йозиги или потеря своего тела, своих чувств, которые он больше никогда не сможет испытать. Ощущения времени, страха смерти. Нет. Без этого не было смысла жить. Почти не было. Лишь желание отомстить давало силы. Желание отомстить, медленно и незаметно перераставшее в надежду исправить если не все, то многое. И все это на дне озера Левин, в теле древней твари, которое было таким сговорчивым, податливым, сильным. Поначалу Юругу не мог привыкнуть к телу осьминога, к его примитивной мощи, но затем ему это стало нравиться. Что-то в этом было глубокого и спокойного. Как сам мир. Этот новый мир, медленно продвигавшийся вперед, к своему началу, к моменту, когда древняя раса уходит со сцены, уступая место молодой расе. К моменту, когда все начинается заново и все продолжается, и все уходит в небытие нового существования. И все это в один момент. В одно время. Иногда Юругу размышлял об этом целыми годами, лишь ненадолго давая осьминогу время на кормежку, а затем снова опускался на дно озера, к своим мыслям, к своим планам. Мог ли он существовать без тела осьминога? Юругу, думал, что да, но боялся, что если будет так делать, то рано или поздно совсем забудет о том, что такое плоть и не сможет уже никого подчинить своей воле. А если это случится, то все его планы потеряют смысл. Поэтому он продолжал жить в плотском мире, который некогда и сам стремился покинуть вместе со своими соплеменниками. Жить в теле древней твари, изредка покидая ее, подчиняя себе тела незадачливых авантюристов, приходивших к озеру либо по незнанию, либо желая прославиться и победить осьминога. Вначале это были в основном малани, затем раса начала двоиться.

Люди не нравились Юругу. Они были другими. Им надлежало прийти на смену малани, как малани когда-то пришли на смену номмо. Но с людьми все было сложнее. Они сопротивлялись, упрямились, восставали против чужеродного сознания. Юругу пытался бороться с ними, подчинять их, выжигать их волю своим сознанием, но в итоге изматывался так сильно, что потом долгое время не выбирался из озера Левин. Из озера, куда он мог вернуться с закрытыми глазами из любой точки мира. Это была его цитадель, обитель, в надежности которой он не сомневался. Она защищала его и от людей и от первородных. Но ничто не стоит на месте. Все меняется. Все очень скоро изменится.

Юругу сильнее сжал в кулаке кристалл По, огляделся по сторонам. Мир вокруг был серым и мрачным. Но мир этот был тих и спокоен. Мир, который еще только готовился к открытиям, отставая от Андеры на многие века. Но у этого мира было все впереди. Вот только Юругу здесь совсем не место. Его знания и древний разум, становились бесполезными в этом мире. Он знал это, а, значит, знали и его собратья. Они помнили о нем, следили за ним, учитывали его планы, пытаясь просчитать все варианты, но… Юругу вошел в подворотню, где должна была находиться дверь в подпространство, которую отыскал для него Кафланд. Юругу вставил ключ в замочную скважину, замер.

Девочка лет четырнадцати шла мимо, неся на плече сумку с учебниками. Туман неспешно сочился из приоткрытой двери, стелился по серой дороге, скрывая выбоины и лужи. Девочка увидела это, остановилась. Знал ли Юругу, что все будет именно так? Ожидал ли этой встречи? Тысячелетия размышлений и планирования изменили его так сильно, что он и сам не знал ответ. Его разум стал полем боя, превратился в материал, из которого надлежало создать шедевр, способный запутать номмо, не позволить им разобраться в хитросплетениях. Поэтому многое Юругу делал спонтанно, предугадывая эту спонтанность, но веря, что все решает случай. А случай невозможно предсказать. Невозможно даже древним. Случай правит миром. Но случай подконтролен, подчинен воле, разуму, плану.

— Что это за туман? – растерянно спросила девочка с учебниками, останавливаясь возле старика в рыбацком плаще, останавливаясь возле Юругу.

Девочка по имени Полин. Юругу узнал это, заглянув в ее сознание. На это ушли почти все силы, для управления изношенным телом старика. Силы, чтобы прятать от взглядов Номмо кристалл По. Да, Юругу все еще держал его в своей руке. Всегда держал, не решаясь расстаться с ним. Десятилетия, века, эпохи.

— Туман идет из этой двери? – Полин недоверчиво подалась вперед. Любопытство брало верх и ей хотелось узнать, увидеть, заглянуть за край тайны. Ее тайны, материализовавшей себя полуоткрытой дверью.

— Хочешь посмотреть? – спросил Юругу.

— Наверно, да, — сказала Полин, решив, что этот секрет стоит того, чтобы опоздать в школу, тем более что идти все равно никуда не охота.

В голове звенит одиночество и обида. Мать уходит, бросает ее и отца. Они больше не нужны ей. Она говорит, что нужны, говорит, что любит их, но если любит, то почему уходит? Как же хочется верить и не думать, не сомневаться. Но веры нет. Она уже не ребенок, чтобы слепо верить. Хочет быть ребенком, но…

— Почему там так много тумана? – спросила Полин Юругу, заглядывая за порог двери. Мир казался ей бесконечным, необъятным. Мир, но не дом. – Что это такое?

— Ты, правда, хочешь узнать?

— Я… я… я не знаю, — призналась Полин, потому что ей вдруг показалось, что если она согласится, то вся ее жизнь изменится, станет другой.

— Зря, — сказал старик в рыбацком плаще. – Не бойся.

— А кто сказал, что я боюсь? – подбоченилась Полин.

— А разве нет? – старик заглянул ей в глаза.

Старик, показавшийся ей намного старше, чем его тело. Особенно старым был его взгляд. Полин почувствовала, как он проникает ей в голову, в самый мозг и ищет ответы, ищет вопросы, ищет все самое дорогое и сокровенное.

— Что вы делаете?! – крикнула она, попятилась.

— Я же сказал, не бойся, — старик протянул к ней руку. – У меня есть для тебя подарок. Посмотри, — он открыл ладонь, на которой лежал крохотный кристалл.

— Это что? – спросила Полин, но кристалл ей уже нравился.

— Это то, что намного больше всех твоих проблем, — сказал старик. – Намного больше проблем всех, кого ты знаешь.

— Вы ничего не знаете о моих проблемах.

— Я знаю достаточно, чтобы подарить тебе это чудо.

— Почему?

— Потому что я не могу больше хранить его. Не сейчас.

— Вот как? – Полин осторожно подалась вперед, вздрогнула, увидев, что внутри кристалла что-то движется, переливается, сияет, искрится. – Что это?

— Я же говорю, что-то очень важное, — старик улыбнулся беззубым ртом.

Несколько долгих секунд Полин смотрела на кристалл, затем качнула головой, шагнула назад.

— Нет. Боюсь, я не могу принять этот подарок, — сказала она, чувствуя, как от кристалла исходит тяжелейшая ответственность, с которой она не сможет справиться.

— И это я тоже знаю, — сказал старик.

— Тогда спрячьте кристалл и подарите другому! – спешно сказала Полин, потому что с каждым новым мгновением ей хотелось забрать его все сильнее и сильнее. Словно какая-то инородная сила, подчиняла себе ее разум, ее чувства, желания.

— Ты можешь взять это на время, — предложил старик.

— На время?

— Да. Если это слишком дорогой для тебя подарок, то можно найти компромисс. Как тебе такое?

— Я не знаю.

— А я думаю, это самое лучшее из того, что могло с тобой случиться сегодня, — старик снова заглянул ей в глаза. – Ведь так?

— Я не знаю, — Полин почувствовала, как мысли в голове теряются, смазываются. Вся ее воля теряется и смазывается. Воспоминания, мысли, чувства. Все меняется. – Думаю, это очень не плохо, — сказала Полин, но даже собственный голос показался ей чужим.

Юругу стирал ее воспоминания, модернизировал их. Стирал дверь и туман. Стирал старика в рыбацком плаще. Оставался лишь подарок, кристалл, который она должна хранить, оберегать. Кристалл, который ей придется рано или поздно вернуть, но до этого в ее руках будет самое ценное сокровище этого мира. Всех миров! И неважно, что на рынке этот кристалл ничего не стоит. Люди не знают многих ценностей. Не знают важности многих вещей для других. Не знают и никогда не узнают. Не поймут. Но от этого ценность этих вещей не изменится. Ценность для их владельцев.

— Я сохраню это для вас, — пообещала старику Полин.

— Я знаю, — сказал Юругу, покинув ее голову, и шатаясь, поплелся к двери в подпространство, которую Полин уже не видела, не помнила. Все ее внимание было приковано к кристаллу, к подарку.

Юругу захлопнул дверь, оставив скучный мир и кристалл позади. Силы покидали его. Старое тело разваливалось, отторгало чужеродный разум, и бороться с этим становилось все сложнее и сложнее.

— Трамвай. Где же этот чертов трамвай? – бормотал он, ковыляя по старой железной дороге, и с каждым новым шагом колени хрустели все сильнее и сильнее. Хрустели до тех пор, пока окончательно не подогнулись.

Юругу упал на шпалы. Озеро. Ему срочно нужно было вернуться в древнее озеро Левин. Зеленая, беспозвоночная тварь выбралась из-под ржавых рельс и уставилась на него единственным глазом. Уставилась на старика, казавшегося ей не менее уродливым, чем она ему.

— Пошла прочь! – отмахнулся Юругу.

Тварь увернулась от скрюченной руки, нырнула в подступивший к железной дороге туман, жалобно пискнула, затихла.

— Так-то лучше, — сказал Юругу, замер, услышав чье-то довольное чавканье

В молочной белизне тумана вспыхнули два желтых глаза. Драный шакал понял, что его заметили и, трусливо щелкнув зубами, отбежал в сторону, поджав хвост.

— Тебя еще тут только не хватало! – заворчал Юругу, оглядываясь, в ожидании трамвая. – И почему, черт возьми, люди не могли построить его таким медленным? – спросил он подступивший туман и, кряхтя, пополз на четвереньках вперед, вдоль железной дороги.

Голодный шакал засеменил следом. Юругу видел его желтые глаза в белом тумане. Они мелькали то слева, то справа. Иногда шакал забегал вперед, словно подстерегая намеченную жертву, иногда отставал, крался, устав ждать и готовясь к решающему прыжку, для которого он был слишком труслив и обессилен. Слюна заполняла его пустой призывно урчащий желудок, где за последние дни не было ничего, кроме зеленого слизняка.

— Хочешь сожрать меня? – спрашивал шакала Юругу. – Сожрать древнего? Забавно. Похвально. Только ничего у тебя не выйдет. Слышишь? Не выйдет! – А старое тело продолжало отказывать. Следом за коленями сломалось несколько пальцев. Юругу упал, и от падения внутри его тела хрустнули ребра. Одно из них проткнуло легкое, и на губах старика заблестела алая пена. – Что за день?! – ворчал Юругу, продолжая настырно ползти вперед, а шакал подкрадывался к нему все ближе и ближе, чувствуя, как силы покидают это старое, но от того не менее аппетитное тело.

Он уже шел так близко, что Юругу слышал его прерывистое дыхание, слышал, как судорожно он глотает слюну.

— Ничего не выйдет, — сказал он, снова встретившись с шакалом взглядом.

Локоть левой руки не выдержал, сломался, заставив дряхлое тело повалиться на бок. Шакал счел это за атаку и трусливо отскочил в сторону, выждал пару минут и снова начал осторожно подкрадываться. Юругу не двигался, почти не дышал. Сил оставалось лишь на то, чтобы дождаться атаки шакала и схватить его здоровой рукой за горло. Все остальное дело случая. Этого капризного, непредсказуемого случая, который так сложно научиться контролировать и за тысячи лет. Желтые глаза шакала налились кровью, шерсть на загривке встала дыбом. Он зарычал, показывая острые желтые клыки, и прыгнул вперед. Юругу выставил перед собой руку и попробовал проникнуть в разум шакала, прежде чем он прикончит эту никчемную физическую оболочку. Его обожгли тысячи бесполезных мыслей. Совсем не таких мыслей, как у древнего Лакмуса в озере Левин. Нет. То существо было мудрым и покорным. Здесь же шакал продолжал выкручиваться и кусаться даже в своем сознании, и Юругу приходилось играть по его правилам, приходилось самому стать шакалом на время этого боя, иначе он бы проиграл и был выброшен в этом море подпространства без тела и надежды на спасение. Но шакал уступал. Обязан был уступить. Выношенный тысячелетиями план не мог дать сбой ни по одному из пунктов, если конечно, это тоже не было запланировано. Игра с бессмертными сложна и изощрена. Но на победу есть шанс. На одну единственную, сокрушительную победу, перед новыми тысячелетиями затишья.

Шакал жалобно тявкнул в последний раз и отступил, забился в самые далекие части своего сознания, до которых не мог, да и не хотел добираться Юругу. Теперь новое тело полностью принадлежало ему. Странное тело. Не такое могучее, как тело Лакмуса, но достаточно проворное и не столь приметное. Юругу отряхнулся и, неловко переставляя лапы, засеменил вдоль железной дороги вперед, к ожидавшей его двери, которой только предстоит открыться и впустить его. Открыться извне благодаря ученикам Рашилайи. Возможно лучшим ученикам за последнее десятилетие, которые сейчас бегут друг к другу навстречу, мечтают друг о друге.

Ромул и Найдо.

Юругу не видел, но знал, что это так. Помнил, что это так. Хотя и помнить в теле шакала оказалось не просто. Здесь скорее господствовали инстинкты, но в предстоящем плане ему это было просто необходимо. Все рассчитано, механизм запущен, оставалось лишь обмануть соплеменников, направить их по ложному пути. Конечно, Юругу учитывал возможность того, что они давно забыли дерзкого вора, отказавшегося присоединиться к ним, так и не простив потерю своей возлюбленной, но… но для этого, по его мнению, прошло еще слишком мало тысячелетий. Возможно через пару веков, через ряд расцветов и падений цивилизаций, так оно и будет, но сейчас еще слишком рано. Его помнят и с ним считаются. Этот коллективный разум. Этот ненавистный Амма. Юругу завыл и ему понравился звук собственного голоса. В нем была хитрость, в нем был расчет. Да и тело служило исправно. Крепкое, легкое, быстрое. Не забыть бы только себя в этом водовороте инстинктов. Юругу увидел свой собственный хвост и попытался схватить его зубами.

«Найдо и Ромул! – приказал он себе. – Найдо и Ромул. И еще Плиора, которая должна была родиться как минимум малани, но оказалась, к сожалению, всего лишь человеком».

И снова внимание Юругу отвлек собственный хвост. Инстинкты подчиненного тела брали верх, и приходилось с этим мириться. Главное не забывать об учениках Рашилайи, о погруженных в полумрак классах института, о традициях, согласно которым коридоры до сих пор освещались масляными лампадами, и студентам надлежало проводить ежедневно не менее семи часов за чтением правил и традиций рас, открывших этот институт. Рас рохов и гортидов. Проводить бок о бок со своими учителями и наставниками, становясь с каждым новым часом все ближе и ближе к культу Бину, к науке чтения человеческих душ, к азам науки вознесшихся перворожденных.

Похожие статьи:

Рассказы → Пятая планета. Глава 5

Рассказы → Пятая планета. Глава 1

Рассказы → Пятая планета. Глава 2

Рассказы → Пятая планета. Глава 4

Рассказы → Пятая планета. Глава 3