Проводник

Глава 1. Аbsoluta mortiferum

- У вас прекрасный дом, мистер Силин.

Профессор улыбался. Заискивающей эту улыбку назвать было сложно. Уж слишком она располагала к её владельцу. Вадим Андреевич также отметил идеальный английский. За восемьдесят четыре года ему удалось провести достаточно деловых переговоров с иностранцами, чтобы научиться разбираться в акцентах. Этот китаец определённо занимал верхнюю строчку в его личном хит-параде англоязычных азиатов.

Мысли пронеслись в голове беззвучным сквозняком. На ответный комплимент Силин так и не раскошелился. Вместо этого он поскрежетал голосовыми связками, прочищая горло, и сказал:

- Я слишком много сделал для того, чтобы иметь такой дом.

Говорил он медленно. Из-за постоянного кашля, который в последние недели донимал всё сильнее, голос шелестел, будто ветер в сухой траве. Из этого шелеста и складывались слова.

Профессор снова улыбнулся и чуть заметно кивнул. Эдак со знанием дела улыбнулся. Демонстративно.

Вадим Андреевич не любил отдавать оппонентам инициативу в переговорах. Особенно, если их инициатором был не он, а совершенно незнакомый человек. В случае с профессором Дином всё именно так и обстояло. Поэтому, едва китаец открыл рот, чтобы что-то сказать, Силин тут же остановил его, чуть приподняв узловатую кисть.

- Прежде, чем начнёте говорить, профессор, я бы хотел расставить точки над «i». Возможно, после этого вам даже не придётся тратить моё время, которое слишком дорого, чтобы транжирить его впустую. В последние годы я не сторонник лишних церемоний, поэтому послушайте, что скажу. – Силин прокашлялся и продолжил. – Ваш визит в этот дом есть не что иное, как дань моей любви к собственной дочери, которая уговорила меня на эту встречу. В последнее время она возомнила себя моим личным благодетелем. Так бывает, когда вплотную приближаешься к наследству.

Силин неторопливо дрожащей рукой поднял со стола стакан с водой, поднёс ко рту и, едва не расплескав, сделал небольшой глоток. Китаец терпеливо ждал продолжения.

- Мне восемьдесят четыре года, профессор. Всего, к чему я стремился в этой жизни, я уже достиг, а то, чего не достиг, уже вряд ли когда-нибудь достигну, а потому – больше не стремлюсь. Главная моя забота сегодня – контролировать собственный мочевой пузырь, чтобы не утонуть в луже собственных испражнений. Когда тебе за восемьдесят, а в кармане – полмира, время превращается в единственную дефицитную ценность. Поэтому, если у вас есть, что предложить такому человеку, как я, предлагайте прямо в лоб, он у меня крепкий, выдержит. Но если вы пришли просить денег или хотите спасти мою бессмертную душу через покаяние, лучше сразу встаньте и выйдите вон, пока вас не вышвырнули отсюда силой. Не испытывайте судьбу, мой вам совет. Иначе тот долг, который приобретёте здесь за минуты прелюдий и комплиментов, будет ещё очень долго вызывать икоту.

Силин посмотрел на гостя и не без удивления отметил, с каким достоинством тот проглотил откровенное хамство. Улыбка, которая до сих пор была сдержанной и чуть заметной, стала шире, открывая идеальные, белоснежные зубы.

- Если всё именно так, как вы говорите, мистер Силин, если время для вас – единственная ценность, значит моё предложение – единственное, которое может вас заинтересовать.

Он снова сделал паузу, и в очередной раз вызвал у Вадима Андреевича приступ раздражения. Профессор это заметил и понимающе кивнул.

- Я хочу предложить вам время, мистер Силин.

Если бы Вадим Андреевич мог самостоятельно встать и уйти, он бы так и сделал. Но после перенесённого год назад инсульта ноги не слушались, а катиться в инвалидной коляске перед этим человеком было ниже его достоинства. Сделав над собой усилие, Силин погасил вспышку гнева и, сам не понимая для чего, пояснил:

- Вы меня плохо слушали, профессор. Дом, в котором вы находитесь, принадлежит одному из богатейших людей на планете. В этом доме работают лучшие специалисты… я подчёркиваю – лучшие специалисты в своих отраслях! Даже сиделка, которая подтирает мне задницу, делает это лучше всех сиделок мира вместе взятых. Нужно ли говорить, что медицинское оборудование, которым напичкан этот дом, также является лучшим, самым современным и в большинстве своём – эксклюзивным. Даже внутренние органы, которые мне периодически трансплантируют здесь же, в моём доме, изымаются у лучших в мире доноров. Я могу себе это позволить! И вот в мой дом приходит человек, имя которого я узнаю за день до встречи, при этом ни мне, ни кому-либо вообще это имя ничего не говорит… Приходит и заявляет, что он может дать мне… время?

Судя по несмелому жесту, китаец намеревался возразить, но Вадим Андреевич не дал ему возможности вставить и слова.

- Пока вы это время только отнимаете. И успели отобрать уже достаточно, чтобы не тратить его на прощания. Вы свободны, профессор!

Силин вдавил кнопку вызова в подлокотник кресла. Входная дверь комнаты переговоров отворилась, и на пороге возникла женская фигура в белоснежной униформе.

Вадим Андреевич, не глядя на гостя и будучи уверенным, что разговор окончен, жестом приказал выкатить его отсюда. Но профессор, будто не замечая происходящего, продолжил говорить. На этот раз его голос звучал твёрже.

- Будет правильнее, мистер Силин, если наша беседа будет носить исключительно конфиденциальный характер. Без посторонних.

- Разговор окончен! – рявкнул Вадим Андреевич по-русски, и на английском добавил: - Мне не о чем с вами говорить!

- Поверьте, это в ваших же интересах. Как я уже сказал, я собираюсь сделать вам предложение, которое может быть для вас единственно… выгодным. И когда я говорю «выгодным», я сильно приуменьшаю, поверьте. Опережая домыслы, скажу, что речь идёт не о технике для жизнеобеспечения и даже не о медицине. Тем более не идёт речи о каких-то духовных практиках или псевдонауках. Я хочу с вами поговорить о новейших, совершенно конкретных научных достижениях в области генетики и нейробиологии, но для уточнения деталей, мы с вами должны говорить исключительно с глазу на глаз. Уверяю, мне понадобится всего минута, чтобы заинтересовать вас. Всего одна минута и вам придётся извиниться за… это хамство.

Силин чуть не выпрыгнул из коляски. Такой наглости от собеседника он определённо не ожидал. Но на следующий шаг его подвигла вовсе не наглость китайца, а уверенное спокойствие, с которым тот говорил. Сдерживая гнев, Вадим Андреевич жестом приказал сиделке выйти и, не говоря ни слова, уставился на гостя.

Профессор удовлетворённо кивнул, достал из кармана внушительных размеров смартфон, сделал пару жестов по экрану и протянул гаджет старику. Зрение у Вадима Андреевича было всё ещё сносным, поэтому разглядеть происходящее на экране он смог без труда.

Китаец включил видеозапись. На экране появилось голое тело молодого человека. К голове, торсу и конечностям были подключены многочисленные провода и трубки с текущими по ним жидкостями. Сначала Силин решил, что это просто труп, лежащий на разделочном столе патологоанатома, но присмотревшись, увидел, как грудь молодого человека вздымается и опускается от мерного дыхания. Оператор, ведущий съёмку, медленно проследовал к ступням лежащего, обошёл их и продолжил движение к голове уже с другой стороны. Теперь Вадим Андреевич смог разглядеть медицинские приборы и компьютеры, похожие на те, что были в его собственной операционной. На экраны их мониторов выводились какие-то показатели, которых он разглядеть уже не мог.

- Что это? – с долей брезгливого презрения спросил Силин.

- Я говорил об одной минуте, мистер Силин. Осталось двадцать секунд.

Вадим Андреевич хмыкнул и снова уставился в экран протянутого смартфона.

Оператор приблизил объектив камеры к лицу лежащего человека практически вплотную, ведя съёмку крупным планом. Теперь можно было легко разглядеть даже поры на щеках и носу. И Силин смотрел. Профессор же, в свою очередь, неотрывно следил за лицом миллионера, на котором теперь отражалась гремучая смесь ужаса, удивления и восторга.

Силин, наконец, понял кто этот мужчина на видеозаписи. Он даже в общих чертах начал догадываться о каком именно предложении до сих пор твердил ему китаец, но эмоции, которые теперь приходилось испытывать от этого самого осознания, не позволяли сделать даже вдох, не говоря уже о том, чтобы задавать вопросы.

Видеозапись оборвалась ровно на шестидесятой секунде. На экране застыла только его заставка – гладко выбритое мужское лицо крупным планом. Силину показалось, что он сейчас потеряет сознание, если не вдохнёт. Профессор положил смартфон на стол, встал с кресла и подал Вадиму Андреевичу воды. Силин сделал глоток, едва не выронив стакан.

Откашлявшись, он посмотрел на профессора. Тот, как ни в чём не бывало, уселся обратно в кресло и расцвёл своей дурацкой полуулыбкой. Хотя, на этот раз Силину эта полуулыбка дурацкой уже не казалась. Теперь в ней отчётливо читалась хитрость и недосказанность. Вадим Андреевич смотрел на китайца, как на посланника дьявола, пришедшего с предложением продать душу его господину.

- Что это? – прохрипел Силин, указывая дрожащим пальцем на смартфон.

- Вы всё верно поняли, мистер Силин. Это ваш клон. Полноценный молодой организм. Вернее, точная копия вашего тела в возрасте двадцати одного года. Хотя и это не совсем верно. У вас даже в этом возрасте уже определённо возникали какие-то проблемы со здоровьем. Не критические, как сейчас… Я говорю о саркоме, если вы ещё не поняли. Но какой-нибудь гастрит или грибок стопы в том возрасте уже вполне могли донимать. У этого тела, - профессор ткнул пальцем в экран смартфона, - подобных изъянов нет и быть не может. Оно совершенно. Такое, каким вас задумывала мать-природа в момент зачатия… Даже лучше!

- Но как?

- Генетика не стоит на месте, если вы о технологии… м-м-м… производства.

- Чушь! – вспылил Силин. – Я прекрасно осведомлён о последних достижениях генной инженерии! Я лично финансирую целые проекты в этой области! Никто в мире ничего подобного не делает! Максимум, чего достигли – клонировали эту несчастную овцу да пару сотен мышей, которые дохнут как… мыши. Мало того – клонирование человека запрещено на международном уровне Конвенцией о защите прав человека и человеческого достоинства!

- Я не просто так говорил о конфиденциальности, мистер Силин. Это одна из причин…

- Как вы могли без генного материала создать мою копию? – перебил его Вадим Андреевич.

- Без материала – никак, - сохраняя каменное спокойствие, развёл руками профессор.

- Тогда откуда он у вас?

Китаец широко улыбнулся.

- Видимо, вы ошибались, когда говорили, что на вас работают только лучшие в мире специалисты. Или можно сформулировать иначе: иногда лучшие могут работать не только на вас. Можно считать их предателями. Хотя в вашем случае это «предательство» вполне способно дать вам новую жизнь, так что вряд ли стоит называть их таким недостойным словом.

- Не понимаю… Вы украли мои гены?

- Украли? Вряд ли. Это, скорее, обмен. Мы взяли ваш использованный, отработанный генетический материал, и теперь готовы дать взамен новое тело. Только и всего. По-моему – весьма выгодная сделка. Воровство работает иначе, не так ли?

- Я даже догадываюсь когда именно…

- Догадаться несложно – вам трансплантировали органы…

Профессор пожал плечами, подчёркивая очевидность догадки Силина, который всё ещё не мог отвести взгляда от экрана смартфона, хотя тот уже давно погас. Поразмыслив с полминуты, Вадим Андреевич, наконец, обратил внимание на китайца.

- А в чём, собственно, моя выгода? Тело есть, но саркома поджелудочной не у него, а у меня. Пересадка железы невозможна даже от такого идеального донора, как собственный клон.

- Я не говорю о трансплантации органов, мистер Силин. Я говорю о трансплантации сознания.

Вадим Андреевич снова перестал дышать. На этот раз не от нахлынувших эмоций, а от того, что всё его естество усердно ворочало мысли в голове. Немного переварив услышанное, он осмелился на уточнения.

- Вы предлагаете перенести моё сознание в клонированное тело?

- В молодое клонированное тело. Идеальное тело без изъянов и болезней. Тело, выращенное в лаборатории по вашему образу и подобию вплоть до папиллярного рисунка кожи пальцев. Даже крошечное родимое пятно возле четвёртого позвонка имеет ту же форму и размер, что и у вас. Я не предлагаю дать вам ещё одну жизнь, мистер Силин. По сути, я предлагаю вам жизнь вечную. Никто не мешает перенести сознание в следующий клон, после того как этот состарится, травмируется или заболеет.

Довольная улыбка на лице профессора больше не раздражала. То, что он говорил, пока не укладывалось в голове, но определённо меняло всё, если было правдой…

- Но как?! – уже во второй раз воскликнул Силин, не находя слов для уточнений. – Как вы собираетесь это сделать?

- Трансплантировать сознание? О, не волнуйтесь! – профессор позволил себе откинуться на спинку кресла и даже забросил ногу на ногу. От его чопорности в один миг не осталось и следа. Теперь он определённо чувствовал себя хозяином положения. – Вполне отработанная технология. Мы занимаемся этим уже девять лет.

- Девять лет? Вы девять лет клонируете людей?

- Конечно нет… Клонируем дольше. А вот сознание переносим – да, девять лет. И не просто людей, а лучших людей, мистер Силин. Самых достойных.

- Не сомневаюсь, - чуть слышно протянул Вадим Андреевич, отрешенно глядя куда-то в сторону. – И что хотите взамен?

- То, что вы в любом случае потеряете, отказавшись от моего предложения.

- Все мои деньги? – все так же глядя в никуда, пробубнил тот.

- Ну зачем же все? – профессор снова улыбался. – Половину.

Силин будто вернулся в реальность. Заёрзал в кресле и закашлялся.

- Половину чего?

- Половину ваших активов, - невозмутимо отчеканил мистер Дин, будто речь шла о половине палки колбасы, а не о сотнях миллионов долларов.

Вадим Андреевич хихикнул. Затем ещё раз. Постепенно его разобрал такой смех, будто собеседник рассказал ему смешной анекдот. Он хохотал, пока из глаз не вытекли все слёзы, а скулы не начало сводить судорогой. Только эта боль смогла остановить истерику.

Силин утёр лицо и посмотрел на китайца. Тот смеяться даже не думал. Вместо этого он участливо глядел на престарелого олигарха и терпеливо ждал. Вадим Андреевич сделал глубокий вдох.

- Вы же понимаете, что я с вами сделаю, если выяснится, что вы пытаетесь меня обмануть, профессор Дин?

- Я хорошо знаком с вашей биографией, мистер Силин. - На этот раз выражение его лица сильно изменилось, на нём не осталось и тени улыбки. – Поверьте, я весьма трепетно отношусь к своему делу, и изучение потенциального клиента – одна из первоочередных моих задач. Можете не сомневаться, я полностью отдаю себе отчёт в степени собственной ответственности, равно как и в степени риска от сотрудничества с вами. Будьте уверены, наши договорённости более чем реальны, абсолютно безопасны и могут быть реализованы в кратчайшие сроки.

- Вы предлагаете мне отдать вам миллионы… Сотни! Сотни миллионов долларов под честное слово?

- Вовсе нет, мистер Силин. В предоплате нет необходимости, хотя и причин отвергать её у меня тоже нет. Я не шарлатан и уверен в успехе операции, поэтому готов действовать без залогов. Вы сможете оплатить мои услуги, находясь уже в новом теле. Как я успел отметить, отпечатки пальцев, сетчатка глаз, ДНК и прочие биометрические нюансы клона абсолютно совпадают с вашими нынешними, а значит, вы, как владелец нового тела, сохраните доступы ко всем счетам и документам.

- Либо вы наивный дурак, профессор, либо считаете таковым меня. Мне кажется, вы намеренно пытаетесь произвести впечатление простака. У вас это плохо получается, нужно заметить. Не может быть, чтобы вы и в самом деле считали, что я так обрадуюсь своему… новому положению, что с лёгкой душой расстанусь с половиной состояния, движимый исключительно чувством безграничной благодарности. Вы прекрасно знаете, что я могу не выполнить своей части соглашения. И, как вы сами успели заметить, вы неплохо осведомлены о нюансах моей биографии. А в ней – немало жёстких решений и поступков, без которых никогда не было бы того Силина, с которым вы имеете честь общаться. – Вадим Андреевич неторопливо отпил из стакана. – Вы умалчиваете главное – собственные гарантии. Их просто не может не быть, когда речь идёт о деньгах. Когда мне говорят, что доверяют мне, я понимаю, что меня пытаются обмануть.

Гость несколько раз кивнул, не скрывая восхищения смелостью и проницательностью собеседника. Он снова расплылся в знакомой сдержанной полуулыбке.

- Если бы в начале нашей беседы вы дали мне чуть больше времени, я бы обязательно осведомил вас обо всех нюансах предстоящей сделки. Поверьте, у меня вовсе нет необходимости замалчивать свои гарантии, которые, безусловно, имеются. Если позволите отнять у вас ещё несколько драгоценных минут, я изложу их немедленно.

Вадим Андреевич испытал лёгкую досаду из-за того, что так нелепо пропустил мяч в собственные ворота. Этот китаец оказался весьма неглупым переговорщиком, да к тому же ещё и дерзким. Теперь он определённо вёл в счёте, и Силину это не нравилось.

- Излагайте, - выдохнул миллиардер и откинулся на спинку кресла, от чего взгляд его приобрёл надменные нотки.

Профессор коротко кивнул и, не теряя времени, заговорил.

- Для того, чтобы мои гарантии стали понятными, нужно в общих чертах изложить вам суть технологии. Как я уже говорил, она заключается в клонировании тела с последующим переносом сознания донора в это самое тело посредством определённых… манипуляций, деталей которых я раскрыть не могу ввиду объективных причин. Проще говоря, можно назвать это моей коммерческой тайной. Но некоторые нюансы я всё же должен осветить, дабы пролить свет на те самые гарантии, о которых вы весьма уместно упомянули. Собственно, вы и так о них узнаете, если согласитесь на сделку.

- Ближе к делу, профессор. Слишком долгая прелюдия.

Китаец ухмыльнулся.

- Дело в том, что перенос сознания сопровождается некоторыми… особо острыми ощущениями, вынести которые человеку не под силу. Мы называем их «absoluta mortiferum». Переводится с латыни, как «смертельный абсолют», хотя это определение мне никогда не нравилось. Я говорю о боли, мистер Силин. Но не о той боли, которую мы периодически вынуждены испытывать в процессе жизни, ломая кости или болея мочекаменной болезнью. Слово «боль» определяет «смертельный абсолют» примерно в той же степени, в которой слово «атом» определяет Вселенную. Я говорю о боли совершенно другого порядка, другого уровня. Скажем так, если присвоить «смертельному абсолюту» сто баллов, то боль, которую испытывает женщина во время родов, скромно наберёт два-три балла, не больше, а острая зубная боль даже до одного не дотянет. То, что испытывает донор во время трансплантации собственного сознания, можно описать как нечеловеческую, невыносимую, всепоглощающую боль. Если бы вам разом сломали все кости, удалили из зубов все нервы, медленно содрали кожу, раздавили глазные яблоки, сорвали ногти, облили бензином и подожгли, вы бы не испытали и крошечной доли тех ощущений, которые вынужден испытывать человек во время переноса сознания в мозг клона. Эта боль не имеет ничего общего с самим понятием «боль», так как боль неразрывно связана с жизнью, а «смертельный абсолют» ничего общего с жизнью не имеет. Собственно, отсюда и название. Но и это ещё не всё! Теперь представьте, что вы испытываете подобные ощущения на протяжении долгих часов, а иногда счёт идёт и на сутки. Выдержать такое не способен ни один человек на свете, а в вашем возрасте такое испытание определённо станет фатальным. Вы элементарно умрёте от болевого шока в первое же мгновение. Как минимум – не выдержит сердце.

Профессор ненадолго смолк, чтобы оценить степень влияния собственной речи на собеседника, и, удовлетворившись реакцией Вадима Андреевича, который теперь сидел в своём кресле, выпучив глаза и не моргая, продолжил.

- Но есть и хорошие новости, мистер Силин. Вам не придётся испытывать эти мучения. Вы даже дискомфорта не ощутите, так как за вас «смертельный абсолют» примет другой человек. Точнее, не человек, а свободное сознание, которое, оставшись без тела, вынуждено кочевать из мозга одного донора в мозг другого. Его зовут Амби. Отличный парень, он вам понравится, уверяю. Помните я говорил, что занимаюсь трансплантацией девять лет? Так вот, клонированием человека я занимаюсь уже пятнадцать лет, и шесть лет разницы – это как раз время неудачных попыток переноса сознания. Все пациенты мгновенно погибали от болевого шока, и я ничего не мог с этим поделать. Так было до тех пор, пока не появился Амби.

- Парень… – чуть слышно прошелестел Силин, продолжая сидеть не моргая.

- Парень? – переспросил китаец.

- Вы сказали «отличный парень»… - Вадим Андреевич говорил так, будто думал о чём-то совершенно другом. Будто его и не было здесь.

- Да. Ему было двадцать семь, когда он по чудовищной случайности потерял собственное тело.

- Что значит потерял?

- Зарезали в уличной драке. Критическая кровопотеря.

- Он умер?

- Погиб.

- И вы перенесли его сознание в другое тело?

- Да. В тело донора. Амби в этом смысле крупно повезло. Мы успели реанимировать его сознание. С тех пор оно работает на нас, а мы тем временем выращиваем для него новое тело из образцов его же ДНК. Амби добровольно отрабатывает наши затраты на изготовление клона, принимая «absoluta mortiferum» на себя. Уже через пару недель парень получит собственное новенькое тело, а вы получите замечательную возможность воспользоваться услугами проводника, который за вас испытает ту нечеловеческую боль, которой я вынужден был вас напугать минуту назад. Ни ваше сердце, ни нервная система не будут реагировать на мучения постороннего сознания, а потому, больно будет только Амби.

Вадим Андреевич ещё пару мгновений сидел с отрешённым взглядом, а затем вдруг будто опомнился.

- Но мы с вами обсуждали не хорошие новости, а ваши личные гарантии. В том, что вы рассказали, на них нет и намёка.

- Мне нравится ваш подход, мистер Силин. И ваша деловая хватка. Такого собеседника сложно выбить из колеи. Прошу прощения за очередной комплимент. Да… Так вот! Всё как раз наоборот: Амби и есть моя гарантия. Ещё до трансплантации вашего сознания в клон, мы перенесём его сознание в ваше нынешнее тело. Вы начнёте как бы слышать его голос, чувствовать его присутствие в собственном мозгу, но не более того. Проще говоря, он будет эдаким пассажиром на корабле. При этом капитаном останетесь вы. Особого дискомфорта это не вызовет. Даже наоборот – поможет. Амби расскажет о нюансах предстоящей трансплантации, а когда придёт время переместиться в тело клона, вы, так сказать, просто передадите штурвал корабля ему. С этого момента мы и запустим процесс трансплантации. Амби примет на себя «absoluta mortiferum» и перенесётся в ваш клон, а вам останется только проследовать за ним. На этом процесс пересадки будет завершён. Быстро и безболезненно. По крайней мере, для вас – точно.

- Вы хотите сказать, что мне придётся какое-то время делить собственное… тело с каким-то посторонним человеком? С этим Амби?

- Как я уже сказал, Амби здесь выступает не только проводником, но и моей личной гарантией. Он будет оставаться с вами до тех пор, пока вы не выполните свою часть обязательств по сделке. Поверьте, он очень ждёт трансплантации в собственное тело, и, если… ваши действия послужат причиной задержки в реализации его планов, он из покладистого пассажира может легко превратиться в опасного террориста с тонной взрывчатки на борту. А я бы очень не советовал иметь трения с личностью, которая уживается с вами в одной голове. Подобные решения чреваты весьма непредсказуемыми последствиями. Хотя, уверен, до этого не дойдёт. Ничего подобного не случится, если вы честно выполните свою часть сделки. Как только триста двадцать шесть миллионов американских долларов будут переведены на мои счета, проводник покинет ваше тело так же быстро, как и появится в нём. Не стоит утруждаться и убеждать меня в том, что таких денег у вас нет. Как я уже говорил, изучение клиента – важная часть моей работы. Они у вас есть, и вся необходимая сумма в полном объёме находится на ваших счетах в офшорах по всему миру. Так что с переводом проблем не будет. В этот же день мы перенесём сознание Амби в стареющее тело очередного донора. У нас уже есть чёткие договорённости с одним весьма уважаемым человеком. Откровенно говоря, договорённости с этим человеком были достигнуты ещё до того, как я занялся организацией переговоров с вами. Но состояние его здоровья позволяет уступить своё место в очереди, а ваше, увы, нет. Поэтому Амби уже сегодня – к вашим услугам.

Старик глубоко вздохнул. Профессор же не менял позы и не стирал этой своей фирменной полуулыбки. Он ждал. Нетерпение выдавал только кадык, то и дело вздрагивающий под немолодой, чуть смуглой кожей.

- Принимать решение вам, мистер Силин. Хотя выбор, на самом деле, невелик. Нужно всего лишь выбрать между весьма скорой мучительной смертью с шестью сотнями миллионов в кармане и второй молодостью с тремя. И да, вам придётся мне верить. Но разве вечная жизнь того не стоит?

Силин то и дело поглядывал на смартфон. Ему невыносимо хотелось снова пересмотреть видеозапись, но что-то сдерживало. Профессор же продолжал задавать вопросы.

- Если бы вы были нищим, и я сделал вам подобное предложение, вы бы задумывались? Вы бы согласились отдать мне половину содержимого кошелька рядового пенсионера, стоя на пороге смерти? Думаю, ответ очевиден. И здесь очень важно понять, что разницы между вами и тем пенсионером нет. Перед смертью равны все. Пройдёт всего месяц, а может неделя, или даже день, и вам станет абсолютно всё равно, сколько у вас было денег, и были ли они вообще. Ключевое слово здесь – «было». В прошедшем времени, мистер Силин. Подумайте об этом.

- Ну, хорошо! Допустим! Допустим, я готов рассмотреть ваше предложение. Сколько у меня времени?

- У вас его нет, мистер Силин, и вы это знаете. Я прилетел в Россию, чтобы вернуться обратно уже с вами. Мой самолёт снабжён всем необходимым оборудованием для перелёта пассажиров в критическом состоянии, а персонал подобран с учётом особенностей именно вашего здоровья, так что в пути проблем не возникнет. Единственным требованием будет полная конфиденциальность. О вашей поездке не должен знать никто. В том числе – родные и близкие. Никаких прощаний и подготовки к отлёту, никаких особых распоряжений работающим на вас службам и персоналу. Если соглашаетесь принять моё предложение, значит, переходите под моё полное и безоговорочное подчинение. Любая утечка информации, любое нарушение моих требований будет воспринято, как саботаж и повлечёт немедленное расторжение всех достигнутых договорённостей. Вы прекрасно понимаете, что сфера моей деятельности несёт массу нравственных и правовых противоречий. В Китае я могу получить высшую меру за свою работу, а это значит, что требование категорично – оно не обсуждается. Вы либо соглашаетесь, либо мой визит окончен.

Силин старался не выдавать волнения, поэтому сидел без движения и пристально глядел на профессора. Тот, в свою очередь, терпеливо ждал.

- Я подумаю, - наконец проговорил Вадим Андреевич. – С вами свяжутся, когда решение будет принято.

Профессор чуть заметно усмехнулся.

- Подозреваю, что решение уже принято, мистер Силин, а время вам нужно только для того, чтобы навести обо мне справки. И я не вправе требовать от вас обратного. Вы беспокоитесь о собственной безопасности… и это нормально. Правда, сильно сомневаюсь, что даже ваши специалисты смогут раскопать хоть что-то обо мне. Поверьте, я зарабатываю достаточно, чтобы обеспечить себе анонимность.

- Я беспокоюсь не о себе, профессор. Обо мне беспокоятся другие люди. Это их работа. Моя же задача – беспокоиться о деньгах, которые вы можете попробовать у меня отнять. Вы предлагаете мне лететь чёрт знает куда и чёрт знает с кем для того, чтобы совершить нечто настолько фантастическое, о чём даже кино не снимают, потому что это чушь. И об этом я никого не должен предупреждать? Вы и впрямь думаете, что я соглашусь? Я стар, но с головой всё ещё дружу, профессор. Мы обсудили ваши гарантии, а теперь мне нужны гарантии моей собственной безопасности и безопасности моих денег.

Вадим Андреевич отметил, как сильно его гость изменился в лице. Маска полуулыбки испарилась. Наконец, проступили истинные эмоции – раздражение и даже некое подобие гнева.

- Сейчас вся ваша безопасность, мистер Силин, сводится к тому, что метастазы из поджелудочной железы уже добрались до лёгких, а со дня на день доберутся и до мозга, что, безусловно, вызовет необратимые нарушения в его работе…

- Да, да, да… - хихикнул Силин и саркастически закивал. – Где-то я уже это слышал…

- Это сделает невозможным проведение дальнейшей трансплантации. Вы будете вынуждены лежать в собственной постели, в этом огромном, комфортном, невероятно дорогом доме и до последнего вздоха жалеть о том, что так и не воспользовались предложением странного китайца, о котором вашей службе безопасности так и не удалось ничего раскопать.

- Слишком много пафоса, профессор, и при этом – минимум конструктива! Это уже не деловая беседа, а черт знает что! У меня слишком много причин не доверять вам, а подобными речами вы сами увеличиваете их количество. Научить вас конструктиву? Озвучить мои опасения? Пожалуйста! Вы можете меня похитить, чтобы потребовать выкуп у семьи! – вспылил Силин и вопросительно уставился на китайца.

- Чушь! – тут же парировал тот. – У меня в лаборатории лежит ваш клон! Я уже говорил о его биометрических данных. Если бы я хотел незаконно завладеть вашими деньгами, я бы уже давно это сделал! И для этого мне вовсе не потребовалось бы вас похищать. Достаточно было бы просто воспользоваться отпечатками его пальцев и отсканировать сетчатку глаз. Если хотите поговорить о безопасности своих активов, лучше задайтесь вопросом, почему я до сих пор этого не сделал. А когда сможете на него ответить, примите уже, наконец, единственное здравое решение! Я учёный, мистер Силин! Неужели вы за восемьдесят четыре года так и не успели понять, что существуют люди, которые живут не только ради денег?

Силин ухмыльнулся.

- Мне не нужно долго думать над тем, почему вы этого до сих пор не сделали, профессор. Я прекрасно знаю почему. Просто всё, что вы мне тут рассказали – полнейшая чушь. Ваша видеозапись – дешёвая компьютерная графика, фейк! А вы – очередной проходимец и… даже не мошенник – вы жулик! Один из тех, что вьются вокруг меня тысячами, в надежде, что я полностью выжил из ума и готов добровольно отдать деньги, заработанные упорным, многолетним трудом.

Китаец ничего не ответил. Вместо этого он взял со стола смартфон и принялся торопливо набирать текст. Силин не видел, что он делает, но мешать не стал. Через минуту смартфон завибрировал. Профессор ткнул в него пальцем, принимая входящий видеовызов, и вернул гаджет на стол, разместив так, чтобы Силину было видно происходящее на экране. Силин склонился над столом.

Он снова увидел тело собственного клона, но на этот раз рядом с ним стояла женская фигура. Её лица видно не было. Только руки, которые держали обычный смартфон. Она взяла клон за кисть, приложила его указательный палец к сканеру отпечатков, затем приоткрыла веко клона и с помощью встроенного в смартфон сканера считала данные сетчатки. Тут же в кармане Силина завибрировал его собственный смартфон. Он торопливо его достал и прочёл входящее сообщение о списании десяти тысяч долларов со своего личного текущего счёта, открытого в одном из надёжных европейских банков, в пользу какой-то африканской благотворительной организации, о которой он никогда даже не слышал.

Силина прошиб пот. Он посмотрел на китайца. Тот, в свою очередь, встал и на миг замер. Его эмоции выдавали лишь желваки, которые ходили ходуном.

- У вас есть час на сборы, мистер Силин. Если через час вы не сядете в мой автомобиль, я уеду один, а ваш клон будет уничтожен. Если я узнаю или замечу, что кроме вас за нами едет ещё кто-либо, все мои предложения будут немедленно аннулированы, а клон – уничтожен. Если мои доводы до сих пор не показались вам убедительными, и вы всё ещё не приняли твёрдого решения о трансплантации, лучше скажите мне об этом сразу, чтобы не тратить моего времени. Оно, в отличие от вашего, всё ещё стоит дорого. А деньги, которые были списаны с вашего счёта… Считайте, их платой за собственное недоверие.

Силин молчал, ошарашенно глядя на уходящего гостя. Он не привык, чтобы с ним говорили в столь ультимативной форме, но, в то же время, прекрасно понимал, что потерпел сокрушительное и безоговорочное поражение. Вадим Андреевич привык доверять исключительно цифрам и рассчитывать только на собственные деньги. Теперь же ситуация требовала немедленного пересмотра всех привычных приоритетов. В то же время, перспективы, которые открывались, сводили на нет горечь от поражения. Вадим Андреевич ощутил вкус вечной жизни, и он ему понравился.

Глава 2. «Вечно живой»

Даже на такого искушённого пассажира, как Силин, самолёт Шэнли Дина произвёл впечатление. Называя самолётом эту летающую лабораторию, профессор сильно лукавил. Барокамера, в которую Вадима Андреевича упекли на время перелёта, была самым примитивным и единственно понятным Силину прибором из имеющихся на борту. При этом по уровню комфорта штуковина не уступала даже кроватям в президентских люксах лучших отелей мира.

Во время перелёта за показателями здоровья ценного пассажира одновременно следили семеро медиков. Все они были азиатами и не говорили ни по-русски, ни по-английски. Перевод обеспечивал лично профессор Дин. Он периодически отдавал подчинённым короткие распоряжения на китайском, которые выполнялись мгновенно и беспрекословно, будто действовали не люди, а сверхточные машины.

После посадки в Пекине, Вадима Андреевича пересадили в не менее диковинный вертолёт. Все полтора часа перелёта из аэропорта до секретной лаборатории Силин провёл в очередной барокамере. На этот раз их сопровождал всего один медик, который суетился значительно меньше, чем те, которые обеспечивали перелёт из Москвы в Шанхай, и при этом сносно говорил по-английски.

После такого перелёта Силин рассчитывал оказаться в каком-нибудь не менее роскошном медицинском или научно-исследовательском центре. Однако вертолёт приземлился посреди гор на ничем не примечательной вертолётной площадке, расположенной на территории частного поместья. Вадим Андреевич не был силён в тонкостях восточной архитектуры, поэтому определил сравнительно небольшой особняк, стоящий поодаль, как здание, выполненное в духе классических китайских традиций.

Заметив замешательство гостя, профессор Дин напомнил, что деятельность его незаконна, поэтому приходится вести её в таком малоприметном месте. И ещё посоветовал не судить по обложке.

Силина пояснение вполне удовлетворило, и тревога ушла. В конце концов, тревожиться было поздно. Он уже дал согласие на перелёт и категорично пресёк настойчивые попытки собственной службы безопасности его сопровождать, а значит, находился в полной власти совершенно незнакомых людей, которые вольны были делать с ним всё, что угодно.

При ближайшем рассмотрении особняк Шэнли Дина оказался весьма скромным, даже несколько аскетичным строением. На пороге их встретила красивая молодая китаянка в светлом брючном костюме, сшитом строго по фигуре. Профессор представил её Вадиму Андреевичу, как свою личную ассистентку. Та сдержанно улыбнулась, подошла к сидящему в инвалидном кресле олигарху и протянула изящную ладонь для рукопожатия.

Силин удивлённо вскинул брови.

- Я думал, в Китае принято отбивать поклоны при знакомстве. Нет?

Сам Силин посчитал сказанное хорошей шуткой, над которой сам же и посмеялся. Но девушка отнюдь не стушевалась.

- Это всего лишь стереотипы, - ответила она на великолепном русском, чем заставила брови Вадима Андреевича вспорхнуть ещё выше. – В Китае богатая культура, однако, мы умеем чтить и чужие традиции. Очень приятно познакомиться, Вадим Андреевич. Много о вас слышала. Меня зовут Сюин Чен. Можете звать меня просто Сью. Так наверняка будет удобнее.

После такого эффектного появления, Силин был просто обязан пожать протянутую ладонь, не без удовольствия отметив про себя нежность её кожи.

- Надеюсь, вас не слишком утомил перелёт?

- С таким комфортом я ещё никогда не летал… в Китай, - честно признался Силин, с удивлением отмечая, что пытается флиртовать с этой молодой особой. Это развеселило ещё больше, но виду подавать он не стал, изобразив на лице маску суровости и непоколебимости.

Профессор Дин и медик из вертолёта стояли рядом, внимательно наблюдая за происходящим. Силин не смог сдержаться, чтобы не отпустить очередную остроту.

- Вам, профессор, следует кардинально сменить тактику ведения переговоров. Если бы ко мне вместо вас приехала эта милая леди, нам бы не пришлось тратить столько времени на выяснение всех нюансов и гарантий. Решение было бы принято значительно быстрее.

Китайцы оценили юмор, отчего Силин снова смог ощутить себя хозяином положения. С того самого момента, как он покинул собственный дом, его не покидало ощущение беспомощности, но теперь всё встало на свои места и возникла иллюзия, будто игра идёт именно по его правилам.

Покончив с формальностями, коляску Силина вкатили в холл особняка, откуда на просторном лифте спустили на пару этажей под землю. Двери разъехались в стороны, и в глаза ударил яркий свет люминесцентных ламп.

- Добро пожаловать в мой центр, мистер Силин, - сказал профессор. – Сюин Чен поможет с обустройством, а мне придётся ненадолго отлучиться, чтобы организовать ужин. Я должен познакомить вас ещё кое с кем.

- Надеюсь, это будет очередная красивая помощница?

Шэнли Дин улыбнулся.

- Ассистентка у меня одна, и лучшей найти сложно. Но должен отметить, что познакомлю с не менее интересной… особой. Я вернусь через час, а вы постарайтесь сильно не заигрывать с Сюин Чен. Она и так слишком впечатлена масштабом вашей личности и с большим волнением ждала этого визита, а тут ещё столько внимания с вашей стороны. Вы рискуете разбить даме сердце, мистер Силин, а нам с вами скоро понадобится её твёрдая рука и надёжное плечо.

Силин позволил себе улыбнуться. Наконец-то профессор начинал ему нравиться. Сюин Чен также отреагировала на шутку Шэнли Дина улыбкой и покатила коляску Вадима Андреевича по длинному коридору, в конце которого свернула в небольшую комнату, которая могла бы выглядеть как неплохой номер-люкс, если бы не медицинское оборудование, размещённое повсюду.

- Это ваша комната, Вадим Андреевич. Я пришлю сиделку, которая поможет принять душ и переодеться. Она прекрасно говорит по-русски, и, если вам что-нибудь потребуется, можете свободно отдавать ей распоряжения. Простите, я понимаю, что вы устали с дороги, но отдых предложить не могу, поскольку время работает против нас. Нужно спешить. Надеюсь, вы это тоже понимаете.

- Всё нормально. Я вовсе не такой дряхлый старикашка, каким, должно быть, меня описывал этот ваш чокнутый профессор. Мы ещё посмотрим, кто из нас на ужине уснёт за столом первым!

Сюин Чен искренне рассмеялась, заверила Силина, что профессор Дин – прекрасный человек и талантливый учёный, пожелала приятного вечера и удалилась, а спустя минуту в комнату вошла сиделка. Женщина лет пятидесяти, явно европейка. Вошла молча, даже не здороваясь, и определённо старалась не пересекаться с Вадимом Андреевичем взглядами. Как оказалось, вытирала задницы она вовсе не так хорошо, как это делала «лучшая в мире специалистка в своей сфере», оставшаяся дома. Силин не без удовольствия подумал, что скоро ей придётся искать новую работу…

Спустя час вернулся Шэнли Дин, чтобы сопроводить Вадима Андреевича в столовую. По дороге профессор поинтересовался его самочувствием и отпустил пару очередных комплиментов. На вопрос голоден ли тот, Силин ответил, что из-за болезни последние пару месяцев вообще не испытывает чувства голода.

- Признаюсь, переговоры с вами были не самыми лёгкими. Подобные нагрузки отнимают много сил, а они нам понадобятся уже совсем скоро. Поэтому, ужин – обязательное условие. Вам нужно поесть. И да… вынужден предупредить, что повар приготовил блюда с учётом состояния вашего здоровья, поэтому будет скорее полезно, нежели вкусно. Мы не можем рисковать обострением имеющихся проблем пищеварительной системы. Вы любите осьминогов?

- Осьминогов? Терпеть не могу! - отрапортовал Силин. – У меня от них несварение.

Шэнли Дина, почему-то, повеселил его ответ, хотя Вадим Андреевич так и не понял, что же такого смешного сказал.

В столовой ждала Сью. Она стояла у огромного аквариума и разглядывала внушительных размеров осьминога, который неспешно перебирал щупальцами по каменистому дну. Силин осмотрелся, но никого, кроме ассистентки профессора, в комнате не было.

- Разве вы не говорили, что хотите меня познакомить ещё с кем-то?

- Так и есть, мистер Силин! – Профессор подкатил кресло Вадима Андреевича к аквариуму.  - Знакомьтесь! Это Юншэн. В переводе с китайского его имя означает «вечно живой».

Профессор сделал многозначительную паузу, и Силин, наконец, понял, почему Шэнли Дин посмеялся над его ответом. На мгновение ему показалось, что китаец как-то странно переглянулся со своей помощницей.

- Вы хотели познакомить меня с осьминогом?

- Это не простой осьминог, мистер Силин. Перед вами своего рода Юрий Гагарин в области нейробиологии. Юншэн стал первым живым существом, сознание которого успешно перенесли в другое тело. Вы – один из немногих людей, которые могут наблюдать два сознания в одном организме.

- То есть, на самом деле это не один, а два осьминога?

Прежде, чем ответить, профессор жестом пригласил Силина за стол, после чего все трое приступили к ужину.

- То, что вы сейчас видите – это уже четвёртое тело Юншэна. Мы переносим его сознание из стареющего в зрелые, но молодые тела выловленных в океане диких осьминогов. Эти головоногие живут недолго, в среднем – около трёх лет. Юншэну уже двенадцать. Но главное не то, что снаружи, а то, что находится внутри него. Нервная система обычного осьминога сама по себе очень интересна и необычна. Она сильно отличается от нашей. Представьте, что ваш головной мозг – это лишь часть системы, принимающей самостоятельные решения. Чтобы стало понятнее, можно привести пример с пищеварительной системой человека. Мы не способны сознательно управлять своими внутренними органами: кишечником, желудком, печенью, так как их деятельность регулируется энтеральной нервной системой. Она находится за условными пределами влияния головного и спинного мозга. Но представьте, что речь идёт не о пищеварении, а о… конечностях, например. Представьте, что ваши руки обладают собственной нервной системой, независимой от вашего головного и спинного мозга. В этом случае вам не пришлось бы управлять рукой, чтобы поднести порцию риса ко рту. Вам достаточно было бы просто захотеть есть, а ваша рука самостоятельно решила бы как именно вас накормить. Собственно, по этой причине щупальца осьминогов могут ещё долго извиваться после того, как их отрежут от головы.

- Да, что-то такое слышал. И почему же именно осьминог, а не крысы какие-нибудь? В лабораториях чаще ставят опыты на грызунах.

- Именно из-за этой самой специфики нервной системы. Помните, я рассказывал о «смертельном абсолюте»?

- Шутите?! Как я могу об этом забыть накануне собственной трансплантации? Я, вообще-то, только об этом и думаю! Об этой вашей «мортиферум», или как там её…

- Аbsoluta mortiferum, - профессор Дин кивнул. – Вам не стоит так волноваться, мистер Силин. Я уже говорил, что за вас его испытает Амби.

- Ну, знаете ли… Может так оно и есть, но страшно, почему-то, всё равно мне. – Силин нервно хихикнул и к собственному удивлению взглянул на реакцию Сюин Чен. Та вежливо улыбнулась в ответ.

- Так вот… Осьминоги оказались единственными существами, сознание которых удавалось переносить без фатальных финалов. Это связано с тем, что «смертельный абсолют» у осьминога испытывают только его конечности, а основной мозг способен абстрагироваться от этих мучений. В итоге, и основное сознание, и сознание его конечностей трансплантируются успешно. Основное как бы подтягивает за собой остальные разумы. Именно Юншэн дал нам повод задуматься над использованием постороннего проводника при трансплантации человеческого сознания.

- Кстати, этот ваш проводник! Как его?

- Амби, - включилась в разговор Сью.

- Да! Разве вы не познакомите меня с ним? Признаться, я был уверен, что за ужином вы хотели меня познакомить именно с ним, а не с моллюском в аквариуме.

- К сожалению, Амби вынужден постоянно находиться в телах наших клиентов, которые по понятным причинам не могут быть раскрыты. Все они – известные особы, которые, как и вы, обязались сохранять конфиденциальность. Это и в ваших интересах тоже, мистер Силин. Вы же не хотите, чтобы кто-то, кроме нас троих, знал о том, что вы вдруг незаконно помолодели. Я уже не говорю о том, какой общественный резонанс это вызовет, если информация просочится в СМИ. Мало кому понравится жить в одном мире с бессмертными миллионерами. Далеко ходить не надо, одни лишь слухи о мировом заговоре чего стоят. А общественное мнение в мире свободной информации имеет исключительный вес. В случае малейшей утечки вас могут элементарно уничтожить, мотивируя тем, что вы несёте угрозу мировой общественности. Так что с Амби предстоит познакомиться только в собственной голове, после того как завтра утром мы трансплантируем его сознание в ваш мозг.

- Обязательно было говорить об этом на ночь?

- Не волнуйтесь, мистер Силин. Сюин Чен – прекрасный медик. У неё в арсенале – масса волшебных коктейлей, после приёма которых вы будете спать, как младенец.

Глава 3. Призраки

Спалось и в самом деле неплохо. Лишь под утро начали донимать кошмары, от которых подушка взмокла, а простынь превратилась в бесформенный ворох тряпья. Вадим Андреевич, как ни старался, не смог вспомнить, что именно ему снилось, кроме единственной детали – огромного глаза осьминога, безмолвно всматривающегося в него сквозь толстое стекло аквариума.

- Как спалось, мистер Силин? Как настроение перед самым важным событием в жизни? – участливо поинтересовалась Сюин Чен. Она вошла без стука, когда с утренними процедурами было покончено и Вадим Андреевич сидел в своём кресле, уставившись в экран телевизора.

- Я говорил сиделке, что надо, наверное, сначала сдать какие-нибудь анализы, но она так бесцеремонно требовала, чтобы я сходил в туалет, что я вынужден был подчиниться даже несмотря на то, что совсем туда не хотел.

Сюин Чен улыбнулась.

- Вы даже перед трансплантацией умудряетесь шутить. Хороший знак. Но анализы и в самом деле не понадобятся. Профессор Дин позаботился об этом ещё до знакомства с вами.

- Неужели они даже анализы мои ему продавали?

- Только результаты их исследований.

- Вокруг сплошные предатели…

- Или благодетели. Всё относительно, Вадим Андреевич. Впрочем, как бы то ни было, важно понимать, что их услуги вам теперь вряд ли понадобятся. Новое тело ещё долго не будет нуждаться в медицинской помощи. Кстати, я пришла, чтобы сопроводить вас в нашу генетическую лабораторию. Мы называем это «знакомством с самим собой». Профессор уже ждёт вас.

Силин почувствовал, как кончики пальцев на руках стали покалывать, а сердце в груди напомнило о своём возрасте учащённым и неравномерным пульсом.

- Вы хорошо себя чувствуете? – спросила Сюин Чен, когда заметила, что на лбу Силина выступили капли пота.

- В моём возрасте можно чувствовать себя либо отвратительно, либо вообще никак. Я чувствую себя нехорошо, но это ещё не значит, что всё плохо.

– Если это так волнительно для вас, можете отказаться. Знакомство – вовсе не обязательная часть процедуры.

- Нет! – отрезал Вадим Андреевич. – Я хочу его видеть.

Она кивнула и выкатила кресло со стариком в коридор, из которого на лифте спустила ещё на пару этажей вниз. Здесь было тихо, прохладно и свежо. В воздухе чем-то пахло. То ли озоном, то ли какими-то химикатами, разобрать было сложно.

Они проследовали лабиринтом коридоров, по стенам которых были установлены тяжёлые стальные двери с кодовыми замками.

- Такие площади и так мало персонала… - заметил Силин, проезжая мимо очередной двери.

- Мы эвакуируем весь персонал на время операций. Никто не знает настоящих имён наших клиентов, кроме нескольких надёжных сотрудников, меня и профессора Дина. Тем более, весьма нежелательно, чтобы кто-то видел их лица.

- А сиделка?

- Сиделка живёт здесь на полном обеспечении по поддельным документам. У неё нет родных, друзей и даже знакомых в Китае. Ей можно доверять. К тому же она никогда не задаёт лишних вопросов. Весьма ценное качество в нашем деле.

Силину на мгновение показалось, что последняя фраза была сказана в отношении его самого, а не сиделки. Как упрёк за излишнее любопытство. Но развить эту мысль он не успел. Сюин Чен остановилась у очередной двери, приложила большой палец к сканеру отпечатков, послышался щелчок замка. Дверь тут же распахнулась и в проёме возникла фигура профессора.

- Доброе утро, мистер Силин. Рад, что решились посетить лабораторию.

Он сделал шаг назад, впуская гостей.

- Разве кто-то отказывался? – спросил Вадим Андреевич, оглядываясь по сторонам в поисках чуда генетической науки.

- Признаюсь, нет. Но бывали прецеденты, когда у клиентов начиналась паника при виде собственного тела. Вы готовы встретиться с самим собой?

- Будьте уверены, - кивнул Силин. – Я слишком долго прожил, чтобы верить людям на слово. Без обид, профессор.

- Понимаю. Именно для этого мы и организовываем эти встречи. Обещаю, сомнения отпадут сами собой.

- Поменьше пафоса. Я уже вышел из того возраста, когда подобные речи кружили голову. Где он?

Вадим Андреевич продолжал озираться по сторонам, но так и не смог разглядеть то, что искал. Мистер Дин жестом пригласил пройти в соседнее помещение, в которое вела дверь с закруглёнными углами и массивным вентилем посередине. Силин видел подобные на кораблях.

Профессор повернул вентиль против часовой стрелки, дверь с шипением подалась. Из образовавшегося проёма вырвалось облачко полупрозрачного пара и тут же растворилось в воздухе. Запах озона стал слышен отчётливее.

Сюин Чен предупредила, что в лаборатории прохладно и заботливо укутала Силина пледом, после чего вкатила коляску с замершим стариком внутрь.

Тело лежало на столе так же, как на видеозаписи, которую показывал в Москве профессор Дин. Оно всё ещё было скрыто от взгляда Силина полупрозрачной пластиковой ширмой, но он уже видел очертания.

Даже плед не помог избежать дрожи. Вадим Андреевич готов был взорваться от ярости из-за того, что девушка слишком медленно толкала коляску. Ему казалось, будто она намеренно издевается над ним.

Первое, что Силин увидел, были ступни. Розовая, гладкая кожа была больше похожа на кожу новорожденного младенца, нежели на ступни взрослого человека. Не было сомнений, что эти пятки девственны, что они никогда не ступали по твёрдой поверхности, не делали ни единого шага.

Наконец ширма осталась позади, и Силин увидел тело целиком. Это, безусловно, был он! Не было и капли сомнения! Грудь мерно вздымалась от дыхания, опущенные веки подрагивали, будто человек просто спит и смотрит сон.

- Боже мой… - прошептал Вадим Андреевич. – Как такое возможно…

- Знакомьтесь, мистер Силин! – голос профессора в пустом помещении отдавался эхом. – Перед вами – гарантия жизни на ближайшие семьдесят лет.

Вадим Андреевич не мог пошевелиться. Глаза жадно впитывали самое невероятное зрелище, которое ему доводилось видеть.

- Я могу дотронуться?

- Да, пожалуйста, - благодушно отозвалась Сюин Чен и подкатила коляску ближе.

Силин протянул дружащую, морщинистую, узловатую кисть к такой же, но значительно более молодой руке собственного клона, но прикоснуться не решился. Он чувствовал тепло, видел, как едва подрагивает указательный палец… Было страшно!

- У него есть собственное сознание?

- Его мозг, мистер Силин, чист, как свежевыпавший снег в морозное утро. Единственное, что мы оставляем в клоне – это рефлексы. Они необходимы, чтобы эмбрион дышал и полноценно функционировал на этапе выращивания. Сейчас это тело – просто биомеханизм, способный самостоятельно поддерживать все необходимые жизненные функции, но неспособный к полноценному мышлению. Сосуд, который нужно наполнить, чтобы возникла жизнь. Его состояние чем-то похоже на состояние человека в коме. Не бойтесь. По сути, это единственный организм во всей Вселенной, который для вас ближе и роднее, чем кто-либо другой. Даже ваши дети не могут похвастать таким идеальным сходством с вами.

Силин посмотрел на лицо клона и всё-таки прикоснулся к его руке. Она была тёплой и… Вадим Андреевич вдруг ощутил движение! Он тут же отдёрнул собственную руку и нахмурился.

- Шевелится!

- Это рефлексы. Хороший признак. Перед трансплантацией мы тщательно обследуем клоны, проверяем все системы и органы, тестируем их функционал. Бракованные экземпляры уничтожаются, а удачные проходят обработку. Мы подвергаем мышцы, кости и суставы физическим нагрузкам, чтобы после трансплантации у клиента не возникало необходимости прохождения длительной реабилитации. Ваше новое тело с блеском прошло все испытания и тренировки. Оно в идеальной форме. Это, своего рода, новенький «Феррари», стоящий в автосалоне и ждущий, когда его новый владелец сядет на водительское кресло и нажмёт кнопку зажигания.

Силин подался вперёд и уже более уверенно притронулся к запястью. Оно пульсировало, выбивая такт бьющегося сердца. Затем провел ладонью по предплечью, животу, бедру. Тело было настоящим, живым, тёплым. Кожа – гладкой и упругой. Мышцы подрагивали под прикосновениями.

- Потрясающе… - только и смог вымолвить Вадим Андреевич.

Его дрожащее, дряхлое, состарившееся тело будто вспомнило обо всех накопившихся за долгие годы проблемах. Сердце выдало нестройный ритм, в голове зашумело, потемнело в глазах. Суставы синхронно скрипнули и отозвались болью. Дышать стало тяжело. А финалом этой уже вполне привычной какофонии стало заунывное соло саркомы. Оно эхом разлилось в груди и даже в горле как-то по-особенному запершило. Раньше больно было только под нижним ребром, но в последнюю неделю нещадно жгло уже всю грудь и брюшину.

- Всё это принадлежит вам, мистер Силин. И чем раньше вы решитесь на трансплантацию, тем быстрее сможете оценить масштаб собственной...

- Я готов! – перебил его Вадим Андреевич.

Силину снова стало страшно. Но на этот раз он чётко осознавал, чего боится. Он боялся, что может не успеть. Боялся, что может не дождаться момента, когда сознание переселят в новенький храм его собственной души.

- Я готов, профессор! И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Вы получите, что требуете. Я выполню свою часть сделки. А сейчас мне нужно на свежий воздух.

Его вывезли на улицу. Приятное летнее утро, солнце, пение птиц, растворённое в буйной зелени азиатских джунглей. Силин сделал глубокий вдох и почувствовал, как под левым ребром разливается тупая горячая боль. Он медленно выдохнул и прикрыл веки.

«Хороший день, чтобы умереть», - непонятно откуда прилетел в голову дурацкий штамп из чёрно-белых вестернов, которые Силин так любил смотреть в детстве. Он отогнал эти мысли и постарался переключиться на мечты о будущем. Сколько лет он этим не занимался? Не мечтал. Двадцать? Тридцать?

Когда тебе за восемьдесят, мечтать о будущем смешно. У тебя есть только прошлое. Ты стар и немощен. Ты не можешь даже в туалет сходить самостоятельно. А впереди у тебя только смерть, и ты мечтаешь об одном – чтобы она оказалась не самой мучительной.

Когда впервые за многие годы позволяешь себе мечтать о будущем, начинаешь рассчитывать на нечто большее, чем просто размышления. В такие моменты хочется почувствовать себя счастливым. Забежать наперёд, представить себя молодым, полным сил и энергии юношей. Но сколько Силин ни старался, у него ни черта не выходило.  То ли пресловутая саркома, то ли прошлое никак не хотело отпускать, держало, жгло раскалённым металлом.

Он вспомнил, как в далёком детстве, лёжа в собственной кроватке, мечтал стать лётчиком пассажирского лайнера. Летать по миру, поднимая в воздух огромные, тяжёлые машины; идти по аэропорту в строгой лётной форме, в окружении красивых стюардесс и улыбаться встречным прохожим пассажирам, которые с восхищением смотрели бы на него… А ещё он мечтал отправиться в экспедицию на край земли или полететь в космос к неведомым планетам или звёздам. Какой огромной была жизнь там, впереди, и как мало удалось в ней успеть… Всё, о чём он мечтал в детстве, так и не стало для него чем-то значимым или нужным, едва он повзрослел. Мечты так и оставались мечтами, пока окончательно не потеряли ценность. А всё, чего он добился, всё, чего достиг – были деньги. И их было много. Мечтал ли он о них, лёжа в маленькой кроватке, укутавшись маленьким одеялом? Возможно. Он не помнил… Но что-то подсказывало, что нет.

Силин вдруг поймал себя на мысли, что ему… стыдно! Стыдно?! Он сам не верил, что такое вообще возможно, но ошибки быть не могло. Это она! Это та самая совесть! Жалкая, забитая, запуганная совесть, давным-давно закованная в цепи в самом тёмном углу самого тёмного подвала его души. Искалеченная, сломленная, истощённая… и вдруг подала голос? Невероятно! Ему и в самом деле было стыдно перед тем мальчиком, лежащим под одеялом. Стыдно за то, что он не оправдал его ожиданий, за то, что все эти годы жил вопреки его надеждам.

В груди снова сжалось и заныло. На этот раз шалило сердце.

Глупо жалеть о прожитой жизни, если ты смог обеспечить себе вторую…

Совесть никогда не была союзником Вадима Андреевича. Мало того, он всегда считал её чем-то постыдным, чужеродным и даже опасным. Она была как вирус, к которому непременно нужно было развивать иммунитет, предохранять собственную душу от её разрушительного влияния. Ничего, кроме проблем, она не приносила. Только боль и душевные терзания. А если кто-то причиняет тебе боль, значит это твой враг.

Силин вздохнул. Да уж… Помечтать не получилось. Он попытался отвлечь себя идиотскими мыслями о прыжках с парашютом, развлечениях с молодыми красотками, разгульной жизни, но всё было не то. Всё это он когда-то любил. Когда-то очень давно. Но убедить себя в том, что это может повториться, не получалось. Как ни пытался – не мог.

- Как вы, Вадим Андреевич? - услышал он за спиной голос Сюин Чен.

- Борюсь с призраками прошлого, - усмехнулся Силин. – Иногда хочется бросить всё и просто начать новую жизнь, как бы неоднозначно в моём положении это ни звучало.

Девушка подошла ближе, и он смог разглядеть на её прекрасном лице улыбку.

Эти улыбки… От них уже начинало тошнить. Слащавые, заискивающие, льстивые. Какого чёрта эти китайцы постоянно улыбаются? Что это? Предвкушение трёхсот миллионов? Азиатская учтивость? А может зависть? Чего они недоговаривают?

«Жри их всех, пока не сожрали тебя!» - мысленно проговорил Силин, улыбаясь в ответ.

- Мы именно для этого вас сюда и привезли, не правда ли? На самом деле вы даже представить не можете, насколько новой будет ваша жизнь после трансплантации. Это будет нечто кардинально иное. Абсолютно другая форма существования. Нечто настолько фантастическое, о чём и в мечтах представить сложно. Хотелось бы рассказать больше, но это пока ни к чему. Скоро вы и сами сможете всё прочувствовать и понять.

- Да уж… Мечтать и в самом деле не получается. Но я пытался! - Силин почему-то смутился от собственных слов.

- Как говорят в России, мечтать не вредно, - Сюин Чен снова улыбнулась.

- Кстати, хотел спросить, где вы так хорошо выучили русский? У вас даже акцента нет.

Она снова стала серьёзной и отвела взгляд в сторону.

- Мы с родителями долго жили во Владивостоке. Они оба были учёными, ихтиологами. Плотно работали над одним совместным российско-китайским научным проектом. Я даже школу во Владике окончила. Так что, можно сказать, для меня русский – второй родной язык.

Вадим Андреевич хмыкнул.

- Между прочим, профессор Дин тоже немного понимает по-русски. Он работал с моими родителями в той же научной бригаде. Точнее – был её руководителем, но не находил времени на изучение языка, так что общался с русскими коллегами на английском. Он всегда был глубоко погружён в работу. Иногда даже слишком глубоко. К тому времени, как умерли мои родители, я уже успела защитить диссертацию и заняла их место. Профессор стал для меня кем-то вроде второго отца.

Силин заметил, что жуёт собственную губу. Он всегда так делал, когда начинал нервничать.

- Почему именно Владивосток? Мало городов, что ли?

Он не сразу понял, что спросил вслух.

Сюин Чен пожала плечами. Он выглядела растерянной.

- Во Владивостоке – научный центр морской биологии… Да и близость с Китаем определённо сыграла роль. Вы не любите Владивосток?

- Как можно любить или не любить Владивосток? – Силин был раздражён, и Сюин Чен это заметила. – Это просто город! Ни больше, ни меньше! Такой же, как Тула, Ёбург или Тверь. Город, в котором живут люди, умирают люди, работают люди. Города – это люди, которые в них живут. Я обязательно должен их любить или не любить, что ли?

Он ещё хотел что-то добавить, но вместо этого просто отмахнулся.

- Не обращайте внимания. Мысли вслух.

«Жри их всех! Жри, Силин!» - твердил внутренний голос. – «Жри без сожаления! Жри, иначе сожрут тебя! Твоя совесть тебя сожрёт! Жри!»

Вадим Андреевич будто опомнился, когда ощутил на себе взгляд Сюин Чен.

- Вы точно хорошо себя чувствуете, Вадим Андреевич?

- Нормально. Эпизод один вспомнил просто… Дерьмо иногда всплывает. Такая физика… Не принимайте на свой счёт. Это я что-то… Мда… - он тяжело вздохнул. – Если всё готово, я не против приступить к операции, а то слишком много лишних мыслей в голову лезет.

- Именно для этого я за вами и пришла. Профессор Дин готовит операционную к трансплантации проводника. Амби уже в лаборатории.

- Давайте сюда вашего Амби. Я ему как раз местечко приготовил, - он постучал пальцем по лбу, и снова вспомнился ментальный подвал, в углу которого мечется закованная в цепи костлявая, голодная совесть.

- Амби – замечательный. Он вам понравится.

- Да, профессор тоже так говорил. Посмотрим. Может нам так понравится жить вместе, что не придётся его даже отселять.

Сюин Чен звонко хихикнула.

- Боюсь, мне будет не хватать ваших шуток, Вадим Андреевич.

Силину не понравилась эта фраза. Он нахмурился и настороженно посмотрел на девушку. Та будто опомнилась, вздохнула и стала серьёзной.

- Вижу, вы всё ещё нам не доверяете. Поверьте, любые опасения, чего бы они не касались, совершенно беспочвенны. Ни у меня, ни у профессора Дина нет ни малейших причин не соблюдать достигнутые договорённости. Когда я говорю о том, что мне будет не хватать ваших шуток, это значит, что мне их и в самом деле будет не хватать, когда мы будем вынуждены расстаться. Ни больше, ни меньше. В моей фразе нет и малейшей угрозы или намёка на нечто иное. И чем раньше вы это поймёте, Вадим Андреевич, тем лучше будет для вас же. Ни к чему изводить себя подозрениями и беспочвенными домыслами. Вы же прекрасно понимаете, если бы кто-то их нас хотел причинить вам вред или обманом завладеть вашей собственностью, мы бы с лёгкостью могли это сделать ещё вчера.

Силин хмыкнул, Сюин Чен пожала плечами.

- Не знаю, как ещё убедить вас… Хотя, если быть полностью откровенной, острой необходимости в этом не вижу. Не доверяете? Хотите волноваться? Волнуйтесь! Ваше право. Но лично я бы чувствовала себя гораздо комфортнее, если бы вы нам доверяли. Очень неприятно осознавать, что меня в чём-то подозревают. Тем более – обвиняют в нечестности или выискивают в моих словах угрозу.

- Всё нормально, Сью. Я ни в чём вас не обвиняю.

- Рада, если это так. Хотя мне показалось, что ваш взгляд говорит об обратном.

- Вам просто показалось...

Сюин Чен покатила кресло по зелёной лужайке к особняку, где полным ходом шла подготовка к первому этапу трансплантации.

Вадима Андреевича снова спустили на нижний этаж, где он уже успел побывать утром и познакомиться с собственным клоном. На этот раз его привезли в другое помещение, значительно более просторное, но не менее прохладное.

По периметру комната была заставлена компьютерами, мониторами и какой-то сложной техникой. Она издавала низкий гул и периодически попискивала зуммерами. Главный же прибор, судя по монументальности, располагался в центре. К нему были подведены толстые кабели, уходящие концами в стену, соседствующую с другой комнатой. Прибор был похож на томограф, но так казалось только на первый взгляд. В отличие от знакомого Силину аппарата, этот был более массивным и явно собранным вручную. Никаких гибких линий и белого пластика. Только металлические каркасные конструкции, пучки проводов и прозрачные трубки с белёсой мутной жидкостью. Ещё в глаза бросились ремни, которые явно предназначались для крепления тела к топчану, на котором Силину предстояло лежать.

- Меня будут привязывать? – спросил Вадим Андреевич.

Сюин Чен положила ладонь ему на плечо и, глядя прямо в глаза, терпеливо пояснила:

- Очень важно, чтобы во время трансплантации вы находились в полном покое. На протяжении всей процедуры вы будете пребывать в сознании, а первая реакция на появление чужой личности в голове пациента всегда непредсказуема. Вы можете сильно испугаться и, например, просто встать в самый ответственный момент. Это чревато необратимыми последствиями для всех. И для вас, и для Амби, и для донора.

- А где же, собственно, донор?

Она взглядом провела невидимую линию по пучку кабелей, ведущих в соседнее помещение.

- Донор с Амби уже лежат в таком же нейротрансплантаторе в соседней комнате. Сознание Амби по этому оптоволокну перенесётся в ваш мозг, освобождая тело донора. После этого мы отпустим донора домой - для него процесс омоложения будет окончен – а вы перейдёте на новый этап трансплантации. Вся процедура займёт не более десяти минут и будет для вас абсолютно безболезненной.

- Кажется, профессор говорил о часах или даже сутках…

- На этапах тестирования всё именно так и было. Тогда в качестве проводников мы использовали сознание осьминогов. Но сейчас, когда с нами Амби, это происходит гораздо быстрее. Он опытный проводник и уже давно научился перемещаться наиболее эффективно.

- Просто супермен какой-то этот ваш Амби.

- Что вы! Он далеко не супермен! Он круче!

Глава 4. Амби

Силину сбрили жидкие остатки причёски, раздели до трусов и уложили внутрь нейротрансплантатора. Профессор надел ему на голову нечто похожее на шлем, полностью закрывающий лицо. Внутри был загубник, через который подавался воздух для дыхания. Присоски, размещённые по всей внутренней поверхности шлема, были смазаны гелем. Как пояснила Сюин Чен, это было нужно для лучшей проводимости. Силина надёжно привязали ремнями и попросили пошевелиться. У него не получилось. Голову тоже зафиксировали, окончательно лишив возможности двигаться. На этом подготовка была завершена.

Вадим Андреевич лежал и слушал собственный пульс. Казалось, сердце вот-вот разорвётся от волнения. Кровь била в голову. Он понял, что начинает паниковать.

- Постарайтесь не нервничать, мистер Силин, - услышал он голос профессора. – Сейчас важно сохранять спокойствие. Вы будете видеть вспышки света. Ни в коем случае не закрывайте глаза, как бы неприятно это ни было. Моргать можно, но закрывать глаза надолго нельзя. Смотрите на вспышки и глубоко дышите. Мы начинаем.

Силин дышал всё чаще и чаще. Казалось, что он не лежит на месте, привязанный к топчану, а бежит марафонскую дистанцию, и находится, как минимум, у финиша. Теперь его сердце просто выпрыгивало из груди, а всё тело дрожало. Хотелось кричать, но в глаза ударила первая вспышка яркого света, которая заставила замереть.

Только теперь Силин обратил внимание на звуки. Очень мощные, пульсирующие, гулкие, похожие на удары тяжёлым молотом по массивному камню. В такт им в шлеме вспыхивал свет. Сначала интервал был небольшим, но постепенно пульсация набирала обороты, и скоро взяла такой темп, при котором удары слились в один сплошной низкий гул, а вспышки, бьющие по глазам, превратились в поток невыносимо яркого света.

- Не закрывайте глаза, мистер Силин! – послышался голос профессора, который старался перекричать шум нейротрансплантатора. – Смотрите на свет! Всё идёт прекрасно! Смотрите на свет!

Вадим Андреевич чувствовал, как слёзы заливают глаза. Ему хотелось кричать, но загубник во рту не позволял этого сделать. Тогда он просто взревел, выдыхая из лёгких весь воздух. Именно в этот момент появился крик. Хотя, это был даже не крик, а какой-то нечеловеческий, пробирающий до дрожи вопль. Так мог кричать только тот, кто испытывает невыносимую боль. Так мог кричать только Амби.

Вадим Андреевич забыл о собственном страхе и сосредоточился на новых ощущениях. Гул нейротрансплантатора вышел на следующий уровень и теперь больше походил на свист турбин реактивного самолёта, а вопли Амби всё отчётливее проявлялись в голове Силина. От них волосы по всему телу встали дыбом. Он слушал и боялся даже представить, какими должны быть мучения, чтобы человек так кричал.

Всё стихло внезапно и одновременно. Силину даже показалось, будто он отключился, потерял сознание, а теперь просто пришёл в себя. Ни пульсации, ни вспышек света, ни воплей. Только звон в ушах, удары сердца, собственное тяжёлое дыхание и всепоглощающая тишина. Он хотел спросить, что случилось, но не смог – мешал загубник во рту. Тогда он просто замычал.

Кто-то тронул его за руку. Судя по ощущениям, это была Сюин Чен.

- Не волнуйтесь, Вадим Андреевич. По предварительным данным – всё прошло хорошо. Первый этап пройден.

Она отстегнула шлем, сняла его с головы Силина и промокнула полотенцем лицо старика, утирая слёзы и пот. Закончив, она сделала шаг назад и остановилась рядом с профессором, который всё это время внимательно наблюдал за происходящим со стороны.

- Что-то не так? – спросил Вадим Андреевич, заметив, как те замерли в ожидании.

Его будто не слышали.

- Почему вы меня не отстёгиваете?

- Всё в порядке, мистер Силин.

- Я хочу встать!

- Рано, мистер Силин, - отрезал профессор Дин.

- Что значит рано? Почему в моей голове до сих пор нет вашего Амби? Я слышал, как он кричал! Где он? Почему вы молчите? Отстегните меня, вашу мать!

Китайцы коротко переглянулись и снова уставились на него. Профессор вздохнул и нахмурился.

Истерику Силина прервал голос, который, как ему казалось, он слышал миллионы раз. Это был самый узнаваемый голос из всех. Голос собственного разума! Вернее, это был не голос вовсе, в нормальном понимании. Он его не слышал, как невозможно услышать собственные мысли. Слова будто сами рождались в голове. Он их не слышал, а… понимал.

- Угомонись, дед. Здесь я. Дай отдышаться.

От неожиданности Вадим Андреевич захотел вскочить, даже несмотря на то, что собственные ноги уже давно его не слушались. Странное ощущение! Будто мысли в голове живут своей собственной жизнью, рождаются независимо от его воли!

Профессор с ассистенткой тут же уловили изменения во взгляде. Их лица из каменных масок снова превратились в человеческие. Оба облегчённо выдохнули.

- Поздравляю, мистер Силин! Вижу, вы начинаете знакомиться, - сказал Шэнли Дин и утёр взмокший лоб носовым платком.

В ответ Вадим Андреевич смог только коротко кивнуть. Он боялся даже слово произнести. Ему было жутко некомфортно. Создавалось ощущение, будто он вынужден справлять нужду, сидя на одном унитазе с посторонним человеком. Будто все самые интимные тайны стали доступны не только ему одному. Он чувствовал себя голым перед толпой зевак!

- Ну что, давай знакомиться, что ли? Слышь? – снова заговорил голос в голове.

Силин продолжал молчать, цепенея от ужаса и необъяснимого стыда.

- Да расслабься ты, дед. Чё как неродной? Я Амби. Слышь? Твой проводник, короче. Будешь себя хорошо вести, подарю тебе новую жизнь и всё такое. Ага? Ну ты знаешь, типа… Короче, опустим весь этот пафос и официоз. Давай, дуплись быстрее, а то нас не отвяжут, пока ты тупняки включаешь. А мне с тобой долго нельзя. Слышь? Ты старый к хренам. Не хватало ещё скопытиться от запора или ещё какой-нибудь бородавки. Эй! Ау! Скажи «здрасти» хотя бы, дядя! Будь культурным дедушкой! Ну?

- Здрасти, - прошептал Вадим Андреевич.

- Ну во-о-от! А то лежишь зенками хлопаешь. Расслабься, короче. Нормально всё. Ага?

- Ага, - всё тем же полушёпотом повторил вслух Силин.

- О! Ну нормальный такой дед, чё… Блин, ты чё, ссать хошь? Реально! Ты ж ссать хочешь, чел! Чё ж ты не говоришь им? А? Обоссаться решил, что ли? Мне такое не в кайф, ваще-то. Скажи им, чтобы хоть судно поднесли, если отвязывать ещё рано.

- Ссать… - машинально повторил Силин, поочерёдно тараща глаза то на профессора, то на Сюин Чен.

- Он в туалет хочет, - перевела Сью для профессора и принесла судно.

Пока Силин оправлялся, голос в голове приговаривал:

- Пись-пись-пись…

Вадим Андреевич чуть не плакал от беспомощности и унизительности собственного положения.

- Давай, короче, скажи им: «Между нами муки ада, но на свет лететь нам надо». Запомнил?

- Зачем? – всё ещё очень тихо спросил Силин.

- Надо так. Такие правила. Говори.

- Между вами…

- Да не «вами», а «нами». Чё тупишь? Это ж стишок такой, дед! Повтори просто! Между нами муки ада, но на свет лететь нам надо. Ну?

- Между нами муки ада, но на свет лететь нам надо, - пробормотал Силин, всё ещё не веря, что это с ним происходит, а потом хихикнул и, выпучив глаза, добавил:  – Профессор, мне кажется, я схожу с ума.

- Это нормально, мистер Силин. Я как мог, описывал, что вас ждёт. С вашей психикой всё нормально. Голос в голове – это и есть ваш проводник. Амби хороший парень. Он во многом поможет, поверьте.

- Ага, - поддакнул Амби в голове Силина. – Я ваще красавчик, если что.

Вадиму Андреевичу, вдруг, стало нестерпимо смешно. Он снова хихикнул.

- Ну началось… - протянул в голове Амби. – И этот ща тоже ржать будет.

И Силин захохотал. Смеялся долго и почти беззвучно, до слёз. Ему даже показалось, что от такого смеха можно умереть.

- Нет, ну подвязывай уже, дед. Слышь? Хорош истерить, я тебя прошу. Ну? Ну хошь я вообще молчать буду? Да? Всё, короче! Отвечаю! Я молчу ваще! Окей? А то ты так себе сердце к хренам посадишь, а оно у нас общее, между прочим. Слышь, дед? Я умолкаю. Позовёшь, если что. Потом потрещим, когда угомонишься.

Голос смолк и постепенно Силин стих тоже. Он лежал и просто смотрел в никуда.

- Мистер Силин, мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов, - сказал профессор.

- Спрашивайте, - тихо сказал Вадим Андреевич.

- Сколько вам лет?

- Восемьдесят четыре.

- Для чего вы прилетели в Китай?

- За новым телом.

- Вы всё ещё намерены продолжать трансплантацию?

- А у меня есть выбор?

Профессор понимающе кивнул.

- Я в порядке. Просто был немного шокирован. Сейчас всё хорошо. Можете отвязывать.

- Вы уверены?

- Да. Амби обещал молчать, пока я не разрешу ему… - Силин задумался над формулировкой. – Пока я не успокоюсь.

Профессор кивнул. Они освободили Силина от ремней и помогли усесться в кресло. Голос в голове молчал.

- Что дальше? – спросил Вадим Андреевич.

- На сегодня – всё. И вам, и, тем более, Амби нужно отдохнуть перед следующим этапом. Он даст вам инструкции о том, как действовать при переносе сознания в клон. И ещё вам надо научиться передавать управление телом проводнику. Это не сложно. Амби объяснит, как это делать. Когда в полной мере усвоите инструкции и научитесь взаимодействовать, мы сможем приступить ко второму этапу. Обычно это занимает день. Максимум – два. Думаю, уже завтра вы будете наслаждаться новым воплощением, а пока – отдыхать. Выспитесь как следует. Надеюсь, это будет последняя ночь в вашем нынешнем теле.

- Я тоже на это надеюсь, профессор.

Глава 5. Дурак

Силина доставили во временное жилище. Когда Сюин Чен вышла, и входная дверь бесшумно захлопнулась, на мгновение удалось почувствовать себя в одиночестве. Но только на мгновение. На ум тут же пришла мысль, что прямо здесь и прямо сейчас за ним следит совершенно посторонний человек. Следит будто из укрытия. При этом следит его же глазами и подслушивает его же ушами.

Едва Вадим Андреевич проговорил вслух имя нового соседа по разуму, как в голове тут же родились чужие, посторонние мысли.

- Чё там, дед? Как ваще? А то чё-то как-то болит у тя всё. Ты точно не скопытишься до завтра? Под левым ребром как-то совсем всё не по-детски.

- Это рак, – негромко проскрежетал Силин. – Поджелудочная.

- Да я знаю, что не насморк. Была у меня одна барышня с раком желудка. Блевали с ней дальше, чем видели. Сознание потеряла. То ещё удовольствие, я тебе скажу. Но у тебя, по ходу, ваще дела дерьмовые. Может хоть обезболивающее какое-нибудь примешь? Мне-то пофигу, не такое терпеть приходилось. Я, типа, за тебя парюсь.

- Не парься. У меня болевой порог высокий. И привык уже. Ты русский, что ли?

Амби какое-то время молчал.

- Итальянец я. Из Неаполя.

- А как на русском… говоришь тогда?

- Ну, ваще-то, я не говорю, а создаю мысленные образы, а ты их, типа, считываешь. Язык тут ни при чём. Я могу думать хоть на хинди, ты всё равно будешь понимать на том языке, на котором думаешь. Мозг-то твой, мыслеобразы тоже твои. Я просто пользуюсь тем, что есть. Больше-то нечем. Если хошь, на английском говорить буду. Ваще без «б». Ты ж его знаешь. Только ни к чему это. На русском удобнее, словарный запас больше, богаче. Русский мат – вообще отдельная тема. Гениальное изобретение славянского разума.

- Если всё это из моего же мозга, откуда тогда эта твоя развязная манера общения? Ты же говоришь как неграмотный гопник из неблагополучного района.

- Ну манера – это уже моё. Вернее – это наш с тобой симбиоз. Ты же без проблем понимаешь все слова, которые я произношу, значит, слышал их раньше, и знаешь значение. Просто не употребляешь. А я вот употребляю. Просто так прикольнее, чё. Ты, типа, весь такой взрослый, прошаренный. Такой себе богатенький хозяин жизни из высшего света. А мне насрать ваще и на тебя, и на твой статус, и на бабки твои. Да и ваще похрену, что ты там обо мне думаешь. Я тебе по-любому нужен, а мне надо перекантоваться в твоём дряхлом, унылом теле. Остальное – по боку ваще. Но развлекаться-то как-то надо! Хрен у тебя уже стопудово не стоит, да и не даст тебе уже никто. Остаётся банальный стёб. Так что веселюсь как могу, типа.

- При чём тут мой хрен? – возмущённо выпалил Силин.

- Как это «при чём»?

Амби рассмеялся, и Вадим Андреевич почувствовал, как сам непроизвольно похихикивает вслух против собственной воли. Это было очень странно – смеяться, когда внутри тебя вовсю бурлит праведный гнев и возмущение.

- Ну а что? Был бы ты помоложе, мы бы с тобой хотя бы чпокнули кого-нибудь. Не Сью, конечно. К ней подкатывать ваще не вариант. Просто поверь. Знаю, что говорю. А вот сиделку твою – вполне. Нормальная тётка такая. Сиськи у неё…

- Хватит! – рявкнул Силин и для убедительности ударил кулаками по подлокотникам кресла. – Такого количества беспредельной чуши я за всю свою жизнь ни от кого не выслушивал!

- Ой, да ладно тебе, дед! Чё ты такой нудный-то? Я же к тебе со всей душой, как говорится, а ты кошмаришь тут. Будь проще, в самом деле. Ну? Ты прикинь просто, в каком говёном положении я вообще нахожусь. Переселяюсь из одного тела в другое, адскую боль терплю, вечно меня внедряют в стариков каких-нибудь, которые воняют, гадят под себя и несут всякую маразматическую хрень. Ты думаешь, мне такая жизнь нравится? А хочется, между прочим, простых человеческих радостей, а не вот это вот всё. Покушать вкусно, поспать до обеда, в теннис поиграть… И женщину хорошую трахнуть хочется! А ты как думал? Я мужик ваще-то!

- Мужик… - хмыкнул Силин.

- Ага. Но, если честно, есть в моей профессии и положительные моменты. Ты вот, например, никогда не испытывал женского оргазма, а я – да. И скажу тебе, то, что чувствует мужик, когда кончает – это ваще не оргазм. Херня это на постном масле. Была у меня одна донорша – австралийка. Девяностолетняя бабка из Сиднея. Пока старенькой была, вела себя как божий одуванчик. Хихикала себе под нос что-то, бормотала. Кошечек очень любила, про внучков мне своих рассказывала, про то, как блинчики жарить. А как только в клон перескочила, неистово теребонькать начала. Я даже к телу как следует привыкнуть не успел, а она уже раз десять кончила. Прикинь! Как потом оказалось, есть такая штука – миотонический оргазм. Там, короче, надо как-то правильно бёдра напрягать, пресс... В-общем, бабка эта в молодости была той ещё онанисткой, а с годами то ли навыки растеряла, то ли здоровье уже не позволяло веселиться. А тут, в новое тело – прыг, и понеслась! Я думал, мы с ней в космос улетаем. А тело-то у неё как, впрочем, и у всех вас, было – огонь! Она в ванную заходит, раздевается перед зеркалом и давай собой красивой любоваться. А мне же тоже нравится! Завожусь! А если я завожусь, она же тоже заводится. И всё по новой! Такой вот секс в одном теле на двоих был. Вот это я называю – развлечение! А ты мне тут лечишь про беспредельную чушь. Это вы старые такие чопорные все. Гуманисты великие! Стесняетесь меня, упрекаете в безнравственном поведении, а как только у самих возможность появляется, сразу развратничать начинаете. Так что не надо мне тут про гопников и беспредельную чушь рассказывать. Проходили уже. Знаем.

Амби снова рассмеялся, но на этот раз Вадиму Андреевичу и самому стало весело, поэтому он не стал препятствовать желанию похохотать вволю, и по комнате разлился хриплый смех.

- Ладно, убедил. Но ты, молодой человек, пожалуйста, учитывай, что вообще-то находишься в гостях, поэтому постарайся вести себя более-менее прилично. Хотя бы до переселения в клон. И никого трахать, а тем более рукоблудничать при тебе, я не собираюсь! Это ты тоже намотай себе на ус!

- Ой, да хоть на что наматывай! Посмотрим завтра, как ты в клоне запоёшь. Говорю же – опытный я проводник. Насмотрелся. Все вы одинаковые. Хотя… Бывали и исключения, конечно. Но таких не много. Вы же кайфуете, когда перерождаетесь! А кайф, как известно, дело приятное. Не многим удаётся бороться с соблазнами. В лучшем случае просят меня не подглядывать. Ты вот, например, помнишь как это, когда ничего не болит? Вот чтобы совсем-совсем. Ни голова, ни суставы… да вообще ни-че-го! Уверен, что нет. Ты сейчас, даже если думаешь, что не болит, на самом деле просто не замечаешь боли, потому что привык к ней. У стариков всегда что-то болит.

В дверь негромко постучали, и Вадим Андреевич расслышал голос Шэнли Дина.

- Мистер Силин, позвольте?

Не дожидаясь ответа, он открыл дверь и вошёл. В голове тут же раздался посторонний внутренний голос, который на этот раз, почему-то, говорил заговорщицким шёпотом, будто китаец мог его услышать:

- Если что, дед, мы тут с тобой о высоких материях говорили. Ну, типа, о структуре сознания и прочей нудной хрени. Добро?

Силин усмехнулся, но согласно кивнул.

- Как ваше самочувствие? – подойдя поближе, и заискивающе улыбаясь, спросил профессор.

- Развлекаюсь в компании нового соседа. Если бы у него была задница, давно выпорол бы ремнём. Но в целом терпимо. Даже местами забавно.

Вадим Андреевич почувствовал непреодолимое желание покачать головой и закатить глаза, но вовремя осознал, что оно вызвано исключительно эмоциями Амби, а не его собственными, поэтому всячески этому желанию воспротивился.

- Ваша первоочередная задача – получить инструкции. Вы должны чётко понимать, как следует себя вести во время трансплантации. Научиться передавать управление собственным телом и сознанием проводнику. Мало того, следует успеть отработать эти знания на практике. Нужно, чтобы вы чётко понимали, как это работает, научились вовремя уступать место у личного штурвала. На обучение отводится не так много времени, поэтому советую поторопиться и не распыляться на пустые разговоры, коими Амби, ввиду определённых причин, часто грешит.

- Вы хотите, чтобы я позволил этому оболтусу управлять моим собственным телом? Да я ему даже пальцем своим управлять боюсь доверить!

Профессор понимающе улыбнулся и коротко хмыкнул.

- Да, Амби иногда ведёт себя излишне развязно, но поверьте, своё дело он знает хорошо, и причин не доверять ему просто нет. От того, насколько профессионально он выполнит свою часть работы, будет зависеть не только ваша, но и его жизнь тоже. Теперь это ваши общие с ним интересы. Так что постарайтесь создать слаженную команду и действовать на результат. Если понадобится моя помощь, я всегда на связи. Амби подскажет, как меня вызвать.

- Говно-вопрос, проф! – раздался голос в голове. – Мы с дедом уже почти братюни ваще! Да, дед?

- Тьфу ты! – тут же плюнул в сердцах Вадим Андреевич, но улыбки сдержать не смог.

Профессор вздохнул и понимающе покачал головой.

- Не буду мешать. Приятного вечера, мистер Силин.

- М-да… Вечер с братюней. Что может быть приятнее? Да, Амби? – удивляясь самому себе, выпалил Вадим Андреевич.

- Е-е-ей! Красавчик, дед! Ты мне начинаешь нравиться! – возликовал Амби.

Брови Шэнли Дина поползли вверх, он усмехнулся, одобрительно кивнул и вышел.

- Спасибо, что не сдал, - негромко пробормотал внутренний голос. – Нам, ваще-то, и в самом деле надо потренироваться. Времени мало. Иногда попадаются кретины, которые вообще не понимают, что от них требуется. Ты вроде не из таких, но мало ли. Так что давай я тебе коротенько всё объясню, а ты, типа, слушай и запоминай. Вопросы задавать будешь потом. Окей?

- Валяй, - буркнул Силин.

- Короче, моя задача – перенести тебя в новое тело. Тебе уже говорили, что это капец как больно, поэтому без меня тебе ваще никак. Происходит это следующим образом: нас подключают к нейротрансплантатору, твой клон подключают к другому, ты передаёшь мне управление телом – это несложно. Я начинаю чувствовать, как тебе должно быть больно, но тебе не больно, а больно мне, поэтому я визжу как сучка, а ты не ссышь и тупо ждёшь и боишься. Окей? Это первый этап. Потом начинается самое интересное, дед! Ты должен передать мне управление не только своим телом, но и своим сознанием. Это уже будет сложнее, но деваться некуда, придётся научиться, иначе – в жопу все труды. Я, короче, продолжаю визжать, хватаю твоё сознание за яйца и тупо тащу по проводам в твоё новенькое тело. Это происходит не быстро, и твоя главная задача – не мешать! Потому что мне и так будет, мягко говоря, «не очень», а если ещё и ты кобениться начнёшь, то вообще будет не комильфо. Если всё пройдёт как надо (а всё именно так и пройдёт!), то уже совсем скоро ты сможешь прискакать своими новенькими ножками к себе в ванную, попросить меня не подглядывать и спокойно потеребонькать на отражение в зеркале. Вуаля! Как тебе план?

Силин тяжело вздохнул.

- Как я должен передать тебе управление телом?

- Да элементарно! Давай попробуем. Просто не сопротивляйся и всё. Расслабься, постарайся не двигаться.

Вадим Андреевич прикрыл веки, откинулся на спинку кресла и полностью расслабился. Едва он это сделал, как тут же ощутил, как правая рука сама поднялась с подлокотника, пальцы на ней сжались в кулак, а указательный палец выпрямился. Он тут же взял руку под контроль и вернул её на подлокотник.

- Ой, да ладно тебе, дед! Ну, ты чего? Нормально же начали! Хорош сопротивляться! Расслабься!

- Жутковато это.

- Не ссы. Думаешь мне не ссыкотно быть восьмидесятилетним стариканом? Но я же терплю.

- Давай не умничай! – пробубнил Силин и расслабился.

Рука снова сама по себе начала подниматься с подлокотника, снова сжалась в кулак, выбросила вперёд указательный палец и так на мгновение замерла. Вадим Андреевич старался не мешать, хотя ничего более странного он никогда в жизни не испытывал. Затем рука повернула указательный палец к лицу, и Силин с ужасом ощутил, как его собственный палец начал неистово ковырять в носу!

Он тут же отдёрнул руку и выругался. Амби внутри его головы хохотал, как ребёнок.

- Неужели ты не можешь хотя бы на минуту стать серьёзным? – взмолился Силин. – Как я могу начать доверять собственное тело человеку, который ведёт себя, как дурак?

Смех в голове тут же стих и Вадим Андреевич к собственному удивлению, и даже ужасу, услышал совершенно нетипичные для его нового собеседника интонации. Теперь это был голос совсем другого человека: взрослого, сильного, мудрого, обозлённого и очень уставшего.

- А кто тебе сказал, что я не дурак, Силин? Ты думаешь, легко оставаться здравомыслящим после того, как несколько десятков раз сгорел в аду? Думаешь, возможно годами жить, существовать так, как живу и существую я, и при этом оставаться психически здоровым, нормальным, вменяемым человеком? Не-е-ет, Силин. Я – именно дурак. Псих! И тебе придётся с этим смириться, потому что у тебя нет выбора. Я уже сижу в твоей надменной, зажравшейся, эгоистичной башке. И выпереть меня отсюда без моего согласия не получится ни у тебя, ни у твоих новых китайских друзей. Поэтому расслабь булки, хозяин жизни, и просто не мешай!

Глава 6. Что-то ещё

То, что случилось дальше, стало для Силина самым страшным и самым незабываемым событием в жизни. Речь Амби ввела в ступор, и Вадим Андреевич на мгновение потерял контроль над ситуацией. Но даже этого короткого мгновения с лихвой хватило, чтобы чужеродное сознание в его голове смогло выплеснуть нечто, чему он даже названия подобрать не мог.

Силин вдруг чётко осознал, что теперь точно понимает, что такое ад. Настоящий ад! Он крылся в воспоминаниях, которые передал ему Амби. Невыносимые муки! Ужас, жуть, кошмар! Страшнее этого, чудовищнее этого, ничего быть не могло. Если ад существовал, он выглядел и ощущался именно так.

Вадим Андреевич не испытал боли, это были просто воспоминания о перенесённых мучениях, но их оказалось более чем достаточно. Он понял, что человек в его голове не может быть нормальным хотя бы потому, что человек в принципе не мог оставаться нормальным, однажды пережив это.

Силин почувствовал, как проваливается в какую-то бездну. Онемела левая рука, голова закружилась, в груди разлилась тупая, давящая боль.

- Эй! Эй! Дед! Мне тут ещё инфаркта не хватало! Давай, подвязывай! Ага? Сделай глубокий вдох!

Вадим Андреевич вдохнул.

- Так! Теперь медленно выдыхай. Выдыхай!

Он подчинился.

- Отлично! Расслабься и отдай тело мне! Я успокою. Давай! Расслабься! Можешь даже поспать чуток, я присмотрю.

Силин расслабился и тут же почувствовал, как боль в груди отступает. Его тело самостоятельно сделало глубокий вдох, медленный выдох. Вдох, выдох.

- Так нормально, - уже спокойнее сказал голос в голове. – Всё под контролем, дед. Жить будем.

Вадим Андреевич хотел ему что-то ответить, но понял, что больше не контролирует собственный рот. Он будто наблюдал за собой изнутри, чувствовал и понимал, что делает, но не мог влиять на тело.

- Всё нормально, Силин. Тело под моим контролем. Я его верну тебе, но для начала нужно погасить эмоции, иначе мы тебя угробим. Окей?

На этот раз Амби говорил вслух голосом Силина. Это уже были не просто мысли, рождающиеся в голове, а полноценные слова. Вадим Андреевич снова попытался ответить, но не смог.

- Я слышу твои мысли, Силин. Тебе не обязательно пытаться говорить. Просто думай, и я тебя услышу. Окей?

- Окей, - подумал Вадим Андреевич. – Ты долбанный ублюдок!

- О! Ещё какой! – Амби хрипло хихикнул. – Как тебе моя жизнь?

- Говно твоя жизнь. Как ты это выдерживаешь?

- Абсолют? Если не буду это терпеть, я умру. А умирать нельзя. У меня есть цель. Ради неё и живу. Вот ты, например… Ты же терпишь свой рак. Для чего? Мог бы пустить себе пулю в башку и – нет проблем. Но ты терпишь. Что-то заставляет жить дальше. Мучиться, но жить.

- Не знаю. Возможно.

- Точно тебе говорю. Вот и я живу.

Они оба смолкли и просидели так не менее получаса, наслаждаясь полнейшим бездействием. Если бы Силин мог контролировать своё тело, он бы наверняка уснул, утомлённый жуткими переживаниями. Молчание прервал Амби.

- Освоился в новой роли?

- Спать хочу, - подумал Силин.

- Рано спать. Но то, что ты должен сделать дальше, немного похоже на сон. Тебе нужно передать мне своё сознание. Это будет сложнее, чем с контролем тела, но если поймёшь как, то проблем не будет. Готов?

- Давай попробуем. Что делать?

- Тебе нужно мне доверять.

- Это сложно.

- Тем не менее…

- Ну, допустим, доверяю. Что дальше?

- В том то и дело, что ничего. Просто доверять, и всё.

- Не понимаю.

- Представь, что я – это не другой человек, а я – это и есть ты. Вот, например, когда ты делаешь что-нибудь будничное… Ну, например, заправляешь рубашку в брюки. Или пьёшь воду. Ты же делаешь это бессознательно. Ты в этот момент вообще можешь думать о котировках акций своих компаний, а заправлять рубашку на автомате. Понимаешь? То есть, ты не контролируешь процесс. Он как бы происходит, минуя сознание, независимо от тебя, от твоей логики. На подсознательном уровне, на уровне рефлексов. Ты этим рефлексам доверяешь полностью. Они сами обеспечат то, что тебе нужно. Ты их не контролируешь. Так вот, нынешняя задача состоит в том, чтобы довериться мне в той же степени. Растворить своё сознание в моём. Я должен стать твоими рефлексами. Частью тебя. Это нужно для того, чтобы я смог управлять им. Управлять твоими желаниями. И должен предупредить, это – непросто.

- Не уверен, что всё понял правильно, но можно попробовать.

- Есть простое упражнение, которое поможет нам это провернуть. Нужно найти общую точку разногласия. Я это так называю. Это может быть что угодно. Любая принципиальная нравственная позиция, или кулинарное предпочтение, или… что угодно, короче! Главное, чтобы наше с тобой отношение к рассматриваемому объекту было прямо противоположным. Например, я обожаю клубнику с сахаром, а ты её терпеть не можешь, она вызывает у тебя тошноту. Или ты считаешь, что коммунисты – жуткие твари и убийцы, а для меня коммунизм – единственно верный общественный строй, и так далее. Всё, что угодно, лишь бы найти предмет для спора. Хотя спорить, на самом деле, не придётся. Главное, чтобы отношение к точке разногласий было максимально искренним и находило сильный эмоциональный отклик у обоих, но обязательно противоположный.

- Что можешь предложить, исходя из опыта?

- Предлагаю начать с нравственных вопросов. Как правило, наибольший эмоциональный отклик способны вызвать именно они.

- Ты хочешь, чтобы я тебе раскрыл дерьмовую сторону своей натуры, что ли?

- Можно и так сказать. Если у тебя есть какая-нибудь личная принципиальная позиция, которая всегда шла вразрез с общественным мнением, это будет отличным вариантом. Если общество с тобой несогласно, то я, как представитель этого общества, тоже могу не согласиться. Есть что-нибудь подобное? Может, ты считаешь, что каннибализм – это здорово. Или, может, думаешь, что насилие над детьми – это высшая форма проявления любви. Что угодно!

- Ну ты меня совсем мудаком считаешь…

- Да я же образно говорю! У всех людей есть тёмная сторона натуры, в которой они даже себе иной раз признаваться боятся, не то, что другим. Уж мне-то поверь! Я за свою жизнь всякого наслушался. О каннибализме, между прочим, тоже не просто так упомянул. Был у меня один донор, который свою благоверную супружницу под жареную картошечку с кетчупом скушал. Говорит, сама его уговорила. Фетиш у неё был такой. И вот повезло-то – попался муженёк, который с детства мечтал человечины попробовать. На том и порешили. Прирезал, зажарил и съел. И нисколько не жалел о содеянном, а даже наоборот – рад был, что любимой супруге угодил. Такой вот нравственный подвыподверт. А мне такое совсем не понравилось. Натуральная точка разногласий! И наша с тобой задача сейчас как раз и заключается в том, чтобы найти эту тёмную сторону в тебе, вскрыть её, вытащить наружу. Понимаешь?

- Понимаю. То есть, ты сейчас заявил, что я в любом случае мудак, просто боюсь тебе в этом признаться. Так?

- Ну, примерно так. – Амби хихикнул. – Хотя, почему примерно? Именно так! Но я не из праздного любопытства спрашиваю. Для пользы дела, так сказать. Нам нужен предмет для спора.

Силин задумался. Если бы он мог контролировать собственное дыхание, он бы обязательно вздохнул. Но тело было целиком во власти Амби, и, как ни странно, Вадима Андреевича сейчас это полностью устраивало. Такого чувства покоя и умиротворения он давно не испытывал. Создавалось ощущение, будто он находится в каком-нибудь коконе. Тихом, уютном, безопасном. Он вдруг поймал себя на мысли, что совсем не чувствует боли. За последние годы он так к ней привык, что перестал замечать. И вот теперь, когда чужеродное сознание отсекло это навязчивое раздражение, Силин осознал, какие муки ему приходится терпеть. А вместе с тем пришло и понимание того, как мало этому телу осталось.

- О чём ты думаешь, Силин? – будто между прочим спросил Амби.

- Поймал себя на мысли, что мне хорошо.

- Да, да… Как в утробе матери. Все так говорят.

- Точно! Хорошая ассоциация. Мне в голову не приходила, но теперь понимаю, что она наиболее точно описывает ощущения.

- У нас с тобой одна голова на двоих, Силин. И тут ещё можно поспорить, чья она сейчас – твоя или моя. Разговариваю я, а ты пригрелся где-то внутри. Кстати, в какой части тела ты себя ощущаешь?

- Странный вопрос.

- Ну почему же странный? Ты – это твоё тело. Целиком. Ты же не можешь сказать, что твои руки, например, или твой тазобедренный сустав – это не ты. Это всё – части тебя, части твоего тела. А где в нём ты?

- Мой разум?

- Или душа. Называй как хочешь.

- Душа? – переспросил Вадим Андреевич. – Ты серьёзно?

- Ага.

- От кого угодно готов был услышать подобное, только не от разума, кочующего из тела в тело. Если кто и должен быть уверен, что души не существует, так это ты. Ну и профессор Дин ещё, наверное. Очевидно же, что сознание человека находится в голове, в мозге. Вы же его переносите в клоны. К чему эти вопросы?

- К тому, что я не уверен, что души нет, Силин. Разум разумом, но я ведь не становлюсь сволочью, когда перемещаюсь в тело сволочи. Я – личность. Если бы дело было только в мозге, моё сознание трансформировалось бы при перемещении, принимало бы облик хозяев тел, в которые я попадаю. Но я, как видишь, вполне самобытен.

- Самобытен – не то слово. Я бы даже сказал – излишне экстравагантен.

Амби пропустил эти слова мимо ушей.

- Да и голова... Если ты и вправду в голове, то где тогда я? В заднице, что ли?

- Судя по тому, как тебе приходится выживать, ты в той ещё заднице.

- Ну тут не поспоришь… Так где ты сейчас, Силин?

Вадим Андреевич помедлил с ответом, прислушиваясь к собственным ощущениям, и осторожно ответил:

- В голове. Всё равно я – в голове.

- Ожидаемый ответ, - кивнул Амби и опустил веки. – А теперь?

- Надеюсь, ты просто закрыл глаза… – осторожно поинтересовался Силин.

- Да. Но для того, чтобы ты почувствовал, я должен лишить тебя последнего чувства. Не бойся, это временная мера. Просто прислушайся к своим ощущениям, когда станет тихо.

И стало тихо…

Силин больше не слышал собственного голоса, которым говорил Амби, он больше ничего не видел, не чувствовал запахов. Не было никаких тактильных ощущений. Даже чувство гравитации исчезло. Ни тепло, ни холодно. Никак! Он будто повис в невесомости, растаял в пространстве и оказался везде и нигде одновременно.

- Амби! – позвал Силин, но ответа не последовало.

Стало страшно. Хотя это был не страх вовсе в обычном его понимании. Это было нечто совершенно иное. Этот новый страх был абсолютно логичным. Он не вызывал в Вадиме Андреевиче эмоций и переживаний. Вместо этого он просто принимал как должное всё, что с ним происходило. Понимал, что нужно опасаться хотя бы потому, что его тело теперь полностью контролирует совершенно другой человек. Этот проводник, этот Амби, имел полную власть, а значит, мог сделать с ним всё что угодно. И это не могло нравиться. Это пугало.

Но ещё больше пугало то, что это его новое положение вполне устраивало. Ему было комфортно! Никаких потребностей, никаких тревог. Только сознание, растворённое в пустоте. Безмятежность… Силин подумал, что, должно быть, именно это состояние и называют нирваной. И едва он об этом подумал, как тут же всё вернулось обратно.

Это произошло внезапно и оказалось весьма неприятным событием. Вначале Вадим Андреевич ощутил боль и тяжесть собственного тела. Затем появился запах. Это был неприятный запах его дыхания. Последним вернулся слух, и Силин открыл глаза.

От яркого света пришлось тут же зажмуриться.

- Ну как тебе возвращение? – поинтересовался голос в голове. – Приятного мало, не правда ли?

Вадим Андреевич прокашлялся, от чего в боку заболело сильнее.

- Такое чувство, будто меня били палками. Там… - он задумался над формулировкой. – Ну там… было комфортнее.

- Так где ты был? Ты понял?

- Нет.  Я как будто был везде, и в то же время меня нигде не было.

- Вот именно! У тебя не было тела, но ты себя всё равно идентифицировал как личность! Ты же не ощущал себя мозгом или какой-то другой частью собственного тела? И даже не мозгом целиком, а только какой-то его частью. Я же в этом мозгу тоже как-то помещаюсь, а значит, твоя личность – это не твой мозг. Но если так, тогда что такое твоя личность? И может ли твоя личность осознавать себя вне мозга?

- Душа? – тихо спросил Силин.

- Если бы я знал… - задумчиво пробормотал голос внутри головы. – Но точно могу сказать, что одного сознания мало для функционирования цельного организма. Есть ещё что-то. И это «что-то» переносится в другие тела вместе с воспоминаниями, из которых, собственно, и состоит личность. Вот, например, твои воспоминания мы скопируем в клон, но из этого, нынешнего тела они никуда не денутся. Оно будет продолжать жить по принципу овоща: дышать, пердеть, даже икать иногда. Пока само не помрёт. Ну там…. от голода или от болезни. Не важно. Или пока ему не помогут помереть. То есть, вся накопленная за жизнь информация в мозге останется, а вот управлять ими уже будет некому. Понимаешь? Если, к примеру, перенести тебя в новое тело, а потом подсадить в старое другую личность, то эта личность сможет использовать твои воспоминания, как свои собственные. Но человек-то уже другой получится! С твоими воспоминаниями, знаниями, но не ты. А тот, кого подсадили. У него будут свои привычки, свой характер, харизма… Именно поэтому мы их того… ну, убиваем, короче. Старые тела. Ну ты сам увидишь.

- В смысле? – выдохнул Вадим Андреевич.

- Тебе ещё не сказали, что ли? Да, дед. Такова селяви. Грохнут тебя. Инъекцию введут. Это в твоих интересах, вообще-то.

На несколько минут повисло молчание. Силин, почему-то, смотрел на собственные руки думал над тем, что будет с его состарившимся телом после трансплантации.

- Напоминаю, что у нас мало времени, - сказал Амби. – Нужно найти точку разногласия. Я дал достаточно времени на размышления.

Силин вздохнул. На этот раз тело было под его контролем, и он вполне мог себе позволить это сделать.

- А разве ты сам не можешь покопаться в моих воспоминаниях? Найти что-нибудь подходящее.

- Покопаться не могу. Так же, как ты не можешь покопаться в моих. Твои воспоминания – это твоя территория. Мы можем транслировать воспоминания друг другу, но только в одностороннем порядке. Я сделал это, когда ты «вспомнил» смертельный абсолют. Ты также можешь транслировать определённые воспоминания мне. Если хочешь – попробуй.

- Как это сделать?

- Просто прими решение. Выбери любое воспоминание и мысленно поделись им со мной. Этого будет достаточно. Я вспомню его вместе с тобой.

Силин хмыкнул и задумался. В голову лезла либо какая-то чушь, либо какие-то интимные вещи, которыми делиться с посторонними совершенно не хотелось. Запах маминых волос, сломанный нос в школе, первая любовь, рождение дочери, похороны родителей… Решил остановиться на радостном дне, когда он впервые смог себе позволить купить автомобиль. Он хорошо помнил приятные ощущения от покупки и невольно улыбнулся.

- На, лови… - пробормотал Силин и отпустил воспоминание.

Амби тут же отреагировал.

- Сильно. S-класс? Первая машина и сразу «Мерс»! Похвально. Но нужно что-нибудь посерьёзнее радости от покупок. Будет куда эффектнее, если поделишься воспоминанием… я не знаю… как котёнка мучил. Или о том, как ты кому-то жизнь сломал. Ты же богатый, влиятельный человек. У тебя в руках всегда была власть сосредоточена. Не может быть, чтобы ты её не использовал в ущерб кому-то. Напрягись, Силин! Подумай хорошенько!

- Ты на меня компромат роешь, что ли? – Амби уловил в голосе Вадима Андреевича угрожающие интонации.

- Вот видишь… А говорил, доверяешь.

- Доверять нельзя никому!

- Иногда это нужно делать, Силин. У тебя выбора нет. Иначе, вместо нас двоих в новенький, молоденький клон переедет только моё сознание, а твоё подохнет от адской, мучительной боли. Если твоя репутация того стоит – без проблем. Молчи! Но если ты во мне нуждаешься, если жизнь твоя зависит от того, насколько крепко я смогу заякорить твою жалкую душонку, чтобы перетащить её в клон, то, пожалуйста, не строй из себя святого. Я прекрасно знаю, какой ты на самом деле кусок говна. И от того, признаешься ты мне в этом или нет, ничего не изменится. Я всё равно буду продолжать считать тебя куском говна. Так что делись, Силин. Делись своим дерьмом и укладывайся уже спать. У нас впереди слишком тяжёлый день, чтобы тратить всю ночь на пустые разговоры и бесполезные убеждения.

- Жду не дождусь момента, когда тебя выкорчуют из моей головы и переселят в очередного дряхлого маразматика.

- Если ты будешь продолжать строить из себя целку, ты этого момента не дождёшься.

Силин шумно выдохнул.

- Хорошо, гадёныш. Я расскажу. Думаю, истории о том, как я заработал деньги на свою первую машину, будет вполне достаточно.

- Валяй…

- Мне было двадцать с небольшим. Девяностые годы в России были не самыми спокойными. Полнейшее отсутствие экономики и правовой системы, вооружённые конфликты внутри страны, коррупция, потребительское скотство…  Всё это создало благодатную почву для бурного цветения криминала. По сути, все отношения, как в бизнесе, так и в политике, больше основывались на воровских понятиях, нежели на букве закона. Выживать в таких условиях нужно было соответствующим образом. Я стал одним из тех, кто смог это вовремя осознать и принять, возможно, самое важное решение, которое помогло мне стать тем, кем я стал. Я понял, что если не начну жрать других, то другие непременно сожрут меня. И я решил жрать без оглядки на гуманизм.

- Ах, сколько пафоса в твоём решении! - хихикнул Амби.

Силин не обратил внимания на его реплику.

- Первым, кого я без сожаления убрал, был мой партнёр по бизнесу. Его звали Лёва. Хороший парень, друг детства. Мы с ним открыли небольшое заведение на окраине города. Ничего особенного – обычный бар, каких сотни. Из посетителей была, в основном, местная шпана, рекетиры, воры… Шваль, короче… Пили они много, но и проблем доставляли прилично. Крышевать, конечно, пытались, наезжали, но у моего партнёра были какие-то личные выходы на одного местного авторитета. Мы к нему обратились и от нас отстали. Через полгода открыли несколько точек на вещевом рынке. Прибыли выросли, но вместе с ними выросли и аппетиты Лёвы. Я стал замечать, что он меня обманывает, но ему ничего не сказал. Просто в день его рождения как следует напоил, затащил на заднее сидение его же машины и отвёз в лес. Была зима, февраль, мороз лютый, а до города – километров пятьдесят, не меньше. Вытащил его на снег, раздел до трусов и уехал. Прирезать не хватило духа. Больше я его никогда не видел.

- Да уж… Бодрое начало карьеры, ничего не скажешь. Боюсь представить, как ты поступал с бизнес-партнёрами покрупнее. Кстати, деньги на машину откуда?

- Его доля в бизнесе.

- Браво, дед! Аплодирую стоя! Красава ваще! Ну и каково это ездить на машине, купленной на деньги убитого друга?

- Не поверишь! – Силин хрипло рассмеялся. – Я получал истинное удовольствие от каждого преодолённого километра! Как тебе такой нравственный конфликт?

Амби отозвался не сразу.

- Неплохо, но… Слова словами, конечно… Нет, я теперь окончательно убедился, что ты настоящий мудак, но не хватает чувств. Понимаешь? Мне нужны какие-нибудь острые воспоминания. Мысленный посыл. Я должен видеть ситуацию твоими глазами. Так сказать, изнутри.

Силина это развеселило ещё сильнее. Он представил в каком, должно быть, шоке находится его собеседник, поэтому очень старался, роясь в собственной памяти. Его охватил какой-то нездоровый азарт. Хотелось шокировать по-настоящему. Он вспомнил Лёву, лежащего в одних трусах, в сугробе, в полубессознательном состоянии. Вспомнил, как тот корчится и дрожит от холода, а над ним клубится пар. Пар от мочи, которой Силин обильно полил друга детства.

Вадим Андреевич передал воспоминание проводнику и замер в ожидании. Едва он это сделал, как по телу пробежала странная дрожь. Он не сразу понял, что на самом деле содрогнулся Амби, который правильно уловил образ яркого мысленного посыла. Это доставило Силину ещё большее удовольствие.

- Вот это и есть твоя душа, - тихо сказал Амби. – А не эти твои изысканные речи. Говорить ты можешь как у годно и что угодно, а эрекция, когда ты ссал на друга на тридцатиградусном морозе, говорит о тебе многое.

- Ну это я для убедительности, - сквозь смешок проскрежетал Вадим Андреевич. – Так сказать, для закрепления материала, если вдруг на словах не дошло.

- Хорошая точка разногласия, дед. Думаю, у такой мрази, как ты, должна быть большая коллекция подобных историй. Рекомендую заранее приготовить ещё парочку. На будущее, так сказать. Чтобы во время трансплантации использовать.

- Ты мне тут ещё начни лекции о нравственности читать, гуманист хренов! И слова выбирай, когда обращаешься! Думай, с кем говоришь! Это я тебе деньги плачу! Отрабатывай как следует, проводник…

- Да уж я постараюсь.

- Куда ты денешься!

- Расслабься, Силин. Начинаем генеральную репетицию. Ты снова должен передать мне штурвал, только на этот раз думать надо о том вечере в лесу. Вспоминай всё до мельчайших подробностей, вспоминай последствия того случая, последствия своего решения. Думай над тем, что ты сделал. Отвлекать меня мыслеобразами не обязательно. Мне хватило того, что уже передал. Вижу, тебе это доставляет отдельное наслаждение, но меня это будет отвлекать, поэтому попробуй отказать себе в удовольствии. Если после репетиции всё ещё останется желание это делать – делай. Но только не сейчас.

Вадим Андреевич глубоко вздохнул, откинулся на спинку кресла, прикрыл веки и расслабился. Постепенно тело стало терять вес, боль в боку отступила, возникло ощущение лёгкости и беззаботности, которое он уже успел испытать, впервые передав управление телом Амби.

- Хорошо. Я у руля, - сказал проводник вслух и, будто проверяя, пошевелил пальцами рук. – Теперь постарайся не отвлекаться от воспоминаний о Лёве. Чем большее наслаждение тебе доставят эти воспоминания, тем лучше. Вспоминай так, чтобы даже хрен твой корявый встал, как тогда в лесу. Упивайся изо всех сил, Силин!

Фамилию Амби произнёс с какой-то особенной интонацией. Он определённо был зол.

Вадим Андреевич погрузился в воспоминания… Он хорошо помнил лицо Лёвы, со стекающей из уголка рта слюной, когда он вытаскивал его из салона старенького «Шевроле». Друг что-то бормотал, отбрыкивался, но его сильно разморило в тёплой машине, и теперь он даже говорить толком не мог. Только какое-то бессвязное мычание. Потом Лёву вырвало. Силин до сих пор помнил отвратительный запах. В лесу было темно, поэтому Вадим Андреевич перетащил друга так, чтобы его было видно в свете фар. Он хотел наслаждаться моментом мести.

Силин с огорчением отметил, что не помнит, что именно говорил Лёве после того, как стащил с него штаны. Но точно помнил, что зрелище его веселило. Дрожащий, беззащитный предатель, корчащийся на искрящемся снегу. Вадим Андреевич упивался зрелищем. У него даже случилась эрекция от чувства безграничной власти.

Всё это Силин прокручивал в голове и ждал, когда же, наконец, случится то, ради чего он вообще достал из шкафа этот припавший многолетней пылью скелет.

Амби молчал. Он определённо что-то делал, но Вадим Андреевич не понимал и не знал что именно. Точнее, он чувствовал в себе какие-то изменения, но не сразу уловил их суть.

Всё началось с ощущения, будто он – Силин – чем-то очень сильно возмущён. Амби сказал:

- Не отвлекайся! Сосредоточься на Лёве!

Вадим Андреевич вернулся к воспоминаниям и понял, что ему становится не по себе. Он снова вспоминал дрожащее тело друга, но на этот раз ему, вдруг, впервые в жизни стало его… жаль? Совсем немного, но достаточно, чтобы удивиться. Затем случилось нечто и вовсе странное. Он вспомнил мать Лёвы. Она плакала и умоляла Силина помочь найти её сына, который куда-то пропал неделю назад. Он вспомнил её глаза и понял, что готов расплакаться вместе с ней. И это было невероятно!

Это было невероятно хотя бы потому, что Силин ни разу за десятки лет не пожалел о содеянном в ту ночь. Ни разу! Никаких эмоций, кроме удовлетворения, чувства безграничного превосходства и самодовольства, это убийство у него не вызывало. Он всегда считал, что достойно поступил с предателем, с крысой. Он защитил себя и свои деньги от воровства! Он – победитель, которого не судят! И в первую очередь победитель не должен судить себя. И так было всегда!

Всегда, но не сейчас… Теперь же он был почти уверен, что поступил ужасно. Он убил человека! Убил друга! Каким бы ни был его проступок, он мог поступить иначе и исправить ситуацию. Но он убил. Со своей стороны он тоже его предал. И при этом отнял самое ценное, что может быть у человека – жизнь. Силин пытался найти оправдание своему поступку, но (о, ужас!) не мог этого сделать. Любые доводы, которые он приводил самому себе, разбивались, будто о скалу. Совесть рвала Силина, как голодный зверь, некормленый годами. Она будто сорвалась с цепи.

- Хватит! – взревел Вадим Андреевич мысленно, но в ответ получил только очередную ментальную оплеуху от Амби. Он почувствовал, как искренне ненавидит себя. Эта испепеляющая ненависть была такой огромной, такой искренней и всепоглощающей, что если бы у Силина был контроль над собственными руками, он бы непременно себя задушил. Он был отвратителен сам себе!

- Хватит, умоляю! – вопила пока ещё здравомыслящая часть его разума, которая просто рыдала от ужаса и безысходности. – Амби! Умоляю тебя! Прекрати это делать! Я так больше не могу! Не могу! Хватит!

И Амби прекратил. Силин почувствовал, как ненависть и отвращение отступают, оставляя после себя лишь опустошение и жалость. Жалость к самому себе. Постепенно вернулся и контроль над телом. По морщинистым щекам густо хлынули слёзы. Вадим Андреевич рыдал, а Амби молчал.

- Что ты со мной сделал? – прохрипел Силин.

Проводник медлил с ответом, и Вадим Андреевич почти прокричал свой вопрос снова.

- Я завладел твоим сознанием, дед. Ты всего лишь испытывал мои эмоции. Теперь ты знаешь, как я к тебе отношусь.

Силин содрогнулся от услышанного. Он вдруг понял, в какой опасности находится, ибо такого скопления ненависти не встречал ни разу. Тот, кто сидел внутри него, искренне ненавидел, желал ему смерти, жаждал мести.

Больше всего ему сейчас хотелось избавиться от Амби, выгнать его из собственной головы. Он даже готов был попробовать совершить трансплантацию без помощи проводника, лишь бы раз и навсегда изгнать столь ненавидящее его создание.

- Но почему так?! Что я тебе сделал? – сквозь рыдания спрашивал Силин. -  Кто ты?

Амби рассмеялся.

- Если ты думаешь, что я – Лёвино сознание, то сильно ошибаешься, дед. Я не имею никакого отношения к этому человеку. Те мучения, которые ты только что испытал – это мучения, которые я мог бы испытать в отношении себя, если бы сделал то, что сделал в том лесу ты. Вот так всё просто. Меня бы мучила совесть. Но тебе эти мучения чужды. Так что не сильно принимай на свой счёт. Это, скорее, мои нравственные тараканы. Просто у нас с тобой на них разные взгляды. Прямо-противоположные. Как раз то, что нужно.

- Но для чего это делать? Я не понимаю! Объясни! И когда это закончится?

- Муки совести? – Амби снова смеялся. - Боюсь, что теперь уже никогда. Придётся с ними как-то жить. В тебе осталась крошечная частичка моей собственной совести. Считай это издержками производства. И если свою ты благополучно игнорируешь, то мою заткнуть уже не получится. Такие вот нравственные принципы у меня. Но не принимай близко к сердцу. Она будет терзать тебя только по поводу Лёвы. По поводу всего остального дерьма тебя продолжит судить твоя собственная совесть. А с ней у тебя, мягко говоря, как-то не сложилось. Так что не парься. Помучаешься и пройдёт.

- Ты мне подсадил своё отношение к жизни, что ли?

- Называй как хочешь. Но не отношение к жизни в общем, а отношение к конкретной ситуации. Я, скорее, показал тебе, как могут мыслить другие люди. Если бы я тебе это попытался донести на словах, ты бы всё равно меня не услышал, не понял бы. Потому что не почувствовал бы то, что чувствую я. Но теперь, когда ты знаешь как это происходит с другими, единственный вариант избавиться от пережитого – это забыть. Если сможешь забыть – всё вернётся на свои места. Но я сильно сомневаюсь, что это получится сделать в ближайшем будущем. Я бы не смог. А так как совесть – моя, то и ты не сможешь. Скорее, ты просто станешь чуть более человечным, что ли. В общем, живи теперь с этим. Если станет от этого легче, знай, что я тоже испытывал эти чувства вместе с тобой. Хотя, это, наверное, слабое утешение.

- Да пошёл ты! – выкрикнул старик и снова расплакался.

- А теперь пора спать. Завтра – трудный день. Советую вызвать сиделку, чтобы уколола снотворного. После такой бурной разминки ты едва ли сможешь быстро уснуть. А поспать надо. До завтра!

- Нет! Подожди! Ты мне не ответил!

- Тебе интересно для чего я это сделал?

- Да!

- Я же говорил – чтобы получить доступ к управлению твоим сознанием. И у нас это получилось. Поздравляю. Завтра повторим. Только нужна будет новая точка разногласий.

- Повторим? Ты серьёзно? Ты хочешь, чтобы я согласился испытать нечто подобное второй раз?

- А разве у тебя есть выбор?

Силин не ответил. Тогда Амби засмеялся и добавил:

- Сладких снов, дед. Пусть тебе приснится зимний лес.

Вадим Андреевич пытался уснуть без снотворного, но спустя час мучений всё же вызвал сиделку, которая сделала укол. Снотворное подействовало быстро и до самого утра удалось проспать без пробуждений, но самое главное – без сновидений. Зимний лес так и не приснился, хотя Силин боялся, что Амби каким-то образом сможет ночью подсадить в его сознание эти жуткие воспоминания, о которых он теперь даже думать боялся.

- С добрым утром, дед!

Судя по тону рождающихся мыслей, Амби был в хорошем расположении духа. Вадим Андреевич улавливал в них нотки того самого развязного гопника, в роли которого проводник впервые предстал перед мысленным взором Силина.

- Привет, говнюк! – буркнул старик, нажимая на кнопку вызова сиделки. – Надеюсь, тебе плохо спалось.

- О! Я тебя разочарую! Спим мы с тобой одинаково и одновременно. Если твоя башка теряет связь с реальностью, с моим сознанием происходит то же самое. Так что не ссы. Я выспался, и теперь бодр и весел, как никогда прежде. Жду не дождусь, когда твоя морщинистая задница отвалится от моего кристально чистого сознания, и мы с тобой на новых ножках поскачем соблазнять пышечку-сиделку. И да! Вот ещё что…

- Облезешь! Я с тобой после вчерашнего даже срать на один унитаз не сяду!

- Терпеть будешь, что ли?

Вадим Андреевич не ответил. Ему вообще порядком надоел весь этот фантастический цирк с элементами фестивального кино. Теперь он готов был без сожаления расстаться с половиной своего состояния, лишь бы поскорее избавиться от ненавистного паразита, зудящего внутри. Даже рак не казался ему чем-то столь чужеродным и убийственным, как этот проводник.

- Если я попрошу без надобности не напоминать о своём присутствии, ты не откажешь мне в таком удовольствии?

- Ничего обещать не могу. Я, между прочим, тоже человек и сидеть без дела мне банально скучно. Но тебя должна успокаивать мысль, что обедать сегодня ты будешь уже в новеньком теле. Поверь опыту, первое время тебе будет глубоко плевать на моё присутствие. Ты будешь слишком занят собой.

Пришла сиделка и помогла Вадиму Андреевичу справить утренние процедуры, а когда с ними было покончено, объявился профессор Дин. Он широко улыбался.

- Как вы спали, мистер Силин? Как прошёл тренинг по перехвату сознания?

- У меня к вам встречный вопрос, профессор! – тоном, не терпящим возражений, отсёк его веселье Вадим Андреевич. – Я бы хотел… Нет, я требую, чтобы сразу после трансплантации меня избавили от моего проводника! Его присутствие, его соседство… оно весьма нежелательно. Мягко говоря.

- Мы именно так и поступим, мистер Силин, будьте уверены. Главное – это соблюдение наших общих договорённостей. Как только вы выполните свою часть сделки, мы сможем перенести сознание Амби в тело следующего донора. Он, кстати, уже здесь, и вчера вечером я не уделил вам внимание исключительно потому, что был вынужден проявить гостеприимство к новому постояльцу.

- Это радует. Думаю, нам стоит поторопиться.

- Я всё же вынужден буду повторно задать свой вопрос насчёт тренинга.

- Если то, что произошло вчера вечером, вы называете тренингом, то да, всё получилось. Хотя я бы назвал это, как минимум, моральным истязанием. Ваш проводник серьёзно болен, профессор. У меня складывается впечатление, что в моей голове вовсе не одно чужеродное сознание, а, как минимум, два. Возможно – больше, я не уверен. У него будто несколько личностей! И если одна из них ещё более-менее вменяемая, то вторая, третья и все прочие – полнейшие психи! Я бы на вашем месте сто раз подумал, прежде чем переселил Амби в тело клона, которым тот сможет самостоятельно управлять. Этот человек опасен! Мало того, он знает слишком много конфиденциальных подробностей как обо мне лично, так и обо всех моих предшественниках. Вы же отдаёте себе отчёт, какую исключительную угрозу Амби несёт для каждого донора?

- Вполне резонное замечание, мистер Силин. Однако вы также должны понимать, что иного способа достичь успеха в нашем мероприятии просто нет. У нас нет возможности выбирать проводника. Амби к нам привела череда страшных, но в то же время, счастливых случайностей. Он, и только он, способен выполнять эту работу. Вам же, мистер Силин, стоит сосредоточиться на том, что вы в итоге получите. Разве это не стоит тех… временных неудобств, которые доставляет соседство с проводником? Примите это как не самый безболезненный, но весьма эффективный способ излечения от страшного недуга. А риски, касающиеся конфиденциальности, о которых вы упомянули, мы с вами несём одинаковые. Амби, кстати, такой же нарушитель закона, как и все мы, поэтому молчание и в его интересах тоже. Едва ли он когда-нибудь решится рискнуть собственным благополучием ради того, чтобы насолить кому-то из пациентов. Слишком дорогой ценой ему даётся это самое благополучие.

Амби не подавал признаков присутствия, хотя Силин прекрасно знал, что тот всё слышит.

- Когда приступаем? – спросил Вадим Андреевич и тут же получил единственный ответ, который желал услышать:

- Прямо сейчас.

Глава 7. Самое дерьмовое дерьмо

Операционная встретила Силина уже знакомыми запахами озона. Он заметил, что на этот раз пучки проводов уходят в противоположную стену, и поделился наблюдениями с профессором. Тот пояснил, что операционная состоит из двух одинаковых помещений с двумя внешне похожими нейротрансплантаторами. Отличие было лишь в функциональности. Один работал как передатчик, а второй был приёмником.

- В том помещении, в котором вы были в прошлый раз, сейчас находится ваш клон. С ним – Сюин Чен. Она будет контролировать процесс загрузки ваших с Амби сознаний, а я до конца операции буду находиться здесь. Как только вы окажетесь в новом теле, я тут же перейду в соседнее помещение.

- Вы убьёте моё старое тело?

На лице профессора отразилось недовольство.

- Амби иногда бывает несдержан. Ему не следовало говорить вам об этом. Безусловно, мы нейтрализуем остатки жизни в вашем старом теле. Но это и в ваших интересах тоже. Дело в том, что воспоминания…

- Да, да, знаю. Воспоминания копируются, и их копии остаются в прежнем теле. Об этом он тоже мне рассказал.

- Ну спасибо, дед. Удружил. Стукач голимый, - тихо буркнул Амби.

- Тогда вы должны понимать, что нейтрализация отработанного тела – суровая необходимость.

- Да, без проблем. Но я должен буду убедиться, что тело и впрямь мертво.

- Безусловно, мистер Силин. Это обязательная часть процедуры. Я даже могу уступить вам возможность самому умертвить собственный организм.

Силин на мгновение представил, как вводит яд в собственные вены и ему стало не по себе.

- Спасибо, конечно… Но меня вполне устроит, если я просто увижу мёртвое тело.

Силин хотел было спросить, почему оба прибора не установили в одном помещении, но решил, что дело вовсе не в функциональных особенностях оборудования, а в элементарной конфиденциальности. Как уже говорила Сюин Чен, доноры не должны видеть друг друга, ни при каких условиях.

Профессор помог Силину лечь, пристегнул его ремнями к топчану и, с фирменной полуулыбкой, сказал:

- Запомните этот момент, мистер Силин. Тело, которое прослужило вам восемьдесят четыре года, достойно подобного внимания. Прислушайтесь к нему, запомните ощущения и… приготовьтесь встретить новую жизнь. Она совсем рядом. – Он похлопал Вадима Андреевича по плечу и добавил: - До встречи за стеной!

- Поменьше пафоса, профессор. Делайте уже, что обещали.

Шэнли Дин водрузил на голову Вадима Андреевича шлем с присосками, вставил в рот загубник и закрепил голову фиксаторами.

- Помните: вам нужно неотрывно смотреть на свет. Но на этот раз, не просто смотреть. Вы должны чётко следовать инструкциям Амби. Отдать ему управление телом и сознанием. Мы начинаем через четыре минуты. Отсчёт пошёл!

Вадим Андреевич услышал, как что-то негромко щёлкнуло, топчан под ним завибрировал, и в глаза ударила первая вспышка света. Амби не подавал признаков жизни. Силин хотел было позвать проводника, но мешал загубник. Тогда он просто замычал. Получилось что-то среднее между «ауи» и «аы-ы». Гул тем временем нарастал, вспышки света участились.

Голос профессора ознаменовал трёхминутную готовность. Вадим Андреевич занервничал. Он попытался отправить проводнику мысленный посыл, который заключался всего в одной фразе:

- Ты почему молчишь, гад?

Но гад не отвечал. Пульсация света продолжала нарастать, а вместе с ней нарастала и паника. Силин замычал громче. Он с ужасом подумал о том, какие мучения могут выпасть на его долю, если Амби так и не объявится.

- Ты куда пропал, черт тебя дери?! – мысленно воскликнул Вадим Андреевич. – Ты почему не отвечаешь?!

- Две минуты, мистер Силин! Всё идёт хорошо! Слушайте, что говорит вам Амби!

«Да молчит этот ваш долбанный Амби!» - хотел было заорать Силин, но вместо этого выходило только нечленораздельное рычание, от которого он чуть не подавился собственной слюной. Паника превратилась в настоящую истерику. Вадим Андреевич попробовал вырваться, но ремни держали крепко и не позволяли шевелиться.

- Амби-и-и-и!!! – мысленно вопил Силин. – Амби, не молчи!!!

- Минутная готовность! – объявил Шэнли Дин.

- Опа-на! – всплыли, наконец, в голове чужие мысли. – Прости, дед, чёт я забыл о тебе совсем. Та-а-к… Что тут у нас? А-а-а… Опять переплывать море вечной боли… Как же мне всё это надоело.

Вадим Андреевич лежал, глядя на вспышки света, и тихонько поскуливал. Он и представить себе не мог, что возвращение этого сумасшедшего идиота может его осчастливить.

- Давай, дед! Вспоминай, как я учил! Расслабились! Только на этот раз глаза не закрываем! Да?

Силин расслабился и сразу понял, что больше не контролирует тело.

- Отлично! Мы с тобой просто команда мечты, дед. Слаженно работаем. Теперь вспомни дерьмо из прошлого!

Силин принялся усиленно думать о Лёве, лежащем на снегу.

- Тридцать секунд! – сообщил профессор Дин.

- В жопу засунь своего Лёву! Второй раз не прокатит! Думай о чём-нибудь ещё. О дерьмовом дерьме думай! О самом, что ни на есть дерьмовом! Ну? Взлетаем, дед! У тебя – одна попытка! Давай! Чего ждёшь? Посыл!!!

Вадиму Андреевичу даже стараться не пришлось. Самое дерьмовое дерьмо само собой всплыло из памяти, не спрашивая разрешения. Совесть лязгнула цепями из тёмного подвала. Если бы он был способен контролировать поток собственных мыслей, если бы он вообще был сейчас на что-то способен, он бы никогда и ни за что не раскрыл того, что хлынуло из недр памяти грязным потоком.

- Пятнадцать секунд, – продолжал чеканить китаец.

 

 

 

 

 

Владивосток, июль, поздний вечер. Силину едва за семьдесят. Он пьян и раздражён бессмысленной поездкой на край света. Переговоры, сулившие прибыли, обернулись крахом и личным позором. Ярость кипит раскалённой лавой. Вопреки запретам телохранителей он сел за руль и повёл трёхтонный, бронированный внедорожник сам.

Телефон разрывается от входящих звонков и сообщений. Начальник службы безопасности – идиот! – намеревается учить его жизни. Вадим Андреевич с силой швыряет телефон в сторону, не глядя. Тот ударяется о бронированное ветровое стекло, отлетает обратно, бьёт Силина по подбородку и падает под ноги.

- Сука! – ревёт Силин и с силой ударяет ладонями о руль.

Телефон снова вибрирует. На экране – фото дочери, её номер и имя. Он сфотографировал её утром накануне свадьбы. Силин любил дочь, и любил эту фотографию. На нём она была молодой и счастливой.

- Пятнадцать секунд! – перекрикивая рёв нейротрансплантатора, объявляет профессор Дин.

Смартфон прекращает вибрировать, экран гаснет, фото дочери исчезает во мраке. Силин наклоняется, чтобы поднять гаджет и слышит глухой удар и грохот перекатывающегося через крышу автомобиля тела. Ещё не понимая, что произошло, ударяет ногой по педали тормоза. Тяжёлая машина мягко сбрасывает скорость. В свете фар теперь не дорожная разметка, а пыльная обочина.

- Десять! – отсчитывает профессор.

Силин распахивает дверь и выходит из «Мерседеса». Разогретый за день асфальт всё ещё пышет летним зноем. Дышать тяжело. Ноги дрожат от волнения. Снова вибрирует телефон. Силин осматривается. Ночной проспект пуст – ни людей, ни машин. С обеих сторон дорога скрывается за поворотами. Он бегло осматривает фонарные столбы в поисках камер видеонаблюдения. Не обнаружив ни одной, проходит с десяток метров и склоняется над изувеченным телом миниатюрной молодой девушки. Та всё ещё в сознании. На ней ярко-жёлтое летнее платье. Лицо испачкано в пыли. Спина неестественно вывернута назад. Так, что затылок едва не касается поясницы. Обе ноги перебиты в нескольких местах. Из носа сочится густая, тёмная кровь. Пахнет мочой. Она смотрит на него осознанно и даже как-то умиротворённо. Лишь пальцы на левой руке подрагивают, будто перебирают струны.

- Девять! – считает китаец.

Только сейчас Силин замечает, что где-то неподалёку кричит ребёнок. Это плач. Так плачут младенцы.

- Там Соня, - тихо, и как-то совсем уж буднично произносит девушка. - Я успела её в сторону отбросить.

Ребёнок продолжает кричать. Он плачет где-то совсем рядом, прямо на обочине, в кустах. Силин раздвигает ветви. Во мраке ему удаётся разглядеть крошечную фигурку, лежащую на спине. Это девочка месяцев трёх от роду. Он догадывается по розовой ленточке, которой повязана маленькая головка. Силин делает шаг и поднимает малышку на руки. Та ненадолго успокаивается, но скоро снова разражается рыданиями.

- Восемь!

Вадим Андреевич снова осматривается. Из-за поворота маячит свет фар. Он торопливо бежит к машине, бросает ребёнка на пассажирское сидение, сам садится за руль и сдаёт задом, так, чтобы «Мерседес» скрыл изувеченную девушку от лишних глаз. Он успевает вовремя – машина проезжает мимо, не сбрасывая скорости.

Взгляд девушки уже не такой ясный, но она всё ещё в сознании. Силин склоняется над ней, подхватывает под руки и тащит на заднее сидение. Он слышит, как в её спине хрустят изломанные кости. Девушка не сопротивляется, только хрипит и чуть слышно постанывает.

- Семь!

Спустя минуту он уже выруливает на примыкающую к проспекту улочку и медленно движется в сторону океана. От мягкой качки кроха успокоилась и теперь только тихо всхлипывает.

Судя по данным навигатора, до воды – полтора километра. Там наверняка есть какой-нибудь скалистый обрыв. В конце концов, молодая мамаша вполне могла впасть в послеродовую депрессию и сигануть в море-океан. Почему бы нет?

- Шесть!

Планы меняются, едва в свете фар проявляется железнодорожный переезд. Это даже лучше, чем обрыв! Молодую мать сбивает поезд. Ребёнок чудом остаётся жив.

Местность безлюдная. Освещение – только у переезда. В сторожке дежурного – темно. Возможно, спит. Или вообще никого.

Силин сворачивает с дороги, проезжает сотню метров по гравию вдоль железнодорожного полотна, скрывает машину за густо растущим кустарником, глушит двигатель и гасит фары. Вокруг – непроглядная тьма, если не считать тусклого света идущей на убыль луны.

В салоне пахнет кровью. Малышка уснула. Её мать продолжает хрипеть. Снова вибрирует мобильник. Силин хватает его и разламывает напополам.

- Пять!

Вытаскивает девушку из машины, её ноги безвольно ударяются о камни. Силин собирается отнести её поближе к рельсам, но в последний момент слышит шаги. Он видит мужской силуэт. Кто-то идёт вдоль железной дороги со стороны переезда с фонарём в руках.

- Четыре!

В машине начинает хныкать малышка. Силин бросает девушку и забирается в салон. Он закрывает ладонью рот ребёнка. Та ворочается, пытаясь вырваться. Силин наблюдает за приближающимся дежурным по переезду. Теперь он всего в каком-то десятке метров от машины. Луч фонаря бьёт вперёд, но стоит повернуть его в сторону, и он без труда увидит припаркованную машину.

- Три!

Девочка начинает извиваться и вертеть головкой. На мгновение у неё получается вывернуться и кашлянуть. Тогда Силин подхватывает малышку на руки и прижимает ладонь к лицу ещё сильнее. Он оборачивается на лежащую на земле девушку. Та смотрит на ребёнка и беззвучно шевелит губами. Её щека дрожит от напряжения. Она пытается что-то сказать, но вместо слов изо рта выползают сгустки крови.

- Два!

Дежурный по переезду останавливается, водит лучом фонаря по сторонам, опускает вниз и гасит. Постояв немного, разворачивается и идёт обратно.

Вадим Андреевич облегчённо выдыхает. Он чувствует, как по спине стекают крупные капли пота.

Дежурный входит в сторожку, и Силин убирает ладонь с лица девочки. Малышка ведёт себя спокойно и больше не плачет. Он не сразу понимает, что произошло. Он уверен, что ребёнок уснул. Он даже на сидение её кладёт медленно и аккуратно, чтобы не разбудить. И только когда снова собирается перенести её мать поближе к рельсам, догадывается что на самом деле сделал.

- Мразь!!! – слышится в голове голос Амби, но в следующее мгновение он срывается на крик.

- Мра-а-азь! – хочет орать Силин, но вместо этого выходит только нечленораздельное рычание. Он ненавидит, презирает себя! Если бы он мог, он бы убил себя, не раздумывая, в одно мгновение! Но в то же время он знает, чья это ненависть и чьё желание. Чёртов Амби! Будь ты проклят!

- Один! – объявляет Шэнли Дин.

Свет из шлема льётся в глаза потоком. Гулкие удары нейротрансплантатора набрали оборот и слились в монотонный гул. Амби кричит. Сюрреалистичная какофония звука и света. Толчок! Силин почувствовал, как на мгновение оказался в небытии. Стихли все звуки, погас свет, исчезли чувства и эмоции. Никаких мук совести или жажды жизни. Ничего. Только чистое сознание.

Глава 8. Алиса

А потом был удар.

Его словно молотом вколотили. Против воли, против желания, но, черт возьми, как же это оказалось приятно! Вадим Андреевич вдруг почувствовал каждую клетку своего тела. Он ощутил каждую мышцу, каждый миллиметр кожи. Вдох! Грудь с легкостью набрала воздух. Тот оказался сладким на вкус.

Ноги! Как же давно он их не чувствовал!

Даже звуки были теперь слышны иначе. Чётче! Сочнее!

Больше всего удивило отсутствие боли. Боли не было совсем! Нигде ничего не болело. Совершенно! Силин уже успел забыть, что такое вообще возможно.

Кто-то притронулся к его руке.

- Поздравляю вас, Вадим Андреевич! - Услышал он голос Сюин Чен, которая, судя по интонации, осталась очень довольна результатом. – Вы это сделали!

Силин промычал. Он хотел сказать, чтобы его поскорее отвязали. Ему не терпелось прочувствовать новое тело, увидеть его. Он ощущал ровные, ритмичные удары собственного сердца, которое работало теперь, как мотор новенького «Бентли»: размеренно, уверенно, мягко.

Сюин Чен отстегнула шлем и стащила с головы клона. Вадим Андреевич открыл глаза. Изображение было идеальным. Он и подумать не мог, что вообще возможно видеть настолько чётко!

- Потрясающе… - тихо сказал Силин и не узнал собственного голоса. Теперь он звучал молодо, чисто и легко. – Это потрясающе! – Воскликнул он, уже не сдерживаясь, и почувствовал, как по вискам потекли горячие слёзы.

Силин смеялся и плакал одновременно, лёжа на топчане нейротрансплантатора. Сюин Чен стояла рядом и внимательно наблюдала.

- Вадим Андреевич, - позвала она.

- Это потрясающе… - снова повторил он и глубоко вздохнул. – Невероятно…

- Всё верно, Вадим Андреевич. Трансплантация прошла безупречно. Ваше новое тело в идеальном состоянии. Как вы себя чувствуете?

- Шутите? – сквозь смех спросил Силин. – Да мне так хорошо никогда в жизни не было! Я даже слов не могу подобрать, чтобы выразить… Это самое невероятное, что со мной когда-либо происходило! Ваш профессор – волшебник! Понятия не имею как он это делает, но его без сомнений можно назвать богом во плоти!

- А вы верите в бога? – зачем-то спросила Сюин Чен.

- Теперь я вообще не знаю, во что верю! Зачем мне бог, если есть Шэнли Дин? - Он снова захохотал. – Кстати, где он? Где профессор? Он говорил, что придёт, когда всё закончится.

- Я уже здесь, мистер Силин, - профессор подошёл ближе.

- Если бы у меня были руки, я бы зааплодировал, - раздался в голове знакомый голос. – Ты хорошо держался.

- Спасибо, - буркнул Силин. Улыбка сама собой стёрлась с лица, будто её там и не было вовсе. – Ты там как вообще? Как для тебя всё прошло?

- Да мне не привыкать. Знал, на что иду. Иногда даже кажется, что вся эта боль начинает нравиться. Это не так, конечно, но ко всему привыкаешь.

- Спасибо тебе… Спасибо, Амби.

- Без проблем, дед…

Силин хихикнул.

- Ну теперь я кто угодно, только не дед. Когда меня уже отвяжут?

- Да дед ты… кто ж ещё… Добрый такой дедушка. Заботливый. – Сказал Амби и Вадиму Андреевичу это не понравилось. Ему не понравилось, что он сказал, но ещё больше не понравилось, как он это сделал.

- Поговори мне тут, - с угрозой в голосе буркнул Силин. – Ты хотел точку разногласия, ты её получил. Что не так?

- Всё правильно, Силин. Всё так. Ты молодец.

- Мне твоё признание до одного места. Молодец… Ты меня ещё по плечу похлопай! Не хватало, чтобы какой-то щегол оценивал. Отвязывайте уже!

Сюин Чен улыбнулась и склонила голову набок.

- Мы ещё не закончили всех процедур, Вадим Андреевич. Осталось совсем немного.

- Что за процедуры? Вы не говорили ни о каких процедурах!

Его возмущения перебил мысленный голос Амби:

- Передай Сью мои слова. Помнишь? Как в прошлый раз.

- Это про муки ада, что ли?

- Да, но на этот раз нужно сказать следующее: «Это он, это он, ленинградский почтальон».

- Какая несусветная чушь! – воскликнул Силин. – Нельзя было что-нибудь нормальное придумать, что ли? Ленинградский… Совсем уже из ума выжил?

- Да тебе-то вообще какая разница? Что первое в голову взбрело, когда согласовывали пароль, то и говорю. Сью нужны доказательства того, что я всё ещё в твоей голове, а не застрял где-нибудь между стен лаборатории. Говори уже, давай!

- Ладно…

Он повторил детский стишок вслух и уставился в ожидании на Сюин Чен. Та снова расплылась в улыбке, кивнула и, немного помешкав, всё же принялась отстёгивать ремни и крепления, которые до сих пор удерживали полный энергии и жаждущий действий молодой организм.

Силин медленно приподнялся и оперся на локоть, ощупал лицо, грудь, ноги, будто те были не часть его самого, а деталями одежды.

- Я их чувствую! – не в силах сдержать наворачивающиеся на глаза слёзы промямлил он и с явной осторожностью принял сидячее положение. – Ноги!

- Не бойтесь, Вадим Андреевич, - сказала Сюин Чен, улыбаясь, и жестом предложила встать с ней рядом.

Он протянул руку, девушка стиснула его кисть, и только после этого он решился сползти с топчана. Босые ступни отозвались давно забытыми ощущениями. Пол был ледяным. От такого холода одну из лодыжек слегка свело судорогой, но Силину даже эти ощущения доставляли удовольствие.

Ноги оказались крепкими. Собственно, как и всё тело.

- Не обманули…

- Приятно, наконец, видеть натуральный румянец на ваших щеках. Не устаю удивляться, как сильно душа меняет лицо человека.

Вадим Андреевич изо всех сил постарался натянуть на себя маску невозмутимого достоинства, но получилось плохо. Точнее – не получилось вовсе. Губы сами собой растягивались в счастливой улыбке, а глаза светились таким откровенным пламенем, от которого всё вокруг могло в миг сгореть, вырвись оно наружу.

- Где зеркало? Нужно зеркало!

Шэнли Дин понимающе кивнул и, слегка склонив голову, указал на дверь. Вадим Андреевич по привычке оглянулся в поисках кресла, но вспомнил, что отныне оно ему не нужно. Он сам может ходить! Сам!

Силин, всё ещё придерживаясь за топчан нейротрансплантатора, отпустил ладонь Сюин Чен и сделал первый шаг. Затем ещё один, и ещё. Ноги держали надёжно, каждая мышца в подтянутом теле отзывалась на малейшую команду его мозга. Он убрал руку с топчана и глубоко вздохнул, прикрыв веки.

- Я живой… - выдохнул Силин. – С ума сойти. Мне это не снится.

Он открыл глаза, обернулся к Сюин Чен, схватил её за плечи и улыбаясь во весь белозубый рот, закричал:

- Я живой! Понимаете? Живой я!

Эту тираду он подытожил нечленораздельным, почти звериным, победным рыком, который плавно перетёк в не менее нечленораздельный вопль. Китайские учёные ответили ему лишь лёгкими улыбками и участливыми кивками.

Осмелев, Силин несколько раз сжал кулаки, будто проверяя их на прочность, по очереди оторвал от пола то одну, то другую ступни, размял шею, повёл плечами, и, убедившись, что всё работает как надо, слегка подпрыгнул и зашагал к выходу. Уже у двери он обернулся и, разведя руками, уставился на профессора с немым вопросом в глазах. Тот всё ещё стоял, глядя на результаты своей многолетней работы. Его лицо не выдавало абсолютно никаких эмоций.

- Думаю, вам нужно время, чтобы освоиться, мистер Силин. А ещё я знаю, что сейчас вы очень голодны. Это нормально. Обед подаст горничная прямо в номер. Приходите в себя. Я буду ждать в своём кабинете. Сюин Чен проводит вас.

- Нет-нет-нет! Минуту, профессор! Мы договаривались о том, что после оплаты вы выкорчуете из меня это зло. – Вадим Андреевич постучал пальцем по виску. – У меня его компания уже изжогу вызывает. Я в его услугах больше не нуждаюсь, так что…

- Все договорённости в силе, мистер Силин. Вы совершаете переводы, а я трансплантирую сознание Амби в следующего клиента. Деньги еще не переведены, поэтому проводник остаётся с вами.

- Не думал, что когда-нибудь скажу нечто подобное, но… к чёрту деньги! Я хочу рассчитаться прямо здесь и сейчас. Дайте смартфон!

- Всему своё время. Вы же прекрасно понимаете какие нагрузки испытывает проводник во время трансплантации. Ему нужен отдых. Но если вам так не терпится совершить переводы, я не буду вас лишать такого удовольствия. Горничная принесёт планшет. Мои реквизиты уже будут внесены в платёжные документы. Вам останется только добавить собственные счета и авторизовать сделки. – Шэнли Дин улыбнулся, давая понять, что разговор исчерпан, поклонился и добавил: - Мне пора. Сюин Чен, пожалуйста, проводите мистера Силина в его номер.

Всю дорогу Амби молчал. Силин решил, что тот отдыхает после перенесённых нагрузок, и его это полностью устраивало. Но в глубине души всё же тлела надежда, что этот чёртов проводник каким-то волшебным образом издох.

Вернувшись в номер, Вадим Андреевич первым делом осмотрел себя в зеркале. Крепкий, молодой, подтянутый. Новенький! Он несколько раз подпрыгнул, присел, отжался от пола, совершил короткую пробежку по коридору и даже не запыхался. Всё работало как часы. Как дорогие швейцарские часы! Силин улыбался и всё ещё не мог поверить, что это не сон.

- А на шпагат слабо сесть?

Улыбку сдуло с лица в момент.

- Смотри не надорвись от смеха над собственной идиотской шуткой.

- Ладно, дед, не кипятись. Я, между прочим, тебе сегодня вторую жизнь подарил. Так что мог бы и подлить чуток уважения в костёр собственной гнусности. Так глядишь и человеком нормальным станешь.

В дверь постучали. На пороге объявилась горничная с небольшим планшетом в руках. Она молча прошла в комнату, положила гаджет на прикроватную тумбочку и так же тихо вышла вон.

- Ну что, злобный старикашка? Наступил час расплаты! Ну-ка, давай! Хочу видеть, как твой засаленный карман похудеет на сотню-другую лямов. Хочу почувствовать, как нелегко тебе будет с ними расставаться. Сколько там будет? Двести? Триста? Сколько дедушка успел наворовать?

- Не твоё собачье дело.

Силин взял планшет и просмотрел подготовленные документы.

- Ну это как сказать, вообще-то. Я, между прочим, принимал непосредственное участие в зарабатывании этих денег. Так что имею полное право.

- Заткнись, а?

- Да без проблем. После поговорим.

Через пятнадцать минут всё было кончено. Биометрические данные благополучно считаны, платежи обработаны, деньги переведены на оффшорные счета каких-то китайских компаний.

Силин про себя отметил, с каким удовольствием расстаётся с деньгами. Ему это было совершенно не свойственно. Мало того! Если бы даже профессор запросил за свои услуги все его деньги, он бы отдал их с не меньшей радостью.

- И как ощущения? – поинтересовался Амби после недолгого молчания.

- Восхитительные. Как будто купил то, о чём всю жизнь мечтал.

- Ну что ж… Поздравляю, детоубийца!

Внутри будто сжалось всё.

- Закрой пасть! – взревел Вадим Андреевич и до хруста сжал кулаки.

- Ой! Я это вслух сказала, да? А, впрочем, у нас с тобой всё равно друг от друга секретов нет, так что можем о чём угодно болтать. Всё равно никто не слышит.

- Теперь ты ещё и пол решил сменить, шизоид ненормальный?

- Хм… А кто сказал, что я пол меняла? Я, между прочим, свободное сознание. Кем хочу, тем и являюсь. Захочу – буду Амби. А захочу – стану Алисой, например. Хочешь стану Алисой? Лично для тебя, дедушка.

- Что за чушь ты несёшь, придурок? Это у тебя осложнения такие от трансплантации, что ли? Кукуха улетает?

Силин метался по номеру, снедаемый единственным желанием – разорвать на части этого сумасшедшего голыми руками. Проблема состояла лишь в том, что для этого пришлось бы разорвать собственную голову.

- А чем тебе имя не нравится? Нормальное имя. Красивое.

- Где его кабинет?

- Чей?

- Шэнли Дина!

- Жаловаться будешь? Первый этаж. Но туда только на лифте добраться можно, а у тебя ключа нет.

- Как его вызвать?

- Лифт?

- Профессора!

- Дался тебе этот профессор. Лучше со мной поговори. Почему тебе не нравится имя Алиса?

- Слушай, да будь ты хоть Фросей, хоть Бурёнкой, мне всё равно вообще! Просто закрой свой ментальный рот и молчи! Сделай вид, что тебя нет в моей голове. Я за эти дни от тебя устал больше, чем от саркомы!

- А Соня нравится?

- Да при чём тут Соня, твою мать!!! – во всё горло взревел Вадим Андреевич. – Какая, нахрен, Соня!!!?

Вместо ответа Силин получил порцию воспоминаний, от которой его новенькие, молодые, упругие мышцы враз потеряли всю силу. Ноги задрожали, подкосились, и Вадим Андреевич плюхнулся задом на пол. Вытаращив глаза, он попятился назад, перебирая всеми четырьмя конечности, пока не забился в самый дальний угол. Там он поджал колени, обхватил голову руками, зажмурился и заскулил. Вначале тихо, а затем всё громче и громче, пока не завыл как цепной пёс в скорбную минуту.

Там, сидя в углу, он снова и снова осознавал себя матерью. Его и в самом деле звали не иначе, как Алиса. А Соня – его крошечная, любимая дочурка – снова и снова умирала в руках труса, в один вечер сломавшего всё.

Он сам теперь испытывал искреннюю, безусловную материнскую любовь к маленькому человечку, который извивался, и изо всех сил боролся за собственную жизнь, но так и не победил. Он также искренне ненавидел то чудовище, которое на его глазах убивало его самое родное и любимое создание. Его Соню.

Он снова и снова срывал ногти о камни, скребя по ним единственным, что ещё могло двигаться в его изломанном теле. Срывал ногти в надежде хоть на миллиметр приблизиться, спасти свою маленькую, любимую девочку… Он видел, как из неё уходит жизнь. Видел, как в последний раз дёрнулась маленькая ножка…

Силин просидел так несколько часов, обливаясь слезами и царапая собственное лицо, а когда силы окончательно иссякли, Алиса снова заговорила.

- Я работала в Институте морской биологии. Шэнли Дин, тогда ещё молодой, перспективный учёный, возглавлял китайскую группу генетиков. Их прислали для работы над совместным российско-китайским проектом. Собственно, результатами нашего труда ты как раз и воспользовался. Так вышло, что ты привёз нас умирать в сотне метров от нашего института. Утром, когда нас нашли, я была в коме. Травмы несовместимые с жизнью. Шансов на спасение не было никаких. Шэнли Дин настоял на том, чтобы попытаться спасти моё сознание. Каким-то чудом ему это удалось. Очнулась в теле старухи. Первую трансплантацию даже не помню. Профессор говорит, что как раз кома и сыграла свою роль, хотя я до сих пор не понимаю, как меня перенесли без моего участия. Потом узнала, что Соня не выжила. Чуть с ума не сошла. Старушка-донор впечатлительной оказалась, чуть от инфаркта не умерла. Спасли. Пришлось не давать волю эмоциям, чтобы ей жизнь сохранить. Молчать, когда хочется орать и биться в истерике. Думала, это и есть ад, но я ещё понятия не имела, что такое настоящий ад.

- Ты не можешь так со мной поступать, - чуть слышно прошептал Вадим Андреевич. – Ты не можешь так поступать хотя бы потому, что я тебе плачу огромные, просто космические деньги.

Алиса отвечала спокойно, даже чуть лениво.

- Я имею право тебя убить, Силин. Раздавить, разодрать на части, уничтожить, сгноить. Но делать этого не буду.

- Какое великодушие. Я даже знаю почему.

- Потому что формально тебя уже и так не существует. Твоё старое тело прямо сейчас пытаются реанимировать врачи в местной клинике. Ты впал в кому, так бывает, когда больной раком восьмидесятилетний старик летит бог знает зачем за тридевять земель. Никто даже не удивится такому повороту. А наследники даже обрадуются. Врачи за твою жизнь долго бороться не будут… да. Так что формально ты уже умер, дедушка. А тот, кто сейчас сидит в углу, не более, чем плод научных изысканий. Пусть и незаконных.

- Ты слишком плохо знаешь Силина.

- Я была бы счастлива тебя вообще не знать.

В комнату вошла Сюин Чен. На этот раз на её лице не было той улыбки, которая так раздражала Вадима Андреевича. Она окинула его холодным взглядом и отчеканила:

- У вас есть пять минут на сборы. Донор готов. Алисе пора. В лабораторию проводит санитар. После трансплантации вас доставят в аэропорт Шанхая. Дальнейшая ваша судьба нас не интересует.

Глава 9. Скоро всё закончится

В глаза ударила первая вспышка света. Затем ещё одна. И ещё. Нейротрансплантатор набирал обороты, издавая уже знакомые звуки. Силин нервничал. Его трясло.

- Это он, это он, ленинградский почтальон, - захихикала в голове Алиса. – Это ты, это я, все мы – дружная семья… Да, дедушка?

- Что ты задумала?! – мысленно рявкнул Силин. – От чего такая радость?

Новенькое сердце теперь не было похоже на двигатель «Бентли». Оно работало, как мотор спортивного болида. Пот сочился изо всех пор. Мышцы надрывались, шея болела от напряжения. В сознании вращалась единственная мысль: «скоро всё закончится».

- Закончится? – Алиса рассмеялась. – Что ты! Всё только начинается, дедушка. Всё только начинается…

Шенли Дин отсчитывал последние секунды до старта.

- Дедушка, а ты знаешь, что такое настоящая боль? – весело прощебетала Алиса в голове Вадима Андреевича. – Тебе кажется, что знаешь, потому что я тебе уже показывала свои воспоминания. Да? Но будет намного лучше и приятнее, если ты лично на себе прочувствуешь всю прелесть Аbsoluta mortiferum. О! Это будет незабываемо. Обещаю! Память такая штука, знаешь… Она надёжно хранит самые яркие впечатления. Будет, что вспомнить… Жить-то ты теперь будешь до-о-о-лго, дедушка. Надеюсь, что вечно!

Нейротрансплантатор вибрировал. Теперь Силин орал. Свет бил так ярко, что не спасали даже зажмуренные веки. Он начал чувствовать боль. Она была повсюду. Вначале она была несильной. Это были просто покалывания. Но постепенно боль нарастала, и если раньше Силин вопил от ужаса, то теперь ужас стал причиной вторичной.

Сквозь хаос, творящийся в собственной голове, он смог разобрать:

- Забыла сказать! Имя Юншэн переводится с китайского, как «вечно живой». Осьминог будет жить вечно, понимаешь?! Вечно, дедушка! Вечно! Забавно, правда? Он не чувствует Аbsoluta mortiferum при трансплантации. За него это делают его щупальца. Вот такие дела… Ладно, мне пора. Бывай!

То, что случилось дальше, описать невозможно. Невозможно потому, что ни в одном человеческом языке нет слов, которые могут в полной мере донести всю суть Аbsoluta mortiferum. Она находится за пределами человеческого понимания, за пределами самой жизни. И Силин прошёл через это от начала до конца. А когда боль ушла, он глубоко пожалел, что не умер.

Не было ни звуков, ни дыхания, ни зрения. Только чистое осязание. Его тело было гибким, подвижным и продолговатым. Оно растягивалось, извивалось и скручивалось. Силин не осознавал себя ни человеком, ни какой-либо личностью вообще. Ему с самого начала стало ясно: он – лишь часть чего-то. И у него есть функция. Он должен эту функцию выполнять.

Едва он обрёл это понимание, в его сознание пришла команда, и он её тут же выполнил. Он растянулся и присосался к чему-то холодному и плоскому. Затем поступила следующая команда, и он свернулся в клубок.

Он не понимал, что с ним происходит, не понимал, кто он и где он. Ему было всё равно. В его примитивном сознании вращалась единственная мысль: «вечно живой».

Эпилог.

У аквариума стояла хрупкая, белокурая девушка в лёгком летнем платье. На вид ей было не больше двадцати – двадцати пяти. Она улыбалась, глядя на ползающего по дну осьминога. Её всегда забавлял этот милаха, но на этот раз она испытывала исключительное удовольствие.

Особое внимание Алисы привлекал даже не сам осьминог, а одно из его щупалец. Оно здорово выделялось на фоне остальных. Внешне оно было таким же, как остальные, но то, как неумело и неловко оно елозило по стеклу, как странно и неестественно извивалось, её очень забавляло. Это щупальце будто жило своей собственной жизнью. Профессор Дин сказал, что это временное явление. Просто сознание у этого щупальца ещё не в полной мере освоилось в новой роли. Но пройдёт время и всё наладится. Силин привыкнет и будет быстро и беспрекословно выполнять команды своего нового хозяина. Юншэн останется доволен.

Осьминог выбросил вперёд то самое щупальце, и присоски расплылись по гладкой поверхности стенки аквариума. Алиса протянула ладонь навстречу, приложила её к стеклу и тихо сказала:

- С новосельем, дедушка. Надеюсь, ты будешь часто меня вспоминать.

Она постояла ещё немного, постучала пальцем по стеклу, затем быстро развернулась и зашагала прочь из лаборатории. Туда, где её ждала новая, счастливая жизнь.

Похожие статьи:

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → По ту сторону двери