Пожирающий Космос

Бабка Настя кряхтя нагибается и вытаскивает из-под кровати визюшку, тычет сухим узловатым пальцем в центр экрана. Вот она, молодая, красивая. Нежный овал лица,  пушистые каштановые волосы, ясные карие глаза. Девушка одета в серо-стальной скафандр, шлем на тонких шлангах убран за спину. Стройная фигура на фоне розового неба далёкой планеты. Бабка то ли всхлипывает, то ли вздыхает, проводит пальцем по экрану. Юная Настя исчезает. В визюшке много других изображений, но старая женщина и так их помнит. Те люди навсегда останутся в ее сердце, а вот себя… себя она частенько забывает…  Оконные рамы слегка подрагивают – где-то стартовал звездолет с новым двигателем. Раньше они тише были, но все меняется. «Проклятый космос, — бормочет старуха, — и чего разлетались!"

 

 

В экодеревню бабка Настя переехала тридцать лет назад, как раз после эпидемии антарктической лихорадки. Пятнадцать процентов населения Земли тогда погибло. Пустующие земли заняли общины староукладчиков. Бабка Настя староукладчицей  никогда не была, но деревню любит. У бабушки Дарьи тоже когда-то имелся дом на природе. Еще в далеком двадцать первом веке. Рано умерла старушка, и до ста не дотянула…  Но и здесь цивилизация нет-нет да даст о себе знать.  Бабка ковыляет в хлев доить Зорьку – та нетерпеливо машет ей головой, но что поделать, подождет. Ноги болят, дыхание сбивается. За это время ни одного омоложения. Сто сорок лет берут свое.

 

Подоив корову, покормив кур и  приготовив нехитрый завтрак, бабка Настя переодевается в праздничный наряд. Черная длинная юбка, светлая блузка, заколотая у ворота серебряной брошью. Единственное украшение, подаренное Олегом. Он бы ей весь мир подарил, но не вышло.  Срочный рейс на Марс, повез генератор взамен побитого метеоритным дождём. Девятнадцать тысяч человек затаили дыхание – счет шел не на недели, на дни… А Олег только-только из рейса. Вызвался добровольцем, старушка моя не подведёт. Разладилась, поломалась, не выдержала. Спасательная капсула одна. Триста килограммов груза максимум. Генератор – двести восемьдесят. Загрузил туда генератор, захлопнул люк, нажал на кнопочки. Пошла на Марс. А Олег полетел к Солнцу.

 

«Проклятый космос», — бабка качает седой головой,  с трудом переставляя ноги, выходит на проселочную дорогу.

 

Староста проезжает мимо на телеге, приподнимает картуз: «В город, матушка?».

 

Бабка Настя кивает солидно: «Да, батюшка, за мной заехать должны».

 

До остановки идти и идти.  Староукладчики технику не жалуют.

 

Через час бабка Настя в городе. Симпатичный молоденький аэрист из Комитета довез почти до Мемориала. Смущался, поглядывал на бабку с уважением и легким недоверием. Неужели та самая Анастасия?

 

Бабка все делает по-старинке. Подходит к памятнику, прищуривается, прикидывая, с чего начать. Скользит взглядом по двум вечно юным лицам на фотографиях. Служитель оцепляет периметр запрещающей лентой, приносит ей ведро и удобную швабру на длинной ручке. Старуха надевает казенный фартук, рукавицы и молча, сосредоточенно, протирает памятник. «Проклятый космос, — говорит она, закончив работу, — сожрал, чудище ненасытное…» В ее потухших глазах блестят слезинки.

 

У ограды Мемориала бабку встречает небольшая делегация. Глава ее — какая-то шишка из Комитета. Говорит что-то об уважении, о памяти, о годовщинах, которые… Бабка почти не слушает его, только скорбно кивает время от времени…

 

Потом тот же аэрист довозит ее до остановки. Вечереет, чья-то высокая фигура движется навстречу старухе.

 

«Ба, привет, — звучит знакомый голос, — вот, приехал тебя встретить!»  Праправнук. Хороший мальчик, помнит памятные даты.

 

Морщинистое лицо бабки Насти расплывается в теплой улыбке.

 

Они плечом к плечу идут в деревню. Олег слегка поддерживает старушку под локоток.

 

«Старенькая совсем стала. Надо бы ей в город», — думает он с жалостью.

 

Бабка Настя старается сдерживать дыхание, вдыхает через нос, выдыхает через рот. Тихо-тихо-еще тише, а то Олежка волнуется, заботливый такой.

 

«Ба, а расскажи о дедушке!» – просит вдруг он.

 

Бабка Настя не любит рассказывать о внуке. Слишком тяжело. Тоже бегал к ней, Ванечка, голубоглазый, кудрявый, смешной. Невестка до сих пор простить не может: «Сбила сыночка с пути бабка, заморочила рассказами о Космосе».

 

Где-то среди колец Сатурна затерялся Ванечка, романтик, умница, а как на настоящей гитаре играл!

 

И бабка Настя начинает вдруг говорить, говорить горячо и взволнованно, забывая о болезнях, о прожитых годах. Над бледно-зелеными равнинами взлетают золотые птицы мужества, в красных пустынях вьется ветер памяти, в бушующие моря неизведанного спешат, переливаются реки мечты. Олежек слушает, раскрыв рот.

 

Плечи Анастасии расправляются, голос крепнет. В свете Луны тусклые седые волосы наполняются серебром. Прозрачные карие глаза глядят в небо, и звезды пожирающего Космоса отражаются в них яркими всполохами.

 

Она смотрит на праправнука и видит те же звезды в его глазах.

***

Где-то на синей планете гуляет под иными звездами Олег. Дела у него теперь другие, о прошлом думается с легкой грустью. Иногда ему хочется подать о себе весточку, но это не положено. Всему свое время. Внук Ванечка, которого он никогда не видел при жизни, часто его навещает. А пожирающий Космос, законы которого нам не дано понять, расплескивает рукава галактик, удивляясь, как сам он оказался пойман, захвачен и растворен жаждой и страстью людей, стремящихся к звездам.