Пройдёт, вероятно, полстолетия,
прежде чем люди убедятся, что без тех средств,
которые я оставляю после себя, нельзя будет обойтись
(Чарлз Бэббидж)
В окне проплыл и скрылся за занавесками рейсовый дирижабль «Лорд Болтон», такой же неизбежный и серый, как и утреннее небо над Лондоном. Глядя на этот дирижабль, Марк подумал, что сегодняшнее утро будет особенным. Должно быть, оттого, что фамилия его также была Болтон.
Он вообще верил всяким совпадениям и охотно принимал их как знаки судьбы. Скоро, впрочем, забывая о них; но одно сыграло свою роль в этой истории.
Вкусный кофе и давно залежавшаяся на столе рукопись, высохшая чернильница, бронзовое пресс-папье в виде фрегата – утро, однако, начиналось, как обычно, но Марк был уверен, что вот-вот должно произойти… что-то должно случиться.
И случилось. Резко задребезжал телефон. Марк поднял трубку.
Вот оно! Звонили из перфоцентра. Готовы перфопластины с программой, ради которой Марк и жил несколько последних лет. Через час придет посыльный и доставит их.
Марк нервно зашагал по комнате.
Это началось одним майским утром, когда в «London morrow» он прочитал коротенькую заметку: «С сегодняшнего дня в столице заработала новая аналитико-арифметическая машина Mark V (Бэббиджина). Машина построена на троичной математике и способна принимать во внимание неопределенность выбора: кроме обыкновенных ДА и НЕТ, она может использовать МОЖЕТ БЫТЬ, что, по мнению математиков, является огромным шагом вперед и приближает способности Бэббиджины к человеческому разуму. Оперативный склад может быть реализован как на дорогостоящих ртутных кольцах, так и традиционным, механическим образом. Предприятия и конторы могут вполне свободно приобретать машинное время для своих нужд за вполне приемлемую плату».
Неясная мысль засвербила в голове у Марка. Но к обеду – будто озарило: так вот решение всех проблем! Издатели считают его книги дурными – что ж, теперь он сможет написать одну, но какую – идеальную! Достаточно лишь учесть и обобщить опыт написания самых успешных книг столетия, а то и всей истории человечества. Машина может использовать третий вариант, неопределенный, «может быть», который и делает из посредственного романа бестселлер, но который невозможно вычислить чистой математикой. И машина напишет ему бестселлер – идеальную книгу, вычисленную твердым и холодным механическим разумом. К тому же, такое совпадение в имени машины и его, Болтона имени. Непременно, это знак, коим необходимо воспользоваться.
Правда, оставалось одно большое «но»: Марк совершенно не был знаком с машинным языком. Зато знал с программатора, который мог бы помочь.
И уже через неделю Болтон усердно вникал в премудрости машинного языка, условные и вложенные петли, регистры, триггерные массивы и еще во что-то, известное лишь одному машинному Богу. Правда, сам программатор к идее Марка отнесся весьма скептически, пробормотав про природный дар и стихийность искусства. Но консультировать в построении программы не отказался, а через несколько месяцев, похоже, и сам заинтересовался, так как стал все чаще наведываться на квартиру Болтона и осведомляться о его успехах.
— Как интересно… занятно… — частенько слышал Марк, глядя на сгорбленную спину программатора, нависшего над письменным столом, — эта троичная схема… это черт знает, что такое, однако.
Но успехи Марка были сначала далеко не выдающиеся. Кроме того, требовалось отбирать книги для ввода в машину, а это занимало ничуть не меньше времени, чем на саму программу. О том же, что предстоит перевод текстов на перфопластины, Марк старался пока не думать. Вначале он спланировал отобрать не менее тысячи книг, но программатор осведомился на счетной фабрике, где стоял Mark V, и огорошил Болтона тем, что скорость ввода составляла всего двадцать две карты в минуту, на вывод – и того меньше – четырнадцать. Путем нехитрых вычислений, Марк прикинул, во сколько обойдется все машинное время – и моментально уменьшил количество книг до сотни. Тем не менее, впереди замаячила необходимость банковского займа для покупки времени. Но Болотон успокаивал себя будущими гонорарами за свою идеальную книгу. А тут еще и программатор снова как водой окатил: Бэббиджина без сбоев может работать не больше девяти часов. И это был ее рекорд. Обычно же довольно скоро выходили из строя лампы, гнулись тумблеры или вовсе сбивались механические триггеры на передачах. Так что данные приходилось вводить заново. На загрузку же с перфопластин одной только сотни книг требовалось не менее шестнадцати суток непрерывной работы.
— Просто никому в голову не придет вводить даже один роман. Машина должна считать, а не читать, — пожал плечами программатор на сокрушительные возгласы Марка, — да и оперативный склад у них небольшой, тем более, что ртутный Вам не по карману. Но вероятно, что когда мы закончим программу, Бэббиджину усовершенствуют.
Для экономии времени, уже отобранные книги сразу отправляли в перфоцентр. Сначала работники немало удивлялись необычному заказу, потом же привыкли и при каждом следующем визите Марка уже не делали изумленные лица. Росли и аккуратные стопки картонных пластин в шкафу. Тем временем, личные сбережения иссякли, пришлось идти в банк. Прошение о займе удовлетворили довольно быстро, так что посещения Болтоном перфоцентра вскоре возобновились. Построение же самой программы – увы – продвигалось не так гладко. Только через год Марк освоился с петлями и триггерами, еще через полгода поддались регистры. Часто наносил визиты программатор и исправлял коды, затем и вовсе принялся строить некоторые куски сам.
Прошло еще полтора года – и вот, наконец, на письменный стол взгромоздился пробный экземпляр программы – в виде увесистой кипы листов, набело переписанных мелким почерком Марка. Программатор весело хлопнул по всему этому богатству ладонью и увез на неделю для перепроверки. Вернулся же только через месяц, сияя, как таз для бритья; при этом кипа немного прибавила в объеме.
— Неужели все? – выдохнул Марк.
— Да. Но не все, — улыбнулся программатор.
— Да, конечно, — засуетился Болтон, — теперь надо на пробивку отдавать, потом… много еще работы.
Несколько раз обрывисто прозвенело у входной двери. Марк так и сорвался с места: посыльный. И через несколько минут он с трепетом взирал на многочисленные колоды пластин, лежащих перед ним на столе, потом провел дрожащими пальцами по ребристым коробочкам. Здесь был не только труд нескольких лет, но и нечто куда более важное: секрет литературно-коммерческого успеха всех времен. Марк тихонько рассмеялся: почему такая простая идея до сих пор никому не пришла в голову? Наверное, именно оттого, что простая. Как часто человек ищет решение, погружаясь в лабиринты измышлений, тогда как настоящий путь порой прям и прост.
И провидение снова оказалось на стороне Марка: как выяснилось, несколько дней назад из Шеффилда на полгода привезли приемное устройство для перфопластин нового поколения со скоростью обработки – Болтон едва не свалился с кресла, когда программатор произнес эту цифирь – семьсот пластин в минуту. Теперь, если не все, то очень многие проблемы были решены.
Но очереди на машинное время пришлось ждать еще полтора месяца: в первую очередь счетная фабрика обрабатывала баллистические расчеты военных.
— Что важнее для человечества: эти их паровые бомбы или идеальный бестселлер? – восклицал Марк, измеряя комнату своими длинными ногами.
Но хоть и справедливо, что пока смотришь на чайник, он не закипит, любому ожиданию все-таки приходит конец. Наступил день, когда кэб, пыхнув остатками пара, остановился у входа на счетную фабрику. Равнодушный служащий осмотрел заявку на машинное время щипцами пробил ярлык. Марк и программатор, нагруженные огромными саквояжами с перфопластинами, прошли сначала через ряды калькуляторов, склонившимися над своими арифмометрами и линейками, затем по длинному коридору – и остановились у громадной дубовой двери без вывески, за которой что-то довольно громко гудело, шипело и стучало. «Должно быть, это и есть Бэббиджина», — решил Марк.
Явился другой служащий, он произвел некоторые манипуляции с замком, дверь распахнулась – и Болтон замер, захлебнувшись грандиозным восхищением.
Прилагательные «большой» или «огромный» не подходили увиденному; скорее – «чудовищный». Словно некий адовый агрегат, скрежетала, дребезжала и оглушительно грохотала объятая паром Бэббиджина. «Бэйбиджина», — подумалось Марку. Но слово «baby» как раз было вовсе не уместно. Машина занимала практически весь зал, высотой футов тридцать, шириной и длиной никак не меньше двадцати футов.
— Большая машина для решения больших задач, — весело тряхнул волосами программатор.
— У вас господа, быстродействие по форме пять, — сказал служащий, мельком взглянув на заявку, протянутую уже пришедшим в себя Марком, — сейчас просигналю кочегарам, чтобы прибавили огоньку. Загружать сами будете?
— У нас по пластинам с закладчиком заявлено, — поспешил с ответом программатор, — а с коммутаторами я сам справлюсь.
Мимо прошествовал рабочий в фартуке, толкая перед собой тележку с увесистыми бумажными рулонами – должно быть, результаты вычислений.
Программатор проворно скинул жилет и, оставшись в одной рубахе, отважно исчез в клубах пара. Подошел закладчик в брезентовом фартуке и, ни слова не говоря, поднял с пола два саквояжа с пластинами. Марк подхватил остальные и поспешил за ним.
Магазин подачи перфопластин оказался куда объемнее, чем представлялось Болтону: еще бы, семь сотен в минуту. Они зарядили первую колоду, закладчик дернул за один из многочисленных рычагов, раздался довольно громкий треск – и пластины, как по волшебству, оказались в карманах табулятора. А машина нетерпеливо вибрировала, требуя новой порции данных.
Гудели вакуумные лампы, вращались маховики множительного табулятора, волнообразно переключались тумблеры, посылая данные на оперативный склад, бурлила, едва не закипая, в гофрированных шлангах и трубах вода, охлаждая счетную мельницу, стремительно обрушивались вниз и так же стремительно взмывали вверх противовесы, с лязгом переключались зубчатые передачи регистров. Уже который час продолжалась загрузка данных, но и первый саквояж еще не опустел. Mark V стучала, шипела, изрыгала клубы пара, и среди этого, подобно Гефесту, трудился, вращая колеса, передергивая всевозможные дроссели и разнокалиберные медные рычажки, неутомимый загрузчик, Болтон едва поспевал за ним. Программатор работал по другую сторону машины, одновременно с данными с перфопластин вводя штекерными коммутаторами код программы. В выводном окне иногда лениво проползал вверх на пару дюймов широкий бумажный рулон, испещренный пробитыми дырочками – это означало, что расчеты все-таки велись. Больше всего Болтон боялся, что вот-вот откажет какой-нибудь узел машины. Тогда все, что не успело записаться на этом рулоне, пришлось бы вводить заново.
— Обрабатываем последнюю колоду, — прокричал загрузчик, — фабрика скоро закрывается. Да и машина требует обслуживания.
Уже? А едва успели опустошить один саквояж.
Шло время. Болтон почти ежедневно по несколько часов пропадал на счетной фабрике, и порой ему казалось, что этому никогда не будет конца. Несколько раз процесс загрузки срывался – то из-за поломок в самой машине, то рвались пластины и приходилось отправлять заявку на новые. Но дело верно, хоть и гораздо медленнее, чем рассчитывал Марк, двигалось к концу. Наконец, была загружена последняя колода. Машина проглотила ее с точно таким же треском, как и остальные. Но новых пластин не потребовала: ввод программы и книг был завершен. Теперь предстояло водрузить рулоны с вычислениями на склад, откуда они должны пойти на аналитическую мельницу. А затем — несколько часов ожидания, после которых станок должен был выдать то, ради чего – Марк недосыпал последние годы, брал огромный займ в банке, мучил себя многими фунтами книг по программным машинным премудростям — идеальный бестселлер.
Программатор предложил скоротать ожидание в пабе неподалеку: все, что от них зависело, они выполнили с честью.
— Прождав годы, — заметил он, — можно потерпеть и еще пару часов.
Но Марка было не удержать на месте. Пока программатор наслаждался тишиной паба, он нервными шагами измерял улицы Лондона.
— Только бы не чистый лист, только бы не чистый лист, — твердил себе под нос, а воображение вырисовывало отрывки будущего романа. О чем он будет? О любви? Да, конечно о любви – единственная достойная тема на все времена. Героем, вероятно, станет мужчина – разбойник. Благородный разбойник. И в какие же перипетии ввергнет их машина? Но только бы не чистый лист: это означало бы либо то, что идеального бестселлера попросту не существует, либо… Нет, не думать о поражении. Сегодня же вечером они будут наслаждаться ликером и романом.
Марк не выдержал и почти побежал в паб.
— А я не верю в успех предприятия, — благодушествовал за столиком программатор, — все эти неопределенные уравнения с плавающей переменной… Можно рассчитать, за какое время улитка проползет девять ярдов, но ни одно уравнение не может предполагать, что в последний миг улитку не унесет ветром.
Когда к назначенному времени они вышли из паба, уже заметно стемнело. Лицо приятно покалывала изморось, размытыми пятнами висели фонари.
Служащий мельком оторвался от наборного табло, несколько раз ударил по кнопке звонка и продолжил орудовать штекерами, набирая очередную программу.
Вынесли пачку листов, на которых различались черные отпечатанные буквы. (Не белые!) Марк на мгновение представил удивленное лицо редактора, потом ощутил приятную тяжесть банкнот в карманах. А в следующую секунду уже в нетерпении впился в первый лист.
О Боже! Какая это была тарабарщина. Арабская рукопись – и та казалась верхом осмысленного чтива в сравнении с нагромождением букв, представших перед Болтоном, которое и прочитать было невозможно. Кое-где, правда, различались и внятные слова, но это уже ничего не меняло.
Марк опустился прямо на пол, из ослабевших ладоней посыпались листы.
— Это ошибка в программе, это просто ошибка в программе, я знаю, я все исправлю, — едва слышно зашевелил он губами.
— Вам дурно? – подскочил служащий, — может быть, вызвать доктора?
— Не надо, — Марк неуверенно поднялся и пошел к выходу.
— Не переживайте так, — сказал ему вслед служащий, — наша машина тоже иногда ошибается.
— Да, конечно, — проговорил Марк, — ошибается.
Спустя несколько дней к нему зашел программатор. С удовольствием затягиваясь сигарой, начал пространно рассуждать о коварностях троичной математики с дизъюнкцией «может быть».
— В конце концов, — заключил он, — это обыкновенное «или» и нисколько не предполагает, что машина может сама выбирать путь решения, обучаться и тем более мыслить. Случайно сгенерированная выборка из конкретных предложенных вариантов. Хотя… никто не может поручиться за то, что и наше идеальное уравнение было безошибочным.
За окном снова плыл «Лорд Болтон», но Марк уже не верил ни в какие совпадения.
(05.09.2013)
Похожие статьи:
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Пограничник
) создали прогу, которая прошла тест Тьюринга.
