Порывы ветра расшвыривали по улице пригоршни мокрых листьев, срывая с деревьев последние лоскутки лета.
Прижавшись лбом к стеклу, Сергей смотрел на ставшую совсем прозрачной рощу. Еще несколько дней назад она сияла на солнце, будто и не листья были на ветках, а обрывки медной фольги, но вот пришел октябрь, а вместе с ним холодные дожди, слякоть и лужи.
Все вокруг стало серым: и небо, и ветер, и лица людей.
Сергей подошел к кухонному столу, щелкнул выключателем чайника и задумался.
Почему и в его жизни все стало таким же серым? Двенадцать лет назад он женился, и сначала все, казалось, было хорошо — он любил ее, она любила его; но внезапно он с удивлением заметил, что острый, пьянящий восторг выдохся, будто в открытой бутылке недопитое шампанское, и остались лишь они вдвоем, мужчина и женщина, странным образом соединенные вместе и живущие в одной квартире.
Потом он вдруг с еще большим удивлением осознал, что не только не любит свою жену, но и то, что она совершенно ему не нравится. Ему не нравится ее лицо, не нравится фигура… он вдруг понял, что его жена совсем другая, не такая, какой он видел ее раньше, словно до этих пор он жил с одним человеком, но внезапно этот человек куда-то исчез, а на его место пришел кто-то чужой, незнакомый и равнодушный.
Этот равнодушный не помнил, что он писал стихи, сочинял песни и пел их у костра под гитару, что у них были друзья, с которыми они любили собираться, чтобы повеселиться и подурачиться. Все это куда-то пропало, и теперь ему вменялось только одно — приносить домой деньги.
Все ее разговоры были о деньгах, и рассказывала она только о знакомых, заработавших больше него, и о знакомых знакомых, сорвавших хороший куш.
Чайник закипел. Сергей достал из шкафчика жестяную банку с листовым чаем, засыпал его в фарфоровый заварник и залил кипятком.
Чай он мог пить в больших количествах, это осталось еще с того времени, когда в молодости он работал в экспедиции вулканологов, где в процессе чаепития заключалось очень многое — и общение с людьми, и согревание в холодный дождливый день, и просто удовольствие от крепко заваренного напитка.
Когда Сергей понял, что в руках жены он просто инструмент для извлечения денег из окружающего мира, и ничего больше, он попытался взбунтоваться и уйти. И тут его ждало еще одно открытие: эта женщина обладала над ним властью.
Он мог собрать вещи и уйти из дома, но через день или два возвращался обратно, он не ощущал ни любви, ни даже привязанности к своей жене, просто какая-то непреодолимая сила брала его за шиворот и тащила обратно в их двухкомнатную квартиру, и он в очередной раз каким-то одеревеневшим, будто не своим ртом каялся, просил прощения и врал, что сходит по ней с ума, а она стояла с сытой улыбкой на лице и слушала эту ложь, как прекрасную песню, сочиненную в ее честь.
Так происходило несколько раз, пока он не махнул рукой, поняв, что не сможет противиться неизбежному.
Теперь он просто ходил на работу, вечером лежал на диване, тупо глядя в телевизор, или пил пиво с женой, слушая одну и ту же бесконечную историю о сотрудниках бухгалтерии, вынашивающих против нее очередную подлость.
В прихожей раздался звонок. Не иначе, как жена вернулась.
Почему она никогда не открывает своим ключом, каждый раз трезвонит в дверь? Трудно порыться в сумке?.
Нет, ей просто доставляет удовольствие заставлять его, Сергея, идти в прихожую и делать то, что она от него требует. Это просто система упражнений для выработки у него условного рефлекса, как у лабораторной крысы. Звонок — и ты бежишь открывать дверь. Недовольный взгляд — и ты как от удара током передергиваешься и спешишь исправить свою ошибку.
Длинный звонок в дверь дал понять о накапливающемся недовольстве Марины. Ноги сами собой дернулись к прихожке.
— Ну вот, а я что говорил? Условный рефлекс, — удовлетворенно подумал Сергей.
Марина была раздражена сверх обычного:
— Ты что, совсем оглох? Может, тебе вместо звонка пожарную сирену поставить? Чего ухмыляешься? И почему не увез котят? Я же тебе ясно сказала, чтобы ты сегодня их увез! Ты еще вчера вернулся с дежурства в своей дурацкой диспетчерской, но ведь там за сутки безделья ты так устаешь, бедненький мой, что я тебя не стала заставлять это делать сразу, но сегодня? Сегодня ты провалялся у телевизора целый день и не удосужился увезти этих котят куда-нибудь подальше!
— Как же я ее ненавижу! — подумал Сергей, ковыряя ложкой в тарелке с борщом, и еще о том, что с котятами все-таки придется что-то делать.
Он сопротивлялся этому целую неделю, но жена каждый день требовала: увези, увези!..
Все началось с того, что кто-то подбросил в их подъезд картонную коробку с котятами. Котята были уже зрячие, они шевелились на дне серыми комочками и пищали. И хотя коробка стояла на площадке второго этажа, а Сергей с женой жил на седьмом, Марина в первый же день объявила, что этот писк ее раздражает, и что они подрастут и начнут гадить им под дверь, и тогда будет уже поздно, их уже не поймаешь, так и придется жить в провонявшем кошками подъезде.
Марина доела борщ.
— Ну, чего мы сидим? Иди, грей машину, не мог один съездить, придется теперь с тобой тащиться. Имей в виду, что я от тебя не отстану, пока этих котят и духа в нашем доме не будет!
— И чего они тебе так не понравились? — сделал последнюю попытку Сергей. — Пусть живут, никому они не мешают, кроме тебя, пищат, никого не трогают.
— Да? А коврик в коридоре возле двери ты будешь отмывать?
— Могу и я, если надо.
— Не надо. Я сказала, что их здесь не будет, и все! Иди, грей машину, если не хочешь крупного скандала. Ты знаешь, что я от своих слов не отступлюсь!
Сергей взял с подоконника ключи от машины и покрутил их в руке. Можно ведь никуда и не ходить. Треснуть кулаком по столу так, чтобы подпрыгнула посуда, рявкнуть на жену во всю глотку…
Бесполезно. Может, это и срабатывает в телесериалах, но Марину истерикой не прошибешь. В такие моменты нужно либо уходить с чемоданом на улицу, либо выполнять то, что требует жена.
— Подкаблучник чертов, — обозвал себя Сергей, сунул ключи в карман джинсов и пошел одеваться.
Спускаясь по лестнице, Сергей вспомнил, как в первый же день знакомства с Мариной они зашли в гастроном и увидели маленькую дворнягу, которая сидела в углу и испуганно озиралась по сторонам. В магазине толпился народ, но никому не было дела до этой псины, зачем-то забежавшей сюда.
Марина подошла к ней, погладила и сказала:
— Ух ты, бедная моя собачень, сидишь тут, голодная, никому не нужная. Сейчас я тебя накормлю.
И она выстояла очередь, купила сто граммов колбасы и отнесла в угол, чтобы отдать дворняге.
Что же с Мариной произошло теперь, когда она хочет выкинуть из своего подъезда этих котят?
Коробка так и стояла на втором этаже. Котята ползали друг по другу, бессмысленно таращились вокруг и тихонько мяукали. Всего их было шестеро — серых в черную полоску мохнатых клубочков, с коротенькими пушистыми хвостиками. Кто-то из соседей уже позаботился о том, чтобы у них была мисочка с молоком.
Сергей присел на корточки и взял одного котенка в руки. Он уместился на ладонь, крохотное, беззащитное существо…
— Положи эту пакость на место и возьми коробку! — раздался за спиной стальной голос Марины. — А когда вернешься домой, не забудь помыть с мылом руки.
— Как же, забудешь с тобой что-нибудь, — пробурчал Сергей, не оборачиваясь…
Ночью он проснулся от яркого света луны. Марины рядом не было, только смятая подушка и отброшенное одеяло. Сергей сел и потер лицо ладонью. Что-то было не так. Он слез с дивана на пол и тут же увидел посреди спальни большую черную кошку.
— Марина, это ты кошку в квартиру впустила? — громко спросил он, но никто не ответил.
Ему стало не по себе. Кошка уставилась на него горящими зелеными глазами и зашипела.
— Пошла отсюда, брысь!— махнул он рукой.
Но кошка не испугалась, наоборот, зашипела еще громче и прыгнула ему на ногу, вцепившись в нее когтями. Замычав от боли, он схватил ее за шкирку и попытался оторвать, но кошка все глубже впивалась в кожу…
Он проснулся с гулко бьющимся сердцем, задыхающийся и потный. Рядом лежала жена и, как всегда, негромко похрапывала. Он легонько толкнул ее в плечо:
— Не храпи.
Марина что-то пробормотала и перевернулась на бок. Сергей закрыл глаза и попытался успокоиться. Надо же такому присниться. И ведь было ощущение, что это на самом деле, что это никакой ни сон. Ладно, утром на работу, нужно выспаться, может, больше этот кошмар не приснится.
До утра кошка действительно не приснилась, и на следующую ночь тоже, потому что сутки он был на дежурстве, а там сильно не разоспишься.
Зато после дежурства все повторилось сначала, и так продолжалось ночь за ночью. Каждый раз его будил яркий лунный свет, Марины рядом не было, а по квартире бродила большая черная кошка, которая дико блестела глазами и враждебно шипела. Она вцеплялась ему в плечи, в грудь и руки, расцарапывая их до крови, когда он пытался ее с себя сбросить.
Сергей не высыпался, боялся ложиться в постель, потому что знал, что ночной кошмар повторится и в этот раз. Он жил в каком-то полубредовом состоянии, толком не понимая, где ночной бред, а где реальность. Уже и днем ему чудились зеленые кошачьи глаза, в темные помещения он заходил со страхом, ожидая, что вот-вот черная кошка вцепится ему в лицо. Сергей понемногу сходил с ума, и понимал это сам, но что он мог сделать с тем, чего на самом деле не существует?..
На седьмую ночь, ночь полнолуния, он, открыв глаза, кошки в комнате не увидел.
Не понимая, явь это, или сон, Сергей пошарил рукой. Марины рядом не было.
Он обошел всю квартиру, но ни в зале, ни на кухне, ни в ванной никого не нашел. Похоже, он один в квартире, но куда делась жена? Хорошо, хоть кошки нет…
Сергей вернулся в спальню, и тут сзади с воем прыгнула черная кошка и намертво вцепилась ему в шею. От ужаса и боли он попытался закричать, но вместо крика получился только сдавленный хрип.
Сергей ничего уже не соображал, только хотел сбросить с себя эту черную шипящую тварь или проснуться, если это действительно сон, а не кошмарная реальность.
Подчиняясь уже не разуму, а инстинкту, Сергей побежал в прихожую, открыл дверь в коридор и вышвырнул извивающуюся, воющую черную кошку. Тут же закрыл дверь, заперев замок на три оборота, прошел в ванную и стер полотенцем кровь с шеи. Неужели он справился со своим ночным кошмаром? Неужели больше ему не просыпаться от ужаса, от удушья и бешеного тарахтенья сердца? Он победил, и на этом все кончено! Сергей бросил испачканное кровью полотенце в ванну.
Криво улыбаясь, он вошел в спальню и увидел Марину, прижимавшую к груди черную кошку. Сергей оцепенел. С трудом разлепив губы, он спросил жену:
— Это ты ее впустила обратно?
— Я, кто ж еще!
Немного помолчав, она торжествующе добавила:
— Ты ее отсюда никогда не выгонишь, запомни это, никогда!..
Первое, что он услышал, проснувшись, были оглушающие удары лихорадочно бьющегося сердца, во рту стоял медный вкус крови. Простынь была сбита в комок.
Рядом лежала жена, она не спала, Сергей ясно ощущал это. Он приподнялся, опершись о локоть, заглянул в лицо жены и встретил взгляд ее широко раскрытых глаз.
— Ты не спишь?
Вместо ответа жена потянулась и, улыбаясь, протяжно мяукнула.
Сергей отпрянул.
— Кошка! — закричал он с тоской и ненавистью.- Ты не человек, ты кошка!..
Дождливое утро прижалось к мокрому окну. Марина лежала неподвижно, судорожно сжав ладонями края окровавленной простыни.
Сергей подобрал с пола нож с бурыми потеками и зачем-то положил его на журнальный столик, рядом с телефоном. Немного помедлив, снял трубку.
— Это милиция? Срочно приезжайте, здесь убийство…
Деревья качали голыми блестящими ветками. По черному асфальту дороги, как по дну ущелья, бежал ручей, унося желтые и красные листья.
Сергей стоял на перилах балкона, вцепившись пальцами в бетонный козырек. Косые капли дождя падали на лицо, обжигая холодом.
В дверь позвонили. Потом еще.
— Откройте, милиция!
Все правильно, подумал Сергей. Я сделал все правильно.
Звонить перестали и ударили в дверь чем-то тяжелым, так, что она затрещала.
— Она была кошкой, — прошептал Сергей, разжал пальцы и сделал шаг в пустоту…
