Как же долго, — Олег шмыгает носом. В часе шестьдесят минут, вспоминает он, значит, осталось чуть меньше часа. Ладно. Сойдёт.
Он прячет телефон в шорты, тяжело вздыхает. Пожалеть Олега некому, вокруг только стены и дверь напротив. Вот просижу тут час тебе назло, — думает он, — и не буду ничего исследовать. Вместо этого он берётся за ручку двери, медленно опускает её. Открывать каждую дверь почему-то страшно. Не открывать — невыносимо.
Дверь открывается с тем же звуком.
Олег зажмуривается, делает шаг.
Та же комната. В ней пусто.
***
"Сколько ещё?".
"40".
Минуты тянутся.
Первый час Олег двигался очень медленно. В каждую следующую одинаковую комнату он заходил осторожно, стараясь не издавать ни звука. Было жутковато; он осматривался, внимательно исследовал каждый угол. Но не находил даже пыли. Помещения стерильны, пусты и мертвы. Глупо бояться камня. Но Олег боялся и боялся, пока ему на исходе второго часа вдруг стало всё равно.
Второй час Олег просто окидывал комнату беглым взглядом, отмечая их одинаковость, злился всё больше. Жуть сменялась раздражающей скукой, одни и те же кирпичные стены, те же трещинки и дефекты кладки, и одна и та же дверь, деревянная, тяжелая на вид, при этом неожиданно легко открывающаяся. Скука, раздражение — и укол страха при открытии двери.
Привыкнуть к этому не получалось.
Как сдавать кровь из пальца в поликлинике, — ничего страшного, и не больно даже, только всё равно неприятно, и привыкнуть нельзя.
Каждая дверь — как секунды, когда рука в неудобном положении в чьей-то чужой хватке, а над пальцем занесёно лезвие.
Короткий сигнал.
"Ничего?".
"Двери и комнаты".
"Не ходи пока. А95?".
Олег смотрит на индикатор. Едва сдерживает удивлённый возглас.
"А216 вообще то", — набирает он.
Ноль реакции какое-то время. Затем мерцающее троеточие.
"У меня А95. Перегрузи аппарат. Ты не мог залезть настолько глубоко".
Мысль о том, чтобы перезагрузить телефон, вызывает у Олега панику. Эту минутную потерю связи он не выдержит; это слишком. Они его не видят, он застрял. Олег, шумно вдыхая сквозь зубы, старается не закричать. Кричать здесь нельзя. Говорить нельзя.
"Доставай меня".
"33".
Зачем я на это согласился? Что я делаю? Прошло всего три минуты? Как?
Я не смогу.
У меня ничего не получится.
Сигнал. Сообщение о том, что всё стабилизировалось. Мы тебя видим, Олег, всё хорошо. Координаты совпадают. Но это критическая глубина, почти планка. Олег и сам удивлён тому, что за пару часов добрался до планки, А220. Разве так бывает?
"Как дела?".
Я с ума схожу, — Олег дрожит. Ему плохо, он устал, он понятия не имеет, где он, и что более важно, не имеют понятия и на том конце. В его крови плещется вещество, чьи свойства малоизучены, он один на дикой глубине, куда забирались только раз, чтобы поставить отметку и сойти с ума, как сходит сейчас с ума Олег. Для первого раза достаточно.
"Норм", — набирает он. "Доставай меня".
"Ты на планке. Ликвы ещё на полчаса, Олег. Ты сможешь. Ещё одну дверь. Ты выдержишь".
"Доставай меня".
"Под мою ответственность".
Это успокаивает Олега. Ответственность больших, уверенных, ответственных людей. Раз они так говорят, то он справится. Всё в порядке. Выдержит. Ликвы на полчаса, всё будет хорошо. Его не раздавит подъёмом, она защитит.
Дрожащими пальцами Олег касается ручки.
Открывает и, зажмурившись, делает шаг.
***
Олег в комнате. В этой комнате пусто.
Олег забивается в угол. Прячет лицо в коленях.
Здесь неообразимо страшно. Кажется, что в каждом из углов что-то есть, и оно тупо, без эмоций, смотрит на Олега, готовое двинуться вперед. Там ничего нет, но кажется, что есть. Это непонятно.
Сигнал.
Тихо вы!, — хочется кричать Олегу. Не смейте, они заметят!
В наступившей после сигнала тишине слышно только короткие всхлипы. Заставить себя подняться, заставить взглянуть на комнату Олег не может.
Всхлипывая и размазывая по щекам слёзы, Олег набирает "123".
Долго смотрит на сообщение, которое, кажется, отправляется вечность.
Ответа не получает.
Но он жив. Ликва не кончилась.
Раз он жив.
***
Олег смотрит на индикатор. Он на планке.
Это невозможно, он прошёл несколько одинаковых комнат. Три? Четыре? Олег не помнит. Помнит только ужас, тупые взгляды невидимых сущностей, липкие касания и жгучий стыд. Шорты мокрые. Это тоже стыдно. В голове шумит, а в висках словно стучат молоточки. Олег касается носа, но крови нет. Хорошо. Ликва действует.
Это неважно. Теперь неважно. Он может поставить планку здесь. Ничего не нашёл, зря потратил бюджет, разочаровал всех, — казалось бы. Но теперь есть новая граница, граница его имени.
"А224 подтверди", — отправляет он.
"Олег, это ты?".
Конечно, я, — раздраженно думает Олег, а кому ещё; но, спохватившись, вдогонку набирает оговорённый ранее код.
"Подтверждаю. Поздравляю с планкой".
Теперь денег будет достаточно, чтобы убраться из трущоб, чтобы не батрачить на Центр, чтобы оплатить счета, чтобы купить всё, что хочется, чтобы... Но главное, главное, ну же, доставайте меня, — думает Олег, но бросает взгляд на индикатор. Тот показывает А220.
Олег кладёт телефон в карман и решительно открывает новую дверь, даже не зажмурившись.
***
Здесь уже не страшно. Та же кирпичная кладь, те же трещинки на тех же местах. В центре комнаты стол, два стула друг напротив друга. На столе бутылка воды, но это почему-то привычно. Олег снимает рюкзачок, достаёт из него воду и делает глоток. Затем ставит свою бутылку рядом с другой. Та же самая, - понимает Олег, но эта мысль вызывает лишь усталость. Даже уровень воды в чужой бутылке тот же, до миллиметра тот же.
Олег переодевается, заворачивает испачканные вещи в пакет, кладёт в рюкзак. Садится на стул и достаёт телефон.
На стуле напротив сидит Олег.
— Привет, — говорит Олег.
— Привет. Поздравляю с планкой. Любите вы рекорды.
— Мне отсюда не выбраться?
Олег пожимает плечами.
— Почему это. Выбирайся. Как вообще тебе тут?
— Страшно... но скучно, — признаётся Олег. — Думал, тут артефакты, монстры. А тут скучно.
— Это твоя девятая планка, — чужой Олег смеётся. — Ты каждый раз сюда в обмоченных штанах заходишь. Смешной. Скучно ему...
— Здесь нельзя говорить, — говорит Олег.
Спокойствие исчезает. Но и страха нет. Просто хочется убежать и не слушать Олега.
— Артефакты... ну пусть артефакты. Они глубже, если что. Всё, что было до этой глубины, ты уже вынес, здесь твой интерес заканчивается. Да у тебя и ликва кончилась чёрт знает когда, — чужой словно не слышит. — Когда я твоя сестрёнка, ты плачешь. Когда я твой отец, ты в ужасе. А когда я ты — ты всегда говоришь.
— Здесь нельзя говорить, — шепчет Олег.
— Жалко, что не помнишь ничего. Нам бывало весело. Выбирайся уже. До следующего раза. Дам тебе ещё пару планок, на потеху, а то вдруг мне показалось. А дальше, уж извини... Ты и так уже треснутый какой-то. Только и можешь, что пустые комнаты и никаких чудес. Нет тебя уже почти. Не обидишься, если я буду тобой вместо тебя?
Олег закрывает руками уши.
Из носа капает кровь. Олег оседает, затем, кажется, падает.
Последнее, что он слышит — мягкие, едва слышные шаги в кедах над ухом. Совсем рядом.
***
— Первый раз?
— Ага.
— Код запомнил?
— Конечно.
Да знаю я, не маленький.
— Ну давай, Олег, ни пуха ни пера. Если что, не волнуйся, вытащим по первому требованию. Связь держим.
Мы едва знакомы, — удивляется Олег. Эта опека ему неприятна.
— Я не волнуюсь. Связь держим.
Олег делает шаг в коридор. В конце коридора тяжелая дверь. Кажется, сил не хватит, чтоб открыть.
