Огонь в камине

Если какой-нибудь писатель скажет вам, что не мечтает видеть свою книгу экранизированной, – не верьте ему. Все авторы мечтают об этом, хотя некоторые и стесняются в этом признаться.

Однако ко мне данное утверждение всё-таки не относится – возможно, в силу того, что литературным творчеством я занимаюсь не так уж часто. Скажу больше – значительная часть написанного мною нигде даже не публикуется.

Упражнения в сочинительстве – далеко не первостепенная моя страсть. Куда больше мне нравится сидеть перед камином и молча смотреть на пылающий в нём огонь.

                                      ***

Воротилы фармацевтического бизнеса давно прибрали к рукам всё, что могли и хотели прибрать. Вместе с тем во многих несетевых аптеках и сегодня можно без особых проблем купить рецептурные сильнодействующие вещества, не имея на руках необходимого документа.

Проснувшись рано утром, я первым делом выпиваю семь бодрящих таблеток, а спустя пятнадцать минут сажусь в машину и отправляюсь на работу. Проезжая по знакомым до боли городским улицам и перекрёсткам, слушаю неподцензурную радиостанцию, вещающую о назревающих демократических переменах и защите прав ЛГБТ-персон.

Оказавшись на рабочем месте, включаю служебный компьютер и проверяю электронную почту.

Сорок шесть новых сообщений. Внимательно просматриваю письма. Они, как это обычно бывает, однотипны и монотонны.

Погрузившись в муторную трудовую рутину, редактирую и сверяю разного рода отчёты, ведомости и таблицы.

Компания, в которой я работаю, специализируется на производстве осиновых пуль и серебряных кольев. У большинства моих коллег на стенах их домов висят ружья и револьверы, которые однажды обязательно выстрелят.

Когда рабочий день подходит к концу, я снова сажусь в свой автомобиль и возвращаюсь домой.

                                      ***

Поздний вечер. Я снова окружён пространством домашнего уюта. Сижу в мягком кресле и не отрываясь смотрю на огонь, мерно горящий в камине.

Я принял ещё несколько таблеток. По мере того, как усиливается их действие, всё отчётливее различаю миниатюрные фигуры, кружащиеся в неистовых хороводах внутри языков пламени. Это крохотные человекообразные создания с расплывчатыми серыми контурами. Огонь не обжигает их, не причиняет им боль. Напротив – он дарит этим созданиям энергию для их безостановочной пляски. Огонь – их стихия. Я смотрю на этих существ и тщетно пытаюсь подсчитать, сколько их. Кажется, десятки, если не сотни тысяч. Их много. Их очень много. Имя им – Легион.

Во мне просыпается тяга к сочинительству. Сидя у камина, начинаю писать авангардный рассказ:

«Холодный пластик телефонной трубки. Сонный вентилятор и боксёрские награды. Минувшие годы и живость воспоминаний. Печальные глаза и колыхания крамольного воздуха. Ежедневные салфетки и жёлтые зубы. Полуденный шум и ночная смена. Кафельные полы и тревожные коридоры. Каменные пьедесталы и декоративная медь. Остроконечные бутылки и осенняя прохлада. Демонстративные гримасы и викторианские витражи. Белая ржавчина и луковичные купола. Бугорок обетованной праздности. Приусадебные лужайки и экономическое развитие. Спутниковые антенны и гостевые книги. Трамвайные рельсы и подорванное здоровье. Лишние разглагольствования и горизонтальные горошины.  Встречные иски и фальшивые институции. Неоновые вывески и старая упряжь. Багряные тени и запах одеколона. Аквариум, лишённый соблазнительной приманки. Популярные суждения и сиреневые сумерки. Нищие слепцы и звонкие монеты. Блокнот для стенографирования и строжайшая пунктуальность. Второстепенные догмы и кредитные карты с голографической защитой. Драгунские полки и перехваченная инициатива.

Надобно исследовать жизнь лучших и плодотворнейших людей и народов и спросить себя, может ли дерево, которому суждено гордо прорастать ввысь, избежать дурной погоды и бурь, и не принадлежат ли неблагоприятное стечение обстоятельств и сопротивление извне, всякого рода ненависть, ревность, своекорыстие, недоверие, суровость, алчность и насилие к благоприятствующим обстоятельствам, без которых едва ли возможен большой рост даже в добродетели? Яд, от которого гибнет слабая натура, есть для сильного усиление – и он даже не называет его ядом».

Перечитываю написанное. Пожалуй, такой вариант не очень удачен. Второй абзац надо бы заменить на какой-нибудь другой.

Снова устремляю задумчивый взгляд на огонь в камине. Проходит минут пять или десять, и рождаются следующие строки: 

  «Многократные преступления и крысиные норы. Вулканическая активность и сбор дани. Проложенные тропы и вальяжные позы. Инициация и самоутверждение. Отпечаток огненного поцелуя на холодном лбу. Ледяные пауки и черви. Трансформация насморка. Трудное перевоспитание и сложности в общении. Свет зари и святость подполья. Нагрудники и прищепки. Смываемый грим и блеск молока со сливками. Порожние сосуды и прыть вымышленных зайцев. Музейные экскурсии и мистика чисел. Чары тонкого кипятка. Расколовшийся сосуд и поднятый трезубец. Фонтан смертной мысли. Инерция, удерживающая бытие в чётких пределах. Совместные уступки и музыкальное клеймо. Взятки и получение справок. Волчьи песни добровольных холопов. Изумрудные украшения и прыткие скамейки. Виртуальные предвидения и каменный цинизм».

Да, так куда лучше. Этим абзацем я заменяю забракованный, и получается следующее:

«Холодный пластик телефонной трубки. Сонный вентилятор и боксёрские награды. Минувшие годы и живость воспоминаний. Печальные глаза и колыхания крамольного воздуха. Ежедневные салфетки и жёлтые зубы. Полуденный шум и ночная смена. Кафельные полы и тревожные коридоры. Каменные пьедесталы и декоративная медь. Остроконечные бутылки и осенняя прохлада. Демонстративные гримасы и викторианские витражи. Белая ржавчина и луковичные купола. Бугорок обетованной праздности. Приусадебные лужайки и экономическое развитие. Спутниковые антенны и гостевые книги. Трамвайные рельсы и подорванное здоровье. Лишние разглагольствования и горизонтальные горошины.  Встречные иски и фальшивые институции. Неоновые вывески и старая упряжь. Багряные тени и запах одеколона. Аквариум, лишённый соблазнительной приманки. Популярные суждения и сиреневые сумерки. Нищие слепцы и звонкие монеты. Блокнот для стенографирования и строжайшая пунктуальность. Второстепенные догмы и кредитные карты с голографической защитой. Драгунские полки и перехваченная инициатива.

 Многократные преступления и крысиные норы. Вулканическая активность и сбор дани. Проложенные тропы и вальяжные позы. Инициация и самоутверждение. Отпечаток огненного поцелуя на холодном лбу. Ледяные пауки и черви. Трансформация насморка. Трудное перевоспитание и сложности в общении. Свет зари и святость подполья. Нагрудники и прищепки. Смываемый грим и блеск молока со сливками. Порожние сосуды и прыть вымышленных зайцев. Музейные экскурсии и мистика чисел. Чары тонкого кипятка. Расколовшийся сосуд и поднятый трезубец. Фонтан смертной мысли. Инерция, удерживающая бытие в чётких пределах. Совместные уступки и музыкальное клеймо. Взятки и получение справок. Волчьи песни добровольных холопов. Изумрудные украшения и прыткие скамейки. Виртуальные предвидения и каменный цинизм».

Снова перечитываю то, что написал. На этот раз я полностью удовлетворён получившимся. Работу над новым текстом можно считать завершённой.

Опять смотрю на языки пламени и мириады миниатюрных танцоров, раздумывая о том, как озаглавить произведение и в какой литературный журнал его отправить (да и стоит ли вообще его где-либо публиковать).

                                      ***

Я живу в двухэтажном загородном особняке, выстроенном в готическом стиле. Этот особняк достался мне в наследство от родителей. Родители мои, к слову, умерли ещё пятнадцать лет назад, но за всё это время тела их почему-то так и не тронуло гниение. Время от времени я спускаюсь в подвал, где стоят гробы с телами родителей, чтобы почтить память предков.

Моя мать много лет торговала из-под полы героином и опиумом, а отец был виртуозным стоматологом, мастером по эстетической реставрации повреждённой зубной эмали.

Впрочем, столь любимый мною камин в своё время был приобретён всё же не мамой и папой, а дедушкой.

Хотите, чтобы я вам рассказал про своего деда?

Пожалуй, не буду утомлять вас лишними подробностями. Скажу лишь одно – дедушка тоже увлекался сочинительством. Время от времени он писал, например, небольшие глубокомысленные заметки, наподобие этой:

«Каждый человек (если он не предпочитает жить в шалаше) когда-нибудь делает ремонт. Кто-то всё строит своими руками, а кто-то нанимает строителей.

Кто-то ограничивается побелкой потолка на кухне, а кто-то хочет полною перепланировку и мраморные колонны в спальню.

Но, как бы то ни было, ремонт – это катастрофа».

А ещё дедушка занимался коллекционированием бейсбольных бит, футбольных мячей и раритетных статуэток различных хтонических божеств, которыми и сейчас забито сразу несколько комнат на втором этаже.

                                      ***

Спустя девять дней после написания я придумал-таки заголовок тому самому бессюжетному рассказу из двух маленьких абзацев, о котором говорил выше. Рассказ этот я решил отправить в литературно-публицистическое издание с пафосным названием «Тринадцатый зал». Теперь жду ответа от редакции.

Иногда я сталкиваюсь с творческим кризисом. В такие моменты я, как правило, сижу за столом перед камином с бумагой и авторучкой и пытаюсь хоть что-то из себя выдавить. Нередко получается так, что я пишу что-то, а потом, перечитывая, зачёркиваю написанное. Затем снова что-то пишу и снова зачёркиваю. Пишу и зачёркиваю, пишу и зачёркиваю – и так почти до бесконечности.

Время от времени я аккуратно погружаю исписанные листы в жерло камина, однако и бумага, и чернила остаются абсолютно целыми и невредимыми – как известно, рукописи, не горят.

                                      ***

Я решил попробовать себя в чём-то новом и заключил контракт с одним издательством, занимающимся выпуском научно-популярной литературы.

Мне поручили написать небольшую детскую энциклопедию, а подобного опыта у меня ранее не было.

Вернувшись из офиса и плотно поужинав, сажусь перед любимым камином и приступаю к работе.

«Наш мир был бы чрезвычайно скучен, если бы в его пределах не присутствовал другой, потаённый мир. Но, к счастью или сожалению, этот потаённый мир существует.

Этот тайный мир населён дивными, а порою очень опасными созданиями – теми, кого принято называть нечистой силой. В последнее время о них говорят всё чаще. А некоторым даже удаётся встретиться и пообщаться с ними – правда, далеко не всегда такое общение оставляет приятные воспоминания.

Настоящая книга посвящена тем, кто незримо живёт рядом с нами (ну или внутри нас) и по мере сил портит нам жизнь. Или украшает, даря новые краски реальности – это уже зависит от индивидуального восприятия того, кому довелось с ними повстречаться».

Откидываюсь на спинку кресла и перечитываю написанное. Как вижу, пока что работа идёт неплохо.

Решив немного передохнуть, неспешно пью кофе и смотрю на огонь – забыл, кстати, отметить, что огонь этот особого свойства – он горит днём и ночью, сам по себе, не нуждаясь в поддержке или подпитке.

Допив кофе, возвращаюсь к работе.

«Ведьмы и колдуны существовали во все времена, у всех народов мира. Среди северных снегов, среди раскалённых песков Сахары, в тропичеких лесах Амазонии, в непроходимой тайге, в цветущей Италии, на пустынных берегах Норвегии – везде, везде встречаются ведьмы и колдуны!

Уже в первобытные времена чародеи и чародейки, ведуны и ведуньи получали за свои труды лучшие куски мамонтового мяса.

В Средние века с ними, наоборот, всеми силами пытались бороться. В те мрачные времена представители церковной организации, называемой Святой Инквизицией, увлёкшись "охотой на ведьм", уничтожили десятки тысяч невинных людей. Инквизиторы добивались того, чтобы задержанные ими по подозрению в колдовстве под пытками "признавали вину" (другими словами –  попросту оговаривали себя), после чего "признавшихся" казнили - сжигали на костре, топили в реке, вздёргивали на виселице или даже варили заживо в кипящем масле – здесь всё уже зависело от того, насколько изобретательны были палачи. Кроме того, способ казни определялся также национальными традициями того или иного государства – ты, безусловно, знаешь, что "охота на ведьм" планомерно проводилась практически во всех странах Европы и даже среди первых поселенцев в Америке.

Ведьмы и колдуны пережили всё – и по-прежнему существуют. Возможно, потому, что они нужны человечеству? Или есть другие причины их непобедимости?».

Снова прерываюсь и начинаю смотреть на огонь – есть в этом нечто поистине гипнотическое. Проходит минута, вторая, третья. Внезапно я понимаю, что напрочь утратил чувство времени.

Неожиданно языки пламени складываются таким образом, что их переплетение становится похоже на женское лицо, искажённое жуткой гримасой страдания. Из гортани несчастной прорываются истошные вопли – это предсмертный крик той, чьё тело пожирает беспощадное пламя.

Какая-то странная, неведомая сила вдруг затягивает меня внутрь камина.

Я кружусь в бесконечных вихрях необжигающего пламени, слушая предсмертные крики средневековых мучениц и раскатистый хохот и нечленораздельное бормотание миниатюрных плясунов.