- Да никому это не нужно, - говорит кто-то.
Оборачиваюсь. Кто-то поспешно улепетывает в толпу.
Я его не преследую.
Я и сам знаю, что это никому не нужно. То, что я делаю. То, что я рисую.
Это еще не так страшно, когда кто-то говорит – никому не нужно. Страшнее бывает другое, когда кто-нибудь спрашивает:
- Зачем?
А я не знаю, зачем. Просто не знаю, и все тут. Зачем рисую. Зачем каждый день выволакиваю на улицу этот проклятый мольберт, как проклятый размазываю краски по холсту.
- Картины, недорого, пейзажики, портреты на заказ, абстракция на любой вкус, любой каприз за ваши деньги… - говорю нараспев.
Прохожие не слышат. Не замечают. Изредка приостанавливаются, призамедляют шаг. Снова бегут куда-то по своим делам, по магазинам, по офисам, по метро, по лифтам, по фабрикам и залам заседания.
Они не смотрят на мои картины.
Они никогда не будут смотреть на мои картины.
У них нет глаз.
Ни у кого. Идут. Спешат. Подставляют солнцу безглазые лица. Трещат по мобильникам, да-да-да, иду-иду-иду, буду-буду-буду…
А иногда вот так вот кто-нибудь зашипит за спиной:
- Да никому это не нужно…
Вздрагиваю.
Но это еще ничего, не страшно. Хуже другое, хуже когда подойдут и спросят:
- Зачем?
Вот и думай-гадай, что ответить…
Я и сам не знаю, зачем пишу картины. Просто. Не могу не писать.
Иногда – редко-редко – кто-то что-то покупает. Так. Просто. Вешает в доме на стене. Так. Просто. Все равно ничего не видит, что на картине. А может, покупает, чтобы сделать мне приятно. И в соседнем районе бросает картину в мусорный бак.
Иногда сам себя спрашиваю – зачем.
И не нахожу ответа.
Потому что я их тоже не вижу.
Картины.
Потому что у меня тоже нет глаз.
Иногда провожу пальцами по холсту, ощупываю, пытаюсь понять, что изображено на картине, не понимаю.
Жду, что однажды придет кто-то, кто увидит. Скажет мне, что там, на холстах.
А вы видите?
А?
