Несколько солнечных дней. Часть 1.

В 18-06 сотрудники хлынули из здания фирмы. На улице было мерзко: Холодный ветер, не обращая внимания на одежду, пробирал насквозь, а из низких, словно ползущих по крышам домов грязных туч, уныло сочился мелкий дождь. Он шел уже вторую неделю и успел всем изрядно надоесть, но такова средина ноября, поэтому все, проклиная погоду, продолжали ставить в погодном листе галочку напротив «дождя» и указывать температуру из предпочтительной части списка, демонстрируя лояльность к естественному порядку вещей. 

Обругав напоследок погоду, Ян попрощался с коллегами. Они пошли на парковку, а он – на автобусную остановку. Несмотря на то, что его куртка была с капюшоном, Ян открыл зонт. Он терпеть не мог, когда на лицо попадали дождевые капли, а капюшон от этого не спасал. Ян был единственным ездящим на автобусе служащим – он терпеть не мог водить машину и уже через каких-то 30 минут даже на пустой дороге чувствовал себя разбитым. Автобусы ходили каждые 5 минут, и даже в час-пик в них были свободные места. Автофобия была единственным чудачеством Яна, поэтому коллеги относились к ней шутливо-снисходительно. Он же не мелочь по карманам воровал, в конце концов.

В свои 45 Ян был совершенно пресным на вид мужчиной. Рост чуть выше среднего. Заметный живот, чего не скажешь о мускулатуре. С совершенно обыкновенным, неинтересным лицом сжилась покерная маска служащего с растянутым в дежурной улыбке ртом. С улыбающейся нижней частью лица совсем не вязались устало-скучающие пустые глаза. Над глазами был высокий, широкий лоб, который не скрывали стриженные под машинку с насадкой (9 на 12, как фотография) русые с редкой сединой волосы – Ян ленился пользоваться расческой, поэтому регулярно стригся коротко. С понедельника по четверг он носил костюм, в пятницу – джинсы с футболкой, джинсовой или фланелевой рубашкой, а когда в офисе было холодно, то и с кофтой. В выходные он тоже старался одеваться неброско, чтобы не выделяться из толпы… Короче говоря, выглядел он, как типичный представитель безликого большинства.

Работал Ян в юридическом отделе фирмы, как он любил говорить, менеджером по болтовне по телефону. Фирма занималась арендой человеческих душ. Ничего сатанинского или мистического в этом не было. Арендаторы, которых в народе называли бесами, приобретали души клиентов исключительно на бумаге и лишь на время действия договора. Большинство, как арендаторов, так и клиентов вообще не верили в существование какой-либо души, что совершенно не мешало им заключать арендные договоры. Желающих продать душу муниципалитету (фирма была муниципальной) хватало с лихвой, так как за аренду существующей лишь на бумаге незримой субстанции фирма оказывала ряд вполне конкретных, хоть и лишенных какой-либо сверхъестественности, услуг в виде страховки (в первую очередь медицинской) и консультативной помощи в ряде вопросов. Нередко душой расплачивались за небольшой кредит, который не могли или не хотели выплачивать, или же сразу требовали за ее аренду наличные. За счет подобной благотворительности муниципалитет пытался внушить населению мысль о том, что раз за аренду души предлагают конкретные блага, то она – не пустая выдумка, а нечто имеющее реальную цену.

Обычно арендаторы использовали в работе несколько типовых вариантов договора, но иногда попадался клиент, которому хотелось чего-то этакого. Тогда арендатор звонил Яну, и тот разбирался с клиентом либо по телефону, либо, когда осточертивало торчать в офисе, — выезжал на место.

В юности, как и другие одержимые синдромом сперматозоида люди, Ян изо всех сил рвался к успеху, не понимая толком (в отличие от сперматозоидов), в чем этот успех заключается, и как его достигать. В результате он поступил на юридический факультет местного университета после окончания которого планировал найти хорошую работу, после чего удачно жениться и обзавестись наследником.

Ему наверняка бы удалось стать еще одним преуспевшим несчастным, если бы на последнем курсе он не сменил жизненную ориентацию с успеха на счастье. Этому поспособствовала смерть дяди, который скончался от инфаркта на 49 году гонки за преуспеванием. Глядя на мертвое тело во время прощания, Ян, подобно принцу Гаутаме, пересмотрел свои жизненные приоритеты, правда, не столь радикально. Счастье Ян представлял себе тоже довольно-таки смутно, однако, работа на износ ради ублажения жены и взращивания наследника с ним не ассоциировалась однозначно. Поэтому после окончания университета он поступил на работу в «душескупку», где и работал до настоящего времени, особо не напрягаясь и не рвясь в начальники. Жениться он тоже раздумал, в результате жил одинокой жизнью, изредка украшая ее несерьезными романами.

Лет в сорок у него еще раз поменялась жизненная ориентация, когда он решил, что счастье – это такая же химера, как и успех. В результате он попросту смирился с жизнью, то есть с тем, как она проходила. С тех пор он начал просто жить, особо не утомляя себя работой и погоней за социальными призраками. Благо, работа была непыльной, а зарплата – достаточной, чтобы сносно существовать без особых, правда, излишеств. А благодаря отсутствию жены ему никто не пытался объяснить, что он неудачник, испортивший жизнь себе и другим. Сам же он неудачником себя не считал, так как ему удалось обрести то, что он считал теперь главным в жизни: душевный покой.

Автобус подъехал через пару минут. До любимого кафе, где Ян обычно ужинал, было 15 минут езды – вполне достаточное время, чтобы выбросить из головы последние мысли о работе. Это было тихое, спокойное заведение, где можно было вкусно и основательно поесть за вполне умеренную плату. Любимый столик Яна у окна был, как всегда, свободен. Ян подозревал, что сотрудники кафе по собственной инициативе резервируют этот стол для него, и благодарил их щедрыми чаевыми.

Заказав томатный суп, пасту с сырным соусом, блинчики с орехами в винном соусе и эспрессо, Ян принялся разглядывать снующих за окном людей. По правилам придуманной им еще в школе игры на них надо смотреть так, словно ты никогда их раньше не видел. Как смотрел бы впервые прибывший секунду назад на Землю марсианин.

Ян не был принципиальным вегетарианцем, и, оказавшись где-нибудь на обеде или на шашлыках, он не выпендривался и ел то, что и другие. Когда же он ел сам, то, уважая любую жизнь и стараясь по возможности не становиться причиной чьей-нибудь смерти, он не употреблял пищу, связанную с убийством животных.

Когда он доедал блинчики, зазвонил телефон.

-Привет, — сказала трубка голосом Тима. – Чем занят?

-Ем.

-А потом?

-Не знаю.

Обычно после ужина Ян шел пешком домой (это заменяло ему зарядку). Затем он принимал душ и какое-то время «отдыхал мозгами» перед телевизором, после чего ложился спать. В отличие от тех, для кого «жить» означает «суетиться», Ян не считал сон пустой тратой времени, и когда у него была такая возможность, позволял себе спать до последнего. 

-Если хочешь, приходи к Сергею. Сегодня мы у него, — предложил Тим.

-Хорошо. Сейчас доем и приеду.

Тима Ян знал целую вечность – они выросли в одном дворе. Он был старше Яна на 2 года. В юности Тим был красавцем-ловеласом, и не пользующийся успехом у женщин Ян страшно хотел быть на него похожим. Еще Тим писал неплохие стихи и вполне сносно для любителя играл на гитаре. К тому времени, как Ян окончил университет, их пути разошлись, и лет 20, а то и больше они не виделись. Затем как-то случайно встретились на улице…

Яна поразило, насколько изменился Тим. Теперь он был высоким, тощим, сутулым и совершенно лысым. Окончив школу, он какое-то время играл в клубах и на свадьбах, а когда понял, что рок-звездой ему не бывать, подался в дантисты. Остепенившись, он женился на Лене – еще один человек из юности Яна. Тогда она была прехорошенькой. Не отличаясь пуританским нравом, она переспала со всеми парнями в их компании, за исключением разве что Яна. Сначала он не решался ей это предложить, а потом они стали настолько хорошими друзьями, что сама мысль о таком предложении казалась Яну неуместной. Однако это не мешало ему комплексовать по данному поводу. Лена родила Тиму 2 дочек, которые теперь были невестами на выдане. Время с помощью сигарет, наркотиков и алкоголя испортило Лену еще сильнее, чем Тима. Она заметно располнела в совершенно ненужных местах, а лицо ее не только постарело, но и приобрело весьма заметный отпечаток нездорового образа жизни. 

Вскоре после возобновления дружбы Тим познакомил Яна с Сергеем.

Всех, кто знал Сергея, поражало, насколько его внешность не соответствует характеру. В свои за 30 высокий, атлетически сложенный, с мужественным лицом бойца, он был спокойным, вежливым и в меру деликатным человеком. Он знал несколько языков, прекрасно разбирался в музыке, живописи, литературе и кино. На жизнь зарабатывал вебдизайном, а в свободное время занимался живописью, писал романы о мире, который кроме обычных смертных населяли герои и целый сонм богов и полубогов, и возделывал сад.

Он жил один в пригороде в коттеджном поселке, где купил сразу 4 участка, которые превратил своими руками в райский уголок. Работой и творчеством Сергей занимался запойно, уходя в них на недели с головой. В это время его лучше было не беспокоить, но когда он выныривал из мира грез в мир земной, сразу же вспоминал друзей, которых приглашал к себе. Летом они собирались в «античной» беседке во дворе, а зимой — в каминной комнате, где компания возлежала на толстенном ковре, по которому были разбросаны подушки, смотрела на огонь, вкушала вино и закуски или выкуривала «трубку мира» под разговоры об искусстве, литературе, философии и на прочие подобные темы. Во время этих встреч Ян чувствовал себя сошедшим со страниц кортасаровских романов персонажем. 

С книгами Сергея Ян познакомился несколько раньше, чем с ним самим. Тим чуть ли не силой заставил Яна прочесть одну из них. Ян терпеть не мог средневековщину ни в виде фэнтези, ни в космическом антураже, как, например, в «Дюне» или в «Звездных войнах», и до последнего отнекивался от чтения, подозревая, что это будет очередной подобный бред. Тим не отставал, и тогда, сдавшись, Ян проглотил все книги Сергея залпом, настолько они захватили его своей атмосферой. Действие в них разворачивалось в наше время, сюжет был непредсказуемым и увлекательным, персонажи – яркими и живыми, а боги – не столько небожителями, сколько образами, открывающими перед читателем глубину мыслей и чувств действующих лиц, что не мешало богам быть яркими индивидуальностями. Своих богов Сергей придумывал сам, и Ян как ни старался, так и не смог провести параллели с известными ему мифологическими персонажами.

Познакомившись с автором, Ян спросил, откуда у того такая тяга к псевдо языческой мифологии в современных декорациях.

-Реализм мне кажется скучным, — ответил Сергей. — Фэнтези с его магическим средневековьем – до тошноты пейзанским. Фантастику я не люблю. А христианская и прочая основанная на борьбе добра со злом мифология – убивающий любое творческое начало яд. Это, как пытаться сыграть что-либо интересное, используя всего лишь две ноты, да и те должны быть столь же фальшивы, как абсолютное добро, и абсолютное зло. Поэтому все, что написано на христианскую тему выглядит полным убожеством. Другое дело мир, в котором каждый бог — яркая, многогранная личность, руководствующаяся своими интересами, прихотями, капризами…

-А как же «Фауст»? – попытался кто-то ему возразить.

-А что «Фауст»? – переспросил Сергей. – Вполне посредственная в этом отношении книга, как и большинство тех, что возведены в ранг шедевров. Взять романы того же Тургенева. Чем они отличаются по большому счету от мыльных опер? Те же картонные герои, такие же идиотические поступки, и так далее. Одному Булгакову разве что удалось создать что-то яркое на тему Иисуса и Сатаны, да и то лишь потому, что его Воланд совсем не похож на абсолютное зло. Он, скорее, смеющийся над человеческой глупостью мудрец. Что же до глав про Иисуса, которого Булгаков оставил таки символом добра, то, перечитывая роман, лично я их пролистывал, так как перечитывать еще раз их совсем не хотелось.

Кроме Тима с Леной у Сергея гостил Гриб. Это был поистине кастанедовский персонаж неопределенного возраста, незапоминающейся внешности и неизвестного рода занятий. Судя по его высказываниям, он достаточно глубоко разбирался в практиках трансформации сознания, однако, карму не чистил, к звездам со своими проблемами не приставал и вообще крайне негативно относился к эзотерике для масс, воспеваемой блавацкими, рерихами, пелевеными и коэльо.

Когда же его кто-то в шутку назвал магом, он ответил:

-Магия – это неадекватная реакция на чувство собственной беспомощности. И если адекватный человек учится максимально эффективно действовать в различных ситуациях, закаливать тело, разум и дух, а в нужный момент становиться незаметным, то так называемый маг компенсирует свою беспомощность за счет иллюзорного могущества, которым и является магия по большому счету. Фактически, он поступает так же, как и обычный алкоголик или наркоман, с той лишь разницей, что те накачивают себя не иллюзиями, а вполне материальными химическими веществами. Поскреби хорошенько ногтем любого великого мага, и под тонким налетом тайных знаний и могущества ты найдешь прячущегося с головой от реальности под своим магическим одеялом ребенка.

К приходу Яна компания практически прикончила бутылку дорогого шампанского, а Гриб набил «трубку мира» превосходной травой. Ян в последние несколько лет не притрагивался к алкоголю, так как тот даже в малой дозе выбивал его из колеи. Выпив, Ян несколько дней страдал бы от депрессии и навязчивой мысли, что он сделал что-то не так. Душевные страдания усугубляла бы изжога, появляющаяся даже после самого лучшего алкоголя. Поэтому пить Яну никто из знакомых не предлагал. А вот от хорошей травы он отказывался крайне редко, хотя сам никогда не искал ее и не покупал. Что же до Гриба, то он не был прикрывающимся эзотерикой наркоманом. Употреблял он исключительно траву, исключительно высочайшего качества и весьма редко, когда ему нужно было «перезагрузить мозг». А так как курение травы – дело коллективное, он перезагружал мозги в компании друзей.

-Курить вредно, — нередко говорил Гриб, а посему надо курить исключительно то, что приносит максимальное наслаждение при минимальном вреде здоровью. 

-По какому случаю праздник? – спросил Ян, устраиваясь на ковре так, чтобы был виден огонь в камине.

-Сегодня день рожденья моей новой картины, — ответил Сергей и кивнул на стену. Только после этого Ян обратил внимание на картину примерно метр на метр. На ней был изображен мужчина в стоматологическом кресле. Он сидел с закрытыми глазами и широко открытым ртом, куда стоящий у кресла стоматолог засовывал соответствующих размеров бомбу. Нижняя часть лица стоматолога была закрыта повязкой, но, судя по гениально переданному взгляду, на его губах должна была играть дьявольская улыбка.

Внизу картины была подпись: «Стоматолог-партизан взрывает мост».

-Как тебе? – спросил Сергей.

-Шедеврально, — ничуть не лукавя, ответил Ян. – Это не про тебя? – спросил он у Тима.

В ответ тот нехотя улыбнулся. Наверняка Ян был не первым, кто пытался его подколоть по этому поводу.

Тем временем Гриб раскурил трубку, и она пошла по кругу. Сделав три тяги, Ян передал ее дальше. Кайф не заставил себя ждать, и когда кто-то, Ян так и не понял кто, начал читать стихи, перед его глазами появились строчки, которые гармонично вписывались в возникающий в воображении видеоряд. Это было настолько здорово, что он решил рассказать о своих видениях друзьям:

-Я сейчас, — медленно произнес он, — видел картину из стихов и образов. Причем она не была иллюстрацией к стихам или написанными на изображении словами… И слова, и картины… — ему было трудно подбирать правильные слова, — были единой частью изображения. Они дополняли друг друга, плавно перетекая одно в другое. Это было единое целое, в котором ни слова, ни картинка не были главными, а были чем-то целым, как живой организм…

Ян чувствовал, что несет пургу, пытался объяснить… но только сильнее запутывался в словах. Наверно, он бы окончательно в них увяз, если бы его не выручил Сергей:

-Да ты, брат, похоже, изобрел новый жанр, — сказал он.

Эти слова заставили Яна расслабиться, и он окончательно провалился в кайф. Не знаю, уснул он или улетел далеко-далеко, но в следующую вечность он обнаружил себя совершенно голым и свернувшимся в капле похожего на янтарь, но достаточно вязкого, чтобы в нем можно было двигаться, вещества. Он был одновременно собой и каждым когда-либо жившим, живущим и будущим жить человеком. Все эти люди занимали одно и то же пространство, словно бесконечное множество точек, имеющих одни и те же координаты в одной для всех координатной системе, но без какого-либо намека на мистическую недвойственность. У каждой такой точки-человека была своя и одновременно единая для всех капля янтаря. Когда людям казалось, что они активно действуют, сильно страдают или до одури чего-то хотят, они начинали неистово и хаотично двигаться, сбивая янтарь в густую пену. Окружало каплю бескрайнее ничто. Ян видел это одновременно и снаружи, и изнутри, и если бы ему было не лень бояться, он бы испугался до смерти. Но бояться было лень, и вместо страха в его голове лениво всплыл вопрос:

-Неужели жизнь – это всего лишь взбивание янтаря? 

Покинув голову Яна, вопрос растаял в окружающем каплю ничто.

-Я пойду, — сказал Ян, когда его отпустило достаточно для того, чтобы вернуться в реальность дома Сергея.

На его уход никто не обратил внимания – каждый был занят собственным кайфом. Выйдя из дома, Ян обнаружил, что плохо понимает, что надо делать, чтобы осуществлять движение в нужном направлении. К счастью мимо проезжало такси. 

Похожие статьи:

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Доктор Пауз