На спор

 

 

При простудных заболеваниях врачи в первую очередь рекомендуют больному побольше пить тёплых отваров из сборов лекарственных трав, укрепляющих иммунитет настоев, да и просто липовый чай с мёдом. Или же кипячёное молоко. Пресвятое кипячёное молоко, ненавидимое многими детьми и взрослыми, в меру садистских наклонностей врачевателя сдобренное и маслом, и содой, и тем же мёдом, и перцем (и Бог знает чем ещё), а зачастую – всем этим сразу. Как, например, делали мои родители мне. В защиту их стоит всё же сказать, что весь арсенал «молочных добавок» использовался лишь в особо критических ситуациях – обычно меня поили смесью молока с мёдом и содой (строгий папенька) или просто кипячёном молоком без излишеств (добросердечная маменька). И, к чести данного напитка, необходимо признать его целебное воздействие. Стоило мне выпить кружку этой адской смеси на ночь, как на следующее утро я просыпалась в добром здравии и приподнятом настроении.

Так что, когда весна принесла с собой не только тёплые погожие деньки, но и всевозможный набор простудных заболеваний, я поняла, что от молока мне не отвертеться. Ну совсем никак. Тем более, что нос подозрительно хлюпал, в горле свербело и организм посылал сигналы об общем недомогании. Пришлось идти в ближайшую приличную таверну и заказывать эту мерзость – сама себе я бы ни за что не приготовила кипячёное молоко. И поэтому кружка с этим напитком стояла передо мной, поблёскивая при свете свечей глянцевым бочком с узором в весёлые ромашки (в буквальном смысле весёлые ромашки: на каждом цветочке не очень умелый, зато старательный художник изобразил улыбающиеся лица, которые очень пугали трезвых посетителей таверны и отрезвляли пьяных). Я бы давно покончила с этой пыткой, особенно учитывая, ВО ЧТО по вкусу превращается остывшее кипячёное молоко с добавками, но сегодня явно был не мой день и Госпожа Судьба решила надо мною поиздеваться. «Издевательство» (или «издевательства» – это если считать потенциальные проблемы, которыми он мог обогатить меня) сидело на другом конце стола, чему-то довольно жмурило чуть раскосые глаза и что-то мурлыкало себе под нос. Увы, но сейчас я говорила не про кота. Увы.

– Скажи, Измайлова, вот ты коллективное существо? Веруешь в «один за всех и все за одного»? Подставляешь ближнему плечо в трудную минуту?

Я с невыразимой тоской снова посмотрела на кружку с молоком и лишь печально вздохнула.

– Сейчас же сессия, Измайлова! То самое время, когда ты единственная надежда для своих товарищей, их лучик света в непроглядной тьме зубрёжки, рука помощи утопающему в пучине знаний! – мой собеседник патетично потряс руками и тут же нормально, без ёрничанья, продолжил. – На самом деле от тебя требуется небольшая услуга, которая будет вознаграждена.

– Нет.

– А что так сразу и так категорично? – приподнял брови в притворном удивлении Богдан.

– Нет.

– Содержательный у нас с тобой диалог, Измайлова, – юноша подпёр щеку рукой. – Всё никак не могу понять, что ты за человек, Измайлова. И человек ли ты вовсе. К тебе пришли не чужие люди – твои одногруппники – и вежливо попросили об одолжении. А ты что? Увёртываешься, отнекиваешься, кочевряжишься, – Богдан совестящим взглядом посмотрел на меня. – Не стыдно, а?

– Свисти, Соловей, в другом месте, – всё так же не глядя на собеседника, я потрогала бочок кружки и, не сдержавшись, поморщилась: молоко совсем уже остыло и его можно было спокойно выливать.

Свободной рукой Богдан сделал быстрое движение, и над моей кружкой затеплился пар. Не знаю почему, но его действия всегда меня раздражали: вот и сейчас, вместо того, чтобы поблагодарить Соловья, я отодвинула кружку с молоком подальше от себя. А ещё отважилась посмотреть на своего собеседника.

Богдана Соловья с натяжкой можно назвать симпатичным, так что про физическую красоту этого юнца можно забыть. “Соловьём” его прозвали за невероятное обаяние, умение облекать мысли в точные и правильные слова, а также за чудесный голос. Ни одни студенческие посиделки на обходились без песен в исполнении Соловья. Невысокий, худой, со всклоченными, торчащими в разные стороны, подобно птичьим перьям, светлыми волосами, черноглазый и раскосый, он энергично (даже несколько торопливо) широко шагал по жизни, размахивая руками. Даже когда Богдан прекращал двигаться, не покидало ощущение, что через мгновение он снова куда-то подорвётся. Эта природная энергичность, подвешенный язык и кое-какой мозг привлекали окружающих к персоне Соловья. Его всегда окружала толпа друзей-приятелей, он никогда не был один. И не только студенческая братия любила этого шута горохового – преподавателям нравился смелый на эксперименты и креативный на идеи студиоуз, и они прощали ему все его грешки. В общем, человек-пряник какой-то. А ещё относящийся к такому типу людей, которые мне не нравятся и дико раздражают. И вот теперь Соловей влез в моё уединение, не дал принять лекарство (чему глубоко-глубоко в душе рада), колдует над моим питьём и пытается воззвать к моей совести. Могу лишь предположить, но факт наличия совести у Богдана весьма и весьма сомнителен.

– За тобой очень интересно наблюдать, – внезапно произнёс Соловей. – Ты почти не двигаешься, лицо всегда бесстрастно, а вот руки в любой момент готовы сложится в защитном жесте. У тебя что, было несчастное детство? Ну так как, ты готова выслушать моё предложение, Измайлова? – внезапно сменил тему Богдан.

Он хотел застать меня врасплох? Вот наивн…

– Рядовой Измайлова, не спать! Орки на подходе! – мой собеседник внезапно хлопнул в ладоши. – Слушай, ты не в восторге от моей персоны, а мне не нравишься ты. Короче, КПД 0, но не об этом речь, – начал частить Соловей, – пойми, это дело невероятно сложное, но настолько же и невероятно сумасшедшее! Выполнив его, мы попадём в анналы истории Университета – не навсегда, скорее всего, но кто сказал, что отличная студенческая байка ничего не стоит? – глаза Богдана лихорадочно блестели, он поминутно облизывал пересохшие от волнения губы. – И мне одному не выполнить это задание, нужна ты. Последний кусочек головоломки!

Жар его речи на меня абсолютно не повлиял. Мало ли кто от чего приходит в восторг, не стоит обращать внимание на этот увлечённый бред. Я начала чертить «молочные» круги пальцем на столешнице (неудачно отодвинула тару с молоком и часть напитка вылилась).

– Помощь, услуга, дело… – вот два кружка переплелись вместе, а третий стал вырисовываться чуть в отдалении. – Называй как хочешь, слова и слова. Но какое бы ты ни выбрал, я всё равно не заинтересована, – разговаривать с этой «птичкой» совершенно не хотелось.

– А так? – для разнообразия Богдан решил быть кратким и кинул на середину стола увесистый мешочек. Очень мелодично звякнувшийся увесистый мешочек. Я не видела, но явственно почувствовала, как юноша наблюдает за мной, пытаясь «прочесть». И наверняка заметил, как я на мгновенье перестала чертить круги. – Это только половина, сделаем дело – получишь остаток. Такие условия тебя устраивают? А, Измайлова? – Соловей откинулся на спинку стула и продолжил, – должно устроить, ведь ты, как никто другой, м-м-м, – он задумался, подбирая слово, – заботишься о своём благосостоянии. Интересно, почему? – парень тонко улыбнулся.

– Что…что тебе надо? – злость мгновенно сдавила горло. Очень хотелось вдохнуть всего одну искру магии в начерченные узоры и гори оно тогда всё ярким пламенем. В буквальном смысле.

– Измайлова, да ты наш человек! Впрочем, я в тебе никогда не сомневался. Итак, всё гениальное просто: надо удачно списать на экзамене у Ла-Круа. Жду твоих предложений, – Богдан даже подался вперёд, чтобы лучше слышать.

Идея поджечь всё вокруг (а особенно одного дятла) заиграла новыми красками.

– Всего лишь списать у Ла-Круа, – «птичка» явно не уловила тона моего высказывания. Повышаем ставки. – ТЕБЕ?

И произошло чудо! Соловей, пусть и немного, смутился. Поём хвалебные гимны всем Богам!

И ведь было от чего смущаться. Богдан уже был персонажем студенческих баек и, видно, роль, в которой он выступал, не очень нравилась Соловью. Дело в том, что парень абсолютно не умел списывать. Совершенно не его конёк. Но это его никогда не останавливало, напротив, – каждый раз Богдан придумывал всё более изощрённый план по списыванию, использовал какие-то невероятные шпаргалки и помощь доверенных лиц. И каждый раз всё шло прахом. На одном экзамене (в начале своей карьеры «списца») Соловей использовал кучу маленьких бумажных шпаргалок. Доставая нужную, он невзначай вывалил всю пачку, которая с издевательским шорохом рассыпалась под его местом; на другом Богдан решил довериться переговорным мини-амулетам – телепатические в Университете во время контрольных, экзаменов и т.д. глушились – и не учёл, что и их тоже будут блокировать, в итоге ему пришлось орать в свой амулет, чтобы напарник его услышал, а ответ помогающего звучал главным колоколом Центрального Храма – повезло, что экзамен принимал древний, как тот же храм, и фактически полностью глухой старикан; на третьем юноша так радовался факту устной сдачи экзамена, что забыл убрать шпаргалки из-под листка с письменным ответом и бодро куда-то убежал, а учитель не глядя забрал все листочки; готовясь к следующему экзамену, «птичка» записал нужные формулы на ладошках, а когда те вспотели, не думая вытер их о штаны. И так до бесконечности, на каждом экзамене. Весь парадокс заключался в том, что Соловей действительно (признаю) усердно готовился к экзекуции, так что шпаргалки содержали то, что и так было в его птичьем мозгу. Судя по получаем оценкам – немало. Но зачем он разводил всю эту канитель со списыванием, оставалось для всех неразрешимой загадкой.

При всём этом, списать на экзамене у Ла-Круа и так было невозможно. Профессор был мастер барьеров – защита в гномьих банках уступала защите аудитории заклятьями мага в период сессии. И мне очень не хочется её проверять. Вот честно.

– Может отступишься? Это ведь всё-таки «Пряха», – напомнила я заслуженное преподавателем прозвище. – Если он тебя поймает, то выпьет всю кровь. Буквально.

– Нет, нет и ещё раз нет! Это дело принципа, женщина! – глаза Богдана горели фанатичным огнём.

– То есть ты…

– Ну да-да, мы поспорили! С этим выскочкой Казимиром Хмарой, ну помнишь, плешивенький такой, ему ещё молнией по темечку прилетело. Своей же. Так вот, он всё хвалился, что смог у Ла-Круа списать, и его никто не спалил. И кому он это втирал? Такими темпами можно поверить в существование Морозного Деда.

– Он существует! – невольно вырвалось у меня. Я даже снова посмотрела на Соловья. А поняв, что ляпнула, снова уставилась на столешницу. Кто бы мог подумать, что у неё такой интересный рисунок дерева…

– Измайлова, да ты таишь в себе массу занимательных секретов, – парень широко ухмыльнулся. – Но ими мы займёмся позже. Сейчас нам необходимо заключить сделку.

– Не беспокойся, мы уже, – пробормотала я, подправив пару кругов.

– Отлично! – Богдан довольно потёр руки. – Осталось дело за малым – всего лишь придумать, как нам обмануть Ла-Пруа.

Я, как наяву, услышала звук захлопнувшейся ловушки.

 

***

На подземных этажах Университета никогда не было никакого освещения, что обусловливалось соображениями экономии: занятия проводились здесь редко, ничего полезного не хранилось, было сыро и холодно, да и как-то неуютно. Если же кому-то что-то требовалось в этих местах, то он сам себе должен был обеспечить комфортное путешествие и пребывание на нижних этажах. Например, как мы.

Я шла впереди, освещая путь при помощи «светлячков» Гульдена, – простенького заклинания, после применения которого частички света фокусировались друг возле друга небольшими сплотнениями. Чтобы увеличить светоотдачу, я просто усиливала напитку заклинания магией. «Светлячки» растянулись двумя линиями возле стен, так что мы видели не только то, что было под нашими ногами, но и то, что находилось дальше по коридору. Мы уверенно спускались всё ниже и ниже, пока не добрались до небольшой сквозной комнатки со множеством ходов в неизвестность. Я вышла на середину комнатки и остановилась: коридоры ходов постоянно изменялись, и чтобы выбрать тот, который приведёт нас к нужному месту, необходимо было применить магию. Краем глаза я заметила какое-то движение – это дёргался Соловей. Для его солнцелюбивой натуры тёмные подземелья alma mater были явно противопоказаны. Богдан нервничал, потел, злился, озирался, вздрагивал от малейшего шороха – в общем, его нервозность разительно контрастировала с моим спокойствием и уверенностью.

– Что? – юноша не выдержал моего молчаливого наблюдения.

– Ничего. Просто я думала, ты любишь приключения.

– Я люблю приключения, – «птичка» нервно передёрнул плечами. – Нормальные такие приключения, а не давление на мою психику.

– О чём ты? – я недоумённо посмотрела на него. – Обычные заброшенные подвалы, кое-где даже есть преподавательские лаборатории или валяется древний хлам.

– Ты разве не чувствуешь этой жуткой атмосферы? – Богдан снова передёрнул плечами. Огляделся. – Страшные истории рассказывают про нижние этажи: кто-то потерялся и не вернулся; а некоторые вернулись, но уже совсем другие; кого-то тут прокляли и…

– Это всего лишь вопрос восприятия, – невежливо перебила я. За несколько дней, посвящённых совместным поискам решения нашей проблемы, Богдан неописуемо меня достал, и я готова была сорваться в любую минуту, – этого места или действительности в целом – не суть важно.

– То есть? – Соловей совершенно по-птичьи склонил голову, разглядывая меня, а, может, пытаясь понять своим куриным мозгом то, что я сказала.

– Очень просто: ты веришь, что это жуткие места, поэтому ты и ощущаешь, что здесь жутко. Плюнешь на все байки и сплетни и – о, чудо! – подвалы станут просто пыльными и затхлыми старыми помещениями, куда попросту сваливают весь хлам, который лень или жалко выкидывать. А теперь будь любезен, заткнись.

Заклинание, которое необходимо было применить, чтобы найти дорогу, полностью завладело моим вниманием. Я подняла перед собой руки: соединила большой и указательный пальцы, согнула средний и безымянный, а мизинцы оттопырила как можно дальше. Эта конструкция создаётся обеими руками. Ладошки отклонила в сторону и тихо начала бормотать слова заклинания. Закончив с вербальной составляющей заклинания, я соединила кончики пальцев треугольником и начала медленно так поворачиваться, чтобы через треугольник ладоней был виден какой-либо проход. На пятый раз процедура сработала – просматриваемый через такой своеобразный видоискатель проход замерцал жёлтым.

– Нам сюда, – скомандовала действительно замолчавшему Соловью. Ну надо же.

Богдан кивнул и молча последовал за мной. Обиделся что ли? Впрочем, неважно. В этот раз нам повезло: туннель через несколько метров вывел нас в просторную комнату с бесконечным потолком. Здесь не было ничего. Но тем не менее, комната отличилась от ранее видимых нами – пол был покрыт серебристым песком, а на стенах висели яркие гобелены. А ещё свежий, морозный воздух, как будто мы вернулись назад во времени, и снова зима.

Странно, но вдохнув этот особый воздух – воздух, частички которого пропитаны какой-то неизвестной магией, – я приободрилась и впервые поверила, что у нас может всё получиться. Настолько поверила, что даже улыбнулась. И, видно, улыбающаяся я – это что-то явно не имеющее возможности существования в реальности. Иначе объяснить явление совершенно обалдевшего Богдана я не могу. Он так глупо выглядел в этот момент, что я не выдержала и хихикнула. Чем окончательно добила Соловья.

Пока юноша зевал отпавшей челюстью, я пошла искать ранее припрятанный металлический прут – когда-то обнаружила его в схожем тупичке и решила прихватить на всякий случай. “Всякий случай” не преминул случиться, а потом ещё один и ещё один… Вот и сегодня он снова послужит мне верой и правдой.

– Становись сюда, – указала я Богдану на нужный пятачок, – и ради всех демонов, от которых ты появился на свет, молчи и не двигайся.

– Измайлова, а в тебе, оказывается, погибает военачальник! – в притворном восхищении воскликнул парень. – Кто бы мог подумать, а? Правда, что-то в обычное время ты не любишь выделяться: сидишь себе с книжками и записульками какими-то или пашешь от зари до зари, – Богдан всё-таки встал туда, куда я указала. Правда затыкаться не пожелал. Увы. – Может, пояснишь мне, убогому, что ты собралась делать? Ой-ой, вот не надо так глаза пучить – твоё отношение ко мне на лице с самого начала было написано. И судя по всему, я уже тебя окончательно допёк. Привела в подвалы и решила кокнуть. Эй, а зачем тебе эта палка? И почему ты идёшь с ней ко мне?!

Ей-Богу, убью. Забью до смерти.

Потом.

– Пожалуйста, успокойся, – я старалась говорить спокойно и медленно. – Сейчас мы с тобой совершим одно небольшое путешествие, и, поверь мне, это безопасно.

– И куда же мы отправляемся? – скептически (и чуть-чуть нервно) спросил Богдан.

– На Чердак Мира, – широко улыбнулась я. Что удивительно, искренне. Наверное, в глубине души мне хотелось поделиться этой тайной с кем-нибудь. А учитывая репутацию первопроходца Соловья во всяких авантюрах и шалостях, лучшего слушателя невозможно и пожелать.

– Подожди… ТОТ чердак? – ошарашено спросил Богдан. – Но ведь ещё… никто не прошёл… Я хочу сказать, что многие добирались до чердачных помещений Университета, но это был самый обычный чердак. Ещё и завхоз накрыл, – юноша машинально потёр левую скулу, которую когда-то и подбил упомянутый завхоз.

– “Мы не проснёмся, не вернёмся ни друг к другу, ни к другим с обратной стороны зеркального стекла”, – пропела я строчки из одной недавно услышанной песни. – Смотри, – я начертила прутом на песке прямую линию, – эта сторона слева от черты – Чердак. Та, что справа – Последний Тупик. А вот это, – я ткнула пальцем в линию, – и есть наше “стекло”. А по сути своей двойное зеркало. Ну, знаешь, отражает с двух сторон. И в то же время отражается в самом себе.

– “Иногда, чтобы забраться на самый верх, необходимо спуститься на самый низ”, – неожиданно сказал Соловей. – Так мой дед говорил. То есть ты хочешь сказать, что эта комната – Последний Тупик, правильно? – и есть нижняя конечная точка Университета и из неё мы можем попасть в самую высшую точку – Чердак Мира?

– Почему “можем”? – вопросом на вопрос ответила я.

– Мы ПОПАДЁМ на Чердак? – кажется, Богдан стал подозревать, что он спит и это его фантастический сон – в реальности подобное не может происходить.

– Странный ты какой-то, – я стёрла начерченную линию и стала плечом к плечу с Соловьём, – обучаешься магии, сам из семьи колдунов, и каждый день пользуешься заклинаниями, – я отошла на три шага в сторону, уткнула прут в песок и начала чертить дугу за напарником, – и при этом удивляешься её проявлениям. Нелогично. Или ты просто дурак? – я закончила с дугой, оказавшись с другой стороны от Богдана.

– Думаю, какой ты сама выбираешь вариант, и так ясно, – проворчал юноша с интересом наблюдая за моими манипуляциями.

– Нет, что ты, как можно, – фальшиво бормотала я, соединяя по прямой концы дуги. Потом отошла назад и начертила круг. – Я вообще по этому вопросу ничего не думаю – стараюсь ничем и никем бесполезным не засорять свою голову, – соединила круг и получившийся полумесяц ещё одной линией. – Кривовато, но в принципе сойдёт.

Я ещё раз критически оглядела свою работу – будем надеяться, что всё получится. Всё-таки ещё ни разу не открывала проход сразу для нескольких людей. Так что скрестим пальцы на удачу и …

– Да, напоминаю о своей просьбе – стой и молчи, – может, хоть на этот раз Богдан послушает меня. Так, подправим немного заклинание-активатор и можно отправляться в путь. – Mon-thie…

– Да почему молчать всё время?! Что вообще за… Ой!

Мне нравится магия перемещения на Чердак: ни ощущения расщепления на отдельные составляющие, ни боязни, что эти составляющие не соберутся, ни неприятных ощущений в организме в целом – ничего такого, что обычно сопровождает привычную телепортацию. Разве что на мгновение земля под ногами “подбрасывает” тебя чуть-чуть вверх.

Нас окружил полумрак, который, впрочем, немного рассеялся. Ровно настолько, чтобы можно было спокойно передвигаться, не боясь сломать ноги или свернуть шею, но не настолько, чтобы что-то детально разглядеть.

– Я яжык прикушил, – пожаловался Богдан. – Нормально шкажать не могла, што телепортироваться будем?

– А я вот думаю, что если тебя о чём-то несколько раз подряд просят, то это наверно не случайно, – мирное настроение от пребывания в Тупике в мгновение ока улетучилось – у Чердака Мира была своя магия и своя плата за неё. – Давай живей, или хочешь тут заночевать?

Соловей меня уже не слушал – всё его внимание занимала окружающая действительность. И эта действительность никак не походила на то, что он себе нафантазировал. Думаю, Богдана можно понять: вокруг лишь неясные силуэты вещей, скрытых отрезами ткани. Но на самом деле это лишь иллюзия. Стоит поближе подойти к какому-либо объекту и попытаться его поподробнее рассмотреть, как замечаешь множество ранее упущенных деталей, которые ещё больше будоражат твоё любопытство и заставляют строить фантастические теории о предмете. И так будет с любой вещью на Чердаке, пока ты не найдёшь то, что именно твоё. Причём, не обязательно искомое тобой. Но тем, найденным, Чердак Мира любезно поделится с тобой. Правда, за небольшую плату – бесплатный сыр бывает известно где. Зато ты этим можешь пользоваться неограниченное количество времени, да и искать что-то новое тоже не запрещается; складывается ощущение, что Чердак ждёт, когда ты достигнешь некого уровня просвещения, чтобы приоткрыть путникам свои новые тайны. Бесконечное количество бесконечных тайн и секретов. Кто бы ни были создатели Чердака Мира, они потрудились на славу.

Напарник тем временем увлечённо копался в какой-то заполненной кристаллами коробке и при этом жутко ругался. Похоже, эти кристаллы когда-то были ему нужны и, найди Богдан их раньше, можно было бы решить некую задачу быстро.

– М-м-м, Соловей? – Мне было как-то неловко отвлекать парня – видно же, занят человек, придите попозже!

– А, чего? – Богдан несколько потерянно заморгал, потом посмотрел на меня. – Да-да, Ла-Круа-экзамен-списать, – юноша удивлённо посмотрел на свои руки, которые всё ещё автоматически перебирали камни. – Здесь всегда… так? – Соловей на мгновенье запнулся.

– С каждым по-разному. Тебя сразу вон “подцепило”, мне пришлось около месяца тут бродить, а Клавдий так до сих пор ничего и не откопал.

– Клавдий? В смысле, красавчик-аспирант Клавдий? – напарник иронично приподнял одну бровь.

Мне показалось, или Богдан произнёс “красавчик” как-то уничижительно? Что за намёки?

– Понятие красоты субъективно, так что наши мнения по этому вопросу могут не совпадать, – я развернулась и пошла вперёд, продолжая говорить на ходу, – поэтому опустим это. А также я действительно говорила про аспиранта Клавдия Мая, если тебя интересует. Случайно здесь столкнулись: в процессе поисков он набрёл на мой “кабинет”.

– И вы тут же подружились и начали друг другу заплетать косички, – ехидно произнёс Богдан (правда, из-за спины, так что эффект смазался).

– Не понимаю твоего сарказма по этому поводу.

Спокойно говорить давалось всё с большим трудом – ещё одна реплика Соловья, и я сорвусь. Кажется, привести его сюда было не самой моей лучшей идеей. Ведь я же могла сама провести исследования на Чердаке и отдать результаты “птичке”, однако, мысль, что ИМЕННО Богдану надо найти ответ, удержала меня от подобного шага. И очень зря.

Дальше мы пробирались в лабиринте Чердака в тишине. На самом деле я совершенно не знала куда идти – можно было выбрать любое направление и всё равно прийти в нужное тебе место. Очередной неизвестный магический выверт. И одна из черт Чердака Мира, которая мне нравилась. А “вишенка” на этом “торте” аномалий была впереди – интересно, как на неё отреагирует Богдан? Удивится, испугается или придёт в восторг?

Правда, сегодня мы порядком поплутали, видно, Чердак хотел покрасоваться своими богатствами перед Соловьём, что удивительно. Но мы всё-таки дошли до нужного места, а именно к двери. К обычной такой двери, на которую при других обстоятельствах и не обратишь внимания. Эта дверь отличалась от своих товарок тем, что она ни к чему не прилагалась. Такая абсолютно свободная дверь, которую можно легко обойти, не напоровшись ни на что. Наверное, именно эта свобода и привлекла меня когда-то – я не удержалась и открыла эту дверь.

И сейчас это предстоит сделать Богдану.

– Ну что же, вот мы и почти пришли, – я обернулась к Соловью. – Остался всего лишь один шаг.

– Знаешь, Измайлова, если бы мне сказали, что ты сможешь удивить меня так, как я не удивлялся за всю свою жизнь, я не поверил бы этому, – напарник усмехаясь посмотрел на меня, – но действительность говорит об обратном, так что я совершу этот шаг, каким бы идиотским он ни казался.

А потом решительно открыл дверь и вошёл в никуда.

На самом деле он вошёл в мой “кабинет” – я так называла комнату, которая находилась во временном кармане и которую я приспособила для своих нужд. Но совершить “шаг в неизвестность” – а именно такое выражение лица было у Соловья – намного драматичнее и пафоснее, чем просто зайти в какую-то комнатёнку. Тоже мне, герой.

Я немного выждала, а потом зашла следом. Чувство защищённости тут же меня накрыло, после где-то внутри по венам разлилось умиротворение и золотистый свет ламп согрел не хуже горячей чашки чаю. Здесь всё было неизменно – казалось, я вышла из комнаты всего на пару минут, а не на неделю. Даже вездесущая пыль не скопилась на предметах. А ещё складывается ощущение, что меня явно ждали: огонь в камине разведён, на столе стоит закипевший чайник со всеми чайными принадлежностями, в воздухе витает запах свежеиспеченной сдобы и даже на письменном столе всё подготовлено для исследований. Кто бы ни прислуживал мне на Чердаке, этот невидимый “дворецкий” знал своё дело на отлично – иногда настолько хорошо, что мне не хотелось уходить. Лишь ходившие легенды о потерянных на Чердаке Мира и контроль моего времени пребывания неизвестным доброжелателем останавливали меня от подобного решения.

А ещё поражали адаптационные способности Богдана, которого уже ничего не удивляло в этом волшебном месте и он просто старался получить максимальное удовольствие от нахождения на Чердаке. Например, спокойно налил себе чаю, выбрал пирожки порумянее и со всем этим добром уселся в кресло перед камином. В моё кресло.

– Измайлова, что там стоишь у порога? – напарник с удовольствием откусил сразу полпирожка. – Чушствуй шебя как дома, – прошамкал этот наглый “птиц”.

– А у тебя, я смотрю, с подобным проблем явно нет, – я села за стол и налила себе чаю, – хотя неудивительно. Удивительно то, что тебя за такое поведение до сих пор не прибили, – кинула в кружку кусочек рафинада и задумчиво помешала напиток ложечкой. – Жалко.

– Какая ты, оказывается, кровожадная, мне даже страшно стало как-то! – я лишь тонко улыбнулась ему. – Ну, и что мы тут будем делать?

– Искать ответы. Как видишь, источников хватает.

– Искать в этих здесь? – Богдан обвёл рукой ряды книжных шкафов. – Но что тут удивляться – это же твоё убежище, Измайлова. Горы книг и ничего другого. Если честно, я надеялся на что-то более нестандартное и оригинальное. Не твоя тема, да, Измайлова? – ехидно прищурившись глянул на меня Соловей.

– А я надеялась на небольшую благодарность, – благостное настроение исчезло мгновенно, – за то, что вожусь уже который день с ТВОЕЙ проблемой.

– Ну, я же тебе заплатил, так какие претензии? – Богдан безмятежно вытянулся в кресле и прикрыл глаза. – Я покемарю, а ты, давай, поработай. Солнце, там, высоко и всё такое… – с каждым словом речь парня становилась всё неразборчивее, пока Соловей действительно не уснул.

Не думала, что снотворное окажется настолько действенным – два пирожка и он уже готов.

Как всё удобно складывается.

Я подошла к каминной полке и открыла шкатулку, в которой хранились цветные мелки. Выбрала мелок розового цвета, подошла к креслу со спящим Богданом, опустилась на корточки и начала чертить жертвенную печать. Не сказать, что данная разновидность уж очень сложна, но малейшая ошибка или неточность могут привести к плачевным событиям, чего я не могу допустить. “Птичка” ещё мне должен второй мешочек с золотом, так убивать его пока нельзя. Закончив с чертежом, щёлкнула пальцами для активации печати. Линии тут же засветились светло розовым цветом – процесс откачки энергии из юноши успешно начат. Так что я могу заняться нужными мне делами.

Для начала я перевернула песочные часы, стоявшие на одной из полочек у рабочего стола – когда песок окончательно пересыплется в нижнее отделение, раздастся звуковой сигнал. Так что момент побудки напарника я не пропущу.

Ну что ж, перейдём к самому сложному, а именно поиску неизвестного средства, которое поможет Богдану выиграть спор и при этом подзаработать мне. Я вошла в стройные ряды книжных шкафов и начала рыться в карманах. Как назло забыла, куда положила нужную мне вещь. По закону подлости искомый мной кулон нашёлся в самом последнем кармане. Украшение было дешёвым и не стоило внимания: небольшой кусочек горного хрусталя с одной стороны был обмотан медной проволокой, за которую и цеплялась нитка. Взявшись пальцами за хвостик нитки, скороговоркой произнесла заклинание и постаралась сосредоточиться на точном запросе, насколько это было возможным. Кристалл налился молочным сиянием, задрожал и указал куда-то вглубь книжного “леса”. На этом моё везение закончилось – сколько бы я снова не произносила магические формулы, сколько бы я не перефразировала свой поисковый запрос, кулон лишь указывал весьма приблизительное направление, и то, каждый раз разное. То есть в любой из этих книг, в той или иной степени, мог находиться потенциальный ответ на нашу проблему. Что маловероятно. Так что мне ничего не оставалось, как просто усесться на пол и проверять ближайшие ко мне книги. И за поисками я совершенно не заметила, как пролетело время.

Из транса меня вывел сигнал часов. Потянулась (в спине что-то зловеще хрустнуло), с грустью посмотрела на завалы пересмотренных книг и…

– Что, не вышло? – сочувственно раздалось сзади.

Даже на занятиях спортом, которыми мучил меня папенька, я не двигалась настолько быстро – обернулась и тут же отскочила на несколько шагов назад. Манёвр мог бы и получиться, если бы я не запнулась о валяющиеся на полу книжки. Так что в итоге я довольно ощутимо приложилась спиной о книжный шкаф. Пока я приходила в себя, Богдан преспокойно подошёл ко мне, попутно подняв с пола упавшую из-за меня книжку. Повертел, не глядя, в руках, явно не представляя, что с ней делать и запихнул за пазуху.

– Выглядишь не очень, – невольно заметила я. И это ещё было мягко сказано: лицо осунулось, усталость огромными мешками залегла под глазами, волосы потускнели, руки мелко дрожали, да и передвигался напарник неуклюже и медленно.

– И кто же в этом виноват? – манера речи Богдана тоже изменилась – парень говорил вкрадчиво, растягивая слова. – Может объяснишь, для чего было меня травить, а потом ещё рисовать те загогулины?

– Для жертвоприношения, – чистосердечно брякнула я. Взглянув на враз побагровевшего тут же зачастила: – Понимаешь, бытие Чердака слишком энергозатратно, поэтому ему и приходится подпитываться от визитёров! А один бодрый человек может сделать больше, чем два уставших, вот я и перекинула «поводок» на тебя – по доброй воле ты бы не согласился, вот и пришлось подмешивать снотворное… –закончила говорить я уже шёпотом. От неловкости даже не смотрела Соловью в глаза.

Богдан устало провёл ладонями по лицу и задумчиво посмотрел на меня. При этом напарник стоял всё ещё слишком близко, и невозможно было куда-нибудь сбежать.

– То есть ты хочешь сказать, что Чердак высасывает энергию из своих, м-м-м, посетителей? – усталость брала своё, и юноша всё хуже соображал. Но при этом жажда ясности нешуточно намекала мне, что без ответов меня не отпустят.

– Как ты думаешь, где мы?

– На Чердаке Мира, – снова потёр лицо руками.

– Нет, я в том смысле, ГДЕ находится всё это? – для наглядности я обвела руками вокруг себя.

– Разве это не чердак Университета?

– А разве похож? Ты же сам там был и видел, что ничего на том чердаке нет, – я помолчала немного, обдумывая свою будущий ответ. – Когда-то давно учёные умы решили создать общее хранилище, где были бы находились книги, артефакты, реактивы, материалы, и при этом можно было бы создавать личные кабинеты и лаборатории, чтобы за этими всеми богатствами туда-сюда не бегать по сто раз. И ключевым в этой истории было слово «общее». Раньше ведь всяких магических, научных, научно-магических организаций было намного больше, чем сейчас, и каждая из них имела внушительный список используемых средств. По сути, им нужно было безразмерное хранилище, в которое можно было попасть из любой точки мира, при этом, у него должна быть гибкая структура и система функционирования, – фух, надо дух перевести.

– И какой они нашли выход? – несмотря на усталость, Соловей очень внимательно меня слушал и старался не упустить ни одного слова.

– О, я бы сказала весьма элегантно – они, эти великие умы, разместили Чердак в Межмирье. Так каждый мог сюда приносить всё то, что считал нужным, и при этом не бояться нехватки места; доступ же сюда становился равноудалённым для каждого из них. Но появилась новая проблема, а именно проблема достаточного обеспечения энергией для поддержания существования и функционирования Чердака Мира.

– Они решили приносить кр-ровавые жер-ртвы? – рокочуще сказал напарник для драматизации обстановки, но поперхнулся, чем загубил весь эффект.

– Не совсем. Древние товарищи вспомнили о пиявке. Только если пиявка, когда вдоволь наедается, отваливается, то Чердак продолжает высасывать из тебя силы – всё, что он получал от визитёров, тут же отправлялось на поддержание своего существования. То есть постоянная циркуляция энергии, ничего не сохраняется про запас. Поэтому, чем дольше ты здесь находишься, тем хуже начинаешь себя чувствовать. Правда, из тех, кто тут «ассимилировался», Чердак Мира тянет меньше, но всё равно достаточно, чтобы умереть.

– Стоп! Он «выпивал» кого-то досуха? – Богдан как-то внезапно посерел. – И при этом, ты решила всю откачку энергии за нас двоих повесить на меня? Измайлова, ты больная?!

– Успокойся, всё было предусмотрено, – я нахмурилась, но упорно продолжала не смотреть парню в глаза. Помнится, папенька пытался отучить меня от подобной линии поведения, но ему это так и не удалось, так что он махнул на эту часть моего воспитания. – Я предполагала, что у тебя, как новичка, отток энергии будет больше, поэтому и отвела себе не так уж много времени на поиски. Правда, я не думала, что процент погрешности будет настолько большой – очень удачно ты проснулся, Соловей, – я похлопала Богдана по плечу.

– «Не думала» она, – передразнил меня напарник. – А ты думала, что как-то неэтично кого-то приносить в жертву – особенно если этот кто-то не согласен, чтобы с ним так поступали – даже если и временно?! Измайлова, ты меня просто поражаешь! И если бы в положительном ключе, но нет – оказывается, ты врёшь, подставляешь людей, утаиваешь ценную информацию, и, что-то мне подсказывает, – это не полный список твоих грехов.

– Богдан, ты устал, твоя аура истощена, – слова Соловья были правдой, а потому от них ещё больнее. Вернёмся домой и расторгнем сделку – денег, конечно, жаль, но я не голодаю, обута-обогрета, в общем жить можно. – Будильник уже прозвенел, так что нам пора обратно. И чем быстрее, тем лучше.

«Птичка» молча развернулся и на удивление бодро пошёл на выход, мне оставалось лишь семенить за ним. Выйдя из книжного лабиринта, обошла стол и убрала небольшой коврик с пола. Начерченные в том месте линии магической печати засветились неярким серебристым цветом – портал в Тупик был готов к эксплуатации.

– Соловей, – тихонько позвала я, вставая в нужном месте на чертеже.

Богдан всё также молча подошёл ко мне и застыл рядом. До чего же неуютно.

Я начала проговаривать слова заклинания, как неожиданно раздался звук ревущей сирены и свет в комнате стал красным.

– Что происходит? – «отмер» напарник.

– Я…я не понимаю, – в полной растерянности проговорила я. – Сирена звучит, если нарушены правила… БОГДАН!

– Что?

– Книга!

– Какая книга?! – моя истерика передалась и парню.

– Вот эта книга! – я показала на торчащий книжный уголок.

– И что? – от усталости и стресса напарник, похоже, совсем перестал соображать.

– Ты хотел её украсть! Свистнуть, спереть, подрезать, одолжить на безвременное пользование – называй как хочешь, но ты попытался её украсть!

– Ничего я не хотел – просто прихватил по случайности, – растерянно пробормотал Богдан.

– А Чердаку не важно случайно или нет! – я обхватила от ужаса голову руками и продолжила: – Чердак как библиотека: ты можешь читать книги, пользоваться всеми материалами, делать опыты, но нельзя ничего выносить. Какое это тогда хранилище?!

– Раньше не могла всё объяснить? – зло бросил мне Соловей.

– Так это я во всём виновата, да? Ах ты, ах ты…, – мне не хватало слов, чтобы высказать всё то, что я думала о парне. – Да если я и в чём виновата, так в том, что взяла тебя с собой – сейчас бы сидела себе в комнате в общаге и горя не знала!

– Да потому что ты никому не нужна! – нелогично ввернул Богдан. Он злости и усталости его аж трясти начало.

– И слава Богам! Я бы не пережила ещё одной такой «птички»!

Думаю, мы бы ещё долго орали друг на друга под дивные звуки сирены, но нас невежливо прервали – где-то в отдалении раздался рёв, который ещё и направлялся в нашу сторону.

– Бежим! – я ломанулась к двери, схватив Богдана за руку.

Стоит отметить, что Соловей совершенно не сопротивлялся, даже больше – он обогнал меня и, перехватив мою руку, тащил к распахнувшийся Двери. Проскочив порог, напарник начал петлять – не хуже зайца, да-да – по Чердачному лабиринту, пытаясь спутать следы нашим преследователям. Не уверена, что Богданова тактика работала ­– рёв и топот были всё ближе и ближе.

Неожиданно Богдан затормозил (а я затормозила об него), резко развернулся, вытянул руку, скрючив пальцы на птичий манер, и гортанно выкрикнул какое-то заклинание. И, судя по появившемуся густому туману, оно сработало. К сожалению, это действие потребовало последних сил от парня – Соловей фактически рухнул на пол, да я вовремя подхватила его. Правда, почти у самого низа, но кто будет придираться?

– «Птичка», давай сюда, – я опустилась на пол и заползла под какую-то простыню. Парень никак не прореагировал, так что мне пришлось затаскивать его следом. Не смотря на «лёгкую конструкцию», Соловей оказался довольно тяжёлым, и пришлось повозиться. – Да лезь же ты, – пыхтела я, – ещё рано в обмороки падать. Вот выберемся, тогда на здоровье: хоть на улице, хоть в Университете, хоть у декана на ковре. Падай – не хочу! – я с упорством бобра тащила несговорчивое «бревно» – тканевый обрез скрывал под собой здоровый обеденный стол, под котором теперь и мы сидели.

Напарник смог просипеть что-то непонятное.

Внезапная догадка чуть и меня не отправила в нокаут. Щелчком пальцев зажгла небольшой огонёк над повыше, положила голову Соловья на свои колени и попыталась успокоиться. Руки предательски дрожали, мешая выполнить проверку. Глубоко вздохнув, двумя пальцами оттянула веки сначала на правом глазу напарника, а потом и на левом – мои подозрения о том, что Богдан до сих пор «кормит» Чердак за двоих, подтвердились. Паника липкими пальцами сдавила горло.

– Бо..кха…, – я сглотнула и продолжила шептать: – Богдан, чтобы сейчас ни произошло, я не собираюсь тебе навредить. Клянусь, – Соловей держался на одной воле, но тем не менее понял, что я ему сказала. И, судя по вялому движению, был против. – Будет больно, я знаю, очень больно. И я не хочу врать – подобное наблюдала всего раз, так что, скорее всего, тебе захочется умереть от боли. Извини, но кто сказал, что ты отделаешься так легко?

Я достала из кармана маленький перочинный ножик. Раскрыла его и сделала глубокие надрезы на указательных пальцах. Потом прикоснулась ими к переносице Соловья и начала рисовать въевшиеся в память узоры. Работать приходилось медленно – необходимо было следить, чтобы загогулины были аккуратными и симметричными, что весьма непросто. А тут ещё где-то на периферии снова зазвучал рёв наших преследователей.

– Ну-ну, Богдан, тише, – зашептала я, когда напарник начал дёргаться от боли. Голову Соловья я зафиксировала коленями, а вот тело никак было удержать. – Скоро всё закончится, честно-честно, и тогда можешь сказать мне, какая асоциальная личность или ещё чего, – на висках у меня выступил пот и руки начали всё ощутимее дрожать. – А можешь ничего не говорить – просто уйти по своим делам, я не знаю. Только потерпи немного, пожалуйста, – я уже всхлипывала от скрутившего меня приступа боли. Каково же было Богдану, оставалось только гадать, но дёргался он всё сильнее и сильнее.

В этот момент неизвестный страж проревел почти что над самым ухом.

– Осталось совсем немножко, Богдан, – я продолжила шептать, когда первые узоры начали потихоньку исчезать – кровь впитывалась всё с увеличивающейся скоростью. Так что пришлось торопиться и рисовать быстрее. И, увы, это сказалось на качестве. – Извини-извини меня, прости пожалуйста, – рыдания прорывались откуда-то изнутри. От спешки я кривовато нарисовала один из символов, и Соловей вскрикнул от боли, а потом затих – всё-таки потерял сознание.

Тем не менее, я удачно завершила обряд: дикая усталость стопудовым мешком упала мне на плечи, захотелось лечь и умереть – радовало лишь то, что лицо Богдана приобрело нормальный цвет, а он сам начал дышать ровно и спокойно, как во сне.

В этот момент пол ощутимо вздрогнул, видимо, наши преследователи уже совсем близко. Я взглянула на свои руки – кровь перестала сочиться из надрезанных пальцев. «Ну, с другой стороны, её бы и не хватило» - уговаривала я себя. Сложила ладошки вместе и произнесла заклинание Броста, а именно заклинание взрыва (правда, использовав минимум магической силы) – кожу на внутренней стороне ладоней тут же разорвало и брызги крови образовали причудливые рисунки. Повезло, что все пальцы при мне остались. Очень повезло.

Мысль, что можно было сначала произнести обезболивающее заклинание, пришла с опозданием. Но воспользоваться «заморозкой» всё же стоит, особенно учитывая, что придётся сейчас делать. Пришлось одновременно читать заговор от боли и рисовать окровавленными ладонями тайные символы. Мне повезло, что для данной печати особо не нужно художественное оформление – в принципе хватит и парочки знаков, обозначающие простейшие команды. Тут главным является сам зовущий и имеющиеся у него силы. И я воззвала. И, надо заметить, весьма вовремя – нас нашли. Стража почему-то решила на нас посмотреть, поэтому отбросила в сторону стол, а не прихлопнула нас вместе с ним, что и спасло наши жизни.

Наверное, раньше один из стражей был пауком – иначе наличие восьми лап и кучи глаз я объяснить не могу – а второй – мышью. Правда, от первоначальных моделей осталось совсем немного, так, общие намёки. Чердаку Мира нужны были слуги для определённых целей, так что он «кроил» из бедных зверушек всё, что вздумается. И вот эти два монстра, вылезшие из ночных кошмаров, склонялись над нами, в любой момент готовые напасть.

– Не сегодня, – мило улыбнувшись, я ударила порванными ладонями по начерченным символам, разбрызгивая кровь во все стороны.

Последовавший за этим взрыв смёл всё вокруг в радиусе пяти метров.

 

***

 

Богдан проснулся не сразу: во-первых, ему снилось что-то весьма интересное и хотелось досмотреть это до конца; во-вторых, парень спал в невероятно мягкой постели – покинуть её было бы кощунство; в-третьих, пришлось бы готовиться к следующему экзамену, а лень. Так что Соловей решил ещё немного полежать, понежиться с закрытыми глазами – вдруг, снова удастся заснуть? Но, как назло, сон совершенно не шёл. Богдан, не открывая глаз, потянулся и его тут же скрутило от боли; казалось, болело абсолютно всё тело, даже волосы и ногти. Через несколько минут парня отпустило и он попробовал пошевелится, осторожно. На этот раз всё прошло более удачно – боли как таковой уже не было, лишь мышцы устало заныли.

После этой маленькой победы, Соловей уже смело открыл глаза и тут же закрыл. Потом снова открыл. Осознание, что он просто лежит в лазарете, а не на том свете, пришло не сразу – отделка больничного крыла светлыми пастельными тонами несколько путала. Богдан полежал, посмотрел на потолок, а потом уже решил осмотреться. Справа ничего интересного не находилось, а вот слева…  Измайлова безмятежно спала, откинувшись на спинку инвалидного кресла. Судя по тому, что кресло было развёрнуто в сторону Богдановой кровати, можно предположить дежурство девушки у постели больного.

– Не смотри на меня так пристально – нервирует, – напарница явно не собиралась открывать глаза, так и говорила с закрытыми.

– Давно мы здесь? – Несколько хрипло спросил Соловей.

– Второй день. Не беспокойся, с тобой сейчас всё в порядке. Пара мелких царапин, их даже и не обрабатывали, мол, сами заживут. А вот с истощением лекарям пришлось повозиться – ты, применяя то погодное заклинание, израсходовал слишком много сил и при этом «подкармливал» Чердак. Связку я разрушила и влила в тебя часть сил, но этого было мало для твоего организма. Лекарям пришлось несколько часов восстанавливать все энергетические потоки в твоём организме, накачав тебя стимуляторами по самые уши. Вот вчера ты и проспал весь день, отдыхал, – Измайлова поёрзала в кресле.

– А с тобой что? – начал нервничать Богдан. Почему - он и сам не мог понять.

– Ничего серьёзного – пока тащила тебя в лазарет, споткнулась и неудачно упала. Перелома нет, но ходить пока что затруднительно. Вот мне и дали «колёса», – напарница убрала мешающую ей прядку волос и поморщилась.

– Ну да, ну да. «Ничего серьёзного». Руки почему тогда в бинтах?! – парень обвиняюще ткнул пальцем на забинтованные руки напарницы.

– Богдан, руки не такая уж и большая цена за две жизни, – на редкость легкомысленно произнесла Измайлова. – Мне надо было избавиться от стражей, перенести нас в Тупик, а потом ещё как-то добраться до лазарета. Я бы в любом случае поранилась.

– Кстати, а как мы выбрались? Последнее, что я помню, как ты ревела и мучала меня, – язвительно произнёс парень.

– Ничего я не ревела. Стражи нас довольно быстро обнаружили, так что пришлось максимально эффективно от них избавляться – я устроила взрыв. Когда дым рассеялся, потащила тебя к ближайшему «маячку» – метке для экстренной телепортации. От стресса вспомнила, что расставила несколько, когда исследовала Чердак Мира. Правда, нас занесло в Восточную башню, видно вектора направления сбились. Сначала пробовала самостоятельно добраться до лазарета, но упала и пришлось звать на помощь. Дальше, думаю, и так всё ясно.

– Да-а-а, Измайлова, ты сама что твой Чердак – столько тайн и сюрпризов, а главное, и не знаешь, когда выстрелят! – Восхищённо (и немного с обидой – такое приключение пропустил!) произнёс Соловей.

Девушка смущённо отвернулась к окну.

– Василиса.

– Что? – Богдан недоумённо посмотрел на профиль напарницы.

– Меня зовут Василиса, – казалось, напарница вознамерилась говорить исключительно с окном. – А то ты всё «Измайлова», «Измайлова» …

– Кто бы говорил! В лучшем случае зовёшь по прозвищу, а так только «птичку» от тебя и слышно, – Соловей ехидно усмехнулся. – Богдан Скрипка к вашим услугам, паненка! – Богдан полушутливо послал девушке воздушный поцелуй.

– Василиса Измайлова, панне, – напарница повернулась и с достоинством кивнула. – Ах да, я тут кое-что вспомнила. Ведь вся эта погоня, а потом ещё и побег, произошли потому, что кто-то решил украсть одну книжку.

– Это какую книжку?

– Вот эту, – Василиса взяла лежащую на тумбочке книгу и передала в руки напарнику. – Не поверишь, такое занимательное чтиво! Жил-был на свете молодой король и являлся он явно сказочным персонажем: добрый, молодой, красивый, справедливый и богатый. В общем, любая хотела отдаться нашему корольку, но на беду полюбил он принцессу из другой стороны. А она, как оказалось, была такая вся высокодуховная – отказала нашему королю, потому что не умел он стихи сочинять.

– Какая нехорошая женщина, – Богдан насмешливо покачал головой.

– И не говори. Пытался бедный король учить стихи наизусть, так подавай принцессе экспромт! Дошло того, что, когда король гулял со своей дамой сердца, по кустам прятались придворные поэты и пытались всячески подсказать своему правителю. Но поэтов было много – у каждого своя рифма, и белиберда, а не стихи стали выходить. Совсем закручинился бедный король, отчаялся: не ест, не спит, дела государственные забросил.

– Страшные вещи рассказываешь, Вася, – парень аж захихикал – девушка скорчила довольно забавную гримасу, когда услышала новое обращение. – Неужели так ничего и не придумали?

– Не перебивайте меня, панне Скрипка, – напарница неожиданно показала Соловью язык, чем ещё больше его развеселила. – Так бы и зачах король, если бы не один паж. Он предложил создать самопишущие чернила.

– Что-то я потерялся, если честно, – парень растерянно почесал затылок.

– Король тоже, – Василиса сочувственно покивала. – В общем, если сократить запутанные объяснения слуги и последующие изыскания, то в итоге можно узнать о довольно презабавной схеме. В общем, придворные поэты писали стишата на разные темы, а потом маги написанное возвращали обратно в чернильницы.

– Стоп! Это как?

– А вот так: местные кудесники отделяли слова от пергамента и переносили их снова в чернильницы. Всё, что оставалось королю, так это просто мысленно произнести тему стихотворения, макнуть перо в чернила и писать. В буквальном смысле, слова тут же срываются с пера и укладываются рифмованными строчками на пергамент. И таком образом наш бравый король и завоевал сердце привередливой принцессы.

– Какая интересная история!

– А главное – поучительная! Улавливаешь мою мысль?

– Сколько там до экзамена у Ла-Круа? Мне, вот, кажется, что довольно много времени, – Богдан подмигнул Василисе.

 

***

 

Я сидела на лавочке в Университетском дворе и дожидалась Богдана. Чтобы нас не заподозрили, Соловей предложил сдавать экзамен в разное время.

Разработкой нужного заклинания я занялась сразу после прочтения книги, так что кое-какие наработки у нас были. Но имеющихся знаний, увы, не хватило до создания полноценной формулы, так что пришлось идти нам в библиотеку. Вернее, идти пришлось одному Богдану – медсестра упёрлась и не выпустила меня из лазарета. Благо, я приблизительно помнила, что нужно.

Когда совместными усилиями мы создали необходимое заклинание, пришёл черёд, так сказать, «материальной базы»: я зачаровывала чернила, а Богдан кратко писал на карточках ответы на билеты. Приходилось работать по ночам – Соловей сказал, что иначе «могут спалить нас». В такого рода вопросах я предпочитаю ему доверять, он эксперт как-никак. Финальную часть нашей аферы мы провернули совместно – слова действительно отделились от бумаги, превратились в капли чернил и вернулись в родную тару. К сожалению, у нашей идеи был существенный минус – повторно написанное становилось обычной надписью на бумаге.

Так что дожидалась я Соловья в некотором волнении.

И вот наконец двери главного входа Университета открылись и из них вышел напарник. Подошёл ко мне, сел на лавочку, вытянул ноги, зажмурился и подставил лицо ласковому весеннему солнцу. Всё это он проделал неторопливо и обстоятельно.

– Как? – на большее от волнения я не была способна. Вдруг Соловья поймал Ла-Круа? Может, парень меня и не сдаст, но знать, что стала причиной чьего-то отчисление тоже не очень приятно.

– Списал на 5, – довольно произнёс Богдан с видом кота, обожравшегося сметаны. – Видела бы ты рожу Казика! А «Пряха» всё чуял подвох, а подловить меня не смог!

– Ну что ж, панне Скрипка, поздравляю, – от слов напарника у меня аж на душе светлее стало.

– Премного благодарен, паненка Василиса, – Соловей церемонно пожал мне руку.

– А на что спорили? – признаться, этот вопрос мучал с самого начала нашей сделки.

– Моя победа – Казик лезет на крышу “Весёлой таверны” и кукарекает, – захихикал парень.

– Тупее ничего не слышала, – Боже, и ради ЭТОГО я рисковала?!

– А в случае проигрыша, я должен был прилюдно признаться, что не умею списывать, – усмехаясь, сказал Богдан.

– Тогда почему ты не признался, что не умеешь?! Мы бы могли не переживать весь этот ужас последних дней! – От возмущения мне хотелось побить и «птичку», и Казимира, и почему-то Ла-Круа.

– Так я же умею, – просто с неописуемым самодовольством произнёс Соловей. – Вот, даже доказательство есть, – парень открыл зачётку на странице с «доказательством».

– Я тебя ненавижу, Богдан, – честно призналась я.

Соловей лишь радостно рассмеялся, как будто я сказала ему самый лучший комплимент на свете.