На валах Старой Рязани. Глава 13(окончание)

В лагере у Черного леса простояли полных два дня. Юрию Ингоревичу не терпелось схлестнуться с татарами, видно было. Но изрядный воинский опыт подсказывал ему, что утомленных четырехдневным переходом людей и лошадей гнать в битву на отдохнувшего сытого врага нельзя, потому с задержкой смирился. Дозорные из степи доносили, что татары все так же сидят под Онузлой и никуда пока не двинулись. Так что спешить, вроде, было ни к чему.

Выступили ранним утром третьего дня, в первый день зимнего месяца студеня, декабря по церковному, только начало светлеть небо на восходе. Обоз оставили в лагере. Трехдневный запас еды погрузили на вьючных лошадей. На заводных усадили пешцов, которые присоединились к войску здесь у Черного леса. Князья, бояре и дружинники побогаче заводных коней, понятно, взяли. И не по одному. Ратьша ехал на походном жеребце из своей конюшни. Воронка, облаченного в боевой доспех, вели в поводу. Так же двигался и Могута и Ратьшины дружинники из его личного десятка: чего томить боевых коней, если есть походные.

Войско входило в Черный лес пятью отрядами. Их вели хитрыми лесными дорожками опытные проводники из засечной стражи. Отряды шли не слишком далеко друг от друга: верстах в трех четырех, чтобы по выходе с другой стороны леса можно было быстро соединиться, для отпора возможного наскока татар, буде они вдруг проведают о приближении русичей и решат ударить на них у самой границы степи и леса. Идти по лесу по одной дороге совокупно всему войску не годилось: змея всадников шириной не больше чем по четыре вряд вытянется на полдня пути.

Тысяча семьсот степных стражников и присоединившихся к ним ополченцев из сожженных рязанских степных селений тоже разделили на пять частей. Они шли впереди отрядов головными дозорами. Вот и Ратьша с тремя сотнями шел в трех верстах впереди среднего самого большого отряда, в котором двигался сам Великий князь. С Ратьшей отпросился и Олег Красный, поручив свою дружину воеводе-ближнику.

К восходу солнца успели пройти верст десять. Ратислав и Олег ехали в голове отряда. Впереди в версте двигался дозорный десяток. Могута и Первуша поотстали саженей на двадцать, чтобы не мешать беседе боярина с князем. Впрочем, в начале пути разговор не клеился: встали рано, толком не проснулись, потому ехали в полудреме. С восходом солнца ожили. Мало-помалу завязался разговор. Сначала говорили про погоду, морозец, особо свирепо покусывающий нос и щеки с утра. Потом Ратислав рассказал про лес, про засечную черту, про то, как организована на ней служба. Все это Олег Красный, в общем, знал, но Ратьша говорил об интересных подробностях, о которых Переяславский князь не слыхал. Потом ехали какое-то время, молча, любуясь вековыми соснами и елями, сверкавшими под солнцем свежими снежинками, особо яркими на темной хвое.

- Как мыслишь, побьем татар? - задал, в конце концов, видно, давно мучивший его вопрос Олег.

Ратьша с ответом не спешил. Затем качнул головой.

- В поле – нет. Зря Юрий Ингоревич этот поход в степь затеял. Ну, да о том я уж говорил. Помнишь…

- Да почему же – нет, - загорячился Олег. – Вояки они, конечно, посильнее половцев, но намного ли? Вспомни: один наш одоспешенный конный дружинник, аль детский стоит троих, а то и пятерых половцев. Пусть эти и сильнее, все равно, один наш, двух-трех татар стоить будет! Не так разве!?

- Пусть даже так, - невесело усмехнулся Ратьша. – Пусть даже трех татар наш вой стоить будет. Наших тринадцать тыщ. Множим на три. Тридцать девять тыщ получается. А татар семьдесят. Да и не все наши так хороши. Впомни. Даже детские боярские многие одоспешены кое-как. Я уж не говорю об ополченцах. А выучка… Татары, говорят, бьются, как единый кулак, а мы… Нет, в поле против них нам не выстоять. Мыслю, выти из битвы, сохранив живыми воев побольше – вот в чем задача. Потом трепать их малыми отрядами в Черном лесу и на засеках. После битвы, конечно, там уже не удержим – народу не хватит, но потрепать, потреплем. Потом бы отошел к городам. Конницу за стены прятать бы не стал: толку там от нее немного. Пешцов – да, на стены. А конница должна кружить вокруг города, не давать татарским отрядам запасать корм лошадям и еду воинам, наскакивать на осадников, рушить пороки и тараны.

Ратислав умолк. Снова усмехнулся грустно. Добавил:

- Да только не слушает никого князь. И меня тож…

- Да если делать так, как говоришь. Пускать врага на землю нашу, сколько народу сгибнет, сел, городов, деревень сколько сожгут!

- И так сожгут, - жестко ответил Ратьша. – Не удержать нам татар. Даже если и в поле не выходить, а из-за засек отбиваться – слишком уж перевес велик. А смерды в схронах попрячутся. Кого-то, понятно, достанут, но многие уцелеют. А горожане, может, за стенами отсидятся. Хоть, это вряд ли.

- Нет, нельзя пускать находников на родную землю, - помотал головой Олег. – Смотреть, как зорят селения, девок бесчестят, мужей и детей в капусту рубят. По мне, лучше голову сложить в битве.

- Голову сложить дело не хитрое, - не согласился Ратислав. – Убьют тебя и твоих воинов, а татарове все так же будут убивать Рязанцев, глумиться над женами, насаживать на копья стариков и детей. Легче им будет от того, что ты здесь на границе ляжешь со своими воями?

- Ну, так надо тогда было, как мой дядя Роман советовал – покориться! – выкрикнул Олег. -  И все живы будут! 

- Это вряд ли, - покачал головой Ратислав. – Коловрат тогда на совете правильно сказал: пожрут татары все запасы, как саранча. Вымрем к весне с голоду. Да и не удержится такое войско от грабежей и насилия, мыслю. Какой бы строгий порядок в нем не поддерживался. А начнут грабить, насиловать, наши не удержатся – за топоры возьмутся. Тут уж монголы посчитают себя вправе рубить всех направо и налево. Вот так вот.

Олег надолго замолчал, ехал, думал, опустив голову. Потом встряхнулся несогласно, сказал:

- Может и правильно все, что ты говоришь, брат, но на завтра, иль, послезавтра когда сойдемся с тарами в битве, я назад оглядываться не буду. Пойду вперед и буду рубить поганых, пока сил хватит. Чем больше побью, тем меньше их на нашу землю ступит. Легче будет тем, кто в городах и весях наших остался.

- Что ж, я тоже за спинами своих воев отсиживаться не собираюсь. Может, явит Перуне или  Христос чудо, и побьем, все же, татар. А коль нет, но доведется уцелеть, попробую делать так, как сказал. Но это, коль не будет другой княжьей воли.

После этих слов оба надолго замолчали, думая каждый о своем. Олег о молодой жене с недавно родившейся дочкой, оставшимся в Переяславле. А Ратьше перед глазами все виделась Евпраксия. Ее глаза, смотрящие с укором, нежное лицо, гибкий стан. Он, тряхнув головой, отогнал видение, попробовал вспоминать Муромскую невесту. Но лицо ее почему-то не виделось. Да и то – сколько они с ней провели времени? Неделю? Меньше? Да и давно это было. Он прикрыл глаза. Снова перед мысленным взором встал лик Евпраксии. Она же жена твоего друга, побратима, укорял рассудок. Но друг умер, кто защитит теперь ее и ребенка? – нашептывал кто-то в голове. Не ты ли самый достойный? Вот такие мысли одолевали Ратьшу в день перед битвой, которая должна была решить судьбу Рязанского княжества.

Ехали до темноты без привала и обеда – день короток, можно потерпеть. Прошли большую часть пути через лес. На ночь шатров не ставили - долго. Для начальных людей соорудили шалаши из елового лапника. Остальные, поужинав и задав овса лошадям, набросали тот же лапник на схваченную морозом, припорошенную снегом хвою, прикрыли его овчинами, улеглись поплотнее, так, чтобы согревать, друг друга и укрылись плащами. Дежурные, меняясь, всю ночь поддерживали разведенные вокруг лежбищ костры. Ничего, выспались. Привычка к такому ночлегу имелась.

Наутро – завтрак и в дорогу. На степную опушку Черного леса Ратьшин головной дозор выбрался еще засветло. Опять к деревеньке, в которой ожидали из татарского стана княжича Федора. Деревня все еще была цела, так что князю Юрию со свитой нашлось где остановится. Поселили его в старостиной избе. Ратислав с Олегом и ближней дружиной остановился в небольшой избенке на окраине со стороны степи. Сразу отправил пять десятков сакмогонов в сторону татарского стана. За татарами, понятно, следили все это время Рязанские дозоры, но тут лучше, если глаз, следящих за врагом, будет больше.

Не поместившиеся в избах воины, разбили палатки и шатры. Перед тем, как двинуться на врага, надо хорошо отдохнуть, поесть и переночевать в тепле. Держались настороже: кони в бронях привязаны рядышком, сами тоже панцирей не снимали и спать, поужинав, улеглись в них. Ратьше пока было не до сна: носился вдоль опушки со своей полусотней, встречал выходящих из леса, шедших другими дорогами, воинов, направлял их в главный лагерь. К полуночи собрали всех. Пока ставили шатры, готовили пищу, ужинали, укладывались спать, минула большая часть ночи. Наконец стан угомонился. Только дозорные протяжно перекрикивались на разных концах громадного лагеря. Теперь стало можно прилечь и Ратиславу.

Проснулся боярин, когда на улице было уже совсем светло. Толком не выспался, конечно, но спать дальше нельзя: что решит Великий князь? Может, войско уже готовится выступать? Нет, не похоже. Тогда б разбудили. А тут все тихо. И на улице тоже. Осмотрелся. В полумраке горницы разглядел: у противоположной стены на лавке спит князь Олег. В кольчуге. Снял с себя только пластинчатый нагрудник, шлем и сапоги. Сам Ратьша спал так же. На полу на расстеленных овчинах вповалку спал личный Ратиславов десяток. Тоже не сняв доспехов. Присмотрелся. Первуши и Могуты не видать. Или спят за печью, или уже поднялись. Скорее, зная неугомонный нрав ближника и заботливость меченоши, уже встали. Так и есть. Стоило Ратьше зашевелиться и усесться на лавке, из-за печи, с кухонного угла выглянул Первуша.

- Встал, боярин, - радостно улыбаясь, сказал он. – Проходи сюда, я поснедать сготовил.

Ратислав поднялся и осторожно, чтобы не наступить на руки-ноги спящих соратников, прошел за печь. Первуша расстарался: сварил в печи не кулеш – настоящую похлебку из солонины и, найденной в подполье луке и капусте. Совсем не спал? Ратьша озвучил вопрос.

- Немного прикорнул, - махнул рукой меченоша. – Пока похлебка в печи доходила.

- А Могута где? – задал следующий вопрос боярин.

- Встал чуть свет, - ответил Первуша. – Сказал, пошел к сменившимся дозорным: узнать, что татары. Да к княжьей избе собирался сходить.

- Понятно.

Ратьша принялся за похлебку. Выхлебал быстро, облизал ложку. Меченоша уже вытаскивал из печи горшок с кашей.

- Ну, прямо, как дома, - похвалил расторопного парня боярин. – Сам-то поел?

- Успею. Надо князя Олега покормить. Наших. Могута голодный ушел – похлебка тогда еще не поспела.

В горнице послышался шум, кто-то позевнул. Потом заскрипели половицы, и из-за печи показался Олег. Потянул носом, сказал:

- Запах тут у вас. Мертвый проснется.

- Садись, - подвинулся на лавке Ратислав. – Хотел пойти к князю. Но теперь уж дождусь тебя. Вместе пойдем.

- Угу-м, - жадно хлебая горячее варево, согласился князь.

Когда Олег насытился, князь и боярин надели сапоги стальные нагрудники, шлемы и вышли на воздух. Погода стояла ясная, морозная. Воинский стан еще не проснулся. Только кашевары раздували костры, да вешали над ними котлы с водой для кулеша. В полуверсте от стана со стороны степи несколько сот пешцов ставили изготовленные ночью рогатки против конницы. Работу почти закончили. Хорошо. Теперь внезапного наскока татарских всадников можно не опасаться, даже если те сумеют как-то обойти Рязанские дозоры. Похоже, сегодня на татар князь Юрий не двинется. Правильно: воинам лишний день отдыха не помешает, а враги никуда не убегут, к сожалению. А коль решат напасть, так лучше здесь, чем в открытой степи. Здесь хоть тыл лесом прикрыт. В него и отступить можно, коли бой сложится не в пользу русичей.

Ратьша и Олег пошли к старостиной избе, где остановился князь с ближниками. Здесь уже не спали. Из избы и в избу шныряли посыльные, выходили и входили воеводы и начальные люди. Оба поднялись на высокое крыльцо, прошли сени, печной угол, вошли в горницу. Юрий Ингоревич с ближниками, воеводами и князьями сидели на лавках за большим столом, совещались о чем-то. Князь и воевода сняли шлемы, поклонились.

- Долго спите, - сверкнул на них воспаленными глазами Великий князь.

Ратьша открыл, было, рот, чтобы оправдаться, но Юрий махнул рукой.

- Знаю, не спали всю ночь, людей в стан собирали. Садитесь.

Роман Романович, сын князя Коломенского подвинулся на лавке, давая вновь прибывшим, место за столом. Уселись, стали слушать, о чем говорят. Скоро стало понятно, что, действительно, сегодня войско никуда не тронется – отдых. А вот на завтра в ночь выступает, так, чтобы под утро к рассвету добраться до татарского стана и ударить. Врасплох застать, скорее всего, не удастся, но, может хоть вывести в поле и выстроится не успеют. Ратьша подал, было, голос, предлагая дождаться татар здесь, но не удостоился даже ответа. Больше ничего не говорил, только слушал. Вскоре в горницу почти вбежал посыльный от дозорных сотен, ушедших далеко в степь. Из Ратьшиных степных стражников. Выпалил:

- Татарские дозоры нападают на наши! Стрелы мечут! Потом уходят! Заманивают, видно!

- За ними не кинулись, чаю? – спросил Юрий.

- Не… - убавил голоса посыльный. – Народ все опытный, на такие уловки не поддается.

- Побитые среди наших есть? – видя, что Великий князь молчит, спросил Ратислав.

- В нашей полусотне трое пораненных. Убитых нет. У других не знаю.

- Вот тебе и дело, - обратился к Ратиславу Юрий Ингоревич. – Бери всех своих сакмогонов и езжай в степь к нашим дозорам. Посмотри сам, что там и как.

Ратьша кивнул, поднялся на ноги и двинулся к выходу.

- Дозволь тоже с ними, - услышал за спиной голос Олега Красного.

- Нет, - жестко ответил Великий князь. – К своим людям ступай. К битве готовьтесь. Татары могут в любой час сюда нагрянуть.