Мы просто играли...

Игровой отсек был самым большим помещением на звездолете, почти четыреста квадратных метров, с гигантскими экранами, создающими любой пейзаж и ландшафт – от джунглей Амазонки до кратера вулкана Везувий.

Но сейчас там ничего не напоминало об Амазонке. Фиолетовые кристаллы-кустарники, курящиеся зеленым дымом фумаролы, из которых то и дело выскальзывали оранжевые мохнатые сороконожки и скрывались в глубине зарослей.

— Как тебе это? – спросил старший пилот Моррис де Шаньи у командира звездолета «Эверест» Крегера. Встав с кресла, тот прошелся вдоль рубки, разминая ноги.

— С фантазией у них все в порядке.
— Раньше они играли только в пилотов-звездолетчиков.
— Это называется подражающие ролевые игры.
— А почему сейчас прекратили подражать?
— Пока мы летим к Юноне, они ее уже исследуют.
— Приглядись, по-твоему, это похоже на исследователей?

Крегер пожал плечами и увеличил изображение.
— А где еще двое?
— В домике. Да это неважно, ты на этих смотри!
Домиком называли «слепую» зону, единственное место, в которое нельзя было заглянуть через видеосистемы. Психологи утверждали, что это нужно для нормального развития детской психики.
— Да смотрю я, смотрю…

Дети, одетые в одинаковые голубые шорты и клетчатые рубашки с короткими рукавами, сидели в красноватой жиже, приняв неестественные позы, совершенно неподвижно. Потом они вдруг все разом хлопнули над головой в ладоши, и тут же поменяли позы на другие, еще более неудобные.

— Ничего не понимаю, – сказал командир. — Что это за игра такая? Они мух, что ли, ловят?
— Не знаю. Но это точно не игра в следопытов.

— Сам вижу… — проворчал Крегер.
— Обрати внимание, они сидят спиной друг к другу, и, тем не менее, это не мешает им хлопать совершенно синхронно.
— И как они это делают?
— Понятия не имею. Не хочешь узнать у них самих?

— Нет. Играют себе, и пусть играют. В конце концов, они ничего плохого не делают. Странно выглядит – ну так что же, в космосе у детей и игры особенные, не такие, как на Земле.
— Возможно.
— Не надо их чересчур опекать. Отключай картинку.
— Подожди… Слышишь?
— Нет. Что я должен услышать?

— Клекот какой-то… теперь визг…
— Смоделировали звук, включили как фон, что тебя так заботит?
— Мне не нравится, что звучит чересчур натурально. Будто зверька поймали, а он вырывается, и верещит.
— Живого зверька? В игровом отсеке? Чепуха.
— И все равно, я пойду, посмотрю. Ты пойдешь?
— Пошли.

Когда они зашли в игровой отсек, дети стояли, перемазанные красным, тесно прижавшись друг к другу, и внимательно слушали Диану и Якоба, вышедших из «слепой» зоны.
Увидев взрослых, те разом смолкли.

— Так-так-так! – сказал командир. – Ну, рассказывайте, что вы тут натворили?
Шестилетний Якоб спрятался за спину Дианы, которая была старше его на три года.
— Мы просто играли, – сказала Диана, – просто играли…

— Играли,- согласился Крегер. – А почему у тебя рука расцарапана? А у Якоба коленка? И что у вас так верещало, будто вы кошку за хвост таскали?
— Это не кошка! – сказал Якоб. – Кошек за хвост нельзя таскать!

— А кого можно?
— Крокоука. Только ему не больно.
— Почему же он тогда так кричал?
— Он не любит, когда его берут на руки…

— Вы же знаете, что кроме нас, на детской площадке никого нет! – сказала Диана. – А поцарапались мы о кусты. Можно мы пойдем к родителям?
— Конечно, Диана, идите. Передавайте им от нас привет.

— Ну, что, пройдемся еще немного? – предложил Моррис.
— Хочешь посмотреть на крокоука? – усмехнулся Крегер.

Де Шаньи сделал несколько шагов, проваливаясь по щиколотку в чавкающую грязь. Из-под ноги выскользнула извивающаяся многоножка.
— Может, не стоит? Что-то мне расхотелось туда идти.
— Пошли, пошли, посмотрим, кого они там прячут. Глядишь, лапу паучью найдем.
— Крокоучью,- поправил его де Шаньи. – Прошу не путать!

При всех изменениях игрового отсека «слепая» зона оставалась все такой же – домик с белыми стенами и красной черепичной крышей за зеленой изгородью из живого можжевельника. Можжевельник посадили, когда родилась Диана, и за девять лет он разросся в сплошную двухметровую стену, совершенно непроницаемую со стороны.

Пригнувшись, Крегер заглянул в домик.
— Ну, что там? – похлопал его по плечу де Шаньи.
Командир отступил в сторону.

— Ничего себе! Значит, в кустах поцарапались?
Стол был перевернут, стулья валялись, у одного была отломана ножка, посуда разбросана по всему полу, на тарелках красные следы от детских ног.
Крегер поднял стул, покрутил его в руках.

— Смотри! Кто его так погрыз?
— Крокоук?
— Шутник. Надо это прекращать. Пока не сознаются, что здесь произошло, сюда их пускать нельзя.

— Может, зря мы так с ними? Все-таки дети… — сказал Моррис.
Они вернулись в рубку и уже два часа пытались не говорить о происшедшем, но де Шаньи все же не выдержал.
— И что из этого?
— А то, что их никто не спрашивал, хотят ли они лететь. Десять лет туда и десять обратно…

— Этот вопрос не имеет решения. Как можно спросить еще не родившегося ребенка, хочет ли он участвовать в экспедиции?
— И все же. Какой выбор сделали бы они?

— В таком случае могу тебе сказать прямо – у них его не было.
— Тогда не было. А сейчас?
— А сейчас тем более. Они участники межпланетной экспедиции. Мы все летим к одной-единственной цели. И выбора ни у кого нет. Ни у них, ни у нас.

Де Шаньи хотел налить себе кофе, но ему помешали вошедшие в рубку Диана и Якоб, держащиеся за руки. На тоненьком запястье каждого был черный служебный браслет с маячком-ответчиком, как у любого члена экипажа, по нему можно было мгновенно определить, где кто находится, и вызвать на связь.

Дети остановились возле кресла командира.
— Ну, что, мои дорогие? – спросил Крегер. – Пришли сознаваться?
— Нас не пускают в игровой отсек, и мы считаем, что это несправедливо.
— Вот как? – улыбнулся Крегер. – Тогда, может быть, вы объясните, что произошло в домике?

— Простите нас, пожалуйста, — сказала Диана. – Это больше не повторится, я вам обещаю.
— Как можно было сломать такой крепкий стул?
— Это крокоук. У него знаете, какие зубы? – сказал Якоб.
— Опять вы за свое. Я хочу знать правду. И пока вы ее не скажете, игровой отсек для вас будет закрыт. Вот так.

Переглянувшись, дети повернулись, и вышли из рубки.

— Может, все-таки простить их на первый раз? – спросил де Шаньи.
— Нет. Они должны понять, что здесь не детский сад, а космический корабль.
Запищал зуммер тревоги.

— Что там еще? – спросил Крегер.
— Проникновение в игровой отсек.
— Кто?
— Судя по маячкам, дети.
— Черт возьми, как они это сделали?

— Наверное, так же, как сломали это несчастный стул!
— Где они сейчас?
— В «слепой» зоне.
— Пошли. Сейчас будет много слез и обещаний, но они меня этим не проймут!

На дощатом крылечке домика белел листок бумаги с детскими каракулями. Де Шаньи нагнулся, поднял его, пробежал глазами и молча передал командиру. Тот прочитал записку вслух:

— МЫ РЕШИЛИ УЙТИ НЕ ИЩИТЕ НАС

— Куда они решили уйти? Это звездолет, а не пригородный поезд!
За дверью загрохотало, послышался стук падающих на пол пластиковых тарелок.
— Стол перевернули, засранцы, – прокомментировал де Шаньи.

Он открыл дверь и тут же отпрянул назад – по домику бродило странное существо, похожее на пятнистого полуметрового крокодила. На каждой из шести паучьих лап болталось по черному служебному браслету.
Существо повернуло шипастую голову и пронзительно завизжало.

— Крокоуков не бывает…- пробормотал де Шаньи, захлопывая дверь.
— И что теперь? — спросил Крегер.
— Наверное, надо обыскать корабль.

— Ты веришь, что они еще здесь? — с сомнением сказал Крегер.
— Вряд ли. Они где-то очень далеко… А ты что предлагаешь?
— Ждать, когда они вернутся. Что нам еще остается? Кстати, ты был прав насчет их выбора. Они все-таки его сделали.
— Надеюсь, не окончательно…