Моя Мария

     На входе меня ещё раз обыскали. Я покорно прошёл под аркой детектора. Металлические предметы, отравляющие вещества и пилки для ногтей. Всё, что может представлять опасность для господина Вебера.

     Меня сочли безопасным, и я в сопровождении охранника двинулся через вестибюль к стойке регистрации.

     Посетители фирмы господина Вебера, наверное, чувствуют себя здесь мухами, ползущими по фарфоровой вазе. Стерильно-белый потолок в узорах псевдолепнины. Матовые плафоны светильников, приглушённый свет. Гладкие плиты пола, которые так удобно мыть. Стенные панели под дерево, прекрасно поддающиеся санитарной обработке. Пластиковые плети цветов под потолком. Разноцветные рыбки в большом плоском аквариуме. Искусственно созданный рай.

     Вежливый охранник передал меня с рук на руки милой девушке в кокетливом комбинезоне. На груди у неё, как и у охранника, красовалась нашивка с логотипом фирмы и именем сотрудника. Я посмотрел на левую грудь девушки. «Вечная жизнь = доктор Вебер. Консультант Ванда Сикорски». Ванда ласково улыбнулась мне, показав жемчужные зубки. Быстро пробежала глазами по списку, кивнула:

— Всё в порядке, господин Иванов, проходите. Вас уже ждут.

     Девушка надавила пальчиком кнопку на стойке. Через мгновение появилась ещё одна фея в комбинезоне, и повела меня за собой.

     Мы прошли по коридору, где на нежно-зелёных стенных панелях мягко светились круглые лампы. С тихим шорохом раздвинулись двери лифта. Подошвы моих ботинок прижало к полу кабины. Мы вознеслись на последний этаж.

     Этот этаж был лишён любого намёка на райские кущи. Никаких цветочных гирлянд, никаких пастельных тонов и аквариума в стене.

     Двустворчатая дверь раскрыла прозрачную пасть. Что-то говорило при одном взгляде на её толстый пластик, что его не пробить даже из гранатомёта.

     Мы вошли в стерильную комнатку, сплошь выложенную белой кафельной плиткой. Милая девушка подвела меня к шкафчику у стены, где стояла кушетка и висел постер внушительного размера. С постера ласково улыбался доктор Вебер, и протягивал мне алое сердце на ладони. Я посмотрел в глаза господину Веберу, и отвернулся. Я знал, какое на самом деле бывает сердце. Оно совсем не похоже на губы накрашенной красотки.

     Я разделся, повесил одежду в шкафчик.

— Полностью, — сказала фея в комбинезоне.  

     Я снял с себя всё. Смущённо скатал в клубочек пропотевшие носки, и сунул их на полку. Девушка терпеливо подождала, пока я заталкивал свои туфли под стул. С милой улыбкой прошла к внутренней двери, на этот раз непрозрачной, и сообщила:

— Иванов здесь.

      Дверь медленно уползла в косяк. Изнутри раздался мужской голос:

— Иванов, пройдите!

     Я двинулся в кабинет мимо феи, которая кивнула мне на прощанье. Прошёл в дверь. Голые ступни тут же утонули в ванночке с дезинфицирующим раствором. Со всех сторон меня обдуло ледяным ветром с привкусом мяты.

— Пройдите, Иванов, — нетерпеливо повторил голос.

     Шлёпая мокрыми ногами по полу, я направился к окну, где стоял самый обычный канцелярский стол.

     За столом сидел человек в белом халате, и крутил в пальцах самую обычную ручку с пером. Кончик пера влажно поблёскивал, а указательный палец человека украшало свежее чернильное пятно.

    Я подошёл к столу, и застыл в неловкой позе, поджав пальцы ног. Керамический пол неприятно холодил влажные ступни. Мне улыбался усталой улыбкой гения, знакомой всему миру, глава фирмы «Вечная жизнь» доктор Вебер.

     Доктор смотрел на меня, я – на него. Все слова, что были заготовлены заранее, комом застряли у меня в горле. Не каждый день видишь человека, который за короткий срок поднялся в первую сотню списка престижного журнала. Человека, который обещал в скором времени подарить людям вечную жизнь.

     Господин Вебер аккуратно вставил ручку в нагрудный кармашек халата. Поднял руку и щёлкнул пальцами. Откуда-то из глубины необъятного кабинета возник прилизанный мужчина в комбинезоне. На груди его не было никакой карточки. Очевидно, этого человека все работники фирмы знали в лицо.

— Алекс, приступайте, — деловито сказал доктор.  

     Человек в комбинезоне взял меня под локоть и повёл за собой. Я послушно прошёл в противоположный конец кабинета. Вместо кафельных стен там до потолка блестели полированные панели металлических шкафов с рядами крохотных окошек. Мигали цветные огоньки. Многочисленные трубы свисали с потолка, толстыми змеями впивались в панели с разных сторон.

     На пустом участке возле стенных шкафов стояло странного вида кресло. Скорее, это была кровать, если бывают такие неудобные кровати.

     Алекс подвёл меня к кровати и указал на жёсткое ложе. Очевидно, я должен был туда лечь. Шарниры, раздвижные части ничем не смягчённой поверхности, и разного вида крепления. Просто вызов Прокрусту. Здесь можно было уложить и удержать любого.

— Вам помочь? – вежливо спросили меня.

     Дольше тянуть не стоило. Я улёгся, и Алекс принялся подгонять ложе по моим размерам. Вскоре я напоминал попавшую в паутину муху. Глаза мои смотрели в стену, на ряды металлических боксов. Сверху тускло блестели ряды мощных ламп, погашенных до поры.      

— Ну, как наш клиент, готов? – доктор Вебер был уже здесь.

     Я скосил глаза. Доктор ласково улыбался.

— Готов, сэр.

— Тогда приступим.

     Господин Вебер уселся рядом. Его помощник подал ему планшет. Доктор рассеянно полистал страницы.

— Итак, Иванов Сергей Никитич, тридцать семь лет, женат, имеет дочь. Ипотека, кредит, страховка… Гм.

     Голубые, навыкате глаза доктора сочувственно взглянули на меня:

— Ай-яй-яй, господин Иванов, у вас печальная финансовая история.

     Я не ответил. Это было очевидно. Прежде чем допустить клиента в святая святых фирмы «Вечная жизнь», человека выворачивали наизнанку во всех смыслах этого слова.

— Так, так, чем мы можем вам помочь… Вернее, что вы можете нам предложить, хе-хе.

     Господин Вебер снова улыбнулся. Алекс стоял рядом, заложив руки за спину. Лицо его выражало готовность к работе.

— В своём заявлении вы указали, что желаете дополнить наш договор… да, вот он. Наш договор, заключённый в прошлом году. Вы передали на хранение тело вашей супруги, Ивановой Марии, урождённой Марии Бауэр, согласно пункту триста сорок три параграфа пять. Что подразумевает содержание её в наших боксах до возможности излечения, или прекращения выплат на содержание. Ах да, или до наступления преждевременной кончины госпожи Ивановой. Вероятность чего стремится к нулю. Так как фирма «Вечная жизнь» гарантирует поддержание существования клиента в любом случае. Гм, да. Излишне упоминать, что ваш вклад в научные исследования будет по достоинству оценен всем прогрессивным человечеством. А также излишне напоминать, что расторжение контракта обернётся прежде всего против самого клиента.

    Я вывернул шею, насколько мог. Посмотрел на него.

— Зачем вы мне это говорите? Я всё подписал.

     Доктор легонько вздохнул. Взял подмышку планшет, наклонился ко мне.

— Потому что я люблю свою работу, господин Иванов. Я начинал никому неизвестным, нищим студентом. Я работал в подвалах, в занюханных лабораториях, похожих на чуланы. И знаете, что мне помогало? Что поддерживало всё это время? Искреннее желание помочь людям. Неутолимое желание познать жизнь. Мне нужно было проникнуть в самое нутро существа, называемого человек, и я это сделал. Даже теперь, когда у меня целый штат сотрудников, я лично принимаю каждого клиента, чтобы посмотреть ему в глаза.

     Господин Вебер потёр переносицу. На пальце его темнело чернильное пятно.

— Люди странные существа, господин Иванов. Они охотнее расстанутся со своей почкой, чем с репутацией. Охотнее отдадут своих ближних для опытов, чем пойдут в долговую тюрьму. Если назвать опыты медицинским наблюдением, нехватку средств – бесплатным содержанием, всё выглядит вполне пристойно. Но вы ведь не такой, Сергей Никитич? Вы готовы отдать почку, чтобы продлить существование своей жены, пусть даже оно так похоже на смерть.

     Доктор неожиданно хихикнул, игриво ткнул меня пальцем в бок.

— Я знаю, что говорю. Я изучил людей, как никто. Иначе меня бы здесь не было. Человеку гораздо легче лечь под нож, чем совершить что-то выходящее за рамки приличий. О, если бы вы знали, Сергей Никитич, как забавно мне наблюдать за всеми вами. Как жалки эти тушки в наших боксах, похожие на замороженных кур.

     Он внимательно посмотрел на меня. Глаза его были серьёзны.

— Начинайте, Алекс, – сказал он совсем другим, деловым тоном. – Я вижу, господин Иванов не расположен шутить. И не будет устраивать нам сюрпризов.

     Щёлкнул выключатель. Вспыхнули лиловым огнём лампы под потолком. Помощник Алекс шелестел подошвами туфель за моей спиной, чем-то позвякивал и бренчал металлом о металл. Что-то засвистело, зашипел сжатый воздух. Стукнула за моей спиной открытая дверца бокса. Повеяло холодом. Надо мной опять возник доктор Вебер, теперь уже в маске и с руками, затянутыми в прозрачные перчатки. 

     В поле зрения появился сосредоточенный Алекс.

— Анестезия, — сообщил доктор, очевидно, взявший на себя роль комментатора. – Это не больно, Сергей Никитич. Вы убедитесь, что с нами приятно иметь дело. Чик – и вы уже без почки.

     Голубые глаза господина Вебера блестели над маской. На лбу выступили крохотные капельки пота.

     Я глубоко вздохнул. Анестезия начинала действовать.

— Вы вряд ли это вспомните, дорогой мой, — тихо произнёс доктор, приблизив своё лицо к моему. – Если бы вы знали, что я чувствую, когда стою над очередным глупцом, который весь в моей власти, вы бы поняли. Вы захотели бы того же. Но нет другого доктора Вебера. Я один. И в этом заключена высшая справедливость. Только один достигает вершины. Остальные – навоз. Пыль под ногами.

     Доктор подмигнул мне, и перевёл взгляд на помощника:

— Алекс…

     Сейчас.

     Я с силой прикусил внутреннюю поверхность щеки. Как кстати пришлась анестезия. Нащупал языком силиконовую капсулу. Меня уверяли, что её трудно раздавить, зато легко раскусить зубами. Так и вышло. Раз, два… Вещество, заключённое в капсулу, действует практически мгновенно.

     По телу прокатилась обжигающая волна. Меня на секунду скрутило судорогой, и тут же отпустило. Что там говорил Вебер про ощущение власти? Он просто жалкий червяк. Человек, глотнувший спиратамина, становится подобен богу. И это правда.

     Время застыло. Замер надо мной доктор с открытым ртом, голубые глаза навыкате, пластик перчаток блестит в свете ламп.

     Ремни на запястьях отлетают с треском. Поднимаюсь, сажусь на ложе. Я восхитительно лёгок и подвижен, как ветер. Стальной штырь сбоку. Кладу ладонь на шарнир. Одно движение, и штырь у меня в руке. Встаю со своего ложа. Ремни на ногах отлетают с той же лёгкостью. Отрываю один, и быстро – даже для меня – скручиваю Веберу локти. Беру его за горло.

     Господин Вебер приподнимается на носках, выкатывает глаза. Как это неприятно, когда не хватает воздуха, правда, доктор? Кому это знать, как не вам, знатоку человеческого тела.

     Чуточку разжимаю пальцы, чтобы дать ему вздохнуть. Носки ботинок Вебера шаркают по полу, колотят меня по ногам. Все его попытки для меня просто щекотка.

— Вы безумец! – хрипит доктор. Его глаза прямо напротив моих. В них животный ужас и одновременно брезгливость. Как будто он увидел таракана. – Это спиратамин! Вы покойник…

     Не хочу с ним спорить. Это очевидно. Слегка сжимаю пальцы, перекрываю поток красноречия. Вебер хрипит, шаркает ногами. Руки его бессильно дёргаются в ременной петле.

     Поворачиваюсь к Алексу. Тот застыл у кровати, в руке – шприц. Бесполезно. Даже если он сможет ткнуть меня иглой, это не поможет. Пока спиратамин действует, он действует.

— Где моя жена? – мой голос звучит ровно. Стараюсь говорить медленнее.

     Я знаю, что сейчас мне ничего не грозит. Господин Вебер, знаток человеческих душ, всё предусмотрел. Ни один работник фирмы «Вечная жизнь» ни за что не причинит ему вред. Трудно даже представить, что будет, если по их вине с доктора слетит хоть пылинка. Он всё предусмотрел, старый циник. Кроме того, что кто-то наплюёт на условности и собственную жизнь.

     Алекс разводит руки в стороны. Шприц дрожит в его руке. Поблескивает игла. Он медленно поворачивается и указывает в сторону двери.

— Она в подвале. Все низкобюджетные хранятся там.

     Понятно. Родственные тушки важных людей доктор хранит у себя в кабинете. Поближе к телу. А нас, несчастную шушеру, отправил вниз.

— Веди туда. И без глупостей.

     Для наглядности придавливаю доктору горло. Тот сипит, лицо его принимает пурпурный оттёнок.

     Помощник кивает. Лицо его невыразительно, как гипсовая маска.

     Спускаемся на лифте вниз. Охранник на входе в подземное хранилище вскакивает при виде босса. Улыбаюсь ему. Пистолет в его руках ходит ходуном. Он тоже знает про последствия. Нет, сюрпризов не будет. И этот такой же, как все остальные.

     Проходим в хранилище. Там рядами стоят шкафы, такие же, как наверху, в кабинете. Неярко светят лампы дежурного освещения, подмигивают огоньки с панелей контроля.

     Алекс проводит меня к одному из шкафов, останавливается. Я подтаскиваю доктора, прислоняю его к панели.

— Отключай. 

     Глаза Вебера едва не выскакивают из орбит. Его помощник застывает, как статуя.

— Отключай бокс.

      Доктор хрипит, отрицательно мотает головой.

— Это убьёт её, — сухо замечает его помощник.

—  Да. Отключайте.

     Даже сквозь эйфорию спиратамина чувствую страшную тоску. Ту самую, которая пришла ко мне недавно во сне. Когда я понял, что совершил ошибку. Мария не захотела бы этого. Она не стала бы лабораторной крысой в смутной надежде на исцеление. Это я. Я хотел продлить её бессмысленную жизнь.

— Я продлю ваш договор на льготных условиях, — хрипит доктор Вебер. – Вы получите скидку…

     Размахиваюсь, и несильно бью стальным штырём по панели. В полированном металлическом листе появляется глубокая вмятина.

     Господин Вебер издаёт пронзительный визг. Отчаянно кивает головой. Даю ему возможность дотянуться до переключателей.

     Неловко вытянув скрученные ремнём руки, доктор дотягивается до панели, хватается за тумблер. Наверное, для него время течёт слишком быстро, и он не прочь оттянуть этот момент. Сжимаю зубы. Как долго он это делает. Надеюсь, она ничего не почувствует.  

     Пальцы Вебера сжимаются на рукоятке. Раздаётся глухой щелчок. Доктор тычется лбом в полированный металл, и тихо сползает вниз, мне под ноги.

     Алекс стоит в пяти метрах, рука в кармане комбинезона. В зелёной ткани – маленькая круглая дыра.

— Нехорошо, Сергей Никитич, — говорит он, укоризненно качая головой. – Зачем вы стреляли в него? Какой гений умирает…

     Он вынимает руку из кармана. Небольшой плоский пистолет почти полностью скрывается в ладони. Надо долго тренироваться, чтобы попасть из такого.

— Не надо так смотреть на меня, господин Иванов, я вам не враг. У нас общие цели. Вы хотите отключить бокс своей жены? Пожалуйста. Я вам помогу. Мы отключим их все.

     Помощник господина Вебера шагнул вбок. Вижу квадратный щиток на стене.  

— Зачем возиться, отключать каждую ячейку. Вы ворвались сюда, отобрали у меня пистолет, выстрелили в моего шефа. Потом полезли в контрольную панель…

     Алекс грустно улыбается. Дуло его пистолета направлено мне в лоб. Зачем он говорит всё это? Чувствую, как холодок пробегает по позвоночнику. Признак, что действие спиратамина подходит к концу. Ну конечно. Он тянет время.

— Неужели вы верили, Сергей Никитич, что ваша покупка капсулы спиратамина на чёрном рынке останется незамеченной? Не вы один хотите вставить фитиль в эту бочку с порохом, которую господин Вебер так долго обклеивал деньгами.

— Тебя же сотрут в пыль, — бросаю взгляд на доктора. Тот корчится на полу, связанные руки дёргают ворот халата.

— У меня брат заморожен там, наверху, — голос Алекса сух, как старый наждак. – Шеф знал, чем меня удержать. Но теперь это не имеет значения. Конкуренты всё устроили. Репутация «Вечной жизни» будет подорвана, боксы наверху не пострадают.

— А эти, — указываю на ряды шкафов, где застыли тела незнакомых мне людей. Беспомощные. Застывшие в надежде, которая теперь не сбудется. – Их-то за что?

     Он пожимает плечами.

— И это говорит человек, который собирался убить свою жену. Какая вам разница?

— Есть разница, — отвечаю сквозь зубы.

      Доктор Вебер изгибается, ботинки его скребут пол. Судорожно скрюченные пальцы вытягивают перьевую ручку из кармана халата. Указательный, перепачканный в чернилах, давит на колпачок.

     Всё это я вижу, уже отрываясь от пола. Прыгаю вперёд. Жду хлопка, удара пули, но Алекс не стреляет.

     Врезаюсь в него, сила инерции впечатывает нас в стену. Игла вонзается мне в шею, глубоко, как только позволяет шприц. Тот самый шприц. Чёртов медик, попал в вену.

     Помощник пытается сбросить меня, тянется к контрольной панели над головой. Чувствую, как ледяной холод ползёт по позвоночнику. Алекс брыкается, тычет мне пальцами в глаза. Нет, я не убийца. Стальной штырь выкатился из моей руки, и теперь лежит рядом. Хватаемся за него одновременно. Почему Алекс не стреляет?

     На остатках стимулятора выкручиваю помощнику руку. Втыкаю штырь ему в плечо.

— Нет! – Алекс хрипит, корчится от боли. – Ты идиот! Открой панель, дёрни тумблёр! Нам заплатят! Ещё не поздно…

     Оглушительный звон врывается в уши, гремит в замкнутой коробке подвала. Дверь распахивается, слышен топот ног. Множество ног, обутых в тяжёлые ботинки.

     Охранник наклоняется надо мной, пистолет в его руке уже не дрожит. Рядом люди, все при оружии.

— Господин Вебер! – слышу за спиной. – Сигнал поступил на пульт, наряд прибыл! Господин Вебер!

— Идиот, — бормочет Алекс. По его лицу текут слёзы.

     Закрываю глаза. Действие спиратамина кончается. Темнота наползает на меня, и я вижу лицо жены. Пытаюсь вспомнить, успел Вебер повернуть тумблёр на её боксе, или нет. Не могу вспомнить. Всё равно, ты будешь спать крепко. Моя Мария. 

Похожие статьи:

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Пограничник