В тот день я в пух и прах разругался с женой. Обозлённый, я вышел из дома. На дороге валялась пустая пивная банка, я со всей дури шандарахнул её ногой. Да так сильно, что она угодила в спину мужику, сидящему на лавочке. Мужик резко повернулся:
- Ты чё, комик опереточный? Жить расхотелось?
Я струхнул: мужик шире, чем выше, тельняшка, штаны маскировочные, фуфайка затёртая. Ну, думаю, попал. Мужик подскочил, подбежал ко мне и внезапно полез обниматься:
- Славка! Друган!
Когда он разжал тиски мясистых рук, я вдруг понял – что это Вовка, мой одноклассник. Конечно, я его сразу не узнал: тогда он был глистой в скафандре, а сейчас – буйвол буйволом.
- Слав, ты так изменился! Я тебя не узнал.
- Это я тебя не узнал. Ты откуда и куда? К матери вернулся?
- Да, кончилась моя служба, пока у мамы поживу, а там видно будет. Слушай, а пойдём, посидим, а? Тысячу лет не виделись!
- Пойдём.
Я вообще не любитель встречаться с одноклассниками, ни на какие встречи я не ходил никогда. Но сейчас что-то перемкнуло, захотелось вспомнить школьные проделки. Да и слоняться по улицам неохота было, зябко ещё, хоть и апрель. Жил Вовка в соседнем подъезде, на втором этаже. Пока мы поднимались по лестнице, я чуть не угорел в табачном дыму, хоть топор вешай.
- Вов, это ты тут накурил?
- Не, это не я. Это сосед мой, табак-самосад курит.
- По-моему, он табак вместе с травой курит. И с полиэтиленом. Вонища, жуть!
Мы вошли. Я увидел на полу в прихожей коврик. Затёртый красный коврик с геометрическими узорами. Тот самый, на котором любила спать Найда.
- Вов, а помнишь, как ты научил Найду на «кис-кис» прибегать?
- А, это когда ко мне десятиклассники пристали? А я пригрозил, что сейчас я позову на помощь своего четвероного друга?
- Ага. Помню, у десятиклашек глаза чуть не вываливались, когда твоя псина на «кис-кис» прибежала.
- Да, есть что вспомнить.
Вовка кинул в кипящую воду пельмени.
- Голодный?
- А то. А ты где служил?
- Ох, где я только не служил. Последний раз – в Алжире.
- Да ты что? Там же сплошные террористы.
- Да, так и есть. Я даже в плен попал. К Абдулле Расшитому.
- Ох. И как ты выбрался?
- Не поверишь, меня спасла моя тяга к фотографии. Помнишь, я же еще в школе увлекался? Ну вот, я и попросил фотку на память. Абдулла расслабился, и тут я придушил его ремешком от фотика.
- Ужас какой.
- Не, это не ужас. Ужас – это местное население. Прикинь, они думают, что сначала появились алжирцы, потом от них произошли рыбы, от рыб – свиньи, от свиней – обезьяны, а вот уже от них пошли люди. Ёперный театр хантамансийского округа!
- Врёшь!
- Да ну, чтоб мне не сойти с этого места!
В дверь позвонили. Вовка вскочил:
- Ты кого-то ждёшь?
- Это твоя квартира.
- А, да, точно.
Мы вдвоём пошли открывать. За порогом стояли какие-то таджики, обмотанные с головы до ног пыльным тряпьём. Впереди – два мужчины, позади - женщина с пятью детьми: двумя грудничками, остальные – ходунки, за юбку держатся.
Как увидели таджики Вовку в маскировочных штанах и тельняшке, побледнели, сделали шаг назад. Мужчина замахал руками:
- Н-н-ничего не надо!
Вовка пожал плечами и закрыл дверь.
- Тить-дрить-раскудрить, и здесь эти алжирцы. Надоели хуже пареной репы.
Я посмотрел на Вовку с уважением. Но на всякий случай решил поскорее съесть свою долю пельменей и пойди домой. Не такая уж у меня и злая жена. Наоборот, очень даже добрая.
Я еще раз взглянул на Вовку, и принялся работать челюстями в два раза быстрее.
Я пожалуй, их в рамочку над столом мужа повешу 
