Май. Май! Май?

Солнце поднялось в зенит и по городу плыло неспешное марево ипыльцы. Вместе с воздухом застыло и движение (пробки, пробки). Стоял почти мёртвый штиль, а автобус всё не появлялся.

– Мои родители, – начала Май, посмотрев пронзительно на сидящего рядом, – были, в сущности, отбросами. Впрочем, отца я и не видела. Бабка и дед – они нет, они были заслуженные работники офисного труда…

Собеседник хмыкнул и развернул газету. Нахмурившись, погрузился в сводки блог-активности.

Май переключилась на стоящих рядом любителей дешёвого айпива.

– Бонумоцилин обладает массой целебных свойств, его можно добавлять в водопроводную воду для обеззараживания и ставить клизму из его раствора – хорошо помогает от бэд-трипов и сушняка. Он помогает от нежелательной беременности и от бесплодности. Попробуйте, пацаны – протянула кулёк таблеток красивой холёной рукой с чистыми, без следов грязи ногтями.

Кибер-щёнок с тупым от постоянной Сети взглядом взял горсть. Не глядя, попробовал сунуть таблетки в порт на руке, и между пальцев просыпались весёлые желтячки – хлоп, хлоп, хлоп об асфальт. Его дружок неясной половой принадлежности направил слабую бледную руку ко рту и закинулся таблеткой – таким обыденным жестом, что и слепому стало бы ясно: то ли наркоман, то ли тяжёлый больной. Впрочем, сейчас разницы нет – наркоман под пристальным присмотром врачей становится гниющим больным, тяжёлый больной очень быстро превращается в гниющего наркомана.

– Это же плацебо, – сказал прокуренным голоском дружок. Под их ногами радостные улыбки играли в соларном луче. Сальные чёрные патлы щенка мелко, гадко тряслись, обкусанные губы ходили ходуном. Всё ясно, сказала себе Май. Синдром сетевой крысы, тут пара таблеточек не поможет. Наркоман сочувственно поглаживал предплечье дружка, одетое в потрескавшийся синий винил.

– Автобуса не будет, – сказал кто-то из них, не разобрать.

– А… – вяло махнул рукой длинноволосый, и они ушли прочь.

Сосед Май по скамейке всё так же был погружён в чтение, и она, пользуясь моментом, собрала несколько не слишком испачкавшихся таблеток и отправила их обратно в кулёк.

– Так вот, о родителях… - сказала она типу с газетой.

***

«Она тебе не мать!» – кричала бабушка и рвала на себе иволосы, а дедушка просто смотрел с укоризной исподлобья. «Хочу к маме!» – причитала Май. Так начинался день. «Она тебе не мать. Она б-мать! Биологическая. Воспитали тебя мы. Правда, Вадик?» «Гхм», – говорил исподлобья дедушка, и они уходили в офис – бабушка сутками названивала потенциальным клиентам, предлагая купить ирассаду, а дедушка рассылал рассылки.

Дверь захлопывалась, оставляя Май с квартирой один на один – так, под ход древних часов с кукушкой, убегали дни её детства.

Но однажды, буквально через минуту после того как щёлкнул замок, в дверь тихо, почти неслышно постучали. Май решила – показалось, но стук повторился.

– Кто там? – спросила девочка.

– Май, – тихо сказали за дверью, – это мама…

***

Квартира б-матери находилась под самой крышей необъятного жилого муравейника в рабочем районе. Окнами она выходила на тихонько чадящие трубы нано-комбината. В радиусе километра, а то и двух, было не найти живого места – асфальт, голая, мёртвая земля, кое-где – пластиковые деревья, посаженные службой психо-поддержки. Как позже узнала Май, люди стерилизовали округу, чтобы на комбинат нечаянно не попал на ботинке ошмёток травы или пыльца; тогда ей казалось, что комбинат отравляет бесцветное небо лоу-тауна. Она была не так уж далека от истины.

Поначалу Май тосковала по прежней жизни, по садам офисного района, по чистой воде без гадкого металлического привкуса, да и по деду с бабкой. Но постепенно многое забылось, оставив лишь тоскливые сны, от которых жутко просыпаться. Настроение б-матери менялось чаще, чем направление ветра среди ущелий района. Иногда, разозлившись с утра, она целый день сидела в вирт-шлеме, недвижимая статуя, и только под вечер вспоминала о Май. Или уходила на какие-то подработки и вновь оставляла дочь в тоскливом одиночестве. А хуже всего было ждать её ночью, под гнетущий вой ветра за окном, пока что-то то вспыхивало, то взрывалось на комбинате, освещая комнату зловещим красным светом. Занавесок на окнах не было, и укрыться от маячащих сполохов можно было разве что в санузле. А однажды в такую ночь, совсем растерявшись от ужаса, Май спрятала голову в старый шлем с выцарапанной неровной надписью – helmet of horror.

Заглушки наушников уняли безжалостно-громкий рёв ветра, а чёрные зеркальца дисплеев отрезали перепуганную девочку от кровяных бликов, метавшихся по стенам и голому бетонному полу. На ощупь Май забралась в кресло – единственную мебель в комнате, не считая двух свёрнутых матрасов – и поискала на лаково-блестящей своей голове кнопку включения. Вдавила обгрызенным ногтём большого пальца.

Глаза резануло синим светом, по мигающему экрану двинулся бегунок. Подождите, система грузится. Войти как rayankova97 с паролем *********? Пожалуй, – ответила Май.

Мир вокруг преобразился. Май, не в силах шевельнуться, стояла посреди зелёного луга, по которому медленно двигались полуголые женщины с серой однотонной кожей. Где-то с краю мигала белая стрелка. Не желаете ли посетить выставку ВиртуСтрим на Ялта остров? Только сегодня! Варезных табов сейл! Посетить? Женщины медленно розовели бесстыжей голой кожей. В небе развёртывались флаги и транспаранты, пролетел воздушный шар с эмблемой айколы. Привет, посети мой дом греческой любви. Перед носом у Май выросла, как из-под земли, белая стена, вся в пупырышках штукатурки. Женщины, задирая ноги к ушам и перекручиваясь через голову, принимают томные позы на пластиковых креслах. Внимание, перегрузка личного канала, отключите входящие сообщения. Почти бесплатные квартиры, одна в одни руки! Продаём модели примусов. Посетить? Посетите по Сети выставку волжского автопрома! Требуется бухгалтер, посетить. Посетите, посетите, по сети посетите. По Сети? Май дёрнула в мире телесном руками, отмахиваясь от красных и белых посланий, бьющих в глаза, и свалилась с кресла. Из расшатанной розетки выскочила чёрная гадюка – штепсель. Видимый мир свернулся на дисплеях в точку большого взрыва, потом исчез. Кажется, Май наблевала на пол.

Вернувшись, б-мать отвесила Май подзатыльник. Пол покрывали полупереваренные аймакароны. Май всхлипывала и помогала оттереть их. «Нет, идиотка, кто же так делает – дай тряпку, я сама!» – зашипела б-мать.

Этим вечером она снова ушла. Май спряталась под матрас, спасаясь от кровяных сполохов.

Прошло ещё две-три одиноких ночи, после которых Май не хотелось ни есть, ни говорить, вообще ничего не хотелось – только спать, а надо было заполнять какие-то тесты, читать какие-то буклеты, чтобы не ходить в местную школу. Чистеньких соплячек, у которых на лбу написано – офисный отпрыск, не любят в рабочих районах. Так часто говорила б-мать, высокомерно кривя губы.

В одну из одиноких ночей на комбинате что-то сломалось – совсем – и в воздух взмыл сигнал воздушной тревоги. Голос очень злого и несчастливого человека приказывал Май не выходить из квартиры. Она зажгла было лампочку, одиноким сперматозоидом – каких рисуют в детских книжках – повисшую с потолка, но с бесцветным ртутным светом было ещё хуже, и тогда девочка дрожащими негнущимися руками нахлобучила шлем. Предусмотрительно села на матрас. По синему дисплею снова пополз червяком бегунок. Зайти как Май17 с паролем *****? Зайти, выдохнула Май.

***

Стояла весна. Солнечные лучи играли на лицах прохожих, микромашины распыляли запах цветущей сирени. Стакан айколы холодом обжигал ладонь, другую ладонь держала мама. Хотя было то-то странное, какой-то иной запах, пробивавшийся из-под захватившего город сиреневого лёгкого тумана. Но девочке не хотелось думать об этом.

– Мама, – Май дёрнула мать за рукав, – ма-ма.

Она подняла руку, пытаясь указать что-то, но лишь расплескала колу. Тогда мама взяла у неё бумажный стакан.

– Там, – Май ткнула в небо над рекой, – птица! Странная.

Мама, закрыв от солнца глаза, посмотрела в небо, но никакой птицы не увидела. По только освободившейся ото льда реке проплывал белоснежный речной трамвай. По небу стелились редкие высокие облака.

Но что-то было не так – птица приближалась, игнорируемая улыбающейся матерью, разрасталась чёрной грозовой тучей, пока не заполнила всё небо. Ближе, ближе.

– Ма-ма!

Божество-птица, развернув голову в профиль, взглянула на них. И вот они уже падают на дно её жёлтого глаза, летят сквозь чёрный портал зрачка. Дальше, выше!

Всё смолкло внезапно. Прекратилось. Май видела себя вместе с матерью словно бы со стороны. Город пропал, сгинул вместе со всем своим великолепием, остался лишь мост, а под ним, вдаль, до горизонта простиралось волнистое золотое поле ржи.

Распахнув рот от удивления, Май таращилась сквозь внезапно покрывшийся ржавчиной металлический парапет на поле.

– Муха залетит, – сказала присевшая рядом мама, и её дыхание на шее Май напоминало ветерок, волнующий колосья.

– Май?

– Да, мама.

– Слушай внимательно.

– Да?

– Нам нужно прыгнуть. Ты же не боишься?

Май взглянула на мягкие жёлтые волны, над которыми клубились низкие светло-синеватые тучи, и сказала уверенно:

- Нет.

Раз, два, три – они оттолкнулись от стремительно ветшающего металлического полотна и взмыли над полем. Потом сила тяжести мягко потянула их вниз. А позади рассыпались в прах останки моста, ветер подхватывал мелкие пылинки и, кружа, уносил вдаль…

***

…Черным-чёрно вокруг. «Надеюсь, мои глаза не лопнули и не забрызгали шлем, а то б-мать рассердится», – подумала Май. Стянув с головы горячую конструкцию, она почувствовала странный и гадкий дымный запах. В окно задувало с улицы, ветер тихонько скулил, как побитый. По стеклу размазывался кислотный дождь. Ноги Май совсем озябли от бетонного пола и не желали сгибаться в коленях. Из носа текло – кровь пополам с соплями. Следовало умыться. Хотелось рассказать маме – про птицу и поле, про ветер и всё-всё-всё. Кажется, она вернулась.

В санузле шумел вентилятор, взвизгивая противным голосом, как бабушка в моменты истерик. Май осторожно приоткрыла дверь.

На покрытых испариной плитках стены ровно гудела аварийная лампочка. Противный ненастоящий свет гонял по потолку зайчиков от воды. От полной ванны воды, от полной ванны зайчиков. А в воду тянулся шнур от чадящей розетки. Прямо под воду тянулся.

В ванне лежала мать – неожиданно маленькая и голая. Рыжие длинные волосы облепили эмалированный бортик и шлем. Новый, серебристый. На полу в луже валялись пупырчатая упаковка и коробка: «I-vidia double vision». А б-мать лежала в ванне, согнув в коленях ноги, и не кричала на Май, хотя прежде никогда не позволяла входить в санузел, если она им пользуется.

Она даже улыбается Май из-под воды – одними губами, глаз не видно из-за шлема.

Мама, говорит Май. Мама, мама, мам, мам, мама!

А потом садится в холодную лужу и хлопает пупырки одну за другой. Не глядя на пальцы, сжавшие бортик.

***

– Я так и не узнала, была ли там, внутри, настоящая мама, или это был просто цифровой призрак. Смесь электрических импульсов и галлюциногенных выделений нано-ботов… Ипризрак… И чем больше теперь об этом думаю, тем больше не знаю… Но ТАМ она на меня не кричала. Может – там мы могли бы нормально общаться…

В конце улицы среди разномастных автомобильных спин замаячил автобус.

– Зачем вы мне всё это рассказывали? – устало спросил слушатель, сворачивая газету.

– Купите таблеток, - предложила Май, протягивая кулёк.

Стоял месяц май, над городом плыл лёгкий флёр ипыльцы, а микромашины разносили запах цветущей сирени.

2-3 марта 2008

Похожие статьи:

Рассказы → Пограничник

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Проблема вселенского масштаба