Люди корабля. Часть 1

В черной пустоте космоса летел корабль. Но на самом деле космос вовсе не пуст – каждый его кубический сантиметр напичкан фотонами света. Просто их слишком мало, чтобы наш глаз мог их заметить, но и слишком много, чтобы притвориться, что их вовсе не существует. Нет, на самом деле космос напоминает море. Свет – это вода, солнечные системы – огромные водовороты, или, правильнее сказать, всевороты, потому что в них засасывает все, что угодно, и, в общем-то, почти все там и находится, а галактики напоминают огромные течения.

Так вот, корабль прокладывал курс через это море света. Прокладывал уже довольно давно, успев оставить все водовороты позади, впереди, вверху, внизу и по бокам, в общем, далеко от себя. Сейчас он находился между Солнцем и Проксимой Центавра, постепенно приближаясь к последней.

Это был не огромный галактический крейсер, увешанный пушками, как в кино, но и не крохотный неуклюжий шаттл, какие запускали в конце двадцатого века. Формой своей корабль напоминал пакетик из-под сока. Очень большой пакетик, рассчитанный на три с половиной тысячи человек. Было даже что-то похожее на трубочку, приклеенную к корпусу. Хотя это была не трубочка, а двигатель. Когда корабль только набирал скорость, двигатель ежеминутно выбрасывал в пространство тонны настолько сжатой и разогретой воды, что она превращалась в плазму. Но сейчас двигатель молчал. На корпусе корабля громадными буквами, каждая с двухэтажный дом, кто-то написал «Земля-1», а рядом, буквами поменьше, (всего-то в рост человека) – нечто очень напоминающее состав продукта.

«Земля-1» была самым передовым кораблем человечества, только-только освоившего Луну и начавшего заселять Марс. Ей отводилась великая роль, достигнув новой звездной системы, совершить революцию в мироощущении землян. А если повезет, то и найти внеземные формы жизни (а если очень повезет – то менее развитые). Времени эта революция требовала много, не менее четырехсот лет, поэтому от первоначального экипажа в две тысячи человек почти тысячу пассажиров составляли дети. Им предстояло вырасти, выучиться и заменить старших членов экипажа. Еще полторы тысячи мест пустовало, ожидая пассажиров, могущих появиться во время полета.

***

Марк, лежа на кровати, лениво потянулся – вставать не хотелось. Но будильник настырно тикал, сообщая, что сейчас 6.40, и отказывался реагировать на просьбу «поспать еще пять минут». Марк отстегнулся от кровати, оттолкнулся и медленно взлетел к потолку. Вообще-то потолком потолок можно было назвать с большой натяжкой, ибо на нем крепилось много важных вещей и даже часть мебели. Преимущество невесомости в том, что она позволяет экономить много места. Риккет (а фамилия его была именно такой) влез в специальные гравитационные ботинки, из-за особенностей своей подошвы, цеплявшиеся за любую поверхность, и приблизился к окну. Солнце вставало над Лондоном, играя бликами на гранях небоскребов. Внизу чернела Темза. Тысячи человек переходили из небоскреба в небоскреб, спеша на работу. Вообще-то это была картинка на мониторе (настоящих окон на "Земле-1" не водилось), призванная напоминать членам экипажа о далекой Родине.

Марк начинал этим ритуалом каждый день. Он считал его очень важным. Человек должен помнить, откуда он пришел. Когда-то американцы были англичанами, но стоило им забыть Родину, и оп, они уже американцы. Риккет не хотел становиться просто человеком корабля, поэтому каждое утро старательно вспоминал старушку Великобританию.

Конечно, к Великобритании он имел очень посредственное отношение. Гражданин корабля в двенадцатом поколении, он, как и бесчисленное множество его предков и родственников, видел Англию (или Данию или Китай) только на экране монитора. Да и англичан на корабле было слишком мало, чтобы по прошествии трехсот с лишним лет сохранить национальную идентичность. В лице Марка отчетливо прослеживался азиатский след. И все же он был англичанином. Когда в восьмом классе школы дети выбирали культуру, которую будут хранить всю оставшуюся жизнь, Марк выбрал Царицу морей, и с тех пор изо всех сил старался ей соответствовать. А на корабле, совершенно лишенном национального колорита, это было непросто. Мебель, одежда, даже еда разработались под нужды космических перелетов и только для этого. Единственным внешним проявлением национальности оставались акцент и жесты, старательно воспроизводимые по фильмам, да характерные фразы, почерпнутые из книг.

Приняв душ, Риккет оделся. В гардероб гражданина входили обычные рубашка, брюки и серебристый жилет из тканно-металлического сплава – нательный персональный органайзер. Он определял положение человека на станции, работал диктофоном, принимал голосовые вызовы и имел еще массу мелких функций, вроде mp3 плеера, и в целом был незаменим для работника. Кроме жилета Марку полагался еще белый докторский халат, тоже напичканный по первому слову техники. Белый халат – наследие земных традиций, ценился Риккетом не меньше утреннего ритуала.

Будильник показывал уже 7.32. Совсем скоро начнется рабочий день, и Марку надо было поторапливаться – три с половиной тысячи человек не могли позволить себе иметь много врачей. Кроме Марка был только мексиканец Ли, но тот работал во втором блоке, и не горел желанием растягивать свои обязанности на весь корабль.

«Земля-1» хоть и была по космическим меркам небольшим кораблем, но для живущих на ней людей представлялась огромной. Ведь она должна была вместить не только каюты на три с лишним тысячи человек, но и служебные помещения, системы очистки воды, переработки отходов, склады и сады для выращивания овощей и воспроизводства кислорода, на откуп которым отводилась большая часть судна. Риккету требовалось преодолеть пять коридоров и один лифт, чтобы добраться до нужной комнаты. Он тратил на это почти час.

Неуклюжей раскачивающейся походкой невесомого пешехода, Марк выбрался из каюты. В коридорах станции стоял полумрак – световые панели на потолке симулировали утро. Они, как и "окна", должны были держать людей в рамках земного режима жизни. Правда, симулировали очень однообразно: никаких тебе солнечных, пасмурных и тем более дождливых дней. Звезды по ночам тоже не появлялись.

Мимо Марка, ориентируясь на голографические направляющие линии, проехал робот-уборщик. Риккет, последовав примеру робота, встал на направляющую линию, взялся за движущийся поручень, подогнул ноги и плавно заскользил по воздуху. Обычно Марк ходил пешком, в невесомости мышцы надо стимулировать ежедневно, но сейчас отступил от традиции, решив, что важнее не опоздать. У дверей кабинета его уже поджидала медсестра. Доктору положена медсестра или даже несколько. Со временем она заменит Марка за докторским столом, а пока  учится и выполняет часть работы.

Риккет посмотрел на часы – 7.55. Первое правило: "всегда быть на месте, когда ты нужен", она, похоже, запомнила. Когда-нибудь из нее получится хороший врач.

— Добрый день, доктор Риккет.

— Здравствуй, Кристина. Рад тебя видеть.

Риккет ввел свой личный код, открыл больничную дверь и жестом пригласил Кристину войти первой. Это тоже было ежедневным ритуалом, правда, не имевшим отношения к Англии. Как хранилище медикаментов, больница была зоной повышенной опасности, и ответственность за сохранность лекарств лежала на враче. И хотя Риккет уже давно раскрыл свой код Кристине, она еще ни разу им не воспользовалась, всегда дожидаясь появления Марка.

Марк включил компьютер. Моргнув загрузочной заставкой, тот начал выводить данные обо всех отклонениях, зафиксированных жилетками у своих хозяев, будь то учащенный пульс, повышенное давление или мышечные спазмы и болевые импульсы. В большинстве случаев, они входили в допустимые нормы и не представляли опасности для людей. Марк приобщал их к больничным картам, чтобы отслеживать дальнейшие изменения. Вот и сейчас из двух сотен случаев, только пять привлекли внимание Риккета, и он отправил их хозяевам сообщения с просьбой прийти на прием. Время от времени, он отправлял данные Кристине, чтобы потренировать ее.

Ровно в 9.00 стук в почтовом ящике сообщил, что обед готов. Еда рассылалась по пневмотрубкам прямо к местам работы и в каюты, чтобы сэкономить время. В столовых на корабле собирались лишь по особым поводам.

Марк передал Кристине пакет и открыл свой. Сегодня в меню была говядина с картофелем и горошком, так, по крайней мере, написали на упаковке. Еда же всегда состояла из белковой массы, напоминавшей своим видом пудинг, и углеводной массы, выглядевшей очень похоже. Разница была лишь в сортах пищевых культур. Но говядина действительно отличалась вкусом от свинины и курицы, а картофельную массу легко можно было отличить от морковной или свекольной. Массы росли в специальном отсеке корабля, питаясь водорослями, которые, в свою очередь, перерабатывали человеческие отходы и даже умерших людей. Так замыкался жизненный круг.

Пока Марк и Кристина ели, корабль вдруг неожиданно тряхнуло. Звякнули склянки с лекарствами. Это продолжалось всего пару секунд, но Марк и Кристина в ужасе выскочили из-за столов – за всю их жизнь подобного никогда не случалось. Компьютер заверещал, сообщая о тысяче пятистах ускоренно забившихся сердцах.

Спустя еще пару секунд, колонки по всему кораблю прокашлялись, и голос с грубым восточно-европейским акцентом произнес.

— Граждане корабля, прошу не паниковать. Корабль совершает маневр разворота. Мы готовимся начать торможение. Для всех нас эта тряска – шок, но я все же прошу проявить выдержку. Маневр займет всего один день.

Инерционное эхо. Корабль состоял из двух капсул, одна внутри другой. Внешняя капсула фактически была баллоном с топливом с прикрепленным к нему двигателем. Внутренняя же, жилая секция, поддерживалась в равновесии электромагнитами, таким образом, создавалась отдельная инерционная система, защищенная от перегрузок разгона и торможения. Но полностью заглушить воздействие внешнего мира магниты не могли, остаточный эффект и получил название инерционного эха. Марк вспомнил школьный курс конструкции и немного успокоился. Он посмотрел на Кристину, внешне она тоже уже не волновалась. От школы ее отделяло гораздо меньше лет, так что она наверняка сообразила, что к чему, быстрее Марка.

Они вернулись за столы и прикончили завтрак. Судя по показаниям компьютера, остальные пассажиры тоже успокоились. К обеду жизнь вернулась в норму. И если не считать еще одного приступа паники, вызванного вторых сотрясением, день прошел нормально.

— Сегодня выставка Джексона. Идешь? – спросила Кристина ближе к концу дня.

— Конечно, пойду. Джексон хороший художник.

Сэм Джексон действительно рисовал красивые пейзажи. Он следил за ростом водорослей, а такая работа дарила уйму свободного времени. Раз в пару месяцев он устраивал показы воображаемых пейзажей в основном Земли и Марса, реже Беты Проксимы, представляя, какой ее увидят его потомки. И на каждой выставке почти половина работ оказывалась новыми. Многие его картины расходились по рукам. В каюте Марка висела парочка.

В семь вечера Марк и Кристина уже бродили по галерее. Ее обустроили в зале памяти, и среди картин Джексона проглядывали фотографии прошлых экипажей. Было довольно интересно наблюдать, как изменились жители корабля за прошедшие века. Чем древнее фотография, тем более плотным и низким выглядел изображенный на ней человек. Гравитация не сдерживала рост пассажиров "Земли-1" и освобождала мышцы от нагрузок. Современнее поколение перевалило за два метра ростом, но вдвое уступало предкам в плечах и бедрах.

Ночью Марку снился кошмар. Он все время падал, но никак не мог достичь дна. Барахтался в вязкой темноте, погружаясь все глубже и глубже. Он не мог дышать, хотел позвать на помощь, но грудь, словно тисками сдавило. Марк проснулся в холодном поту. И к своему ужасу обнаружил, что тяжесть никуда не девалась. Что-то давило на его грудь, мешая дышать, что-то все время тянуло его вниз, вжимая в кровать. Риккет попытался встать и обнаружил, что не может долететь до потолка, просто оттолкнувшись руками. Ему пришлось подпрыгнуть, чтобы достать гравитационные ботинки. Тут-то он и сообразил, что произошло – появилась гравитация. Это неприятное чувство тяжести было ничем иным, как инерционным эхом торможения, о котором предупреждал капитан.

Подтверждение своей догадке он обнаружил на "окне". Поступило сообщения от капитана. Андреев сообщал, что "Земля-1" начала долгий процесс торможения. По расчетам компьютера, терпеть гравитацию придется еще пятьдесят семь лет, только к тому времени корабль достигнет Проксимы Центавра и выйдет на орбиту предположительно обитаемой планеты. Пятьдесят семь лет! Марк сомневался, что проживет столько. А если и протянет, то будет слишком стар и немощен, чтобы своими глазами увидеть их новый дом. Только его дети, а скорее даже внуки, получат возможность спуститься на планету. Тут Риккет вспомнил о Кристине и других пассажирах. Наверняка они сейчас пребывают в том же ужасе, что и он, а некоторым может понадобиться помощь врача.

Марк быстро оделся и выскочил из каюты. Ходить при гравитации оказалось даже сложнее, чем без нее: что-то все время тянуло Марка в одну сторону, словно повисший на руке ребенок, сбивая направление ходьбы. Лететь, держась за поручень, тоже больше не получалось. Марк постепенно опускался все ниже, пока его коленки не касались пола, тогда он спотыкался и падал. Понадобилось несколько раз больно удариться, прежде чем он сообразил, что значительно удобней будет прыгать.

Дверь больницы, когда Марк до нее добрался, оказалась распахнутой. В проеме и коридоре толпились люди. Пробравшись внутрь, Риккет обнаружил Кристину, раздававшую успокоительное и снотворное. Марк присоединился к ней, не говоря ни слова. А зачем говорить? Девочка уделала его, раньше сообразив, что людям потребуются лекарства, и быстрее добравшись до больницы. Поздравить ее он сможет после, когда суматоха поуляжется. Марк с Кристиной работали всю ночь и утро. Только к обеду поток испуганных граждан иссяк, и врачи смогли, приняв свои же лекарства, провалиться в тяжелый вязкий сон.

Похожие статьи:

Рассказы → Кому путеводитель? (Продолжение)

Рассказы → Эксперимент

Рассказы → Южный полюс (Амунсену)

Рассказы → Кому путеводитель? (Продолжение-прима)

Рассказы → Приключения на турбазе "Олений рог" - 2