…Ближе к обеду двоих синяков – Ваську и Михалыча – я прогнал опохмеляться: для них работа уже закончилась, а вот для меня только начинался самый ответственный ее этап – мне предстояло еще основательно углубить могилу… Сам я называю эту операцию «подкидыш». Где, как не в свежей могиле проще всего упрятать «левого» жмурика? Во-во! Наши ребята с Уралмаша тоже об этом прекрасно знают, а еще они знают, что я не болтлив и мзду беру умеренную. Сам же я не считаю чем-то особо плохим, что красавице, которую завтра похоронят в этой яме, будет приготовлен метром ниже партнер. Небось, лежать вдвоем не так скучно будет!
Одна беда: ниже двух метров от поверхности копать – сплошная морока: глина там такая плотная, что ее даже лом почти не берет, а сама могила углубляется настолько, что без лестницы и не выберешься! Впрочем, лестница у меня есть, да и место для таких вот – особенных – могил, я подбираю поближе к своей сторожке, чтоб не сильно морочиться с доставкой инструмента.
…За час работы я так упарился, что аж колени затряслись. Теряю форму! Прислонился спиной к земляной стене, вытащил сигарету и с наслаждением затянулся. И вдруг сверху услышал что-то странное:
– Са-а-лавей мой, са-а-алавей. Га-а-аласилстый са-а-алавей!
Вот уж никогда не слышал, чтоб на кладбище кто-то пел! Заинтригованный, я вылез из могилы, уселся прямо на груду свежевыкопанной земли, от которой шел пряный запах, и огляделся. Кругом – день как день: обычный майский денек на нашем кладбище – солнышко пригревает, могилки зеленеют свежей травкой…
И тут снова слышу:
И, наконец, вижу чудо природы, от которой исходит «ария»:
молоденькая девчушка в невообразимо стильно разодранных джинсах, с сумкой ниже колена и какой-то удивительно уморительной физиономией.
Я выплевываю изо рта окурок, и начинаю присвистывать, старясь попасть в такт. Получается недурно: по части художественного свиста я всегда был на высоте.
Какое-то время мы с этим чудом составляем прекрасный дуэт. И настолько это замечательно у нас получается, что через минуту она уже заливисто смеется, и подходит ближе.
Эх, если б я не был в этой дурацкой спецовке! Мы бы с ней… соловьями. Но гонора не теряю.
– Откуда такая редкая птичка? – спрашиваю.
Но та меня совсем не слышит, зато разглядывает любопытством.
– Вау, чувак, – говорит. – Да ты гробокопатель?
Отрицать сие бесполезно, да, впрочем, и незачем: почему-то моя профессия вызывает у девицы дикий и необузданный восторг. Она радостно трясет своей гнедой гривой и говорит странное:
– Типа тень отца Гамлета, второй могильщик и все такое?
О чем это она – я не понимаю, но улыбаюсь: ее восторг мне льстит. А еще я – человек опытный, не мальчик уже, слава Богу, поэтому на пике ее восторга стараюсь поймать:
– Дай свой телефончик, пташка. Споем как-нибудь!
Видно, что она в некотором сомнении. Но быстро выходит из положения: запоминай, говорит, гробокопатель, и строчит пулеметом циферки. Думает – ни в жисть не запомню. Ошибается: теперь ее телефончик уже у меня!
– А имя? – развиваю я успех.
Но та, по-моему, уже пожалела о случайном знакомстве. Вдруг отпрыгивает козочкой и говорит грубо:
– Трахнуть меня вздумал, козел страшный? Своих жмуриков трахай, некрофил!
И, видимо вполне удовлетворенная произведенным эффектом, поворачивается ко мне оттопыренной попкой.
Я хватаю ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. Вот те и «пташка»! Таких пигалиц надо вежливости учить! Ну, – думаю, – сейчас ты у меня споешь!
Выхватываю из земляной кучи камушек, чтоб в руку лег удобно и швыряю ей вслед. А камни, надо сказать, я кидаю даже лучше, чем свищу. Но тут маленько опростоволосился: хотел только пугнуть, а вышло… Нехорошо, в общем, вышло: угодил камушек моей пташечке ровнехонько по затылку, и она упала, как подкошенная.
Ё-моё! Ну что за день сегодня, а? Я подскочил к ней, наклонился… А она, родненькая, и не дышит уже! Такая теплая, мягкая, а не дышит. Я ее и так, и сяк, и даже дыхание ей в рот (губы мягкие, но безвольные), а она только побелела вся…
Как я перепугался! С моими судимостями такое происшествие за несчастный случай точно не сканает!
…Жмурика привезли ровно в полночь, как и обещали – тоже в гробу. Я сидел грустный и пил водку: гибель соловушки меня волновала куда больше, чем очередной уралмашевский жмурик. Холодно я попросил сгрузить «подкидыша» у могилы, да помочь опустить на самое дно. Деньги взял не считая, от предложения «помочь присыпать» отказался, и отправил братков восвояси… Хлебнул еще полстакашка, а потом бережно взял пташечку мою на руки и, глотая слезы, понес ее туда же, к могиле. Снял крышку с гроба, выволок оттуда «подкидыша» – мордатого тяжеленного мужика лет пятидесяти, а на его место положил пичужку: всю, как была, даже сумку у нее не тронул! А потом пошел заливать горе водкой и слезами.
…Я рыдал всю ночь и только утром забылся беспокойным сном, а днем пошел на похороны. «Официальная» покойница тоже оказалась молодой и красивой девушкой, причем какой-то известной: то ли модель, то ли жена банкира… Народу было… Многие плакали, и я плакал тоже. Потом мне налили водочки.
…А к следующей ночи совсем мне худо стало: пью водку стаканами, а не берет она меня, проклятая. Не берет и все тут! И так мне тошно стало, что жить на свете расхотелось. Достал я из кармана гранатку РГД-5, всунул пальчик в кольцо и думаю: р-раз, сейчас – и кишочки по стенам. Васька с Михалычем закопают как надо…
Сижу, колечко гранатки в руке кручу, и только одна мысль тревожит: будто забыл чего. И тут всплывают у меня в памяти цифры телефона моей пташечки. Я достаю свой сотовый и набираю непослушными пальцами sms: так мол и так, прости за душу свою невинно загубленную, скоро на том свете соединимся. Отправляю ее… и показалось, что вроде как ушла по адресу. Впрочем, не поручусь: все-таки литр водки в одного – это не шутка…
… .
Едва стемнело, когда Сергей подошел к кладбищу. Осторожно пробрался к окну сторожки, заглянул в него, и тут же отпрянул, удовлетворенно хмыкнув: несмотря на включенный свет, сторож был абсолютно безопасен – он мирно спал сидя за столом, уронив голову на руки. Рядом стояла почти пустая бутылка водки. Классика жанра!
Сергей пошарил – и даже в темноте, не зажигая фонаря, обнаружил все, что ему было нужно: две лопаты, заступ и лом. Аккуратно взяв все это хозяйство подмышку, он отправился к свежей могиле.
Работа была не из легких, но он не останавливался: знал – в таком деле нужно торопиться.
«Надеюсь, не соврали про то, что эту красавицу похоронили в бриллиантах», – шептал он сквозь зубы, и продолжал копать с удвоенной энергией.
…Часа через два лопата, наконец, ударила в крышку гроба. Сергей аккуратно расчистил ее от земли и подцепил острым краем лопаты. Скрипя, та неохотно начала подаваться…
… .
…Очнулся я от рвотных позывов, которые с трудом подавил. Комната плыла перед глазами. В одной моей руке был телефон, в другой – граната.
Почему-то, несмотря на отвратительное самочувствие, мне показалось именно сейчас очень важным проверить: прошла sms-ка, или это мне только показалось? Конечно, показалось: надпись на светящемся экране явственно показывала, что письмо не было доставлено. Автоматически я послал ее повторно. Телефон пискнул… и доставил sms по назначению! Я тупо смотрел на это чудо.
… .
– Обманули суки! – Сергей, шипя, в сердцах отбросил лопату в сторону. На покойнице не было не только сережек с бриллиантами, но даже цепочки с крестиком!
Вздохнув, он собрался было уже вылезать из осточертевшей могилы, как вдруг услышал откуда-то из-под земли писк, какой издают сотовые телефоны, когда принимают сообщения.
Он прислушался. Писк повторился.
Озадаченный, он вновь принялся копать.
Буквально через минуту наткнулся острием лопаты на лакированный ботинок, торчавший из земли. Присвистнул, и продолжил работу.
Второй покойник был не чета первому: на его шее была массивная золотая цепь. Довольно усмехнувшись, Сергей начал обшаривать карманы его забитого землей пиджака, в поисках сотового. Но сотового не было!
Озадаченный, он в недоумении остановился. И тут снова отчетливо услышал писк!
…Когда он добрался до второго гроба, удивлению его уже не было предела.
– Братская могила, – сказал он сдавленно.
На этот раз телефон нашелся быстро: он висел на шее покойницы: юной черноволосой девушки в драных джинсах и светлой маечке. Он аккуратно снял его вместе с ремешком и… движимый необъяснимым любопытством, взглянул на экран.
В папке «Входящие сообщения» высветилось самое позднее: «Прости меня, пташечка, за душу твою невинно загубленную. Скоро на том свете соединимся!».
И тут… черт дернул его пошутить. Он набрал номер, с которого пришло sms. Один гудок. Второй. Третий… Наконец, мужской голос ответил: «Да». И тогда Сергей завыл в трубку замогильным голосом!
Результат превзошел самые смелые его ожидания: вместо ответа где-то совсем поблизости раздался взрыв.
Это было так неожиданно и пугающе, что Сергей выронил телефон, зайцем выскочил из разрытой могилы, и пустился наутек. Он не заметил, ни того, что в сторожке выбито окно, а дверь висит на одной петле, ни того, что труп хозяина этой сторожки теперь можно соскребать с ее стен…
… .
Телефон, лежащий среди нагромождения мертвых тел в разрытой могиле, неожиданно снова ожил, и запиликал: «Са-а-лавей мой, са-а-алавей…». Замолк. Потом повторил все сначала.
Неожиданно в темноте чья-то рука нащупала аппарат и нажала на нем кнопку. Раздался сдавленный голос:
– Да!
– Эй, козявкин! – раздался веселый голос из динамика. – Второй день дозвониться не могу! Тебя, случаем, еще не похоронили?
– Да нет, вроде… А надо, да?
– Быстро, домой! Попу начищу!
– А… А поцеловать?
– Целую, любимая! Давай, жду.
– Иду. Уже иду.
