Любовь женщины-кошки (Женщина-кошка-2)

…И естественно меня сразу прозвали «Кот в сапогах», что на космическом жаргоне означает то же самое, что «чечако» – новичок. Ну а что я мог поделать, если без этих дурацких высоченных ботинок с магнитными подошвами я не мог ступить и шагу? А вот матросики грузовой колымаги, на которой искусственной гравитации не было даже в каюте капитана, такое впечатление, что родились в невесомости: шныряли туда-сюда, что рыбы в воде, скаля на меня зубы… Нехорошо так скаля, между прочим…

Впрочем, ни на прозвище, ни на ухмылки я, до поры до времени, не обращал ни малейшего внимания. Честно говоря, я вообще ни на что не обращал внимания, кроме моей спутницы.

Мне кажется, что меня можно понять: когда глаза женщины-кошки освобождаются от черных очков, надетых еще в младенчестве, то первый, кого она увидит, становится навеки предметом ее любви. А если учесть, что, обладая интеллектом не больше кошачьего, физиологией моя Милочка ничем не отличается от обычной земной женщины, то… Ну вы понимаете.

Впрочем, нет, не понимаете! Это богачи покупают женщин-кошек ради плотских удовольствий, а я воспитывал Милочку едва ли не с грудного возраста, причем возился с ней – хромоножкой – больше, чем с любым другим котенком, и питал к ней совсем иные чувства, чем эти болваны. И – поверьте на слово! – не моя вина, что нам пришлось бежать… Беда в том, что на Земле этот мой поступок расценивается как кража имущества в особо крупных размерах – Мехлис, мой бывший начальник, наверняка оценил Милочку, не принимая в расчет ее хромоту…

Зато вы, может быть, поймете, что испытывает человек, на которого каждую минуту, каждую секунду изливаются потоки неземной (истинно неземной!) любви и обожания… Вот опять…

– А ну брысь, не надо меня вылизывать! Разве этому я тебя учил?

Впрочем, должной строгости в моем голосе не было, а потому Милочка, не понимавшая слов и реагирующая только на тон, преспокойно продолжала своё занятие, плавно передвигаясь своим розовым язычком к мочке моего уха…

…Из истомы, в которую я уже был готов погрузиться, меня вырвал звонок. Чавкая по железному полу опостылевшими ботинками, я открыл дверь и увидел плавающую в невесомости матросскую рожу, оскалившуюся, как обычно, в обезьяньей ухмылке. Она мне никогда не нравилась, а сегодня показалась особенно отвратительной.

Я уставился на нее вопросительно.

– Вас вызывает капитан, – рожа оскалила желтые клыки.

Я удивился: кэп имел обыкновение общаться со мной напрямую – через видеофон, но послушно выполз в коридор, не забыв запереть дверь в каюту на магнитный замок. И только здесь почувствовал неладное: матросов в коридоре было подозрительно много, и один из них, самый мордатый – по-моему, кок – ухмылялся как-то особенно гадко.

Он растянул губы в мерзком подобии улыбки и сказал:

– Позвольте представиться: я ваш новый капитан. Сильвер, прошу любить и жаловать. Деревянной ноги у меня, правда, нет, но дела это не меняет. В общем, добро пожаловать на судно под флагом Веселого Роджера.

Несомненно он издевался, но вокруг дружно заржали, явно оценив шутку.

Я похолодел: пираты, когда они не в детских мультиках, а в реальности – это очень страшно.

– А где…

– Где кэп? – осклабился самозванец. – На рее, где же ему еще быть?

Со всех сторон – новый взрыв безудержного хохота.

– Но ты не боись, юнга, пират ребенка не обидит, будешь не хуже других. Вот только девочка твоя, уж не обессудь, будет теперь общей. Военный коммунизьм, понимаешь, браток?

А вот теперь сработали рефлексы. Помогли, наконец, дурацкие ботинки. Да, в них я был неповоротливее каждого из них, зато твердо стоял на ногах, тогда как их невесомые тела разлетались в стороны от любого точка. Сам не помню, как снова оказался в комнате.

Милочка, конечно же, почувствовала мое состояние и, как мне показалось, испуганно забилась куда-то в угол, а я продолжил переговоры, но уже через видеофон.

– Вы не понимаете! – кричал я. – Это же не женщина, она с Колхиды. Она не может принадлежать нескольким мужчинам, это против ее природы!

– Ничего страшного, – сказал новоявленный Сильвер, показываясь вдруг в открытой двери моей каюты – магнитный замок, оказывается, был защитой иллюзорной. – Я слыхал, что у кошек семь жизней, а нас только шестеро… Хватит с запасом.

Уже коротко, командно добавил:

– Держи его, ребята. И ловите красавицу.

И мягче добавил:

– Только аккуратно, братки, не попортьте ей шкурку…

…Дальше все произошло молниеносно. Моя милая кошечка вдруг взмыла в воздух с грацией пантеры, словно и не существовало для нее невесомости. Только сейчас я вспомнил, как что-то такое мне рассказывали про джунгли Колхиды. Но додумать не успел: волосатая лапа одного из матросов дотянулась до моего горла и даванула куда-то под челюсть…

…Очнулся я в своей постели от того, что Милочка вновь подбиралась языком к моему уху – с самым невинным видом. Было приятно, но стоило приоткрыть глаза, как я снова едва не лишился чувств: на соседней подушке, ставшей почему-то не белой, а грязно-рыжей, моя красавица выставила трофей – голову кока. На его роже, после смерти еще более отвратительной, навечно застыла его мерзкая усмешка.

Всем своим видом показывая, что хотела порадовать меня этим трофеем, Милочка грациозно выгнулась и вновь высунула язык. Он был розовый… Красный. Даже чересчур красный…

Мелькавшие в моей голове мысли вдруг все разом куда-то пропали, и я счел за лучшее просто снова закрыть глаза. Просто закрыть глаза.