Амфетамин (сокр. от α-метилфенилэтиламин) — стимулятор центральной нервной системы,
производное фенилэтиламина. Является
рекреационным психоактивным веществом,
способным вызывать психическую зависимость.
Его оборот ограничен международным
и национальным законодательством.
Амфетамины имеют таблетированную форму
и чаще всего принимаются как аптечные таблетки.
Негативная сторона центральных эффектов
амфетамина может быть выражена в появлении
чувства беспокойства, бессоннице и треморе.
Также амфетамин может вызывать панику, психозы,
мидриаз, диафорез, гипертермию, озноб и сухость во рту.
Наиболее серьёзным проявлением систематического
злоупотребления амфетамином является нарушение
психики, трудноотличимое от шизофрении.
Передозировка амфетамина опасна прежде всего
для сердечно-сосудистой системы. Вызываемые амфетамином
тахикардия, повышенное артериальное давление
и спазм сосудов могут привести к ишемическому инсульту,
субарахноидальному кровоизлиянию, инфаркту миокарда.
(материал из Википедии – свободной энциклопедии)
– Отдать швартовы! Поднять паруса! Полны-ый… йы-ынлоп дере-епв!
Голову будто стаканом накрыли. Раскалываясь об остростеклянные грани, звуки падали каплями пота, солеными, как морская волна, бились брызгами в барабанные перепонки.
Ам-мг, сглотни, укачивает. Ам-мг, дыши.
Серый качнул головой, и стакан качнулся вместе с ним. Тяжелый, как чугунная крышка для сковородки, в которой поджаривается мозг, шкворчит, идет пузырями.
Фрч-ш, держать равновесие. Качка продолжается.
– Ялу-ур ове-ел… е-ево руля! Курс на норд-вест!
Он стоял на скользкой, как свежезалитый каток, дощатой корабельной палубе, и над головой его, в парусных рваных прорехах, плескалась бесконечная синь, и под ногами его пели звонкоскрипучие доски, терпко пахнущие смолой и морскою солью. И Серый всасывал в себя полной грудью – воздух, отдающий соленым привкусом попкорна, с хрустом раздавливая слова, оседающие под языком.
– Эй, на мачте-е… етчам ан-н…
Его повело вперед и влево, стакан зацепился за прикроватную тумбу граненым, колкобликующим боком. Дон-нг!.. треснул, рассыпавшись осколками по подушке, и Серый взвыл, хватаясь за раненые виски. Кровь билась под пальцами теплыми, пульсирующими толчками, в глазах было ярко-красно и до щекотки солено. Серый тер пальцами веки, будто желая втереть их вовнутрь, чтобы не видеть – потолок, невыносимо яркой белизны, раскачивающиеся стены, в золото-рыжих солнечных кляксах, расплывшихся на обоях, мух, свободно гуляющих по ним, невзирая на качку… Кш-ш, вон пошли отсюда, и без вас тошно!
…Стакан стоял на столе, в бесконечных пяти шагах от Серого, врастал в качельно шатающуюся поверхность, словно стеклянный гриб. В стакане был штиль и полное, одуряющее безветрие, подкрашенные ржавчиной волны баюкали черный мушиный труп. Чайка ходит по песку, морякам сулит тоску. У-уу…
Серый скривился. Пить хотелось адски, горло будто железною теркой надрали, терли, как гнилую морковку, с хрустом выдирая красно-оранжевые лоскуты. А потом посыпали солью, крупными, отборнейшими ломтями соли, сковырнутой с морского дна… Кх-хах, отставить жаловаться, осторожно опускаем ноги на пол, сначала правую, потом – левую…
– Татичс ен нор-р… а ну, ворон не считать, чертовы дети! Шкоты подтянули, равнение на норд-норд-вест!
В лицо ударил порыв соленого ветра, шапкой взбил нестриженные волосы. Открыв рот, точно потерявшийся из гнезда вороненок, Серый с жадностью сглатывал остро-соленые капли, кристалликами белого оседающие на губах. Палуба под ногами ехала вверх и вниз. Расставив в стороны трясущиеся конечности, Серый пытался удержаться на норовистом морском скакуне корабля. Корабль взбрыкнул, вильнув корпусом на очередной волне, и Серый упал, неловко, на бок, больно ударившись коленом о торчащий из палубы гвоздь.
– Разрази меня гро-ом!.. омрг янем…
Цепляясь за спинку кровати, Серый поднимался на ноги. Из пробоины в коленке лениво полз червячок крови, пиявочно-тонким хвостом выщекочивая на коже каждую волосинку. Тш-ш, куда чесаться, йодом бы промыть… Глм-мк. Тошнит, как от йодного привкуса в воспаленном горле. Нужно запить водою.
…Муха качнулась вместе с потолком, забила крыльями, взлетая, точно крикливая морская чайка. Серый проводил глазами ее полет – до стола оставалось еще три труднопреодолимых шага, три бесконечные морские мили. Застывшие паркетные волны под ногами кололи его ступни просоленными деревянными иглами, было горячо, остро и практически не больно. Горячо, горячо, холодно!
Ледник надвинулся откуда-то из-за спины, дыханием плавучего айсберга, и Серый застучал зубами, натягивая майку на оголившиеся плечи. Тц-тц-тц, как же здесь дует…
– Ыфир оп… рифы по курсу! Развернуть стаксель! Убрать брамсель и марсель!
Корабль швыряло, как отслоившуюся от доски щепку. Вцепившись в мачту, Серый поднялся с палубы, вглядываясь, сквозь несущиеся по стремительно сереющему небу темные, грозовые облака, в монолитом вставшие на горизонте, неумолимо приближающиеся, прозрачно-белые, словно нестаявший лед – зубчатые скалы, и воду вокруг них, скручивающуюся воронкообразною пастью, грозя поглотить собою корабль и его самого.
– Отдать бом-кливер, чертовы лентяи! К морскому дьяволу в гости захоте-ели… иле-етохаз итсог…
Серый стоял у стола, держась за хлипкую опорную спинку трясущегося стула, и стакан в его руке трясся вместе с ним, выплескивая за борт драгоценные капли воды. Серый поднес его к губам – выщербленный, мутно-грязный, с плавающей прямо по центру мухой. Муха шевельнула лапками, оживая – и Серый, вздрогнув, поставил стакан на место. Черной, пульсирующей точкой – муха увеличивалась в размерах, точно бы Серый планировал на нее с высоты, обрастала трепещущими от ветра крыльями парусов, мачтами, торчащими прямо, как спички, кричащими на палубе людьми… корабль вновь приближался, впитывая Серого в себя, оглушая запахами и голосами, выдергивая, точно морковку из грядки, с пронизанной духотой и кошмарами комнаты. Что-о… за… ч-черт-т…
– Хрева-ан хес-с… свистать всех наверх! Сто чертей и одна ведьма!
Черные, сгустившиеся над палубой тучи – приняли форму лица. Заросшее многодневной щетиной, тощее, испитое, оно наклонялось, цепляясь волосами за мачты, сизыми, как густой туман. В провалах глаз его взблескивало уходящее солнце, губы, клубящиеся сгустками тьмы, что-то шептали, сдвигаясь и раздвигаясь над головою Серого, и это было настолько невыносимо страшно, что Серый бросился бежать, мотаясь по палубе из стороны в сторону, прикрыв руками глаза, не в силах взглянуть наверх, туда, где в невозможной вышине, на вспыхивающем грозою небе стояло ОНО.
– Ра-азвернуть штормовой фок! Приготовиться-а… асьти-ивотогирп…
В стакане, сжатом между трясущихся пальцев, шел подлинный девятый вал, перехлестывая через муху и выгрызенные до трещин стеклянные рифы края. Зажмурившись, Серый сделал широкий глоток. Его мотнуло на стул, слегка приложив локтем о спинку. По-чаячьи вскрикнув, Серый открыл глаза. Жажда не проходила, усиливаясь скручивающей желудок тошнотой, и выход был только один – нужно срочно принять… куда же он ее вчера спрятал… вот же чертова морская болезнь…
…Езнь, езнь, езнь. Уши заложило так, словно бы он падал с парашютом – в собственный недопитый стакан, на черную, деревянную спину кораблемухи, болтавшейся на высоких волнах, летел, рассекая воздух, как гребаная бескрылая чайка, чайка, обдолбавшаяся амфиков на вчерашней тусе и ловящая сегодняшний отходняк всеми своими облезлыми перьями. Нет, ну куда же… елки вы моталки…
– Юо-обк яиду… носовые орудия – к бою! По воздушным силам противника – пли!!!
Серый и не сразу заметил, как к пушкам, сизо-черного, мушиного цвета, расставленным вдоль бортов палубы, подошли пушкари. Круглые, как распираемые воздухом мячи, ядра вкатывались в жерла, чтобы мгновения спустя вылететь из них – черными, раскаленными жаром шарами, взрывающимися где-то в вышине, в нависшей над кораблем тучеморде, тянущей грозовые, напитанные тьмою конечности к шевелящейся матросами палубе, к онемевшему от ужаса Серому, к пушкам, падающим кверху колесами под ее угольно-черными пальцами…
– Кормовые орудия – к бою! Пли, черт вас всех раздери… иредзар… хесв…
Что-то попало в глаз – колкое, несуразное, зверски больное. Пылинка, оторвавшаяся от краешка стакана – не давала Серому спокойно вздохнуть, выбивая потоки слез в безуспешных попытках избавиться от нее. Он шарил по карманам трико, ища платок, зеркальце, заныканный со вчерашнего амфик, и не мог обнаружить ни того, ни другого, ни третьего. Шмыгал носом, внезапно открыв у себя непрекращающийся насморк, истекал слезами в ладошку – и от коварной соринки, и от жалости к себе, замученному в хлам мухами, жаждой и бесконечною качкой. Поддев наконец непослушными пальцами муху, Серый поднял ее на воздух, возжаждав без помех осушить стакан в пару-тройку глотков пересушенным солью горлом, но острые, как пчелиные жала, десятки соринок вырвались из наклонившегося стаканного жерла, обрушившись валом на беззащитное лицо Серого, его треснувшие до крови губы, глаза, слезящиеся ручьями соленого. Ч-черт, да что же это за хрень-то творится…
– Асурап тифир-р… рифить паруса! Вычерпывайте воду, бездельники, сто чертей вам под хвост!
Скорчившись у перевернутой вверх тормашками пушки, Серый видел, сквозь черно-серую пелену бушевавшего ливня, как отдаляется, расползаясь клоками туч, жуткое поднебесное лицо, изливая потоки слез на промокшую палубу, как, стоя по колено в слезодожде, слаженно работают матросы, вычерпывая с палубы воду, как, намертво вцепившись в штурвал, сражается со стихией штурман… как вдруг чернота охватила корабль практически полностью, зажала в клещи справа и слева, подняла в небеса, прямо к раззявленному бездною тучерту. Серый кричал, не слыша собственного голоса, и грохали под ухом пушки, и выла туча, и голос капитана перекрывал все вокруг:
– Огонь, черт вас всех задери! Иреда-аз сав треч…
Стул качнулся под Серым в очередной раз и, не выдержав, подломился, с шумом опустив своего хозяина на пол. Пыль взметнулась кудлатыми волнами, Серый чихнул, протирая глаза. А что, если таблеток не осталось вовсе? И качка, мухи, слезы и дикая головная боль не закончатся никогда? Он лег на пол, заложив руки за голову, и обреченно смотрел в потолок, считая то появляющиеся, то исчезающие трещины на его бело-щербатой поверхности. Вот это было самое ужасное из возможного, по сравнению с чем меркли все шторма, бури и тучеморды – некстати закончившийся амфик, который можно было, конечно, достать в одной хорошей аптеке, по договоренности с одним неплохим человеком – но до аптеки еще нужно было доехать, через весь город. Сейчас, когда штормило от каждого шага, Серый не представлял, как он сделает это. Как спустится по лестнице, не упав, как выйдет во двор, как дойдет до метро, как менты пропустят его в подземку… не, не пропустят, конечно. Еще остановят, и спросят, а что это с ним. И где брал – тоже спросят. Ну, и он сдаст адрес аптеки, потому что ему уже все равно. А жаль, там хороший человек работает… Нет, он не может сейчас никуда идти. Он должен найти амфик, хотя бы полтаблетки. Серый помнит – они должны быть где-то тут, в комнате. Белые, как соль, с едва солоноватым привкусом… Серый облизнулся, сглатывая за щекой тугую, горчащую слюну. Ам-мг, дыши. Держись, ам-мг. Порыться на камбузе…
– Омяр-рп гереб... берег прямо по курсу! Поднять паруса! Курс вест-норд-вест!
Промокший до нитки, Серый приоткрыл дверь, мышью юркнув в темноту и тесноту корабельного камбуза. Чтобы только не видеть плачущее тучелицо над прозрачными сколами стакана-края мира, берега всех берегов, не слышать басовито рокочущих над палубой всхлипов. Чтобы перестали дрожать руки и потеть голова. Чтобы желание пить наконец-то пропало и появилось желание выспаться, которого не было с позавчерашней ночи… И что-нибудь поесть, обязательно. Но сначала он найдет амфик.
В камбузе пахло жареным мясом и тушеной капустой. Запах отбивал аппетит начисто, впрочем, это было неважно – в камбузе была вода, в огромном деревянном жбане, пережатом железными обручами, плескалась на донышке, застояло-затхлая… но без мух. Серый выпил ее в два глотка, и тут же извергнул обратно – это было невыносимо. Соль. Это была разбавленная водою, наисоленейшая соль, зубьями терки впившаяся в израненное горло. Серый кашлял, прижав руки к животу, пытаясь избавиться от поселившегося под языком солено-мерзкого – увы, это было невозможно. Стащив со сковородки капустный лист, он принялся жевать, удивляясь странному привкусу, пока дверь с шумом не распахнулась, и темный, возникший на пороге силуэт не взревел:
– Не отлынивать от работы! Воду черпать, вместе со всеми! Под килем бездельника протащу-у… ущаторп-п… аки-и…
Серый выплюнул изо рта изжеванный им зачем-то тетрадный листок, размазал ладонью чернильную кляксу по щеке. Кальмары… кальмары стреляют чернилами… кальмара бы съесть… Не, перебьешься, Серый. Ищи. Сам знаешь, что.
…Это был непростой квест, и только такой старый морской волк, переживший уже не одну амфетаминовую качку, как он, мог осилить его. Серый нашел – в дальнем ящике стола, за погнутыми ложками и копилкою мелких монет, студенческим билетом его, Серого, и его же, Серого, ксивой с такой юной и непохожей на него, сегодняшнего, четырнадцатилетней физиономией… нашел неоткрытую пачку. Амфики, заныканные им на черный, самый чернущий день, когда все будет плохо, как сейчас, будет штормить и качать на белесых волнах амфетаминовой ломки, он выпьет таблетку – и все снова будет хорошо. Все устаканится – и буря, и качка. Серый выпьет и пойдет тусить в клуб, а потом завернет к кому-нибудь в гости, а потом поест и поспит… может быть, а может быть – и нет. Это не главное, правда. Главное – это вот сейчас… ам-мг… полстакана… с таблеткою… и вместе с мухой, шут с ней… и подождать немного, блаженно раскинувшись на кровати в позе морской звезды, и…
Это больше всего напоминало пушечный выстрел – прицельно в сердце, корабельною пушкой в упор. Проглоченное по неосмотрительности, разрастаясь внутри него, крошечное черное ядро разрывало сердечные клапаны один за другим, взрываясь то тут, то там кроваво-красными фонтанами мяса и сухожилий. Беззвучно разевая рот, точно рыба, вытащенная на берег, Серый скатился с кровати, дернул рукой, в отчаянной попытке выплыть… и камнем ушел на дно, под вой затихающего урагана, в мелькающей перед глазами сине-зеленой волне. Ха-ах-х…
– Ондяр-рзи ад… да, изрядно нас потрепало! Но черт меня побери, если мы не встанем скоро на якорь в уютной бухте! Право руля!
Буря в полупустом стакане стихала, уступая место послегрозовому покою. Потрепанный, корабль плыл по волнам, спеша причалить к заманчиво-близкому берегу, покрытому коркой нетающего льда. Серый стоял на корме, рваным тельняшечным рукавом вытирая со лба налетевшие брызги.
Все было хорошо.
Похожие статьи:
Рассказы → Проблема планетарного масштаба
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
в наличии
