Лес (серия 4)

6. Лес. Начало лета

         Медведь так рьяно взялся за порученное ему дело, что вскоре обессилел, взмок и выдохся.
         А Лес наливался жизнью. И наслаждался ею. Он зазеленел чистой, сладкой и душистой листвой, которая столь яро впивалась в глаза, так дурманила и освежала голову, что оттуда улетали все дурные и тёмные мысли. Лес наливался силой. Он расправлял могучие плечи, полно дышал своей широчайшей грудью, от радости шумел и буянил. В его объятия устремились тучи насекомых, птицы и звери произвели потомство.  Счастье светилась в каждой травинке. Нежные подснежники предоставили место плакучим ландышам, а те, в свою очередь, – такому роскошному разноцветью-разнотравью, которое заставляет радостно и неистово вертеться глазам и биться сердцу всякого существа, входящего в это прекрасное лоно.
Мишка не любовался местными красотами, но постоянно отмечал, что все уголки леса звенят птичьими и звериными голосами новорожденных его обитателей, жителей и подданных, неотъемлемой части единого лесного организма.
        Иногда в это пение врезался тоскливый вой Лешего. И Медведь не позволял себе расслабляться.
        Закон о вселесном братстве действовал,  практически все детёныши выживали и благоденствовали, зверья заметно прибавилось. Хищники старались придерживаться установленных правил. Конечно, не всегда. Медведь чувствовал это, но особо не переживал. Однажды он вышел на поляну и поразился – на ней валялись зайцы – жирные, как кабаны, ленивые, откормившиеся лесными деликатесами и потерявшие уважение ко всякому проходящему мимо них. В том числе и к их покровителю. Мало кто повернул в сторону Михайлы ленивую морду, ни одна скотина не сказала ничего, напоминающее приветствие. Пришлось зареветь, напугать и приструнить обнаглевших от безопасности тварей.
         Он опросил множество животных и однажды, в изнеможении упав на кучу фекалий, неосторожно оброненных семейством Лося,  тяжко вздохнул и произнёс:
          — Да, легче сдохнуть, чем общаться с этим тупоголовым тысячемордым стадом.
         Волки и Лисица вежливо напомнили ему, что есть резон опрашивать только хищников. Причём, не впадающих в зимнюю спячку. Хищники, они всегда пронырливы, вездесущи и, конечно, умны.  Медведь хотел их отчитать, мол, почему раньше молчали, но вспомнил, что речь об этом уже велась. Сам виноват, забыл.
         Все звери вели себя на допросах достойно: спокойно, иногда даже величаво, отвечали уверенно. Видно, что стараются помочь следствию. И не думают о том, что как только следствие закончится, так и наступит конец лесному перемирию. Тогда начнётся резня и грызня. Начнётся старая, привычная жизнь.  Заработает другой закон – закон Природы (в иных местах – закон Джунглей).
         Правда, толку от их показаний было ноль. Звери, отвечая на вопрос, часто сбивались с мысли, одни переходили на личные, насущные дела, не имевшие ничего общего с расследуемым  делом, другие вообще несли всякую чушь. Но Медведь надеялся зацепить в этом огромном пустобрёхии хоть капельку полезного материала.
         А вот с  Кабаном пришлось потрудиться. Имел он имя Борух и вёл себя крайне неуважительно к следственной группе, даже вызывающе.
          — Да кто вы такие! – заверещал Борух, когда ему задали безобидный вопрос по касающейся всего Леса теме. – Я вепрь! Я вепрь свободного племени! Я – секач! Разнесу всех в клочья! Всех убью, один останусь! Катитесь прочь из моего леса! От вас дурно пахнет!
         Волки вмиг ощетинились и оскалили пасти.
         А Медведь поступил быстро и мудро. Он не стал объяснять Кабану, что тот должен помогать следствию всеми своими мощами. Он никоим образом не стал уговаривать лесного землерыла, увещевать и упрашивать его. Он даже не присовестил его, хотя имел на это полное право.  Не укорял, не убеждал. Слова не сказал. Даже пасти не раскрыл.
         Он отвесил хаму щедрую по мощи оплеуху, от которой тот отлетел к ближайшей сосне, врезался в ствол пятаком и скатился в кусты черники. Волки, облизываясь, подвинулись поближе.
          — Знай своё место, свинья, – сквозь зубы процедил Прохор, — а не то не посмотрим на перемирие!
          — Батя, а у него требуха сочная? – довольно громко спросил Кус.
          — А хряк громко визжит, когда его режут? – поинтересовался Клок.
          — Этот будет визжать на весь лес.
         За ними озлобленной громадой темнела фигура Михайлы Потапыча. Грозно темнела. Молчаливо. И чрезвычайно угрожающе.
          — Повторять не надо! – опомнился Борух. – всё понял и осознал! Готов помогать следствию всеми фибрами своей души! А также отгонять комаров и мух.
         «А сала в этой гниде не меньше пуда» — подумал Прохор, вслух же сказал: — колись, падла!
          — Всё скажу! Только бить не надо!
         Медведь повторил свой вопрос.
          — Так я ничего про это не знаю, — запричитал Борух. – мамой клянусь! У меня глаза всегда землю обнюхивают, рыла из грязи не вытаскиваю. А могу наводку дать!
          — На водку? На черта нам водка? – не понял Волк.
          — Навести на след! Знаю я тех, кто может пролить свет на эту тьму! Это росомахи! Очень они скрытные, злые и подлые! От них всего можно ожидать! Суют свой нос повсюду! Допросите их! С пристрастием!
          — Росомахи? – Медведь заинтересовался. – Лизка, росомахи присутствовали на Большой поляне, когда меня выбирали?
          — Ты о чём, Мишенька! – Лиса закатила глаза, – этот боров прав. Единоличники они, надо бы их за шкуру взять.
         И вот теперь вся компания, оставив Боруха приходить в себя, отправилась к росомахам. По пути главный детектив решил заглянуть к Сове. Даром, что ли, в лесу слывёт она птицей учёной. Хотя Ворон промямлил, что Сова слишком высокого мнения о себе, а сама – пустая, как дупло в дубе. «Но, если вам времени не жалко,  — добавил он, — то полетели».
         Сова жила в тёмном ельнике. Бесшумно вылетала она ночной порою из-под мохнатых еловых лап и атаковывала своих жертв. На перемирие ей было плевать. Она справедливо считала, что Леса от мышонка не убудет.
         Интеллигентность, частенько говаривала Сова, это врождённое достоинство, оно так просто не даётся Природой всяким мерзавцам. Себя считала очень интеллигентной птицей. А ученость, это так, просто весомый придаток к интеллигентности. Со временем, поверив в свои выдуманные достоинства, она сильно возгордилась. Общаться со всеми подряд стало для неё дурным тоном. С некоторыми зверьми просто молчала, не считая нужным разговаривать с быдлом  (те потом говорили: до чего ж Сова умна! Думы думает, рта, то есть клюва, лишний раз не раскроет!). С другими снисходительно разговаривала (правда, выдержав длительную, для солидности, паузу). Говорила часто туманно, намёками, пуская пыль в глаза тем, кто пришёл к ней за советом или за помощью. Советовала задолго записываться к ней на приём, ибо очередь велика, многие в лесу нуждаются в мудром слове. Настаивала, чтобы перед разговором приносили ей мышку, а то и зайчонка.
         Потапыч обошёлся без церемоний. Хрякнул лапой по еловому стволу и гаркнул:
          — Вылезай, Сова! Медведь пришёл. 
         Волки и Лиса присели в сторонке, Ворон дремал на сухом суку неподалёку.
         Из хвойной тьмы появились вылупленные жёлтые глаза и крючковатый клюв.
          — Что это, Миша, ви себе позволяете? – Сова считала, что все интеллигенты при разговоре должны обладать своеобразным акцентом, а интеллектуальная речь должна включать в себя не совсем обычные обороты. – Таки взбудоражили себе целый лес, да не даёте бедной, голодной птичке спокойно помечтать о нормальной и здоровой пище! Ви, Миша, приволокли с собой таких грязных, несимпатичных тварей… А маленькое угощеньице для хворой старушки таки позабыли…И что ви имеете мне сказать?
          — Сова! Знаешь ли ты, что я веду особое расследование? А это мои помощники. Догадываешься ли ты, зачем я пришёл к тебе?
         Отметим, что «несимпатичные твари» злобно засопели.
          — Догадываюсь ли я… Догадываетесь ли ви… или они… Таки я знаю вашу проблему, Миша! Ваша проблема в том, что ви родились в созвездии Козерога, поздно вечером, когда птахи начинают немного кушать и приличные гости уже почти собираются домой.
          — Какое созвездие… — очумел Медведь.
          — Какое такое? Когда все ваши штучи-шмучки таки вылазят наверх! Когда ваши делишки таки насквозь можно увидеть… если, конечно, немножко положить под ель что-то на пропитание и из уважения для доброй и больной от истощения старушке Сове.
          — Ты это о чём?
          — Таки об уважении к вам, Миша. Каждый уважающий себя зверь,… а вас, Миша, нельзя не уважать, приходя к бедной, старой Сове, таки может позволить себе угостить серую, убогую старушку. И она, чтоб ви знали, скажет вам такое!.. Ой, что она вам может сказать!.. Вам придётся много подумать, чтобы вникнуть во все премудрости того, что она вам может сказать! Такое ви не сумеете нигде услышать! Ви будете долго бродить по лесу, но никакая тварь вам не будет говорить того, что скажет вам Сова.
          — Что же она скажет? – не выдержала Лиса.
          — Миша, таки скажите вашим спутникам, что бы не сбивали меня с мыслей. Скажет-смажет… надо же так неинтеллигентно выразиться… Надо было сказать: какую мысль выразит вам Сова по данному поводу! И я таки скажу: ой, какую! Ви такую мысль ещё нигде не слышали. За такую мысль под ёлочку надо бы положить приличный презентик… но не надо меня уговаривать! Пусть будет немного небольшой, мне бы только с голоду не умереть! А то ви придумали себе – никого не кушать, подыхай, несчастная Совушка… Пусть, когда она помрёт, о ней только будут немного вспоминать,… –  хищница всхлипнула, — вспоминать, как мы когда-то летали, туда, к звёздам, к луне….
         Сове было довольно уютно сидеть, крепкими когтями вцепившись в еловый сук, в живописном обрамлении тёмных колючих еловых лап, на безопасной высоте, и ломать комедию перед высокопоставленными лицами.
          — Сова, а ты знаешь…
          — Таки я всё знаю, Миша…
          — …что мне стоит сказать пару словечек куницам и Рыси, и от тебя в скором времени не останется даже пёрышка?
          — Таки за что, Миша! Ви должны серьёзно подумать перед тем, как сказать такие нехорошие слова!
         Но Медведь, косолапя и ругаясь, удалялся прочь.
          — Миша! Таки ви куда? – воскликнула Сова.
          — Кто куда, а мы к росомахам! – ответила Лиса.
          — Ну держись, … птичка, – проворчал Прохор.
         Путь к росомахам был не так чтоб очень велик, к тому же Ворон прекрасно знал их жилище, поскольку частенько имел поживу от несъеденных остатков пиршества росомах. Просто звери немного устали от длительных переходов и бессмысленного общения со зверьми, которых они в другой раз с удовольствием бы сожрали.
         Показалась река. Медведь зарылся в кустарник с едва созревшими ягодами, Лисица пошла к воде, надеясь поймать рыбку. Волки двинулись следом за ней.
         Звери побарахтались в воде, затем, распределив роли, расположились вдоль берега. Одни загоняли рыбу на мелководье, другие мощными ударами лап вышвыривали серебристое кушанье в прибрежную травку. Рыбки было много и скоро Лизавета, Прохор и его сынки насытились.
          — А это Михайле, — сказал Прохор и схватил в пасть крупного сазана, которого сам же оглушил тяжелым ударом, и выволок на берег.
Топтыгин был рад угощению, смолол рыбёху, поблагодарил, и вскоре вся компания побрела в тёмную лесную чащу, в буреломы, откуда доносился нетерпеливый крик Ворона. Кстати, носил он имя Карл, но чем в это  время утолял голод, было неизвестно.
         А вот и заветная нора. Звери с облегчением расположились вокруг скрытого от глаз углубления в земле, да ещё приваленного старой сосной.
          — Эй, росомахи! – прокаркал Ворон, — следственная группа во главе с Михайлой Потапычем хочет опросить вас по существу вопроса, который волнует весь Лес, … окромя, конечно, вас, плюющих на наши всеобщие проблемы и ставящие себя превыше всего лесного сообщества. Выволакивайте свои морды на наше обозрение! И от того, насколько честно и активно вы будете  сотрудничать со следствием, будет зависеть ваша дальнейшая судьба!
          — Круто сказано, в натуре! – Прохору понравилась речь.
         Но прошло прилично времени, пока из норы не вылезли два зверя с упругими, упитанными телами, мощными когтистыми лапами и недовольным, настороженным, унылым взглядом на тёмных мордах. Похоже, муж и жена.
          — Ну, покажитесь, красавцы! – повеселел Мишка.
          — Чо надо? – хмуро поинтересовался один из зверей (по-видимому, муж).
          — Как это «чо»? Вам нужно объяснить, что у нас в лесу произошло? Отчего лесные обитатели в тревоге и установлено перемирие, при котором хищники добывают себе пропитание на стороне, а не у нас в лесу.
          — О проблеме слышали. Насчёт перемирия – нет.
          — А надо ходить на собрания, батенька! Не каждый день весь Лес собирается, чтобы принять нужное решение, сообща определиться, как быть, если на пороге беда! – Медведь начал свирепеть, но взял себя в лапы. – Короче! Кто крутился возле логова Лешего в начале весны? Не ваша ли работа – кража у него одной важной вещицы? Говорите, что знаете!
         Последовала пауза. Росомахи молчали. Но вдруг стало понятно, что им кое-что известно. Не похоже, что они не «в курсе». Скорее, раздумывают, что и как говорить, чтобы не подставить себя. Эта мысль молнией мелькнула у Потапыча. Неужели, наконец сделан верный ход?...
          — Знаем. Видели. Обои… мы. То есть, я и она, жена моя взбалмошная.
          — Это кто это взбалмошная? Нет, вы видали его! Ты что несёшь!
          — Я не несу. Стою. Закрой пасть, гадюка. Вмажу.
         Шлёп!!! Жена от души влепила мужу приличную оплеуху. Таким ударом можно было свалить волка. Но муж только почесался.
          — Если я гадюка, то ты кто такой! Ты всю жизнь мне испоганил! Всю кровушку мою выпил!
          — А ну тихо! – вмешался Медведь. – Что вы видели?
          — Где? – не понял муж.
          — В гнезде! – заорал Потапыч. – Не корчь из себя идиота!
          — Я по гнёздам не шарю…
          — Да не слушай его, Михайла. Он недоумок. А мы всё-таки видели!
          — Ну скажи хоть ты, — умерил тон Мишка, — кого вы видели, когда, при каких обстоятельствах…
          — Она ничего не видела. Видел я. Она дура… Будешь перебивать, тресну!
          — Кто дура? Я дура потому что вышла за тебя замуж! Не натрескался ещё! Да я…
         Хрясь!!! Это муж ответил ей тем же. В смысле, оплеухой. У его жены звучно лязгнули зубы.
          — Э! – Медведь начал сердиться. – Может, мордобой отложим на пару минут? Вы точно что-то видели? Можете хоть намекнуть, кого именно?
          — Да. Могу. – муж почесался и почему-то внимательно посмотрел на свой хвост. – Он сидел на брёвнышке. Как раз возле логова Лешего. На солнышке грелся, гад. Весной. Но снег ещё был.
          — Какой снег, дурень! Снег тогда только в ямах лежал! Не помнишь ничего, а туда же, лезешь с разговорами!
          — Так я говорю, – продолжал росомаха-муж, – мы выглянули, а он сидит…
          — Ты что несёшь! Он не сидел, а лежал! Он почуял нас и тогда сел. И ухом ещё повёл! Не знаешь, а болтаешь чёрт…
         Тресь!!! – не найдя слов, росомаха-жена отвесила супругу очередной сочный «подарок».
          — Гы-ы… — волкам явно нравилось развитие событий.
         Медведь озабоченно наблюдал за очередной потасовкой.
          — Карла, ты куда нас привёл?
          — Тише, Потапыч! – ответил Ворон. – Сейчас успокоятся, расколем, как полено на закусь.
          — У-ф-ф. – Медведь выбрал ствол дерева, потолще и устроился поудобнее. – Эй, черти! Когда вы угомонитесь?
         Росомахи, наконец, обратили внимание на то, что они не одни.
          — Извиняйте… Семейные проблемы… Кое у кого отсутствует память… — муж.
          — А кое у кого отсутствуют мозги! – жена.
          — А сейчас у кого-то вылетят зубы! – муж.
          — А ну, попробуй! – жена.
         Блям!!! Трах!!!
          — Гы-ы-ы-ы!...
          — М-да-а-а-а…. – Медведь взглянул наверх. Ворон был невозмутим. А что ты думаешь, как бы говорил его взгляд, не каждый день зверушки позволяют себе развлечься. Нора, это не небо… и даже не берлога.
          — На суд их! Обоих!!! – вдруг заверещала Лиса. – За сокрытие важных фактов и отказ помочь следствию!!!
         И это подействовало. Росомахи отцепились друг от друга и присели, тяжело дыша.
         Медведь с благодарностью взглянул на секретаршу.
          — А как же мне протокол вести? – ответила она. – Я и слов-то таких не знаю.
          — Ну, — Медведь был хмур. – Стало быть, толку от вас нет. Даже хуже – вы собираетесь завести следствие в тупик. Это тяжкое преступление. Отвечать придётся.
          — Нет, Михайла. – в два голоса вскричали росомахи. – Мы видели его, как сейчас тебя! Возле логова! В начале весны! В то время Лось через речку по льду проходил,… во дурень! Лёд и обломился! Как он сумел выбраться на берег?.. Известно, дуракам везёт!….
          — Р-р-р-р!!! – непроизвольно вырвалось из медвежьей пасти.
          — И кто это был, как ты думаешь, Потапыч?
          — Да, как ты думаешь, кто бы это мог быть?
          — Кто?!!! – взревел детектив.
          — Ни за что не поверишь!
          — Не, Михайла, тебе такое и во сне не привидится!...
          — Да кто же?!!!!!
          — Так Кот же! Мы что, тебе об этом ещё не сказали?
         Медведь заставил себя отдышаться. Всё-таки, дело продвинулось. Появилось реальное лицо, которое необходимо срочно допросить.
          — Какой Кот? Рысь?
          — Да нет же, помельче! Обычный лесной кот…
         Во дела, подумал Медведь и взглянул наверх. Ворон утвердительно качнул головой. Он знал, где живёт лесной Кот. Тоже подкармливался у него… да и пёрышек невзначай лишился… было дело.
          — Лизка! Кот…
          — Да, Мишенька. Его тоже не было.