Я – это я. А что такое есть «я», как не самоосознающая себя личность. Значит я – личность. Человек.
Человек? Уверен? Домашние животные тоже являются самоосознающими личностями. Может быть, я – собака? Кошка? Или паук, что свил гнездо под потолком? Нет, гнезда вьют птицы, а пауки сплетают паутину.
Кстати, потолки здесь высокие и, как ни странно, без паутины по углам. Значит, я не паук, а кто-то иное. С другой стороны, возможно, я только что здесь появился и еще не успел обзавестись домом. Своим домиком внутри чужого.
А что мы знаем о высшей нервной деятельности и разуме насекомых? Немного. Возможно, пауки не склонны к размышлениям – я сейчас размышляю, - а действуют инстинктивно, не задумываясь над процессом и результатом своих действий.
Значит, я все-таки человек. Или собака. Я могу видеть в темноте – это точно, потому что в комнате темно. В соседней горит свет: я это чувствую, потому что при попытке посмотреть в ту сторону начинаю моргать и щуриться. Разве собаки щурятся? Кажется, нет. Впрочем, не уверен.
Собаки умеют различать цвета. Хуже, чем люди, но умеют. Может быть, выйти на свет, поискать радугу?
Нет, пока не стоит. Для начала надо определиться с тем, где я и что такое это самое я, которое где-то находится и существует.
Существует? Нет, живет. Размышления невозможны без деятельности мозга. Мозг погибает через пять-шесть минут после прекращения поступления кислорода. Классический пример – зомби.
Я нахожусь здесь дольше пяти минут, значит, я жив. А вот зомби всегда мертв. К тому же в реальном мире их нет. Это все выдумки сценаристов и писак-недоумков. Попса нижайшего разбора, недостойная того, чтобы разумный человек обращал на нее внимание.
Откуда эта фраза? Где-то слышал, читал? Но где?
Странно, я не помню ничего, касающегося меня. Чем бы или кем бы это «я» не было. Кто я, что я, где моя семья, да и была ли она у меня? Я не понимаю, где нахожусь и как сюда попал, но мои внутренние биологические часы тикают, отсчитывая секунды и минуты. Я почему-то знаю, что собаки различают не все цвета радуги, зомби не существует, а фильмы и книжонки о них – полнейшая чушь.
Нет, я точно не животное. Собаки и кошки ничего не знают про зомби.
Наверное, если копнуть глубже, окажется, что я знаю еще что-то.
Но кто же такое я? Человек, страдающий амнезией?
Возможно. Тогда почему я не в больнице? То, что я нахожусь в жилой квартире или доме, а не в больнице, - я тоже понимаю. Я знаю, чем они отличаются.
Почему рядом со мной никого нет?
Из соседней - освещенной - комнаты доносятся голоса, но мне пока не хочется показываться людям, которые там находятся.
Сначала нужно разобраться с собой. Насколько это вообще возможно.
Странно, но я не чувствую ни злобы, ни огорчения, ни страха – хотя, по логике вещей, должен сейчас биться головой о стену, плакать и кричать: «Помогите! Я здесь! Вытащите меня отсюда! Верните в мой мир, в мою жизнь!»
Может быть, я все-таки не человек? Полнейшее отсутствие эмоций – характеристика не человеческая.
Я – виртуальный образ? ИскИн с потертыми байтами в базовой программе и ломанными кластерами в системном блоке?
Нет, ИскИны, роботы, андроиды и виртуальные образы – это тоже фантастика. В реальности существуют только роботы с четко очерченным кругом выполняемых задач: обычно, одна-две, три – максимум. И эти «умные» машины непроходимо тупы: никакого тебе самоосознающего себя интеллекта.
Остановимся на том, что я человек. Хотя несколько странно считать себя представителем вида homo sapiens и при этом понимать, что не только страдаешь абсолютной личностной амнезией, но и напрочь лишен эмоций.
Но, похоже, других вариантов нет. Или я их не помню.
***
Уже две недели, как я здесь. Две недели - четырнадцать дней - триста шестьдесят шесть часов - двадцать тысяч сто шестьдесят минут.
А я так и не знаю, кто или что я такое.
Я не испытываю потребности в отдыхе и сне; не ем и не испражняюсь. Отсутствие эмоционального фона, пусть легчайшего, похожего на белый шум; некоторые особенности цветовосприятия и излишне чуткий слух – достаточные основания, чтобы усомниться в моей человеческой природе. Но моих знаний о живых существах – представителях земной флоры и фауны – не хватает, чтобы классифицировать себя как то или иное существо или вещество.
Зато я знаю, где нахожусь: в доме номер шесть по Хай-стрит, Кэмдэн, Лондон. Никакой мистики, только логические умозаключения. Из окон моей комнаты – с высокими потолками и эркерами, абсолютно пустой, не считая светлого ковра на полу, - открывается вид на четырехэтажный дом, на стене которого – на высоте примерно трех с половиной метров – висит табличка, информирующая всех, кто способен видеть и понимать символические знаки, называемые буквами (а я способен), о номере дома – пятом, названии улицы и района.
Цвет дома – светло-серый, с темными вкраплениями на изломах облицовочной плитки и изгибах крыши. Серые - и оконные стекла, и шторы, и двери, и заасфальтированная площадка перед парадным. На черно-серо-безликом фоне выделяется только стоящая на тротуаре ярко-красная телефонная будка и похожие на потеки крови ветви разросшегося плюща, что спускается с крыши до самой земли.
Яркие красные пятна на серой палитре моего мира, наверное, должны раздражать меня, но я спокоен, хотя до сих пор так и не понял причину, почему из всех цветов видимого спектра мне доступен только красный.
Это интересная проблема, но куда больше меня занимает другая. Почему я не могу выйти из комнаты, в которой очнулся - осознал себя – воскрес - продолжил жить - родился?
Когда я приближаюсь к дверному проему – двери, ведущие в соседнюю комнату, которую я про себя называю «малой гостиной», всегда открыты, - меня останавливает невидимая стена, похожая на силовое поле или мифологический персонаж нурикабэ. Мифы – такая же ерунда, как и фантастика, и истории о зомби, и иные проявления поп-культуры. Но я знаю о них. Значит, или слышал, или читал.
Мне удалось выяснить методом пошаговой проверки и последующего логического анализа, что я сохранил память «общественную»: знания по истории, физике, математике, программированию, биологии, социологии, медицине (полагаю, в том объеме, в котором ими владеет среднестатистический культурный человек), - но совершенно утратил память личную. Конечно, с медицинской точки зрения такое возможно, но это не объясняет других имеющихся у меня отклонений. Точнее, особенностей.
***
Прошло еще три месяца, и сегодня я наконец-то посмотрел вблизи на одного из обитателей дома. Точнее, на обитательницу.
Кажется, раньше я не упоминал, что, несмотря на все старания, мне не удавалось увидеть, кто живет в доме, где находится комната, в которой я очутился. Подходя по вечерам к двери, заслоненной «силовым щитом», я - судя по легкому раздражению сетчатки - ощущал свет; слышал голоса – мужчины, женщины, двоих детей – мальчика и девочки; - различал смутные силуэты и очертания мебели. Но не больше.
И вот сегодня, когда я в очередной раз стоял перед якобы прозрачной границей и напряженно всматривался в глубину той, другой комнаты, прямо передо мной появилась женщина. Она в буквальном смысле слова возникла из ниоткуда. Не подошла – я не слышал шума шагов и не видел движения. Она просто появилась в дверном проеме – так возникает отражение в зеркале в темной комнате, когда мы внезапно оказываемся прямо перед ним.
Привлекательная брюнетка, невысокая, стройная. Длинные волосы заплетены в косы и уложены короной вокруг лба. На висках – кокетливые кудряшки.
Женщина была одета в темно-бордовое платье, расшитое по подолу и вороту листьями и ветками красного плюща – точь-в-точь как тот, что растет на крыше дома напротив и спускается почти до земли.
Несколько секунд женщина смотрела мне прямо в глаза – я уверен, она видела меня, - потом подняла руку, словно намеревалась коснуться разделявшей нас преграды. Передумала. Опустила руку.
А потом исчезла. И тогда я вспомнил…
***
Я ненавидел ее. Ненавидел, как принято говорить, всеми фибрами души. У нее было всё, о чем я мог только мечтать: слава, успех, признание, красота, ум, талант, преданные поклонники. Я часто видел ее лицо на обложках журналов, читал и смотрел интервью с ее участием, отслеживал ее странички в соц. сетях.
Моя ненависть была всепоглощающа. Я думал о ней на работе и вечерами, занимаясь любовью с женой и играя с детьми. Бессонными ночами я вспоминал ее, выл от переполнявшей меня ярости и кусал подушку так, словно этот невинный кусок тряпки, набитой пухом, был ее горлом – горлом, в которое я с радостью вцепился бы зубами и грыз, грыз до тех пор, пока это ненавистное мне существо не захлебнулось бы в собственной крови.
В тот день, когда переполнявшие меня чувства стали физически реальны – нет, это не метафора - я слышал, как тикает внутри начавшая обратный отсчет смертоносная бомба ненависти, как рычит волк-оборотень – моя злость, - в тот день я сел и написал детективный рассказ. Я не любил попсовые детективы. Я не любил и истории про зомби, и постапокалиптику, и мифологию, и сказки. И даже ту суровую социальную фантастику, которую писал, мечтая прославиться.
Но больше всего я не любил детективы. Потому что их писала она. И эти жалкие книжонки принесли ей все, чего не было у меня – успех, деньги, славу, поклонников.
Красотка в алом платье, жившая в доме, на крыше которого рос плющ цвета свежей крови, - стала моей главной героиней и жертвой. Она умерла страшной смертью - с раздробленными костями, перегрызенным горлом. Ее лицо было изуродовано так, что опознать ее смогли только по ДНК. И никто в Скотланд-ярде так и не сумел раскрыть это преступление. Потому что не верящие в чертовщину и паранормальщину полицейские искали человека-маньяка или бешеного зверя. А убийцей был оживший плющ.
Никто не узнал о моем рассказе, кроме десятка постоянных читателей. Никто – даже те, кому нравились мои предыдущие истории – не похвалил его. Самое ужасное, что и она не узнала. Значит, мои труды были напрасны.
А я – прагматичный, разумный, трезвомыслящий, серьезный человек, - внезапно очнулся-очутился-оказался в этой комнате. И до этого мгновения не мог понять, кто или что я такое.
Теперь я все вспомнил. Но по-прежнему не понимаю, жив я или умер. Особенности, о которых я упоминал выше, можно счесть доказательством того, что я – призрак или что-то вроде. Но я всегда знал: жизни после смерти не существует.
Может быть, она - все-таки, каким-то чудом, по случайному стечению обстоятельств, - прочитала мой рассказ. И написала в отместку свой. Тот, в котором мне суждено вечно сидеть в пустой комнате и пялиться на дом напротив, дом, где я поселил ее в своем детективе; на блеклую крышу и темный асфальт; на зашторенные окна и красные потеки плюща на серой стене.
Но даже если это произошло – а шансы, что она вообще узнала о моем существовании, исчезающе малы, - как мог я – живой, настоящий я, человек из плоти и крови, - попасть внутрь рассказа обо мне – литературном персонаже?
Такое возможно только в вымышленном мире, в том самом, попсовом чтиве, которое я презираю.
Я – человек знаний, технарь. Я знаю, что в реальности этого случиться не могло.
Тогда что же произошло со мной?
***
Я давно перестал считать дни, проведенные в пустой комнате в доме номер шесть по Хай-стрит, Кэмдэн, Лондон.
Дни наедине с воспоминаниями, моей вернувшейся ненавистью и красным плющом, что уже переполз через неширокую улочку и все выше поднимается по стене, упорно подбираясь к моему окну.
Я догадываюсь, что произойдет, когда красные, цвета свежей крови ветви, усыпанные яркими листьями и острыми иглами, уцепятся за деревянную резную раму, вырвут ее «с мясом», разобьют прозрачное оконное стекло.
Я знаю: должен быть какой-то способ остановить безумное голодное растение. Но я не знаю, как это сделать.
Кто-то когда-то сказал: «Если это Ад, Господи, почему я не вне его?»
Кто-то другой сказал: «Если бы Бог был, он не позволил бы мне чувствовать то, что я чувствую. Нет никакого Бога, есть только ненависть».
Бога не существует – это выдумка слабых духом. В моем мире ему места нет.
Моя ненависть – вот все, что мне осталось. Она не помогла мне в прошлый раз. Но, может быть, в этот все сложится иначе.
Похожие статьи:
Рассказы → Разговор в поезде часть 2.
Рассказы → Прошу тишины!
Рассказы → Мокрым пальцем
Рассказы → Господин Музыка (шесть картинок)
Рассказы → Разговор в поезде часть 1.
Плюсь 
