В далёкой-далёкой галактике, в далёком-далёком будущем, на орбите одной невесёлой планеты висел космический корабль. Большой-пребольшой, старый-престарый. И жили-поживали на том корабле Олег и Ольга, старые уже, немощные покорители пространства. Вот уж который год пошёл, как вышли они из анабиоза, уж и счёт потеряли Олег с Ольгой. Деток они не нажили, воперву потому, что ресурсы пищевые их совсем оскудели, хоть рециркуляторы воды и воздуха исправно снабжали их чистой водой и воздухом свежим, да вот с едой на их корабле случилась проруха. А вовтору — потому, что были они два близнеца, одинаковых с лица.
На беду стариков-космонавтов разбежались из лаборатории крысы белые, да мыши и так расплодились на некогда обильных харчах, что вскоре Олег с Ольгой махнули на них рукой, отчаявшись побороть супостатов. А грызуны тем временем, пожрав весь харч доступный, принялись уж и за друг дружку да за вещи, казалось бы вовсе несъедобные — изоляцию, синтетику, органику... И так рьяно грызли они своими острыми зубами кабеля да прочие цепи, что уж и корабль обездвижили, да многое оборудование научное да технологическое попортили.
Так и жили-были старые Ольга с Олегом в неисправном корабле своём, да кручинилсь, времена вспоминая прежние — сытые да работой всякой важной обильные. А когда стали подходить к концу их харчи скудные, и вовсе опечалились старики. Как-то после ужина скромного из пайка одного на двоих поделенного, сказала Ольга Олегу:
- Вот что, капитан... Продовольствия у нас даже при сокращении рациона не хватит и на месяц. Надо или мышеловки модернизировать, или к смерти готовиться. Потому как ни связи у нас нет, ни надежды на спасение, ни возможности на планету эту чёртову спуститься. Да и не выдержим мы спуска — сам понимаешь.
- Оля, — сказал старый капитан, — на планете нам делать нечего: и атмосфера там не ахти, и климат паршивый. Ты сама данные с разведбота обрабатывала. Искать нас в этом секторе не станут, поскольку никто и не подозревает, что мы изменили маршрут и самовольно припёрлись сюда, а не в систему QZY 12-8803. Так что...
- Так что, вот так просто — с голоду умрём, да, капитан? Ну братик, придумай же что-нибудь! Я согласна есть крыс и мышей, я согласна на всё. — Пожилая женщина откинула седые волосы свои за плечи. — Подумай, ты же мужчина... Можно же найти какой-то выход!
- Оля, я думал об этом не 100 и даже не 1000 раз. Проклятые грызуны не желают лезть в ловушки. А если и попадаются, то попаденцев съедают их же соплеменники прежде, чем я успеваю их вытащить... Не мы одни голодаем, ты же биолог, не можешь не понимать. — Олег потёр сухими, костлявыми пальцами по бёдрам. — Знаешь, Оль, меня не оставляет мысль активировать КР...
- Олег! О чём ты говоришь? Мы обсуждали это столько раз, ты сам разобрал чуть не сотню яиц... Я перебрала все варианты штатной активации, — женщина вытерла заслезившиеся глаза своими сухонькими, хрупкими ладошками, — КР сбросит яйца, но они должны сами активироваться! Если бы на этой чёртовой планете не было своей биосферы, за все эти годы мы могли бы уже иметь почти пригодную нам обстановку...
- Да. — Олег сморщился и почесал свою седую, кустистую бровь. — Но яйца не активируются в готовой биосфере, а вытравить чужой мир затем лишь, чтобы посеять на руинах новую жизнь... Нет, нереально. Да и нет у нас столько средств геостерилизации. Просто нет и всё. А, — махнул рукой капитан, — сколько можно об одном и том же!
Ольга грустно покивала, соглашаясь с братом. КР, рассеивающий яйца на перспективных, с точки зрения людей, планетах, имел громадный потенциальный запас биоресурсов, способных прокормить не только двух стариков-космонавтов, не только их расплодившихся грызунов, но и целую планету с зачатками жизни. Беда была в том, что найденная ими планета уже имела жизнь. Не зачаточную. Примитивную, с простейшими перворастениями, но — готовую жизнь. И сколько бы сотен тысяч яиц не сбросил их КР на поверхность и в водоёмы — ни одно из них не активируется...
Три дня и три ночи минуло. Ольга день-деньской лежала на кровати и пересматривала закрома борткомпьютеров, а Олег просиживал в капитанской рубке, крутя-вертя металлическое яйцо КР, изобретая способы заставить его активироваться. А грызуны, не найдя для своих зубов достойного материала, терпеливо сидели в засадах вокруг мышеловок, ожидая бестолкового собрата, что сдуру залезет в ловушку.
Однажды старик-капитан подумал: а что будет, если яйцо КР просто подвергнуть механическому разрушению? Тогда освобождённые споры распространятся по их кораблю, по отсекам, густо усеянным помётом грызунов, активно разовьют биологическую свою активность и... Олег задумчиво прищурился, прикидывая скорость эволюции спор в благополучном и благоприятном мирке их корабля. С резвостью, необычной для людей преклонного возраста, капитан принялся задавать данные компьютеру.
- Если заставить КР сделать сброс внутрь корабля... Тут есть готовая биосфера, да... Крысы, мыши, бактерии... Кх-м... Мы с Ольгой, кх-м... Яйца не активируются. Но! Если удастся механически разрушить оболочку... Надо спросить Ольгу, она биолог... Грунт можно доставить с планеты, разведбот притащит... Посмотрим... Да, тонн 5-10 притащит за раз. — Капитан щёлкнул курсором по вызову биолога. — Оля, просмотри вот этот вариант. Думаю, может получиться.
- Внутри? Олег. Ты нормальный? Устроить биостимуляцию внутри корабля? Хм-м-м... интересно... А как разрушить оболочку? Ладно. Твоя епархия. Хорошо, капитан, задача понятна! Буду решать... Просчитаю объём грунта, площадь открытого водоёма и прочее. Сумасшествие, конечно, но как вариант... Работаем, капитан!
… Долго сказка сказывается, да дело быстро минуется. Уж натаскал трудяга-разведбот грунтов иноземных, вакуумом да космическим холодом лютым простерилизованных, уж налито было озерцо невеликое из водных корабельных ресурсов рециркулируемых. Да не поддавалось деструкции яйцо металлическое, как ни бился старый капитан над окаянным спороконтейнером, из резервуара КР вынутым.
Уж он и гидромолотом для пород скальных долбил, и буром алмазным перфорировал — не поддаётся оболочка сверхпрочная. Позвал он Ольгу:
- Вот что, старуха. Не могу я никак проклятое яйцо распаковать. Дюже надёжно наши мужи учёные его спроектировали, больно качественно умельцы наши производственные его изготовили. Нет уж никакой моей моченьки над железиной окаянной биться, попробуй ты свою хитрость женскую применить, кислотами-щелочами вымочить.
Положили они яйцо манипулятором на транспортёр, да перевезли в отсек научно-аналитический. Три дня и три ночи, на сон и еду не прерываясь, колдовала старая Ольга над спороконтейнером: и в молекулярной кислоте вымачивала, и в газах инертных выдерживала — не раскрывается оболочка, даже малой трещинки не возникает... Заплакала старушка, вынула манипулятором яйцо непокорное из барокамеры да и оставила в зажиме руки механической.
Вот сидели так, кручинясь, старые космонавты в кают-компании своей сумрачной, ели скудный рацион свой из баночки металлической, зубам мышиным не поддавшейся, да слёзы лили. Плакал Олег, хоронясь от взора Ольгина, плакала Ольга, по щекам морщинистым слезу растирая... Горе горькое.
А в отсеке научно-аналитическом мышка крохотная, молоденькая, нашла зазор меж панелями защитными да влезла внутрь манипулятора. То-то пир грызуну очумелому! Тут и изоляция проводовна, и хомутики пластиковы, и виброзаглушечки мяконьки... Пискнул зверёк восторженно и ну грызть органику, щедро ему судьбой подаренную! И заглушечки, и проводочки, и хомутики — всё под зуб голодный пошло. Да фарт мышиный переменчив оказался: махнул грызун своим хвостиком, да замкнул провод питания обгрызенный на корпус манипуляторов. Шваркнуло замыкание короткое, прервалось питание стовольтное к зажиму, яйцо держащему.
Выпало яйцо металлическое из захвата механического, покатилось по полу отсека лабораторного, да и попало в отверстие вентиляционное. Зашумело, загрохотало оно по трубам титановым, влетело в блок фильтрующий да и провалилось в песок кварцевый, плазмой прокаленный. Заработал анализатор встроенный, отобрал пробы стерильные — нету активности биологической! Провернулся сегмент мелкозубчатый, активировал детонатор пирозарядовый да ка-ак пи... бабахнуло то яйцо, споры биологические рассеивая, как подхватил те споры поток воздушный, как поволок по всем отсекам-сусекам корабельным!
И с тех пор пошли на корабле том космическом перемены великие: к приходу зимы виртуальной, по календарю судовому исчисляемой, покрылись травами изумрудными грунты иноземные, в водах прозрачных пруда рукотворного мошки да козявки расплодились, злаки заколосились, теми мошками опылённые. Радовались своему миру старые космонавты, кости мышиные да крысиные за трапезой обсасывая, да мышку ту, манипулятор угробившую, добрым словом поминая.
И жили они хоть недолго, но счастливо, в покое и сытости ибо грызуны, на вольных выпасах отъевшиеся, нрав свой дурной порастратили и в ловушки мудрёные, Олегом расставленные, щедро попадали. А когда пришёл старикам срок упокоиться, загрузили они в разведбот грунту с разнотравьем, воды с мошкарой да террариум с мышами да крысами; послали хитрую посудину на планету суровую, дабы заселена она стала. Оглядели в мониторе обзорном в последний раз мир, что на корабле их исследовательском воцарился, да и легли в кровать с гравокомпенсатором. Обнял Олег Ольгу, посмотрел в глаза её светлые, слезящиеся, поцеловал в щёчку, морщинками покрытую, сказал одними губами:
- Прощай, Оля. Мы всё-таки выполнили миссию, сестрёнка.
Улыбнулась космобиолог своему капитану старому и прошептала в ответ:
- Да, братик. Пусть не та, но планета оживлена. Прощай, командир.
И тихо, покойно, с улыбкой на устах, ушли старики в мир иной...
Тут и сказке конец.
И часам 12 бить пора.
31 декабря 2212 года.
А все так... 
