Антон опустил руку на джойстик управления пилотским креслом и развернул его так, чтобы лучше видеть скрючившегося у стойки суб-связи Томэо, пытающегося оживить передатчик.
— Ну? — сказал Антон, положив ногу на ногу.
— Что, ну? – удивился Томэо.
— Ну, и как мы теперь будем выбираться отсюда?
— А почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты же пилот, а не я!
— Томэо! Дай мне нормальный космос, — вкрадчиво сказал Антон, — и я тебя ласково и нежно доставлю в любую точку вселенной.
— Зачем же ласково? – почему-то обиделся японец.
— Ладно, забудь, — вздохнул Антон. — Просто я хочу сказать, что в такой ситуации от меня, как от пилота, толку нет никакого. Вся надежда на твою светлую голову. Ты же у нас исследователь, мозговой центр, как говорится, а я кто? Космический шоферюга…
Томэо спрыгнул с кресла, лязгнув магнитными набойками о палубу рубки, и подошел к главному обзорному экрану.
Вяло покрутив трэк-болл, он поерзал по экрану курсором, но занятие это было совершенно бесполезно ввиду отказавшейся работать электроники.
Антон с интересом наблюдал за его действиями, слегка покачивая носком ботинка. Он был уверен, что Томэо ничего путного предложить не сможет, и ждал только, когда японец сам сознается в этом.
Уже четыре года они летали на звездолете-разведчике «Северное сияние», и все это время Антон не упускал случая подколоть напарника.
— Все оборудование не работает! Возможно, здесь действуют какие-то другие физические принципы… – неуверенно пробормотал Томэо.
— Глубокая мысль,- хмыкнул Антон. – Мне сразу стало гораздо понятней наше положение.
— Слушай, чего ты от меня хочешь? Чтобы я ткнул пальцем и сказал, что вижу червячный переход между двумя вселенными? Но я не уверен, что это вообще вселенная. Приборы не работают. Субатомный хронометр остановился. Это же Темное Материя, Антон!
— Надо выпустить зонд.
— Что?
— Я говорю, надо зонд выпустить,- нервно повторил Антон, все так же покачивая носком ботинка.
— Зачем?
— Не знаю. Просто запустить его, и посмотреть, что будет дальше.
— И что нам это даст?
— Черт, да не знаю я! – рявкнул Антон, и спрыгнул с кресла.
Теперь они стояли лицом к лицу, хотя это выражение было не совсем точным — Антон, возвышаясь над японцем на добрых полметра, смотрел на него сверху вниз, нависая над Томэо, как скала над карликовой сосной.
Пилот нервно дернул уголком рта, отвернулся и прошел в дальний конец рубки.
— Может, даст, а может, не даст, я откуда знаю? Должны же мы хоть попытаться что-то сделать! Сколько у нас осталось этих чертовых зондов?
— Три вакуумных и пара атмосферных. Только ты уверен, что нам нужно это делать?
Антон снова уселся в кресле.
— Удивляюсь я тебе, Томэо.
— В смысле?
— Вы же рисковая нация, японцы. Самураи, камикадзе. Опять же, харакири. А ты боишься любого действия.
— Любое действие должно быть обоснованным. И самураи тут ни при чем. Кстати, камикадзе действовали очень расчетливо, и если не могли выполнить задание, возвращались на базу. Про отстегивающиеся шасси, это сказки американцев. Поэтому прежде чем что-то сделать, надо подумать, не нарушим ли мы этим равновесие, и не сделаем ли еще хуже, чем было до этого.
— Давай подумаем.
— Давай.
Томэо тоже сел в кресло, и, скрестив руки на груди, закрыл глаза.
— Подумал? – через минуту нетерпеливо спросил Антон.
— Мало информации, — не открывая глаз, тихо ответил Томэо.
— Так откуда она возьмется, если ничего не делать?
— Не ори. Какой зонд ты собираешься запустить?
— Любой. Нет, лучше вакуумный.
— По стандартной траектории?
— Да, пусть нас сначала по спирали облетит, а там поглядим.
— Зонд к запуску готов. Точно будем запускать?
— Томэо, не зли меня. Я сейчас слезу с кресла, и выпущу их все пять одновременно во все стороны, понял?
— Зонд пошел.
— А почему у него камера не активна?
— А что у нас активно, кроме аварийных аккумуляторов и освещения? Я даже не знаю, работает ли у нас реактор!
— Странно…- сказал вдруг Томэо.
— Что еще?
— У нас в отсеке все еще пять зондов.
— Ты же один запустил?
— Запустил. Может, не вышел?
— Может, и так. Обзорный экран не работает, локаторы тоже. Мы же слепы, как кроты. А с чего ты решил, что у нас пять зондов?
— Так вот же датчик, он показывал четыре, а теперь снова пять.
— Врет, наверное, — вздохнул Антон. – Даже датчикам сейчас верить нельзя.
— А чему сейчас можно верить?
— Только собственным глазам,- сказал Антон и осекся.
— Ты тоже сейчас об этом подумал? – спросил Томэо после минутной паузы.
— О чем?
— О том. Нужно выйти через шлюз в скафандре, и все увидеть самому. Я пошел одеваться.
— Нет. Нет, Томэо, даже и не пытайся!
— А какой у нас выбор? Сидеть и ждать, пока не кончится кислород и вода?
— Мы даже не знаем, какие там температура и давление, нельзя туда соваться. А если излучение? Скафандр не защитит. Это же самоубийство!
— Может быть. Считай, что это такая космическая разновидность харакири. Мы, японцы, нация рисковая!
— Пойдем вместе.
— Ну, уж нет, ты единственный пилот, тебе по уставу не положено.
— Плевать на устав, пойдем вместе, либо не пойдет никто.
— Что, любопытство одолело?
— Всегда было интересно, что чувствуют самураи, когда делают харакири…
— Это не зонд, – сказал Томэо, непривычно громоздкий в красном скафандре усиленной защиты.
Они стояли в освещенном моргающими лампами отсеке, и смотрели на покоящееся в гнезде вакуумного зонда нечто, полутора метров в диаметре, похожее на огромный грецкий орех, закопченный и оплавившийся.
Лежащие рядом четыре аккуратных, поблескивавших полированным металлом зонда выглядели рядом с ним довольно странно.
— Интересно, как он сюда попал?
— А мне интересно, что нам теперь с этим делать? – ответил Антон, внимательно рассматривая поверхность объекта.
Он уже хотел пощупать какой-то шишковатый выступ, но Томэо мягко отвел его руку и предложил:
— Антон, давай сначала все-таки откроем шлюз, и попробуем выйти!
— Думаешь?
— Мы же решили посмотреть, что там. Может быть, мы сразу получим ответы на все вопросы.
— Хорошо, Томэо. Пошли.
Миновав длинный коридор с круглым сводом, они повернули налево и уперлись в окрашенные черными и желтыми полосами внутренние ворота шлюза.
— Что, открываем? – спросил Антон.
— Да, нажми на кнопку, пожалуйста.
— Нажал.
— Гидравлика не включается.
— Что и следовало ожидать. Придется вручную. Ты крути левый привод, а я правый.
Антон взялся за хромированный штурвальчик и повернул его на пол-оборота по часовой стрелке. Створки шлюза вздрогнули и немного разошлись.
Томэо подошел к щели и, встав на цыпочки, заглянул в щель.
— Ну, что там?
— Да вроде бы все нормально.
— Тогда давай дальше крутить.
До упора створки опускать не стали. Сначала в отсек перелез Антон, потом помог забраться Томэо.
— Что, закрываем? – скорее утверждающе, чем вопросительно сказал Антон.
— А разве у нас есть выбор?
— Да какой уж тут выбор. У подопытных крыс в лабиринте, и то… Слушай, Томэо, а тебе не кажется, что мы сейчас как эти крысы?
— Чего это тебе вдруг в голову пришло?
— Потому что мы все время решаем какие-то простейшие задачи.
— Например?
— Сначала с зондом. У нас просто не было других вариантов. Приборы не работают, возможностей для того, чтобы понять хоть что-то никаких. Пускаем зонд. Бесполезно. Следующий шаг – выйти из корабля. Но по дороге мы встречаем «нечто» в зондоотсеке. Можно остаться и исследовать, а можно идти дальше.
— Ну и что?
— Мы пошли дальше. Лабиринт сузился до единственно возможного хода. Эксперимент подходит к концу.
— Не уверен.
— В том, что он подходит к концу?
— В том, что это эксперимент.
— А вот это мы сейчас и узнаем!
— Открываем?
— Открываем!
Ожидаемого свиста выходящего в пустоту воздуха они так и не услышали. Там, за пределами их звездолета не было вакуума. И тьмы тоже, они ясно видели свет, хотя и приглушенный.
Наконец они открыли створки.
— И как это понимать? – спросил Антон.
Перед ними был точно такой же шлюз, и даже лампы в нем моргали синхронно с лампами их звездолета.
— Еще один космический разведчик? – предположил Томэо.
— Откуда он здесь взялся?
— Ты меня об этом спрашиваешь?
— Что будем делать?
— На этот раз пойду я один,- жестко сказал Томэо,- а ты останешься здесь.
— Ладно. Но учти, ты должен постоянно быть на связи. Если вдруг замолчишь, я тебя одного там не брошу. И будь осторожнее.
Глядя в спину крадущегося по коридору Томэо, Антон испытывал нестерпимое желание броситься вслед и догнать напарника.
— Ну, что там?
— Пока ничего особенного. Разведчик, как разведчик. Точно такой же, как наш. Экипажа пока не видно.
— Если он вообще там есть!
— Скоро узнаем. Я захожу в зондоотсек…
— Томэо, почему замолчал? Томэо, ты меня слышишь? Что с тобой случилось?
— Со мной ничего. Просто…
— Ну, что? Что там происходит?
— В том-то и дело, что ничего не происходит. Просто… тут тоже четыре зонда и рядом та штука, которая была и у нас… это все очень странно.
— А люди?
— Нет никого.
— Поднимись в ходовую рубку, может, они там?
— Хорошо.
— Но если никого не найдешь, сразу возвращайся!
Антон внимательно оглядел шлюз пристыкованного разведчика. То, что он был копией их «Северного Сияния», неудивительно. Типовой проект, они и должны быть одинаковыми. Но каждому из них десяток лет, сколько раз их ремонтировали, перекрашивали, и все равно никаких отличий, даже оттенок стен цвета слоновой кости тот же.
Антон пригляделся внимательнее. Вот здесь у них вмятина, она появилась после навала на пропавший «Центурион», который они обнаружили год назад в Оловянной Воронке.
Он сам грел плазменной горелкой поврежденное место, а потом правил пневмомолотком. Получилось почти незаметно.
Немного поколебавшись, он сделал несколько шагов на чужую территорию, и обмер – точно такая же вмятина была и там.
— Томэо!
— На связи.
— Как дела?
— Никак. Пустой корабль. Мертвая аппаратура.
— Ничего странного не замечаешь?
— Не понимаю, о чем ты. Тут все странно. Я возвращаюсь.
— Давай. Я тебя буду ждать в зондоотсеке, хочу получше посмотреть на наш «орешек».
— На что?
— Ну, ту штуку, которую ты не дал мне даже потрогать.
— Только, пожалуйста, аккуратнее.
— Не волнуйся, вскрывать ее плазменным резаком я не стану.
Едва только Антон успел подойти к «ореху», как услышал на трапе, ведущем из ходовой рубке, чьи-то тяжелые шаги.
— Кому бы тут ходить? – пробормотал Антон, и пригнувшись, спрятался за зондом.
Звук лязгающих ботинок становился все громче, и, наконец, овальная дверь медленно отворилась.
Антон вытащил из кобуры сигнальную ракетницу и прицелился.
Откуда на их звездолете взялись посторонние? Откуда здесь вообще могут взяться люди? Да и люди ли это?
Фигура в скафандре приблизилась, и Антон ошеломленно опустил ракетницу.
Это был Томэо.
Антон выпрямился и сделал шаг навстречу.
Томэо испуганно отшатнулся:
— Антон! Что ты здесь делаешь?
— Я как раз хотел спросить об этом тебя!
— Меня? Я возвращаюсь на наш корабль, а зачем ты сюда пришел, ведь мы же договаривались, что ты не пойдешь за мной!
— Я никуда не ходил. Это и есть «Северное Сияние», наш корабль. А вот как ты здесь оказался, мне непонятно. Ты можешь это объяснить?
— Что ты несешь? Какое «Северное Сияние»? Это другой разведчик, я поднялся в его рубку, и теперь иду обратно. Ты, наверное, меня дурачишь?
— Нет, Томэо. Я же сказал тебе, что вернусь в зондоотсек, и не успел я сюда зайти, как из дверей появляешься ты.
Он помолчал и добавил:
— И ты знаешь, Томэо, тот, второй разведчик тоже «Северное Сияние».
— С чего ты решил? Ведь ты даже не заходил на него?
— Заходил. Всего на несколько метров, но и этого оказалось достаточно. Я слишком хорошо знаю свой корабль, чтобы ошибиться.
— Я начал подозревать что-то, как только попал в зондоотсек, — признался Томэо.
— А если есть еще один разведчик, точная копия нашего, то вполне вероятно, что есть и еще одна парочка – японец и русский – наши с тобой двойники,- довел свою мысль до конца Антон.
Томэо сел на палубу, опершись спиной на «орех»:
— По-моему, мы сходим с ума…
— А я все больше чувствую себя крысой в лабиринте. Ты мне не веришь, я понимаю, но постарайся понять, что весь мой пилотский опыт кричит – нас пытаются заставить пройти определенный путь. Не знаю, кому это нужно, но этот кто-то здесь, совсем рядом, буквально за плечом, поверь мне, Томэо!
Антон перевел взгляд на японца, и вдруг увидел, что тот, неподвижный и грузный, лежит, положив голову на «орех», а вокруг него багровеет пугающе-живой переливающийся кокон.
— Томэо! – заорал Антон.
Томэо лежал, не открывая глаз.
Антон схватил японца за ноги и оттащил на середину зондоотсека.
— Томэо, очнись! – Антон расстегнул скафандр, положил руку на шею, нашел яремную вену и попытался нащупать пульс.
Пульса не было.
Достав шприц из ранцевой аптечки, Антон воткнул иглу в грудь Томэо точно напротив сердца.
Пульса не было.
Томэо был мертв.
— Сволочь! – сказал Антон пульсирующему багровым ореолом «ореху». – Сволочь, и откуда ты взялся!
— Антон, не кричи. Я жив, хотя пульса и нет.
— Томэо, чертов самурай, что происходит?
— Ничего особенного. Просто я, наконец, понял, что такое бессмертие. Правда, для этого пришлось покинуть свое тело.
— Где ты?
— Это неважно. Я помогу тебе выбраться отсюда.
— Откуда, отсюда?
— Ты все равно не поймешь.
— Томэо, не дури! Я все могу понять…
— Ничего ты не можешь, Антон. А если захочешь понять по-настоящему, положи руки на «орех», и тебе больше никогда не понадобится ни твой звездолет, ни твои пилотские навыки… Ты будешь свободен, решайся!
— Нет, Томэо. Я просто человек, и не хочу быть никем другим. Может, я все-таки могу для тебя что-нибудь сделать?
— Да, Антон, можешь. Прошу, как только попадешь в Солнечную систему, соблюди ритуал погребения погибшего астронавта. Мы, японцы, очень дорожим традициями. Ты обещаешь?
— Да, Томэо. Обещаю.
— Спасибо. Прощай, Антон…
— Прощай…
Антон сидел у обзорного экрана, один в такой пустой и огромной ходовой рубке своего звездолета. Справа ослепительно сияло Солнце, красным поблескивал Марс, крохотная отсюда Земля посверкивала голубовато-зеленым.
Антон перевел взгляд на приборную панель.
Датчик показывал, что в отсеке все еще пять зондов.
Вот только настоящих зондов было всего четыре, а пятый…
Что делать с пятым, предстояло еще решить.
И, похоже, решение это будет не простым, потому что от него зависит судьба всего человечества.
Корабль лежал в дрейфе, освещенный всеми ходовыми и аварийными огнями, в соответствии с восемнадцатым параграфом Устава Звездоплавания.
Антон снял микрофон и включил станцию суб-связи.
— Внимание всем, кто слышит звездолет разведки «Северное Сияние»! Говорит шеф-пилот Антон Ефимов. Сегодня мы отдаем последние почести астронавту и исследователю, Томэо Куроки, погибшему при исследовании Темной Материи. Я знаю, что умерло лишь его тело, но жива его душа, ибо она вечна, так же, как и душа любого из нас, отдавшего жизнь Космосу!
Вздохнув, Антон ткнул в кнопку дистанционного открытия шлюза.
На обзорном экране появился крохотный силуэт.
Красный скафандр, похожий на каплю застывшей крови, мелькнул, и исчез безвозвратно в бесконечной черноте Вселенной.