1W

КОНТРУДАР

в выпуске 2017/09/11
article11436.jpg

                                                                                                1

  

   Июль 41-го наливался кровью, трещал пламенем, набухал, переполнялся человеческим горем. Бензиновый смрад, смешиваясь с пороховой гарью, порождал новую, непривычную, чуждую живому атмосферу, в которой всё явственнее ощущался сладковатый трупный запах.

   Зачем мы растили этот урожай? Зачем поливали его потом, если теперь он сминался гусеницами танков, горел, если с каждым днем всё больше и больше наших полей обрекались быть осенней кормёжкой для жадных толп захватчиков?!

   Пылал окружённый Смоленск, яростно огрызался Киев. Величественный Ленинград удивлённо смотрел в сторону Луги, не понимая – как могло случиться, что враг уже так близко? Мрачно сжимал кулаки поверженный Минск. Одесса уже примеряла пулемётные ленты к своей тельняшке. В напряжённом ожидании застыла Москва.

   Толпы людей, ещё вчера именовавшиеся войсковыми частями, брели куда-то, ошарашенные и недоумевающие. Тысячи танков, сожжённых, утопленных, брошенных, чернели на полях вчерашних сражений. Их стальные громадины безмолвствовали, и в этом молчании слышался протест. Протест могучей, несокрушимой силы, способной побеждать, но, почему-то, оставленной людьми.

   Приближался август. Август, чудесный месяц, когда дни уже не так одуряюще жарки, когда арбузы и виноград, абрикосы и груши украшают домашние столы. Хозяйки варят варенье, а детишки, не забывая готовить новые тетрадки и перья, спешат насладиться последним месяцем каникул, в преддверии нового учебного года... До того ли будет в этот раз?!

   Фронты обрушивались один за другим. Мощные армии метались в мышеловках окружений, свежие дивизии таяли в несколько дней, а враг пёр и пёр вперед. Дерзкий, сильный, самоуверенный. Треск "смешных" мотоциклеток, раздававшийся где-то позади наших позиций, предательски вползал в мысли: "Обходят, обходят! Окружение!" И здоровые, сильные бойцы, смелые командиры превращались в растерянных людей.

   Пленные. Десятки, сотни тысяч пленных - ещё вчера они считали себя самыми свободными, самыми сильными на земле - советскими людьми. А что теперь? Позор, издевательства, унижения. Почему? За что?

   Наступал август. В этот месяц должно было решиться очень, очень многое.

  

                                                                                            2

  

  

   Огромный полутёмный кабинет был наполнен запахом табака. За столом сидел пожилой человек. Устало опустив плечи, он медленно водил карандашом по карте. Рядом замерли ещё трое. Трое смотрели на него. Смотрели с надеждой и какой-то скрытой мукой. А он смотрел на карту, но видел не пунктиры, кружочки и вытянувшиеся стрелы, а горящие города, волны бомбардировщиков, бредущих по дорогам беженцев и обгоняющие их механизированные колонны. Он видел миллионы лиц, глядящих на него с надеждой, страхом, любовью, болью, ненавистью и ожиданием чуда.

   Человек встал и неторопливо прошёлся вдоль стола. Взор его был устремлён куда-то внутрь, в собственную душу, горевшую яростью и сжигаемую горечью поражений. Душу истерзанную, жившую лишь несокрушимой волей и давней привычкой сносить удары судьбы.

   Человеку было страшно. Он привык к железным законам логики и целесообразности. Всё в его жизни было подчинено трезвому расчёту и упорной, методичной работе на перспективу. Но происходящее не вписывалось ни в какие логические рамки. Эта война вообще никуда не вписывалась и казалась верхом алогичности. Слабейший и совершенно неподготовленный противник бил, бил и бил, рвался вперёд и одерживал победы. Даже под Дубно и Псковом, где, казалось бы, поражение немцев было неизбежно, где чаша военных весов явно склонялась на нашу сторону, в последний момент всё обрушивалось. Логика и расчёт сил пасовали перед этой фантастической, бесноватой реальностью. И каждое новое поражение, каждый сданный город уменьшали веру людей в Государство, в Армию, в самих себя, в Победу. А значит - это прорастали корни новых неудач, новых кровавых поражений!

   И всё же, от него ждали чуда. ЧУДА! Какого угодно, но - настоящего, способного укрепить ВЕРУ, чтобы вновь стать в полный рост.

   Две тонких папочки лежали в ящике стола, терпеливо дожидаясь, когда человеческие пальцы проникнут в их бумажно-чернильное нутро, дабы извлечь рецепты необыкновенного. Два коротких, немногословных, но весьма обстоятельных доклада. Две подписи, две фамилии. Одна - мало была известна за пределами узкого круга, другая гремела по всей стране и кое у кого вызывала страх почти животный. Оба автора находились в кабинете, они ждали.

   Третий присутствующий был уже немолод. Большие золотые звёзды в петлицах френча как-то не очень вязались с профессорского вида очками на носу маршала. Его спокойный рассудительный голос звучал умиротворяюще, будто речь шла не о дивизиях, армиях и боевых кораблях, а, скажем, об урожайности с гектара, свойствах межзвёздного газа, способах выплавки чугуна. Ну, если и об армиях, то принадлежавших какому-нибудь Артаксерксу или Пирру. Профессор, ни дать ни взять, даже академик.

   – Так Вы считаете, Борис Михайлович, - переспросил его хозяин кабинета, – что кандидатура генерала Рейтера вполне соответствует этой должности?

   – Вполне! – утвердительно кивнул маршал.

   – А командиром Тельмановского корпуса запланируем генерала Гагена?

   – С ним лично я не знаком, но отзывы по службе – самые положительные.

   – Что ж, эти пункты будем считать предварительно утверждёнными.

   Человек умолк и вновь стал прохаживаться вдоль стола мягким бесшумным шагом. Маршал и нарком тоже молчали, время от времени бросая из-под четырёх стёкол косые взгляды в сторону лётчика, спокойно вертевшего в руках дорогую американскую авторучку. Особенно недоумевал нарком, автор только что обсуждавшегося доклада. Вроде бы и не по рангу пилоту тут находиться, хоть он и из "ближнего круга". Тема-то обсуждается совершенно секретная, и того не касающаяся... Или всё же касающаяся?

   Нарком нервничал и то и дело протирал своё знаменитое пенсне.

   – Я вижу, тут у товарищей возникло некоторое недоумение по поводу присутствия полковника Голованова, – усмехнулся хозяин кабинета. - Так вот, он не только автор следующего доклада, но, в силу своей профессии, исполнитель проекта, в котором мы решили объединить идеи обоих докладов. Вы удивлены? А я думаю, что товарищ Голованов уже кое о чём начинает догадываться. Так что, пусть излагает свои безумства, а мы послушаем.

   Секунду помедлив, авиатор невозмутимо развернул на столе большую схему, которая, к невероятному изумлению обоих, и наркома и маршала, была озаглавлена: "План города Берлина".

  

                                                                                                 3

  

   Мерный гул моторов стал привычным, но меня время от времени слегка подташнивает. Самолётом я лечу второй раз в жизни и второй раз не испытываю от этого особого удовольствия. Подумать только, а ведь лет десять назад всерьёз мечтал стать лётчиком. Хотя, может, и привык бы – люди не к такому привыкают! Вот, казалось бы, с ребятами всего неделю знаком, а уже как притереться успел. Да и народ интересный подобрался, по совести говоря.

   Вальтер Хане – из колонистов с реки Молочной. Высоченный, худой, почти тощий. Волосы - что солома рассыпанная, глаза даже не голубые, а какие-то прозрачные (прямо - "белокурая бестия"). Рассудителен, спокоен, но ведь как умеет загореться на важное дело! А как заразительно хохочет...

   Петер Штиль, учитель из Энгельса – почти антипод Вальтеру. Невысок, коренаст, крепко скроен. Мускулы так и перекатываются. Ему бы молотобойцем работать, а вот, поди ж ты, детишкам родной язык преподавал.

   Якоб Шпренгель, Яшка, зеленоглазый рыжий гигант из Воронежа. Настоящий богатырь. Ребята говорили - лошадь подымает, а как пальцами монеты гнёт - сам видел. Молод, но уже семья есть, дочка маленькая. По характеру даже и не скажешь, что немец. Не совсем такими их себе представляют. Хотя, очень аккуратен. И честен. Невероятно, прямо-таки патологически честен. Впрочем, тут уже национальность не при чём.

   О чём-то они сейчас думают? О предстоящем бое? О семьях? О том, как мало шансов остаться в живых? А может, о жареной колбасе и пиве? Фу ты, дурь какая в башку лезет! Похоже, начинается самый обыкновенный мандраж. А горючего-то – только в одну сторону... Ну, ничего, ничего... Спокойно, майор! Осназовец... Сам ведь вызвался добровольцем.

   Ага, даже тошнить перестало! Выходит, дело не столько в вестибулярном аппарате, сколько в нервах. Эх, а ещё командир!

   Елки-палки, скорей бы уже посадка, скорей бы этот распроклятый Темпельхоф...

  

                                                                                               4

  

  

   Утреннее берлинское небо грохотало, вспыхивало огнём, пронзалось жёсткими криками команд и воплями отчаянья. Аэропорт Темпельхоф уже два часа как был захвачен свалившимися, в буквальном смысле, с неба русскими десантниками. Впрочем, не только русскими. Какая-то радиостанция постоянно передавала в эфир "Обращение к немецкому народу Освободительной армии Германии".

   Город наполняла автоматно-пулемётная какофония. Какие-то неуловимые группки в армейской и эсэсовской форме носились по Берлину, совершая дерзкие налёты на учреждения, отстреливая офицеров и постоянно что-то взрывая. Столицу империи охватила ни с чем не сравнимая паника.

   Эти кадры, вырвавшись из ада боёв, обошли впоследствии экраны всего мира: вот горит полицейский участок и в пламя летит портрет Гитлера, вот русский солдат топчет на мостовой свастику, вот покачивается на столбе какой-то крупный эсэсовский чин, вот молодые, словно сошедшие с плакатов парни конвоируют бледного трясущегося Геббельса, вот пожилой берлинец, утирая счастливые слёзы, поднимает кулак в приветствии "Рот фронт".

  

                                                                                                5

  

  

   – Его зовут Фридрих, Фридрих Раум, рабочий, бывший ротфронтовец, - представляет мне Яшка седовласого человека в поношенном чёрном костюме. ­– Он просит дать ему винтовку.

   Винтовка быстро находится. Раум деловито проверяет затвор, и лицо его светится счастьем.

   – Вы не представляете, товарищ, – объясняет он мне, – как я ждал все эти годы, как надеялся, что мне удастся подраться с нацистами. Нас ведь ещё немало, таких. Но мы уже почти разуверились, особенно, когда видели, как успешно ОНИ продвигаются всё дальше и дальше... Но теперь... Красная Армия в Берлине! Я снова могу петь на улице "Левый марш"... Я могу стрелять в наци... – глаза его блестят. – Рот фронт!

   – Рот фронт!

  

                                                                                                 6

  

  

   Дом, в котором мы держали оборону, горит. Откуда-то с Унтер-ден-Линден бьют тяжёлые пулемёты, а мы застряли здесь, самым идиотским образом. Давно пора уходить, прорываться к аэропорту или за город. Ну, в крайнем случае, переодеться в нацистскую форму и затеряться на время в бесчисленных улочках. Эх, всего только полдень, а уже так жарко... во всех смыслах!

   Мы наконец-то отрываемся, оставляя в доме тела троих наших товарищей… нет, четверых – Йозеф Мюллер, железнодорожник, тоже остался там.

   А Раум жив, дерётся с основательностью прусского гренадера 1-й Мировой. Ещё в доме, когда нас стали поджимать, я пытался уговорить его уйти. Но куда там, даже обиделся мужик:

   – Этот бой мой не меньше, чем ваш. На вас напали, и вы сразу ответили ударом на удар, вы, советские люди – русские и немцы, а мы, немцы германские... Мы давно должны были сделать это. Ведь на нас напали восемь лет назад, а мы... мы не смогли, не сумели. – Он помолчал немного, потом добавил: – я делаю это ради себя, ради тех, кто не дожил, ради Филиппа, своего сына. Сейчас он где-то на Восточном фронте, и я надеюсь, успеет всё понять до того... до того... – Раум тяжело вздохнул. – Нет! Никуда я не уйду, даже не говорите, лучше дайте ещё патронов.

   И я понял - этот человек действительно никуда не уйдёт. Он устал бояться. Ему смертельно надоело бояться! И вот теперь, когда выпал шанс, он будет жить, дыша полной грудью. Пусть даже всего несколько минут.

  

  

   К трем часам стало совсем жарко, и Шпренгель, невесело усмехаясь, заявил, что дожить до вечера, как приказано, пожалуй, будет сложновато. Минут десять назад погиб Раум. Умирая, он шептал, что Рейхстаг вновь горит, только теперь уже по-настоящему.

   Да, всякий, кто видел, как на его пылающую громаду пикируют уже краснозвёздные Мессершмидты, не сможет забыть этого никогда! Значит, Темпельхоф всё ещё наш и не выведен из строя. По радио передают, что тюрьма Моабит уже утром была взята штурмом и теперь её узники дерутся с утроенной яростью. Интересно, "утроенной" по сравнению с кем? Наверное - с нами. Вокруг творится что-то совершенно невероятное, и как пробиваться к аэропорту - неясно. Решили уходить в метро.

  

                                                                                              7

  

  

   Вздыбился, заходил ходуном, затрещал фронт. Посыпался, как песочная крепость, распался. Психологический удар оказался сильнее, чем можно было предполагать. Централизованная машина штабов застыла, парализуемая противоречивыми растерянными приказами Геринга, Канариса и Кейтеля. Волна самоубийств прокатилась по рядам нацистов, потрясенных гибелью фюрера, не сумевших вынести унижения и жестокого потрясения от случившегося.

   Первой катастрофой громыхнул крайний север, где, освещенные солнцем полярного дня, войска 14-й армии рванули вперёд, смяв, растоптав в сопках егерей и выйдя к Петсамо. Уже пятнадцатого августа над портом реял красный флаг, а армия продолжала развивать наступление на норвежский Киркенес, лишая германскую промышленность последнего никеля. Будто зеркальным отражением, затрепетала на юге оборона румынских дивизий, где 9-я армия, форсировав Прут, двинулась на Яссы.

   Растерянность фон Рундштедта дорого обошлась тысячам солдат и офицеров группы армий "Юг", когда Юго-западный фронт внезапным ударом перерезал немецкие коммуникации и, растерзав тылы, повернул на Житомир, пресекая и без того ненадёжное снабжение войск, осаждавших Киев.

   К 25-му августа был деблокирован Таллин, а два наших механизированных корпуса методично кромсали немецкую оборону, медленно продвигаясь к Пскову.

   1-го сентября части Западного фронта вошли в Смоленск.

  

  

   Невиданное столкнулось с Непонятным, охнуло и в растерянности отступило.

  

                                                                                                 8

  

  

   – Напомни-ка ещё раз, как называется эта площадь? – Яшка морщит лоб, пытаясь по складам прочитать итальянскую надпись.

   – Площадь Цветов, неужели так трудно запомнить?!

   – Ага, вспомнил, это здесь сожгли Леонардо да Винчи.

   – Какого Леонардо! – хохочу я, – Джордано Бруно, триста сорок три года тому назад.

   – А-а-а, да-да...

   – "Да-да"! Эх, герр майор, вы позорите Германскую Освободительную Армию.

   – Вообще-то, нам сейчас не до исторических изысканий, такой организационный кавардак... Ну, ничего, товарищ оберст-лейтенант, через годик я Вас нагоню в званиях, а потом, глядишь, и вообще выйду в красные фельдмаршалы! – Якоб с некоторым смущением косится на свои ещё не ставшие привычными витые погоны.

   – За будущего фельдмаршала Народной Германии Якоба Шпренгеля! – провозглашаю я полушутливый тост. Мы звеним бокалами и погружаемся в дегустацию сицилийского вина. Примерно через минуту, утолив жажду и не оценив достоинств напитка (по его словам - молдавские лучше), Яшка начинает вертеть головой по сторонам, жадно разглядывая снующих вокруг итальяночек.

  – Да-а-а, красивая страна Италия! – медленно тянет он. В этом я с ним согласен. Только устал я от неё, домой хочется. Потом мы пьём, не чокаясь, в память погибших товарищах и вспоминаем ад берлинского метро, сумасшедший прорыв к Рейхсканцелярии. Молчим. Чтобы как-то разрядить атмосферу, я рассказываю ему странный сон, что не даёт мне покоя уже несколько ночей.

   Будто я уже старик, а вокруг - холодный, неприветливый осенний город. Я стою на остановке транспорта, но когда подходит автобус, меня в него не пускают непонятными словами: "льготных мест больше нет!". Так продолжается несколько раз, и приходится идти домой пешком, а осколок ноет в ноге и непонятно саднит сердце.

   Яшка начинает уверять, что это усталость, надо развеяться, и зовёт в гости к себе в Кёльн, новому месту его службы. Но я отказываюсь.

   - Нет, Яша, домой пора! Я действительно устал - устал от чужих краёв. Хочу домой!

  

  

  

 

Похожие статьи:

РассказыНеизвестная война

СтатьиАмерика и американское кино - двойные стандарты

РассказыКнига Аркарка (повесть) часть 1, глава 1.

Рассказы"Ракета в окне"

СтатьиВойна – приводной ремень естествознания

Рейтинг: +10 Голосов: 10 1890 просмотров
Нравится
Комментарии (28)
DaraFromChaos # 16 июля 2017 в 12:48 +3
не моя тема абсолютно. не люблю альтернативки
но вполне прилично, хотя местами перебор с рюшечками :)))
Станислав Янчишин # 16 июля 2017 в 13:25 +1
Благодарю! smile
Inna Gri # 16 июля 2017 в 13:17 +3
вот-вот. взять бы ластик и стереть все войны.
вылежавшийся текст, не так ли?

+
Inna Gri # 16 июля 2017 в 13:17 +3
традиционно лс
Станислав Янчишин # 16 июля 2017 в 13:24 +1
О, да!
Жан Кристобаль Рене # 16 июля 2017 в 13:18 +4
Хорошо написано, дружище! Абсолютно не мой жанр. Я альтернативку не читаю вообще и в принципе.. Это первое произведение, которое дочитал до конца. Не обессудь, но, наверно и последнее. Ежели что-то в этом роде будет, точно не прочту)
Так-то плюс. Ляпы в течение дня скину в комментарии)
Станислав Янчишин # 16 июля 2017 в 13:25 +1
Спасибо! Буду ждать...
Анна Гале # 16 июля 2017 в 14:05 +2
И не мой жанр. Но плюсую, написано хорошо )
Станислав Янчишин # 16 июля 2017 в 14:33 +1
Спасибушки! smile
Сергей Филипский # 16 июля 2017 в 18:29 +2
Произведение очень понравилось.
Станислав Янчишин # 16 июля 2017 в 18:49 +1
Благодарю!
Евгений Вечканов # 16 июля 2017 в 21:33 +3
Эх, хорошо!
Здорово написано!
Плюсище!
Станислав Янчишин # 16 июля 2017 в 21:50 +2
Спасибо!!!
Славик Слесарев # 17 июля 2017 в 00:54 +3
Хорошо! Скрасил прям вечер этим рассказом.
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 09:30 +1
Меня это радует! smile
Славик Слесарев # 17 июля 2017 в 10:35 +1
Но в моём понимании та война - это не просто бессмысленная мясорубка... Видите ли, в тот период с 42 по 45й мы стали эффективными. Пусть и такой дорогой ценой, через шок и угробленную половину населения. Но из посредственных валенков на мировой арене, коими мы были до этого и коими являемся сейчас, мы тогда постепенно стали мощнейшей силой с самой сильной, отработанной системой управления. Это сплоченное огнем руководство потом управляло страной - до 70х годов, пока не одряхлело и на их место не пришли их изнеженные сынки.

Как говорится: приспичило - смогли. Но всего этого не было бы конечно, закончись эта война вот так легко, в 41м году.
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 12:12 +1
Война, здесь, закончилась в 1943. Так что, не так уж легко!
GuasuMorotiAnja # 17 июля 2017 в 11:46 +1
Тот, кто не хотел бы "переиграть" трагические события 1941 года, не имеет сердца, а кто полагает возможным обойтись меньшими усилиями и жертвами - не имеет ума.

_____

По художественной части ничего писать не буду, а вот по фактической слишком много ляпов.

Первый и самый важный - реальное управление Третьим рейхом осуществлялось не из Берлина, а из Wolfsschanze - Главной ставки фюрера под Растенбургом.
Опыт событий 20 июля 1944 года показывает, что даже крупной заварушки в самом Берлине совершенно недостаточно, чтобы сколько-нибудь поколебать устойчивость фронтов. Тем более, что события альтернативы происходят в целом победном для вермахта 1941 году.

– Так Вы считаете, Борис Михайлович, - переспросил его хозяин кабинета, – что кандидатура генерала Рейтера вполне соответствует этой должности?

Вы Макса Андреевича исключительно за "немецкую" фамилию выбрали? laugh
А почему не Грендаля тогда?

– А командиром Тельмановского корпуса запланируем генерала Гагена?

Генерала?
Уже? Быстро!
ЕМНИП, в реальной истории ПОЛКОВНИК Гаген выведет части своей 153-й сд, попавшей в окружение 11 июля 1941, только в начале августа.
"Планировать" назначение командиром корпуса человека, который в текущий момент бродит где-то по немецким тылам, несколько опрометчиво. Нет?

Волна самоубийств прокатилась по рядам нацистов, потрясенных гибелью фюрера, не сумевших вынести унижения и жестокого потрясения от случившегося.

С чего вдруг?
Во-первых, фюрер, как уже выше было сказано находился отнюдь не в Берлине.
Во-вторых, волны самоубийств 20 июля 1944 года, когда по Германии было распространено сообщение о гибели Гитлера, тоже не наблюдалось.
В-третьих, смерть во время войны вполне обычное дело, особенно для кадровых военных - среди которых было не столь уж много убежденных нацистов. С чего им впадать в депрессию и панику - при общем победном развитии событий?


Будто зеркальным отражением, затрепетала на юге оборона румынских дивизий, где 9-я армия, форсировав Прут, двинулась на Яссы.

Во-первых, 9-й армии в августе предстояло бы форсировать Днестр, а не Прут.
А во-вторых, на указанном направлении действовали в основном НЕМЕЦКИЕ дивизии 30-го и 54-го армейских корпусов.

Растерянность фон Рундштедта дорого обошлась тысячам солдат и офицеров группы армий "Юг", когда Юго-западный фронт внезапным ударом перерезал немецкие коммуникации и, растерзав тылы, повернул на Житомир, пресекая и без того ненадёжное снабжение войск, осаждавших Киев

А в чем разница с реальными контрударами войск 5-й армии и 27-го стрелкового корпуса, в реальном июле 1941 перехватившими житомирское шоссе? Да и войск, осаждавших Киев было к августу не слишком много - основная точка приложения усилий группы Юг была в то время под Уманью.
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 12:09 +1
Ну что, буду отвечать по пунктам.
Вступление Ваше, это вроде, перепевка фразы Путина о Советском Союзе? Забавно...
Про "не имеет ума" - прощаю, я сегодня добрый! hoho
В Берлине не "заварушка", а внезапная высадка крупных сил, причём элитных - ВДВ и Осназ. "Дистанции огромного размера".
По моему ЛИЧНОМУ авторскому допущению Гитлер находился в Берлине.
Про Грендаля это Вы так шутите?! Увы, крайне не остроумно! А Рейтер - наполовину немец. Да и латышам приятно будет. laugh
С Гагеном - допущение, к примеру, он был вывезен самолётом, а ради создания Германской освободительной армии, могли и генерала присвоить.
"Волна самоубийств"... Заметьте, я написал не о "кадровых военных", а о нацистах - чувствуете разницу?
О 9-й армии. Да, небольшая накладка. Ну ничего, форсируют чуть позже. smoke
А разница с реальными контрударами в том, что наши в Берлине...
Благодарю за тщательный разбор и оказанное внимание!
GuasuMorotiAnja # 17 июля 2017 в 15:25 +1
Вступление Ваше, это вроде, перепевка фразы Путина о Советском Союзе? Забавно...

Вообще-то фразы Черчилля о революционерах и консерваторах, сказанной несколько раньше.

В Берлине не "заварушка", а внезапная высадка крупных сил, причём элитных - ВДВ и Осназ. "Дистанции огромного размера".

Ну, каких крупных сил-то!
По опыту бессарабских воздушных десантов 1940 года для выброски одной бригады (2600 человек) необходимо примерно двести транспортных самолетов (типа ТБ-3 или ПС-84).
Согласно статсборнику № 1 в советских ВВС на 1 июня 1941 года было 185 исправных ТБ-3 и 49 ПС-84, еще 72 ПС-84 находились в эксплуатации на гражданских авиалиниях.
То бишь, даже без учета потерь самолетов в первые дни войны максимальная переброска составит полторы бригады (около 4000 человек личного состава с легким стрелковым оружием) за рейс.
Для контроля трехмиллионного города - это меньше чем ничто. Я уж не говорю про то, что в районе Берлина большое количество всякого рода запасных и резервных частей численностью в несколько десятков тысяч солдат, а также крупные силы СС и полиции.
Кроме того десант не будет иметь адекватного снабжения - на таком расстоянии от линии фронта обеспечить его нереально.

По моему ЛИЧНОМУ авторскому допущению Гитлер находился в Берлине

Ну, допустим, фюрер мертв.
А что это поменяет в системе управления рейха?
Преемник официально давно назначен - Геринг. Ставка вполне себе функционирует в Растенбурге.
Переброска крупных сил из резервов ОКХ - скажем, 2-й танковой и 15-й пехотной дивизий - дело 3-4 дней максимум, после чего десантников просто задавят огнем и броней.

Кстати, Англия вполне может пойти на мир с новым германским правительством.

Про Грендаля это Вы так шутите?! Увы, крайне не остроумно!

А чем вам Дмитрий Давыдович не угодил-то?

"Волна самоубийств"... Заметьте, я написал не о "кадровых военных", а о нацистах - чувствуете разницу?

А каким образом самоубийства штатских нацистов могут хоть сколько-нибудь серьезно повлиять на обстановку на фронтах?
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 16:18 +1
1. Вроде о либералах и консерваторах... Всё равно не вижу связи!
2. Ну, видимо наши успели "Дугласов" прикупить... laugh А снабжение им не требуется, задача удержания города не стоит. Трёхмиллионный город... Сколько там в Мосуле населения было и сколько пришло ИГИЛовцев? А тут нужен не контроль, а создание хаоса - "грандиозный шухер"!
3. Вот Геринг и пытается командовать. rofl
Вы внимательно читали? Во второй половине дня они уходят в метро. Их начинают давить уже к вечеру. А в Темпельхоф, как думаете, зачем прорываться? Да, чтоб с темнотой попытаться хоть кого-то вывезти!
4. Дмитрий Дывыдович авиатор (и швед) hoho , а тут нужен опытный администратор, такой как Рейтер.
5. Почему же ТОЛЬКО штатских?
П.С. И вообще-то это была не научная реконструкция в стиле Переслегина, а фантазия о Непонятном...
Ещё раз спасибо! smile
Ворона # 17 июля 2017 в 18:23 +1
Благодарю за тщательный разбор и оказанное внимание!
И вообще-то это была не научная реконструкция в стиле Переслегина, а фантазия о Непонятном... Ещё раз спасибо!
а я табе, Стасенька, каркала ведь... sad
Такшта радовайси, што Удафф уморился тебя гонять... crazy laugh
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 18:27 +1
smile Ценю исторически подкованных людей! v
Заметки-то - по делу, без обид. И гонять меня... Зачем меня гонять, я и сам могу прийти! hoho
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 14:22 +1
sad О ужас! Я пропустил букву "О"!!!
Где тут смайлик бьющий себя по башке???
Мария Костылева # 17 июля 2017 в 20:50 +2
Зачиталась))
Плюс.
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 21:03 +1
Спасибушки!!! smile
Пацифик # 17 июля 2017 в 23:24 +1
Не могу не плюсануть.
Понабрался от твоей военной тематики (см. С. и Н.) sad
Но блин - в Шакалах ты лучше неприглядность насилия показал.Контрудар немного не по мне, противоречит моим убеждениям. Война - это в первую очередь, на мой взгляд - горечь, скорбь, разрушенные судьбы, темная сторона человечества. Помню, скорблю - не ликую.
Станислав Янчишин # 17 июля 2017 в 23:38 +1
Знаю. sad У самого осколок в шее сидит...
Добавить комментарий RSS-лента RSS-лента комментариев