Колесо Сансары - 4 часть

Вера.

На работе всегда хочется спать. Вера то и дело отключается, опрокидываясь головой назад, и тут же просыпается от этого движения, резко возвращаясь в вертикальное положение. Засыпать нельзя — надо дочистить картошку после картофелечистки. Нож слишком острый, очень легко порезаться. Вера морщится, никогда не доверяла чересчур острым ножам, было в них что-то неестественно-живое. С ними постоянно надо налаживать мысленный контакт. Нельзя засыпать, нельзя… Но спать хочется так сильно, что уже все равно, пусть она порежется, пусть даже опять приснится эта мерзкая дрянь. В голове с большим трудом формируется здравая мысль о том, что отдохнуть все-таки надо. 
— Ну да, — убеждает она саму себя, выковыривая глазки из клубней. — Ты же сама читала в журнале «Здоровье», что если долго не спать, могут возникать галлюцинации. Значит, мне надо выспаться и это всё пройдет.
Но, уговаривая себя отдохнуть, Вера прекрасно понимает, что дело не в недосыпе. Эти галлюцинации начались задолго до того, как началась бессонница. Собственно, она и перестала спать из-за этого. Поначалу ей словно бы намекали этими полупрозрачными плоскими образами о том, что надо нечто сделать. Но Вера никак не могла понять, чего же от нее хотят и сны становились все более цветными, более объемными, в них стали появляться запахи, тактильные ощущения и, наконец, всё это стало перетекать в реальность так естественно, что уже невозможно было отличить границу между сном и явью.
— Ах! — она все-таки задремала и порезала палец. Крови много, Вера пережимает рану, и машинально принимается слизывать вытекающую солоноватую жидкость. Решает внезапно, что надо поспать прямо сейчас, на работе.
Она оглядывается, вроде все заняты своим делом: шеф-повар Анна Григорьевна мешает в большой кастрюле соус; повариха Любаша занимается разделкой мяса, прикидывает как-бы вырезать из куска побольше мякоти; у мойки, как обычно, Ленка моет посуду, одновременно успевая рассказывать всему персоналу о том, как муж вчера опять нажрался и притащился домой на рогах. Вера подхватывает полупустое ведро с очистками и говорит в никуда:
— Схожу, мусор выброшу.
Из кухни, направо, по длинному темному коридору. Теперь свернуть налево и выйти на задний двор, но Вера поворачивает направо,  толкает локтем обшарпанную дверь кладовки, где стоят мешки с картошкой, крупой, солью и еще каким-то хламом. Бросив ведро у входа она, не включая свет, нащупывает мешок помягче и устраивается на нем, почти сразу проваливаясь в глубокий, полуобморочный сон.
— Верка, ты чего это тут разлеглась! — слышит она над ухом через секунду. — Мы тут обыскались, в милицию уже хотели звонить, а она… 
Над проснувшейся и недоуменно моргающей женщиной наклоняется необъятное тело поварихи. На лице которой расплывается гримаса улыбки. 
— Или что? Неужели хахаля себе нашла, и он тебе по ночам спать не дает? То-то я смотрю, в последнее время ты постоянно квелая ходишь.
— А? Да не… просто не спалось вчера, вот и задремала на минуточку. Я сейчас, мусор вынесу и дочищу картошку, — Вера вскакивает, суетливо хватает полупустое ведро с мусором, выходит из кладовки, да так и замирает перед окном. 
На улице уже стемнело.
— Это сколько я проспала? — удивляется Вера. — Полдня?
— Ахахаха, полдня, — смеется Любаша. — А три дня не хочешь? Вышла «мусор вынести» и всё! Ни тебя,  ни ведра мусорного. Домой звоню тебе вечером — не отвечаешь. На следующий день на работу не пришла. Дома опять никто трубку не берет. Стали по знакомым звонить — никто ничего не знает. Вот, скажи спасибо — соль кончилась, а то так бы и продрыхла тут до конца недели.
Изумленная этим невиданным фактом, Вера поначалу не верит. Однако реакция остальных женщин в столовой удостоверяет её, что это правда. Женщины собираются домой, складывая в сумки «излишки» на вынос. 
— Вер, я понимаю, что муж от тебя ушел, — в доверительной беседе говорит ей Анна Григорьевна, — понимаю, тяжело. У меня у самой «бессонница» еще какая была, когда Филька мой смотал к богатенькой шлюхе. Но, ты вообще на себя не похожа в последнее время. Ходишь, как тень. Серая уже стала. Как друг советую, к врачу надо сходить, к терапевту. Снотворное пропишет, попьешь и через месяц огурцом станешь! Как я!
Анна Григорьевна хохотнула и горделиво провела рукой по своему корпусу, с таким объемными выпуклостями, что любой бы обзавидовался. Вера завистливо посмотрела на её крепкие, налитые здоровым румянцем щеки. Под пятьдесят уже шеф-повару, а на лице ни одной морщинки. Иметь бы такую кожу…
— Я схожу, — вяло соврала Вера, понимая, что ни к какому терапевту не пойдет, и уж тем более не станет пить снотворное. Сказала, лишь бы от нее отстали. Она ополоснула мусорное ведро, сняла рабочий халат и взяла свою сумку, как обычно пустую. Повара с подсобными рабочими не делятся. Так разве что, картошки из мешка натрясти, или крупы какой. Но Вера не собирается унижаться и воровать как другие по мелочи. Зарплаты хватает.
Выйдя на улицу, Вера вдыхает полной грудью, махнув рукой на прощание остальным женщинам. Морозный воздух неожиданно и приятно бодрит. Вдруг решает идти домой пешком, а не толкаться в переполненном автобусе. Выспалась — сил хоть отбавляй.
— Не так всё и плохо, — бурчит она себе под нос, размахивая легкой сумкой. — Всё не так уж и плохо. У меня просто стресс от того,  что ушел муж. Я возьму отпуск, поеду в санаторий, отдохну, и кошмары пройдут.
Взбодренная неожиданно-долгим сном, Вера начинает верить, что это действительно так. Мир кажется светлее, несмотря на то, что кругом уже довольно темно и начинают зажигать фонари. 
И вдруг. 
Словно щелчок с оттяжкой, хлыстом по асфальту. И долгое эхо мечется от одного столба к другому, вниз по аллее, словно указывая дорогу. Вера вдруг понимает, что не надо туда идти, что там что-то очень нехорошее, но ноги сами делают шаг вперед.
«Стройка какая-то, — вдруг замечает она неожиданно возникающее недостроенное здание. — Это откуда вообще? Вроде не  было же тут ничего».
Некоторое время она разглядывает странную конструкцию полукруглого недостроенного здания, отчетливо ощущая его непринадлежность к настоящему миру, но эхо ушло именно туда. Значит надо войти?
— Дура?! — одергивает она саму себя. — Куда ты сейчас лезть собралась? Там темно, здание недостроенное, того и гляди — шею свернешь.
И словно кто-то услышал её слова — над головой зажегся фонарь. В ярком синтетическом свете голубой лампы Вера вдруг заметила мужчину у входа в здание. Одет он был странно: раздрипанное, рваное пальто без рукавов; под пальто розовый женский свитер, толстые ватные штаны, на голове летняя кепка. Она вдруг вспомнила, муж про таких рассказывал — их называют бичи. Нигде не  работают, жилья своего нет, бродяжничают. Похож на бродягу, да только не очень. Вещи странные. Сам он тоже странный. Смотрит, словно ничего не видит. Может пьяный?
Бич, тем временем, развернулся и вошел внутрь, бросив глухим голосом Вере:
— Давно уже ждут. Опаздываешь.
Веру разом прошиб липкий пот от страха. Но пошла следом. Надоела уже вся эта чертовщина. Захотелось разом все выяснить. Откуда-то появилось убеждение, что именно сейчас она всё и узнает. Бич шел вперед, перешагивая через груды мусора и битых кирпичей. И… вдруг исчез. Вера замерла, с приподнятой ногой, недоуменно вглядываясь вперед. 
— Куда пропал? Эй, дядя? Вы где? — выкрикнула она в  пустоту. 
В ответ негромкий хрип. Судорожно порывшись в кармане, женщина нашарила коробок спичек, чиркнула и кинула маленькое пламя вперед. Спичка, прочертив оранжевую дугу, исчезла так же внезапно, как и бич. Осторожно пробуя пол ногой, Вера сделала шаг вперед. Замерла, прислушавшись к внутренним ощущениям. Странные доски какие-то, так и ходят под ногами, словно не закреплены. Только подумалось, как доска под ногой предательски вывернулась и полетела вниз. Вера успела отскочить, тяжело дыша, глянула вниз,  в образовавшуюся дыру. Кажется, внизу что-то шевелится. Она зажгла еще одну спичку, бросила, не очень надеясь на то, что та долетит до низа. Однако маленький огонек не погас, расцветя внизу желтым цветком. Опустившись на колени, она стала разглядывать, что там. Так и есть, внизу, с переломанной шеей лежал тот самый бич. Почему с переломанной? Потому что голова была слишком уж неестественно вывернута вверх. Бич приоткрыл губы и булькающий хрип, вырвавшийся из его рта, заставил Веру вздрогнуть. Ясно было, что он умирал.
— Вы живы? — крикнула Вера вниз. — Постарайтесь не двигаться, я сейчас скорую вызову.
Она поднялась с колен, развернулась и взвизгнула от неожиданности, едва не свалившись в провал позади. Прямо перед ней стоял ребенок — девочка. Самая обычная девочка, в пестром ситцевом китайском платьице, с волосами, заплетенными в косички. Вот только глаз у нее не было. Из пустых глазниц девочки сочился гной и ползли черви. Женщина сразу поняла — она опять в мертвом мире. И здание это не недострой, а разваливающийся от старости заброшенный кинотеатр, который в семьдесят первом году еще не построили.
— Пришла, — констатировала девочка, неожиданно старческим голосом. 
— Вы кто? — сдерживая тошноту, подступавшую к горлу, Вера не собиралась бежать. В кои-то веки появился хоть кто-то из этого странного мира, кто может говорить. — Кто вы такие и чего хотите от меня?
— Неважно кто мы и чего хотим. Важно кто ты, и чего ты хочешь. — Ответила девочка и рассмеялась сухо и зло,  словно закаркала стая ворон.
— Оставьте меня в покое, я не могу и не хочу видеть это, — проговорила Вера, вдруг успокоившись. — Я устала от вас.
— Ты не видишь ничего. Ничего не знаешь, потому, что страх в твоем сердце. Он разъедает глаза и мешает тебе, — сказала в ответ безглазая девочка. — Убей свой страх.
Вера отступает назад, спотыкается и падает, испуганно зажмуриваясь: Пылающий космос давит на Землю, сжимая её в шар и заставляя двигаться вперед, вслед за солнцем. Сверкающий шлейф огня приближается к Земле. Уже очень скоро он обрушится на землю, обретет сердце и тогда произойдет что-то страшное.
— Да, это произойдет. — Подтвердила девочка.
Вера вдруг поняла, что именно она и есть причина всех будущих бед. Весь этот ужас, в котором она жила в последнее время — все это исходило от нее. Это именно для нее открывался мертвый мир.
«Убить страх. Надо убить свой страх», — подумалось ей, и женщина поспешила к выходу. Незаметно выбежала из мертвого мира, рванув дверь полуразвалившегося здания. Шла, толкая прохожих, не реагируя на возмущения, и окрики. Вдруг снова нырнула в Навь и задела локтем маленького мальчика, который играл на самодельной деревянной прищепке, дергая за торчавшие металлические стерженьки. Странная мелодия вдруг стала почти ощутимой физически, и Вере даже пришлось ухватиться за забор, чтобы не упасть.
— Ты кто? — спросила она у ребенка. 
Он не ответил, спрятал музыкальный инструмент в карман и пошел прямо в лучи заходящего солнца.
— Стой! — вскрикнула Вера и побежала следом. — Подожди, ты куда? 
Мальчик вдруг резко остановился, обернулся, глянул мертвыми глазами на рыжеволосую женщину.
— Я должна убить свой страх, но не знаю, как это сделать. Поможешь? — спросила она, пытаясь унять сбившееся дыхание.
Мальчик поднял руку и провел ладонью по её волосам.
— Ты уже это сделала, — прохрипел он и стал растворяться в воздухе, точно туман. 
Хрип его голоса плавно перетекал в скрип тормозов. Звук шагов в звон разбитого стекла. Вера протянула руку, пытаясь его остановить и вдруг почувствовала резкий толчок в бедро. Ничего не понимая, обернулась. Последнее, что она увидела, но не успела осознать, был корпус грузовика, вминающий её в бетонную стену.