- Ну какая путевка, - попробовал отбиться Михаил. – На нас три висяка. Кто их закрывать будет? Кража сумочки из кожи молодого дермантина – раз. Незаконное проникновение на продуктовый склад – два. И пьяный дебош деда Архипа – три. А ты пытаешься еще и эту кражу на нас повесить.
- Мишаня, ты подумай – храм Солнца! Пальмы, верблюды, миражи! – не теряя надежды продолжал уговоры коварный соблазнитель. – Вчера еще мы с тобой лубки с видами Пальмиры разглядывали и мечтали туда поехать. А тут бесплатная путевка.
- Храм Солнца – это очень даже хорошо. Это даже лучше чем храм Зевса в Северной, - мечтательно пробормотал Мишаня. – Как писал поэт: «Пальмира – как много в этом слове сплелось красот и волшебства». Улица тысячи колонн, проспект статуй, бульвар фонтанов, театр…
- Бани с совместными помывочными бассейнами, - подхватил Вадя. – Знаменитые общественные туалеты с мраморными седалищами, на которых философы с мировыми именами проводят свои прения.
- Хватит! – оборвал его Михаил. – Пошли лучше на точильный завод, пока там следы не затоптали.
Торопиться на место преступления, впрочем, смысла особого не имело, посколько по словам Вади все следы были затоптаны. Однако Мишане против воли приходилось ускорять шаг, чтобы успеть за длинногогим напарником. Напарник, отличался особой стремительностью, поскольку был из птице-людей.
Птице-люди – древнейшая и красивейшая раса, из когда либо существовавших на Земле. Голубокожий и красивый до невозможности Вадим всегда перетягивал внимание девчонок во время их загулов в кабаках. И Миханик, как самый обычный человек, тайно мечтал о такой статной фигуре и привлекательной внешности. Внешность птице-человеков действовала на женское население, как удар палицы на игуанодона: безгубое лицо; большой крючковатый нос, поднимавшийся выше бровей; глаза как плошки, продолговатые, приподнятые к вискам, и в силу такого анатомического строения словно бы косые; голова - продолговатый баклажан, на макушке вокруг красного гребня корона из перьев, а ушные раковины аккуратно прикрыты фиолетовой кожной складкой. Длинные тонкие ноги, точно у страуса, были неутомимы и быстры. А широченные плечи, доставшиеся птице-человекам, как память о крыльях, были так мускулисты, что Мишане оставалось только скрипеть зубами от зависти, да шире шагать, чтобы не отстать.
В отличии от Вади, Миханик не привлекал к себе внимание женских взглядов. Росту он был невысокого. Волос имел кудрявый, русый. И рос этот волос везде, где только можно. И на руках, и на ногах и даже на щеках. Мишаня, как мог, боролся с кудрявой порослью на лице, но добиться полного уничтожения растительности было сложно. Не проходило и трех дней, как приходилось браться за нож, чтобы соскрести появляющиеся волоски. Нос у него был самых обычных человеческих размеров и рот с губами. Но самую большую печаль относительно своей внешности Мишаня испытывал по поводу ушей. В отличии от птицечеловека, у Миханика уши не были прикрыты складкой и являли всему свету свое улиточное строение. С такой рожей только детей ночью пугать. Синекожие молодухи презрительно воротили носы от такого красавца.
Пока Мишаня грустно размышлял на тему своей неказистой внешности, к Ваде подкатила деваха, вышедшая подышать свежим воздухом из дому.
- Зайдешь, красавчик? – поинтересовалась она, словно невзначай спуская рубаху с плеча.
Вадим даже затормозился, заглядевшись на красавицу. Девушка, хоть и человек, была очень даже симпатичной: кожа подсинена; розовые губы тщательно замазаны; глаза подведены углем так, что казались в два раза больше; уши прикрыты височными кольцами.
- Вечером подлечу, - пообещал он красотке и продолжил путь к точильному заводу.
Под навесами, где складировали колонны перед отправкой, уже побывало человек двести, да еще и с собаками. Следователь по розыскным делам Михаил Миханик только досадливо крякнул, увидев, как мужики старательно просеивают песок из-под навесов, с целью извлечения драгоценного табачного листа. Значит, Вадя не соврал. Кто-то действительно сошел с ума, раз решил таким образом растратить такое богатство, чтобы сбить собак со следа.
Присев на корточки, мужики трясли сита и негромко переговаривались друг с другом. Следователи сбавили шаг, прислушавшись к разговорам.
- И вот этот спятивший Ной идет к отцам Вавилона, - рассказывал один из них, - идет к отцам Вавилона и показывает свои расчеты: дескать очень скоро земля потрескается, как переспелый орех на куски, и отовсюду польется вода, которая затопит все. И что надо строить всем плавучие коробки, чтобы не потонуть.
- Откуда вода польется? – удивлялись мужики. – Жарища такая, что реки пересыхают. Средиземная река, слыш, совсем обмелела. Бабы вброд переходят, даже юбок не подымая.
- По расчетам Ноя, вода под землей скопилась. Там, в центре земли идут реакции, в результате которых накопилось тысячи тысяч тонн воды. Ну? А ты думал, от чего земля вся трясется и трескается? Воды столько, что и нефть лезет и гранит, точно глина из трещин течет, потому как – ДАВЛЕНИЕ изнутри!
- Брехня это все! – убежденно возразил другой, ловко ссыпая в карман добытый табак. – Какая вода в земле может быть? Трясется и лопается земля не от воды, а от того, что черти наружу лезут. Землю захватить хотят.
- Вот еще – черти подземные. Ты бабские сказки больше слушай. Они не такое расскажут. Не расшириться земля, а наоборот – сожмется. Истинно говорю – все это из-за солнца. Жарит и греет железное ядро внутри земли, ядро расширяется вот и лезет наружу масло, в котором оно крутится. А наши то промышленники рады – давай масло качать. Вот выкачают все, и лопнет земная корка, как сдувшийся шарик.
- Кто здесь бригадир? – обрывая сплетни, спросил Мишаня. – Старший следователь по розыскам Миханик.
Представившись, он приказал очистить место преступления от посторонних элементов. Затем установил оцепления, дабы сохранить хоть какие-то улики до прибытия группы экспертов. Вадя же, приступил к допросу свидетелей.
Выловив из толпы старшого ночной смены, синекожий следователь принялся задавать вопросы. Старшой, тоже из птице-людей, сильно нервничал, постоянно путался в словах и заикался на каждом слове.
- Когда колонны были доставлены на склад?
- Аккурат вчерась, - испуганно отвечал старшой. – Их из точильного цеха прикатили, еще тепленькие после полировки. Пятьдесят штук, как одна копеечка. Мы значится, и принялись их в стойки вкатывать.
- Стоп, - перебил свидетеля Вадим. – Пятьдесят колонн? В заявлении указано, что похищено сорок восемь.
- Ну… эта… - старшой смены побледнел и от очевидного вранья красный гребень на его макушке посинел. – Так-то сорок восемь получается. Да.
Почти двухметровый синекожий следователь, раздулся нахмурился. Гребень на макушке налился кровью, увеличившись почти в два раза, а под рубахой напряглись мышцы плеч. Мишаня завистливо вздохнул. Ваде даже орать на свидетеля не надо. Стоит раздуться и свидетель тут же выкладывает со страху все что знает.
- Можно поподробней, в каком смысле получается? Куда две колонны делись?
Нерешительно оглянувшись на бригадира, старшой ночной смены пробормотал:
- Ну так эта… чего там две колонны-то всего... В бой ушли. Раскокали, значит, неаккуратно.
- Раскокали? Хорошо. И где бой?
Старшой растерялся еще больше и еще нерешительнее взглянул на бригадира.
- Бой в цеху остался. Ежели хотите, значит, можно прогуляться, взглянуть.
Вадя нахмурился, решив, что пора включать злого следователя.
- Ты кого лечишь тут боем в цеху? – грозно спросил он старшого. – Я только что в цеху был. Там только заготовки, боя нет.
Наугад сказал, не был он ни в каком цеху, но попал. Ибо мужик, как все птицелюди крепок задним умом был, в буквальном смысле имея дополнительный огран думания ниже поясницы. И этим самым органом он довольно быстро сообразил, что надо сознаваться. Окончательно разнюнившись и придав лицу жалобное выражение, старшой принялся каяться:
- Две колонны мы вчера - того…
- Раскокали?
- Да какое там. Гуляли мы вчера по поводу окончания работ. Ну и не хватило. Я и говорю мужикам, пару колонн загоним налево. Все равно их с избытком заказывают, заради боя. Ну, а потом, можно щебенку да обрезки в ящики насыпать – сказать, дескать, побились в дороге. В общем, взяли колонны на ура и на базар вынесли. Там продали каким-то товар-ищам. Обозвались людьми с Северной Пальмиры. Интересовались, имеется ли такой товар еще.
- Как выглядели запомнил?
- Странно выглядели, - сообщил старшой. – В длинных плащах. В перчатках. Капюшоны надинуты до носу, а рты тряпками завязаны. Я так подозреваю, это голубые были. Морды занавесили, чтобы не видать было. Но я-то догадался, что к чему. Двойную цену запросил. А это паучьё даже торговаться не стало. Деньги отсчитали и укатили колонны.
Голубые – паучий народ, издревле не в почете ни у людей, ни у птичьего племени. Несмотря на то, что силой этот народ неимоверной обладал. В одиночку люди-пауки поднимали камни весом в две тонны. Однако никому и в голову бы не пришло нанимать их для строительства и переноса тяжестей. Хоть кровь их была благородного голубого цвета, характер у паучего люда был мерзкий. Ничего не производя, эти серые твари крали все, что подвернется под руку, этим и процветали. Ходили слухи, что они людоедством не брезгуют. Даже обезьяны презирали и всячески сторонились сих носителей разума.
А старшой, тем временем продолжил:
- Я так думаю, это разведка их была. Доложили своим, что на складах еще колонные имеются, и решили обнести, пока мы отдыхаем.
Тут Мишаня отвлекся, поскольку прибыли эксперты, которые тут же принялись ругаться на чем свет стоит по поводу затоптанных следов. Хорошо еще Миханик распорядился собрать весь просеянный табак. Оставив специалистов разглядывать крученые листья и спорить о сорте, следователь подозвал напарника.
- Ну что скажешь? – спросил он Вадю, который, наконец, закончил допрос.
- А что тут говорить. Очень даже похоже на дело рук людей-пауков. Запросто могли уволочь. Надо объявлять план-перехват. Прочесать город на предмет голубых. Ума не приложу, зачем им эти колонны понадобились? Гнездо себе вить собрались что ли?
- А я вот сомневаюсь, - не согласился Мишаня. – Индейцы ни в жизнь человекам-паукам табак не продадут.
- А кто тогда? Товарищи с Северной Пальмиры?
- Надо проверить все версии.
С этими словами Вадя отправился в отделение, дабы отдать приказы о плане-перехвате и проверке незарегистрированного населения. Оставшись один, Мишаня решил обойти склады кругом, проверить, нет ли каких следов за оградой.
