Керчь

Утро мое начинается ровно в семь по Москве. Сплю я хорошо, часов по девять в сутки, просыпаться не тяжело, и это меня первое время поражало больше всего - дома подъем до девяти был для меня пыткой, во сколько бы я ни отчаливал. Игорь говорил, что дело в атмосфере, очень уж она тут активная, бодрит, так сказать. Другое дело, что я с этой самой атмосферой напрямую ни разу не сталкивался, да и зачем, если тут, под стеклом у меня чистейший земной воздух, над которым стараются аж четыре генератора.
Я на Керчи уже полтора месяца. Керчь - это, сами понимаете, не официальное название, это наши мужики придумали. Официально место моего пребывания зовется "планетой второго радиуса КРЧ-279". Ну а "КРЧ" чем не Керчь?
Утро на Керчи - тоже понятие весьма условное, потому как планетка моя темна и неприглядна беспрерывно, никаких солнц с одной стороны не выкатывается, никаких лун с другой стороны не закатывается, не спеша ползают по иссиня-черному небу три-четыре ярких звезды - одна зеленовато-желтая, две зеленовато-голубых, - вот тебе и вся иллюминация. Аркашу-то Рыжего, друга моего, товарища по подготовке, отправили на четвертый радиус, а там, говорят, половина неба фиолетовая, половина - оранжевая, ночей нет и тепло, как дома. Ну, впрочем, на то он и Аркаша.
У меня всего одна комнатка в распоряжении, но она весьма и весьма уютная, могу вас заверить; хотя комнаткой мое жилище назвать можно с натяжкой, я бы провел параллели с эскимосским иглу. Низкий потолок, масштабное окно, несколько предметов мебели, экран в пол-стены, две двери - за одной сантехнические удобства, за другой - коридор.
Я размеренно завтракаю, любуясь открывающейся мне из окна серо-голубой пустыней, у самого горизонта пронзенной тремя тощими связными вышками, втискиваюсь в противный на ощупь комбинезон, открываю дверь и оказываюсь в коридоре. Коридор - это застекленная кишка метров на восемьсот, по которой я вышагиваю до амбара - моего непосредственного рабочего места. Амбар представляет собой серую коробку без окон, в которой размещается пульт управления. Кто придумал амбар ставить так далеко от иглу, я не знаю, как не знаю и ясной на это причины. Возможно, конструктор хотел, что бы ходьбой мы хоть как-то поддерживали физическую форму, что в таком случае бесполезно, потому что я килограмма четыре уже набрал.
Работа моя заключается в том, чтобы принимать сигналы, поступающие на вышки, кодировать их и перекидывать на следующий пункт приема. Работа не пыльная, так что я на этой планетке один-одинешенек и вполне себе справляюсь. Скучно только, даже миражи успели надоесть. Миражи - это, если кто не знает, обыкновенные галлюцинации, но кто ж захочет их так называть? В магнитном поле Керчи что-то такое содержится между прочим, от чего у нормального человека галлюцинации начинаются. Активные такие, яркие. Первое правило работающего на Керчи - не обращать на миражи внимания, не разговаривать, не рассматривать, увидев, а мерещится в основном при прогулках по коридору, проходить мимо, опустив голову. Говорят, если зациклиться на мираже, войти с ним в контакт, можно так психику расшатать, что и по возвращении на землю казаться будет всякое. Ну а вообще мужики истории про эти видения рассказывают - одна краше другой.
У меня миражи начались на пятый день. Шел в амбар, вижу на горизонте четвертую вышку. Пригляделся - башня Эйфелева. Глаза в пол, а на обратном пути уже нету ничего.
На следующее утро просыпаюсь, а за окном все огнем полыхает. Выбежал в коридор, огляделся, тишина, спокойствие; вернулся в иглу, а за окном горит и горит.
Миражи миражам рознь - бывает, мелькнет что-то и исчезнет без следа, а бывает - днями видится одно и то же, будто и взаправду. У меня так попрошайка один тут шастает, бородатый такой дед в тулупе. Подойдет к окну и стучится тихонько. Я на него гляну, он шапку срывает, кланяется, сверкая лысиной, денег просит. Ну или впустить, мне за стеклом не слышно. Отвернусь, а периферийное зрение не отключишь, заметно, что потопчется-потопчется, да и отходит от иглу. Вижу, далеко, кажется, уковылял, только посмотрю прямо, оборачивается, торопится ко мне, лепечет чего-то на ходу. Или иду по коридору, а дед за мной. За стекло миражи по какой-то, вероятно технической, причине сами собой попасть не могут, так дед к коридору жмется, жалостливо так кривится, ладошки чумазые лодочкой складывает. И ведь не исчезает каналья такая, вторую неделю таскается по округе как живой.
***
Периферийное зрение я себе развил не хуже, чем у зайца. Опасно-то опасно, а ведь все эти фантазии весьма интересны, особенно когда знаешь, что это не из-за того, что ты спятил, а из-за нейтральной обезличенной среды. Сижу, завтракаю, а каким-то боком вижу, как по мрачному небу белые птицы косяками летают туда-сюда, как заведенные, а дед сидит прямо на земле и им, птицам, руками машет, семафорит чего-то.
Или в ангар иду, а сам краешком наблюдаю, что половину небосвода заняла родная моя Земля и вроде как приближается. Я, признаться, гигантских миражей боюсь до дрожи в коленях, фобия, может, какая. А деду хоть бы хны, шасть к стеклу, и семенит за мной, шапочку мнет.
Однако я, простите, все никак не пойму, по какому принципу эти галлюцинации возникают. Вот причем здесь Эйфелева башня? Или вот, из недавнего, видится мне, будто вся обозреваемая поверхность Керчи сплошь покрыта кошками. Кошки пищат, друг друга щемят чуть ли не в три слоя, а посреди всей этой вакханалии по колено в животных оробел и застыл, боясь шевельнуться, мой дед со своей шапочкой. Я в амбар юркнул, а потом все думал, ну причем тут кошки? Что за бессмыслица? Хотя с другой стороны так оно и лучше, вон, Пашке Кривому, говорят девушки в нижнем белье чудились, он не удержался, впустил одну в иглу в порыве страсти нежной. Теперь Пашку по клиникам возят, гипнозом гипнотизируют, а он знай себе - глаза в кучку и бубнит чего-то под нос.
***
Вчера получил письмо от начальства, что при моей работе само по себе событие из ряда вон. Сообщают, что одна из трех вышек на моей Керчи крякнула и передает сигнал как-то криво, что надо это обязательно исправить, что за это премию выпишут и, может быть, даже благодарность. А чтобы все это провернуть, надо всего лишь нацепить скафандр, покинуть уютное мое застеколье, добраться на уродливого вида катере до вышек и вручную там поковыряться на резервном пульте. Я человек исполнительный, начальству перечить не приученный. Катер в подвале амбара проверил, поплотнее поужинал и запланировал свой вояж на раннее рано, что б все успеть.
***
Обычное мое утро начинается в семь по Москве, а это началось в пять. Вскочил с кровати, аки неваляшка, пятнадцать минут потратил на личную гигиену, еще пятнадцать на завтрак, ближе к шести уже снарядил рюкзак, завернулся в ультрасовременный скафандр из мягкого синтетического металла и, оседлав это непонятное яйцо, которое все называют катером, выехал из амбара к неописуемому удивлению моего деда, который сидел себе мирно  на земле и считал перекатывающиеся в руке медяки. При виде меня дед ахнул, вскинул руки вверх, рассыпав вокруг себя медяки, и запричитал чего-то. Я хмыкнул и отвернулся, задал координаты вышки, запустил автопилот. Катер глухо загудел и, набирая скорость, покатил меня в сторону вышек.
***
Возможно, Вам интересно, что это за средство передвижения такое, катер мой. Рассказываю. Представьте себе здоровенное куриное яйцо, уложенное набок и насаженное на спицу как на вертел. Так торчат радио-щупы спереди и сзади катера. На самом яйце оборудовано крохотное жесткое сиденье без спинки и руль, будто от велосипеда оторванный. Яйцо висит в воздухе в полуметре над землей и глухо гудит. Вот вам и весь катер. Конструкция крайне проста, а за счет этого крайне надежна, но внешне он выглядит ну совсем, извините, несерьезно.
***
Над головой моей нависало тусклое небо, катер  медленно и как бы неохотно волочил меня на себе, скафандр в некоторых местах нещадно натирал, а вышки неумолимо приближались. Из трех мне нужна всего одна, центральная. Через полчаса езды удалое на выдумки поле Керчи, видимо, решило скрасить мою скучную поездку и принялось изгибать и выворачивать вышки в разные стороны, как если бы они были мягкими, и их трепал ветер. Которого, как известно, на Керчи никогда не бывает. Я подачку оценил и принялся больше смотреть по сторонам, нежели вперед. Но и тут меня ждали сюрпризы. Слева от моего пути, метрах в двухстах, я увидел капсулу из тех, в которых у нас рассекают состоятельные авантюристы. Капсула на четверть была воткнута в серый грунт, обшивка ее смялась, стеклянная дверь распахнулась. Прижавшись к капсуле спиной, на земле, склонив голов,у сидел человек, по-видимому бывший без сознания. Копна длинных рыжих волос закрывала лицо, шлема не было. Я цыкнул и отвернулся.
Авантюристами зовут тех, кто проматывает деньги, раскатывая от галактики к галактике в поисках хрен знает чего - то ли открытий, то ли сокровищ, то ли просто приключений на мягкие свои ткани. Обычно авантюристы все как на подбор идейные, с высокими целями и миссиями, которым как не возникнуть, когда денег куры не клюют? Капсулы маленькие, одноместные, редко на двоих, легкие и в эксплуатации простые, но дороги неприлично
Разумеется, мысль о том, что рыжеволосый авантюрист - не мираж, прочно окопалась в моей голове, и теперь там вовсю резвилась, призывая свернуть и проверить, на что я сообщил ей о том, что без шлема на Керчи не выживают и что в любом случае половина пути уже позади, через двадцать с небольшим минут я буду у вышки, а значит и у стационарной рации, и дабы развеять все сомнения окончательно обязательно свяжусь с базой, дабы разузнать, замечены ли в моем радиусе капсулы вообще.
Мысль предложенным планом вроде как удовлетворилась и притихла.
***
У самой вышки меня ждал, - кто бы вы думаете? Конечно же, мой дед. Он, ссутулившись, сидел на табуреточке и мял в руках свою неизменную шапку. Завидев меня, он вскочил и приветственно замахал обеими руками. Я цыкнул и отвернулся. Катер с глухим жужжанием стал сбавлять скорость (хотя скорость - это сильно сказано, штука эта еле ползает) и вскоре совсем остановился в пяти метрах от подножия вышки. Я соскользнул с моего транспорта на землю, размял руки-ноги и, скинув со спины рюкзак, направился к дверце станционного центра.
За дверцей меня ждали три экрана и колоссальное количество проводов. Проверить и просканировать надо было почти все, попутно фильтруя системные сигналы, выведенные на экраны. Работы было на полчаса - не больше. Я поплевал на руки и приступил. Дело пошло хорошо, я всем своим существом погрузился в эти экранчики-проводки и думал уже только о том, как удивительно далеко шагнули наши технологии, как вдруг услышал справа от себя шаги и робкое покашливание моего старика.
- Сынку. - Позвал он меня. - Сынок.
Ага, вот уж батя.
- Сынок. - Не унимался дед.
Ой, дедушка, ну что тебе надо?
- Да так особенно и ничего. - Пробухтел старик, и я аж цыкнул с досады. Он ведь в моей голове, а значит и на мысленные реплики может отвечать. - Просто поболтать хочется. Поговорить-с. Скучно тут.
Я молчу и ковыряю провода.
- Я ведь чего? Сижу тут целыми днями, монетки пересчитываю, а их даже потратить не на что. - Продолжал дед жалостливым голосом. На миг он умолк, а потом такой - Слушай, сынку, а можно у тебя что-нибудь купить? Ну не знаю, болтики какие-нибудь, шурупчики.
Дожили - думаю - с плодами собственного воображения торговлю вести. Это, если уж на то пошло, к Аркаше.
- Нет, ты не подумай, - говорит старик. - Нет, - так нет, ничего страшного. Просто... Медяки эти... Зачем они мне тогда? Неправильно как-то, неловко выходит.
Стараюсь сосредоточиться на проводах.
- О! А хочешь, я их тебе подарю? - В голосе слышится радость. Дед придвинулся и заглянул мне в глаза, закрывая свое бородатой физиономией весь объект моего труда. Я зажмурился и мотнул головой. Дед  вздохнул и вернулся на свое место.
- Ну хоть подарить... Всяко, получается, доброе дело сделаю. Ага. А без добрых дел жить - ни-ни, никак нельзя.
Я вспоминаю про капсулу. Вывожу на один из экранов виртуальную рацию и связываюсь с дежурным по моему квадрату. Спустя минуту на меня смотрит заспанное угрюмое лицо.
- Здорово, Витя.
- Гутен морген.
- Ты чего мрачный такой?
- А ты время видел?
- Видел.
- Ну вот того и мрачный.
- Эх, Витя - Витя.
- Чего хотел?
- Посмотри, будь другом, квадрат наш на предмет капсул.
- Не было.
- Уверен?
- Не было, говорю. Засигналил бы.
- Ну, ладно-ладно.
- Это все?
- Ну как бы да.
- Ну давай тогда...
- Вить, подожди.
- Чего?
- Давай, может, того, поболтаем, пока работаю с вышкой. А то у меня здесь галюны покою не дают, хоть отвлекусь.
- Блин, честно? Вчера у Германа именины праздновали, голова раскалывается - страх. А у меня еще час невозбранного сна есть, если что. Так что без обид.
- Да не проблема, лечись, конечно.
- Счастливо. - И отключился.
Я снова взялся за провода. Дед справа молчал и, насколько мне было видно боковым зрением, смотрел вверх.
- Красиво, это точно. - Нарушил он тишину. - Побыть бы на каждой звезде.
Неполадка все никак не находилась. Я думал про Германа и его именины. Хорошо им там, в дежурке. Живут вчетвером, по очереди сканируют квадраты и регулярно по поводу и без пьянствуют синтетическую водку. Платят им, правда, мало. Герман - малый хороший, но, насколько мне помнится, учился и готовился к тому, чтобы быть оптимизатором - звезды сжимать для производственных нужд. Работа сложная и высокооплачиваемая, оптимизаторы сегодня везде нужны, да вот только не сложилось у него, судя по всему.
А еще мне не давала покоя одна коварная мыслишка. Что если мужики капсулу мою проворонили с перепою, да и есть сегодня такие агрегаты, что ни один сканер не заметит - маленькие да шустрые. Это ж может случиться, что я человека за галлюцинацию принял, да и помереть дал. А что шлема нет, так это ничего, может он в респираторе.
С другой стороны забулдыги эти, хоть и забулдыги, но свое дело знают, и недооценивать их - не то, чтобы правильно.
- Добро делать - для человека жизненная необходимость. - Забормотал дед. - Если в известной ситуации не делаешь добро, делаешь зло, даже если не делаешь, как тебе может показаться, вообще ничего.
Не стоит мне тебя слушать, дед. По той же причине, по которой не стоит и к капсуле, - будь она неладна, -  приближаться, - достаточно героя-любовника Пашу вспомнить.
- И ведь что интересно, - продолжал свое лепетание дед, - суть дела зачастую определяется не последствиями, им производимыми, но внутренний содержанием, мотивацией, целеполаганием и настроением совершающего. Потребность в добре - в самой природе человеческой. Где есть свобода выбора, там же и этого самого выбора варианты. Если все перестанут зло творить, оно все равно останется в виде потенциально возможного варианта развития событий, но ведь также и с добром. Пусть весь мир погрязнет во зле и мерзости, - хотя будем честными, такое в полной мере маловероятно, практически невозможно, - все-таки будет иметь место добро как возможность, как вариация. И эта святая возможность, с чьей-то точки зрения вовсе не существующая, будет дороже всего мира.
Вот уж философ ты, дед.
- Я ли? - Воскликнул удивленно старик и развел руками. Потом он внезапно резко запрокинул голову, тут же опустил, натянул на лысину шапку, которую не выпускал из рук все это время и закрыл лицо ладонями.
Подножие башни и меня вместе с ним накрыла тень. Над головой раздался оглушительный не то свист, не то шипение. В полку миражей прибыло, судя по всему. Я не удержался и поднял взгляд к небу. Над вышками, загораживая добрую часть звездного небосвода, неспеша проплывало бело-голубое брюхо. Брюхо принадлежало колоссальному, просто умопомрачительно гигантскому киту. Кит медленно шевелил плавниками и хвостом, пасть его была приоткрыта.
Я последовал примеру деда и зажмурился. Господи, как же это жутко, как же мне не по себе от таких громадин. Все органы в животе будто съеживаются, жмутся друг к другу, а пустота, образующаяся из-за их сжатия, будто остывает, леденеет, и вот, внутри меня глыба льда, которая тянет к земле и сгибает против воли колени.
Тень неприятно медленно ползла по нам, а дед мой сидел, покачивался слегка и только охал. Работы оставалось всего ничего, но мысли путались, а внимание рассеивалось. Я чувствовал над собой огромную шевелящуюся воображаемую, но от этого не менее жуткую тушу, и мне было некомфортно и тяжко.
Наконец тень сползла с меня и потянулась дальше, влево. Я краем глаза видел кита, уплывающего в сторону. По мере удаления он стал уменьшаться и вскоре совсем скрылся из виду. Я щупал пальцами очередную связку проводов, а старик сидел, подперев подбородок кулаком, и молчал.
***
Никак не шла из моей головы эта капсула. Авантюристы - народ лихой, даже дурной, я бы сказал; смертность в их среде ого-го какая - то разбиваются, то без вести пропадают.
Вдруг не привиделось? Решил еще раз набрать Вите.
- А ведь млекопитающее это, - а киты, они ж именно млекопитающие, - из твоей головы. - Обратился ко мне дед. - Ты представляешь, сколько всего ты в своей голове носишь?
Сколько всего.
Я снова набрал Виктора.
- Слушаю. - Пробухтел тот.
- Вить.
- Да.
- Капсулы точно не было?
- Уже спрашивал.
- Вить. У меня тут в пятке километров капсула помятая торчит. И человек рядом. А я не могу понять, мираж это или нет.
- У нас не видно ничего. В твоем квадрате грузовой был вчера, и все.
- Но ведь есть такие капсулы, которых ваш радар и не увидит.
- Есть. Но они свой маршрут должны заранее регистрировать. Через наши края ничего нет.
- Ясно.
- Так вот. - Виктор поморщился. - Не лезь ты туда. Мираж, как пить дать. С год назад одному мерещилось, будто  крейсер рухнул. Да сам знаешь, мало ли, чего там привидится.
- Так-то оно так.
- Береги ум. Пашку помнишь?
- Да помню-помню. Я ж не на интим с этой капсулой рассчитываю.
- Тут без разницы.
Замолчали.
- Слушай, Вить. А могла она курс зарегистрировать, а потом с него слететь и - к нам? Свяжись с соседними.
Виктор вздохнул.
- Не смогу.
- Почему?
- Артур вчера коммуникации перенастроил на пьяную голову, все криво-косо. Сегодня Вадик приедет, будет исправлять.
- Вот как назло.
- Да хорош тебе. Я сам на Керчи был, видел себя самого гуляющим мимо станции. Не побежал же я с двойником брататься. И ты не обращай внимания.
- Да понимаю я... Слушай, а Керчь рассмотреть можешь?
- Рассмотреть могу. Только я даже твой лагерь еле вижу - далеко же.
- Ну ладно тогда.
- Да успокойся ты. А если уж переживаешь так, вызови группу. Они завтра будут.
- Долго.
- Ну тогда сам решай. Только я тебе на контакт идти в любом случае не советую.
- Спасибо.
- Бывай.
- Ага.
Экран погас.
Вокруг было тихо. Над головой во все стороны раскинулось прекрасное, удивительно красивое небо. Звезд было так много, что в глазах рябило. Дед, кажется, дремал, опустив голову на грудь.
Через четверть часа я закончил с проводами, что надо спаял, проверил связь и стал готовиться к обратному пути. Собрал рюкзак, дважды пощупал печать на станционном замке и оседлал катер.
***
Разумеется, я всей душой надеялся на то, что никакой капсулы я не увижу, но открылась она момему взору спустя каких-нибудь десять минут пути - еле заметная точка справа от тропы, между холмами. Кто-то может решить, что я слишком мнителен, но я явно испытывал в тот момент то, что называют плохим предчувствием. Мысль о том, что капсула - не плод моего воображения, и что из-за меня вполне реально может погибнуть без необходимой помощи живой настоящий человек, не просто не давала мне покоя, а заняла все мое сознание.
Была и другая мысль - а вдруг человек этот, даже если и реален, но уже мертв? Мысль эта была еще страшней предыдущей потому, что констатировала, что я УЖЕ не помог, увидев беду впервые, по дороге сюда. Мысль эта, впрочем, убеждала, что и рисковать уже смысла нет, что можно дождаться, пока заработают приборы и Керчь осмотрят со всех сторон досконально.
И конечно же, не замолкая, звенело колокольчиком - "Это мираж. Это всего лишь мираж. Таких на Керчи ты уже видел сотни, не делай глупостей и подожди. Не рискуй, это не оправдано. Это действительно на девяносто девять и девять десятых процентов - галлюцинация".
Наверное именно этот подсчет вероятности и подействовал на меня сильнее всего. Какое я имею право бездействовать, если есть целая десятая процента, что там живой еще, - пока еще! - человек, которого я могу спасти?
Капсула приближалась. Я видел, что она была фатально повреждена, все ее дно было смято, корпус пошел толстыми трещинами. Чудо, что пилот вообще умудрился выползти наружу. Или вывалиться.
Замаячил вдалеке мой иглу.
Да и чего я боюсь в самом деле? Что самое страшное? Сойду с ума? Ну, а может и не сойду, что уж это - обязательно что ли? Я, вроде, парень крепкий, водки не пью, таблеток не ем, авось и пронесет меня. А Пашка - он и без того странный был, может с предрасположенностью. И где, между прочим, мой старик?
Я завертел головой, но дедушки нигде не было видно.
Но ведь правда, природа миражных помутнений до конца не исследована. Может, мутятся только какие-то особенные головы? Вон, сменщик мой, Илья как-то плюнул на мираж. Целенаправленно, сознательно. Привиделся ему слизень размером с собаку, Илья сперва струхнул порядком, а потом разозлился на свой страх, повернулся лицом и как плюнет на гадость эту. Рисковый парень. Но ведь ничего, слюней не пускает, наслаждается заслуженным отпуском на родине.
Я свернул с тропы и покатил к капсуле.
***
Пилот оказался тоненькой рыжеволосой девушкой в серебристом комбинезоне. Подойдя ближе, я увидел респиратор, закрывающий половину лица. Попытался прощупать пульс, но ничего не вышло из-за комбеза. Респиратор еле-слышно пощелкивал, что это означало, я не знал, но предполагал, что сигнал вполне может вещать о том, что человек дышит. Взял девушку за плечи, легонько потряс, реакции ноль.
Эй! Вдруг у нее позвоночник сломан, а ты тут трясешь.
Надо везти ее в иглу. Поднял на руки, - легкая какая, - пристроил на катер. Пустил до лагеря тихим ходом, сам зашагал рядом.
Спустя пару минут боковым зрением заметил фигуру, спешащую наперерез. Фигура приближалась, и я понял, что это мой дед. Старик замедлил шаг, покосился с опаской на девушку, лежащую поперек катера, и засеменил рядышком, то и дело горестно вздыхая.
- Милок. - Обратился он ко мне.
Я молчал.
- Милок. - Повторил старик.
Молчу.
- Ты это... Не переживай так. Все образумится. Всенепременно образумится.
Мы были у входа в амбар.
***
Кое-как усадив не приходящую в сознание девушку в кресло, я включил монитор и передо мной снова возникло небритое лицо Виктора.
- Ну как?
- Да вот как, - ответил я, указав на девушку.
- Всмысле? - Нахмурился он.
Я через силу улыбнулся, хотя шутка мне показалась крайне неудачной.
За окном мерцали звезды. По небу шли какие-то сполохи вроде северного сияния.
Никогда не видел северного сияния.

Похожие статьи:

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Проблема планетарного масштаба

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Доктор Пауз