Исполнитель желаний
(неоконченая пьеса)
Сталкер. Вот и пришли. Это и есть последний действующий Монолит. Последний не разрушенный Монолит, как в Мёртвом городе, так и во всей стране.
Писатель лихорадочно огляделся вокруг, но, видимо, ничего, кроме пустых глазниц окон многоэтажек, стоящих слева и справа от заросшего деревьями и кустарником широкого некогда проспекта не углядев, вопросительно уставился на профессора. Профессор, поправив очки, пальцем указал на гранитный монумент, едва различимый средь зарослей посреди проспекта.
Писатель. (удивлённо) Бюст вождя и есть «Монолит»?
Сталкер. Да, это он, тот самый «исполнитель желаний».
Писатель, глупо улыбаясь, видимо, пытаясь осмыслить услышанное, пребывал в растерянности. Профессор, напротив, был угрюм и сосредоточен, утверждение сталкера в нем не вызвало сомнений. Видимо, он и раньше знал, как выглядит Монолит.
Писатель. И какое желание Монолит может исполнить?
Сталкер. Любое, но желание должно быть самым заветным, самым искренним, самым необходимым вам для счастья. Иначе оно не сбудется.
Писатель. А вы сами… никогда?
Сталкер. А мне не надо, я и так счастлив.
Писатель. А счастье для всех можно попросить?
Сталкер. Попросить-то можно, но, боюсь, что из этого ничего не выйдет – матрица Монолитов разрушена, а одному этому, я думаю, с таким желанием не справиться.
Писатель глубоко задумался, Сталкер терпеливо ждал, Профессор, присев на корточки и, вроде бы, не обращая ни на кого внимания, возился с содержимым своего рюкзака. Время шло. Наконец, Профессор поднялся, в руках он держал какой-то сверток, обмотанный скотчем.
Профессор. Ну, Писатель, вы идете? У вас есть заветное желание?
Писатель. Заветное? Я не знаю. Да, я глубоко несчастлив, хотя, в принципе, у меня всё есть: слава, деньги и женщины. Дело в том, что я ненавижу писать! Для меня это мука, тяжкий труд! Но и не писать я тоже могу, и это вовсе не из-за славы, денег и женщин. Я не знаю, что пожелать.
Профессор. Ладно, тогда пойду я, у меня-то заветное желание точно есть. Я хочу взорвать этот Монолит к чёртовой матери!
Писатель. (испуганно) Зачем?!
Профессор. А затем! В начале прошлого века этот вот вождь создал, можно сказать, из праха и тлена нацию и большую страну для неё. В благодарность нация понаставила по всей стране монументов вождю. А без малого сто лет спустя нация то ли разродилась, то ли выродилась, стала повсеместно валить эти монументы наземь, и страна стала разваливаться, рассыпаться в прах, из которого и была создана. Пока остаётся хотя бы один из этих монументов, страна будет биться в агонии. Его надо уничтожить, тогда большая страна, безусловно, погибнет, но на её месте родится, пусть и маленькая, но уже новая. Точно так же, как в космосе, когда погибает Красный гигант, на его месте рождается Белый карлик.
Писатель. Сталкер, у него в руках бомба, остановите его! Он же взорвёт Монолит!
Сталкер. (равнодушно) Пусть попытается, если Монолит ему это позволит, значит, так тому и быть.
Писатель. Профессор, это несправедливо, народ - это же не только какая-то нация – это много больше, народ этого не заслуживает!
Профессор, уставившись на Писателя и напряжённо размышляя, замер. Наконец, видимо, приняв решение, он высказался.
Профессор. А ведь вы правы, Писатель, о народе и справедливости я как-то и не подумал. Народ безмолвствовал, когда эта нация только начинала «расцветать» и молчит сейчас, когда нация, «созрев», и вовсе распоясалась. Я не буду взрывать Монолит. Пусть эти суки, хатаскрайники, справедливости ради, ещё помучаются, именно это они и заслужили!
