Какое-то время я разевал рот, задрав лицо к небу, пытаясь вдохнуть, ставший вдруг густым, как кисель, воздух. В рот попадали струйки ливня, вроде бы, принося облегчение. Через какое-то время боль отступила. Не совсем, конечно, но хотя бы позволила дышать. Я продолжал полусидеть на скате валуна в очень неудобной позе с ногой в расщелине. Сверкнула магниевой вспышкой молния, и тут же громыхнуло. Совсем рядом. Надо было пробовать освободить ногу – не сидеть же так вечно. К счастью, ногу не зажало. Потянул ее на себя. Боль усилилась, но терпеть было можно. Стараясь не потревожить поврежденную конечность, я выбрался на макушку валуна и выпрямился во весь рост. Попытался опереться на обе ноги. Боль прострелила от щиколотки до макушки. Я плюхнулся на пятую точку и попытался осмотреть-ощупать травмированное место. Так, перелома, к счастью, нет. Максимум трещина, а, скорее всего, сильнейший ушиб с растяжением, или даже разрывом связок.
Щиколотку раздувало на глазах. Нужен холодный компресс. Я стянул с себя мокрую футболку и намотал ее на ногу. Сойдет. Теперь надо как-то выбраться наверх. Что буду делать дальше пока не думал. Снова встал, попытался ступить на пострадавшую конечность. Очень больно, но терпеть, оказывается можно. Особенно теперь, когда понимаю, что перелома нет. Подъем занял минут десять. Но я, все же, добрался до верха скалы. Несмотря на то, что ощутимо похолодало, пот лил по моей спине, смешиваясь со струями дождя. В изнеможении присел на плоский камень рядом со сложенными в костерок дровами. Поджечь их нечего было и думать – ливень не собирался стихать. Да и когда он закончится… Дрова-то будут сырыми, а новых я набрать не сумею. Спички, как каждый, уважающий себя любитель отдыха на природе, я держал в целлофановом пакете, но что от этого толку в данной ситуации.
Совсем скоро меня, как и следовало ожидать, начал одолевать холод. Ливень сменился обычным дождем. Не слишком сильным, но обещающим затянуться надолго – небо сплошь закрыли серые тучи. В полный рост вставал вопрос: что делать дальше? Если останусь так сидеть, рискую заполучить пневмонию, да и ногу надо показать специалисту. Наверное, мои друзья вспомнят, что у меня нет палатки и придут за мной. Но… С их точки зрения, я сам должен прибежать к ним, если меня здесь припекло. А, если не приду, спишут на продолжающийся с моей стороны выпендреж. Может такое быть? Запросто. Вывод? Придется ковылять самому. Естественно, налегке. Потихоньку-помаленьку дойду. Заодно и согреюсь.
Сказано – сделано. Тем более, от холода уже начали постукивать зубы. Я поднялся и сделал пробный шаг. А, вроде, ничего. Нога, конечно, безобразно распухла, но зато болеть, вроде бы, стала меньше. Еще шаг. И в самом деле – болит меньше. Дойду потихоньку. Главное по камням ступать аккуратно, не спеша. До леса добирался довольно долго – тропа каменистая, зараза! Добравшись же до опушки, двинулся быстрее – здесь местность поровнее, только кое-где корни деревьев торчат, ну и сама тропинка стала скользкой от грязи.
Вот и кладбище. Жутковатое, все же, местечко. Особенно теперь, когда солнце заслонили тучи и здесь под деревьями воцарились сумерки. Даже тропинку стало хуже видно, приходится внимательно смотреть под ноги.
Вот и могила с промоиной. Глаза снова невольно прилипли к чернеющей дыре. Ай! Смотреть же надо на дорогу! Здесь рядом с промоиной образовалась небольшая лужа прямо на тропе. Не оценив опасности, я ступил в нее – чего бояться, мокрее уже не буду. Здоровая нога заскользила по глинистому, скользкому, как масло дну лужи. Была бы вторая нога здоровой, я бы устоял, но… Со всего маха ваш покорный слуга шмякнулся на левый бок и к вящему своему ужасу поехал к могильной промоине – в ту сторону имелся небольшой уклон. Я пытался за что-то уцепиться, но везде мои пальцы встречали только жидкую грязь.
А-а-а! Кажется, я заорал вслух. И было от чего – моя больная конечность влетела в промоину почти по пах, как-то там изогнулась и застряла. Охваченный ужасом, я попытался вырваться из плена, отталкиваясь от могилы руками и здоровой конечностью. Но больную ногу опять пронзила дикая боль. Причем, теперь еще и в колене! Все! Попал! В смысле, пропал. Первой внятной мыслью оказалась именно эта. Левым боком я лежал в луже правую ногу сжимала холодная глиняная ловушка. Вдоль нее продолжали просачиваться струйки воды, стекающие из лужи. Еще добавляла страха возможность коснуться застрявшей ногой гроба с покойником.
Мало-помалу, приступ паники утих, и я попытался более или менее трезво оценить свое положение. Положение, надо сказать, было аховым – мне реально грозила гибель от переохлаждения. Температура воды в луже градусов пятнадцать-шестнадцать, грунта, который обхватил конечность и того меньше. Конечно, быстро этого не случится, но до завтрашнего вечера, когда меня хватятся, времени для смертельного переохлаждения с избытком.
Я снова попытался выкарабкаться. Уже не дергаясь дурью, а с чувством, с толком, с расстановкой. Нет, не получается. Передохнул. Попробовал еще. Потом еще и еще. Бесполезно. Выдохся. Откинулся в мягкую глину лужи спиной, чувствуя, как холод пробирается в глубину тела. Это не есть хорошо, но надо отдохнуть, иначе допрыгаюсь до судорог. Сколько так пролежал, не помню. Холод уже не чувствовал. Даже, кажется, задремал.
Сплю? Этого делать нельзя! Надо двигаться, греться. Снова попытался освободиться. Нет. Не получается. Посгибал в локтях руки, покрутил головой, понаклонял туловище вперед, превозмогая боль – греться, греться, нельзя замирать! Еще попытка выбраться из проклятой дыры. Нет. Никак! Устал. Больно… Надо отдохнуть.
Сколько длилось забытье на этот раз не знаю. Часы заляпаны грязью. Сам весь в глине. Языком только если стекло циферблата протереть. Но побрезговал – могила, все-таки. Похоже наступил вечер. Стало еще темнее. Дождь почти прекратился, так, летит какая-то морось. Тело онемело. Почти не слушается. Это плохо. Одно хорошо – лужа заметно обмелела. Теперь в ней в основном жидкая глинистая грязь. Пытаюсь вновь разогреться. Отчасти это получается – подвижность в верхней половине тела восстановлена. Чего нельзя сказать о нижней. Здоровая нога от неудобного положения затекла. Я ее не чувствую. Больную ногу, кстати, тоже. Зато она теперь не болит. Это я еще пытаюсь шутить? Во как! Повозился немного. По левой ноге побежали мурашки. Больно, черт! Правую ногу по-прежнему не чувствую. Раз так, надо попробовать ее вытащить – благо не больно.
И вот, только я собрался совершить очередную попытку освободиться из плена могилы, как услышал где-то впереди шаги. Кто-то шел, чавкая по грязи с противоположной стороны кладбища. Шел по тропинке и, соответственно, никак не мог миновать меня. Спасение? Оно! Я приподнялся на руках и начал с вожделением вглядываться в сумрак, спускающийся на кладбище, изрядно сдобренный моросью пополам с туманом.
Ага! Вот его уже видно, моего спасителя! Кто же это? Что-то не узнаю. Кто-то из местных? Да нет! Это же Стас! Чего это он тут делает? Неужели пошел ко мне на помощь? Стас, так Стас. Сейчас я рад и ему. Вот он уже метрах в десяти от меня. Не видит. Да и не мудрено – темновато, а я весь вымазан в глине, должно быть, сливаюсь с тропинкой.
- Помоги! Я здесь! – ну и голосок у меня стал – сиплый с подвывом. Я приподнялся на левом локте из грязевой лужи и вытянул в сторону Стаса правую руку.
Чего это он? Замер, как вкопанный, вытаращился на меня. Испугался, что ли чего-то, придурок? Так и есть! Стасик попятился, поскользнулся, как-то по заячьи тонко взвизгнул, крутанулся кругом и, что есть мочи припустил прочь от меня. Вот гаденыш! Но далеко он не убежал – поскользнулся в грязи и с маха грохнулся правее тропинки, с глухим стуком ударившись головой о гранитное надгробье ближней могилы. Затих. Не шевелится. Убился? Я выматерился и, что было сил, рванул из промоины застрявшую ногу. То ли рванулся я так сильно, то ли за время моего забытья вода размыла промоину пошире… Так, или иначе, у меня получилось! Нога с чавканьем вылезла из дыры. В горячах, я сразу вскочил и намеревался метнуться на помощь идиоту Стасику. Но нога не послушалась. Ее заразу вновь пронзила невыносимая боль. Я шлепнулся лицом в грязь и отрубился.
В первый раз пришел в себя, когда ребята тащили меня на руках к дороге и запихивали в машину. Потом повезли куда-то. В тепле салона меня вновь сморило. Потом белизна больницы. Что-то делают с моей ногой, потом горячая ванна. Понятно – отогревают. Переохлаждение… Снова провал.
Окончательно очухался на следующее утро в палате районной больницы. Осмотревшись, увидел, что на соседней койке лежит Стас с забинтованной головой. Этот засранец, похоже, проснулся раньше меня. Заметив, что я захлопал глазами, он улыбнулся мне и подмигнул…
Осталось рассказать совсем чуть. Ребята, когда началась гроза, забеспокоились обо мне, но какое-то время ждали, предполагая, что я отброшу обиды и вернусь. Но гроза закончилась, а меня не было. Беспокойство росло. Скоро Гоша, как самый ответственный товарищ, вызвался сходить проведать меня. К нему решил присоединиться Стас, должно быть, испытывающий чувство вины за все случившееся. Когда они добрались до асфальтовой дороги, ведущей в «дом-дых», увидели на обочине «жигуль» с распахнутым капотом. В моторе рылся ветхий старичок. Его не менее ветхая супруга, заламывая руки, нарезала круги вокруг машины. Мимо такого Гоша, естественно, пройти не мог. Он объяснил Стасу, куда идти – благо и идти-то оставалось всего ничего, а сам остался помочь старикам.
Правда, он забыл предупредить парня, что на пути его будет кладбище. Нервы у Стасика оказались слабоваты – вечер, погост, кресты… А, когда из одной из могил вылез вымазанный в глине покойник со светящимися (по словам Стаса) глазами… Дальше вы знаете.
Вот, собственно, и вся история. Остается сказать, что Стас прижился в нашей компании. Мы с ним даже подружились и дружим до сих пор. А Светка… После этого случая она ко мне охладела. Через год вышла замуж и переехала в другой город…
