Никогда не знаешь, как повернется Судьба – только расслабишься, считая, что заслужил отдых, а она вздумает пошутить и ткнет тебя носом в снег – глотай и не жалуйся.
Вызов к Азизу Каэнни застал меня врасплох. До сих пор никому из курсантов бывать у старика не доводилось: тот был нелюдим, замкнут, и второго такого въедливого, дотошного и без меры вредного среди наставников Академии нужно было еще поискать. Не препод, а холера. Вот именно так, Холерой, мы и называли за глаза преподавателя по навигации.
Его крутого нрава боялись все: от зеленых новичков, только попавших в Академию и благоговевших перед каждым преподавателем, до прошедших полный курс обучения выпускников. Если Каэнни подозревал, что курсант недостаточно хорошо изучил предмет, то запросто мог отправить неудачника на переэкзаменовку, а то и оставить продолжать обучение – полгода, год и более. Нескольких выпускников Каэнни «зарубил» непосредственно перед подписанием контракта, аннулировав результаты экзаменов, и ни в одном из случаев ректор с Холерой не спорил.
Оставалось надеяться, что мне подобный поворот не грозит. И хотя за мной не числилось особых прегрешений, а экзамен по навигации был сдан на «отлично», вызов заставил встревожиться: от подобного внимания Холеры любому бы стало не по себе.
Строить догадки было некогда: терпением старик не отличался. «Чему быть, того не миновать», – подумал я и, схватив куртку, понесся к зданию, в котором располагались апартаменты преподавательского состава.
На бегу пытаясь справиться с заевшей застежкой, я старался не обращать внимания на ледяной пронизывающий ветер, бросавший в лицо пригоршни снежинок. Руки подрагивали, пальцы слушались плохо, и, плюнув на безнадежное дело, я прибавил скорости. Ничего, не замерзну: от приземистых серых курсантских казарм до подсвеченного прожекторами и облицованного черным полированным гранитом здания было минут десять ходьбы, бегом и того меньше. Сбавил темп я только около крыльца.
Войдя в холл, почувствовал, как кожу защипало от дохнувшего в лицо тепла. Оставив куртку дежурному и спросив, где проживает Холера, я взбежал по натертой до блеска каменной лестнице на седьмой – верхний – этаж, обошел выгнутую стеклянную стену оранжереи и остановился у широких дверей, чувствуя, как от волнения бешено колотится сердце, постучался и переступил порог.
О достатке преподавателей говорили открыто, но все же роскошь обстановки ошеломила, и на краткий миг я потерял дар речи. В приглушенном свете настенных бра из полутьмы выступала украшенная искусной резьбой антикварная мебель, судя по запаху мастики и полироли – из настоящего дерева, а поверх мозаичного паркета лежал светлый ковер с затейливым узором.
Оторвавшись от разглядывания открывшейся картины, я хотел было отрапортовать о прибытии, но осёкся, наткнувшись на заставивший поежиться неприятный и оценивающий взгляд. К тому же этот взгляд принадлежал незнакомцу, неведомо каким образом оказавшемуся в апартаментах Холеры. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки: никто до этого момента не разглядывал меня настолько внимательно и высокомерно.
Несмотря на то, что гость был много моложе Азиза, выглядел он весьма внушительно: широкоплечий, поджарый, высокий, одетый строго, и в то же время богато и представительно.
Незнакомец продолжал молча смотреть на меня, и на его лице с каждым мгновением становилась заметнее неприятная издевательская усмешка.
«Гляделки сотрешь», – рассердившись, я ответил ему дерзким взглядом. Но он лишь шире улыбнулся. Заметив у окна силуэт преподавателя, я демонстративно сделал к нему несколько шагов, решив игнорировать незнакомца.
– Вызывали, господин Каэнни?
Гость внезапно захохотал. А Холера-Азиз хмыкнул и залпом проглотил содержимое бокала, который держал в руке.
– Этот – лучший, – буркнул преподаватель, глядя мимо меня.
– Слушай, он же рыжий, – оборвав смех, недовольно произнес незнакомец.
– Точно, – хмыкнул препод. – Цвет взбесившейся морковки. И что?
– Да меня вся Раст-эн-Хейм на смех поднимет!
Холера неожиданно резко поставил бокал на столик и сделал шаг вперед.
– Ты просил парня для дела, – разгневанно выпалил он. – Просил, чтобы в голове было поменьше дури. Просил навыки на уровне. Не задохлика и, главное, чтобы был с характером. Думаешь, таких много? Это то, что ты просил, – отрезал он. – Подумаешь, рыжий!
– Азиз, а ты уверен, что парень не кусается? – насмешка в голосе незнакомца никуда не делась.
«Кусаюсь», – ответил я незнакомцу коротким взглядом.
У меня появилось множество вопросов к старику, но, заметив, что взгляд Каэнни потяжелел, я промолчал. Холера-Азиз смотрел так, словно сомневался, не зря ли меня вызвал.
– Проходи, – предложил он через пару мгновений, сменив гнев на милость, и кивком указал на кресло возле окна. – Присаживайся. Есть разговор.
Спорить я не стал: до меня, наконец, дошло, какой характеристикой меня наградил самый въедливый из преподавателей Академии. Не ожидал я от старика настолько высокой оценки.
Конечно, Холера гонял меня до седьмого пота, но я был уверен, что виной тому мои резкость и упорное нежелание держать язык за зубами. Экзаменационные задания старый навигатор тоже подсовывал из категории «повышенной сложности»: мне, наивному, казалось, из одной только вредности.
Присев в кресло, я посмотрел на преподавателя. Тот зачем-то проверил, плотно ли закрыта дверь, уселся на диван, закинул ногу на ногу, потом сел ровно, затем, чуть наклонившись вперед, сплёл пальцы в замок, и, выдержав паузу, проговорил:
– Рокше, я никогда не упоминал, что, когда тебя привезли в Академию, то поставили довольно необычное условие?
От столь непривычного поведения Холеры мне стало не по себе: обыкновенно он говорил коротко и по сути.
Ни о каких условиях, разумеется, я не знал: мне было около десяти, когда я попал в Академию, и я не помнил своей жизни вне этих стен. Мне принадлежало только имя. А еще тело, разум, рефлексы и навыки. Слишком мало я значил, чтобы Холера заговорил со мной о чем-то, выходящем за рамки обучения.
– Что за условие? – вмешался незнакомец раньше, чем мне удалось собраться с духом.
– Никогда, ни при каких обстоятельствах этот парень не должен работать ни на одну из Гильдий, – резко отчеканил Азиз.
Ничего себе новость! И об этом Холера молчал долгих восемь лет?!
Показалось, что меня окатили ледяной водой и выставили на мороз. Опустив взгляд, я в недоумении уставился на расплывающиеся в полутьме узоры ковра.
Как же так? Для чего же тогда меня учили? Ради чего я сутками мучился в тренажерах и корпел над учебниками?
Дрогнувшей рукой я вцепился в узкий, туго охватывающий шею воротник, в этот момент показавшийся мне удавкой. Не сумев расстегнуть его непослушными пальцами, я со всей дури рванул ткань, оторвав пуговицу.
Дали небесные! Я всегда думал о раскрывающихся передо мной перспективах, о будущем. Прошлое меня не интересовало. Ну что в нем могло быть интересного? Мало ли мальчишек рекрутеры подбирали прямо на улице, если у тех оказывалась хоть капля способностей?
Я мечтал наняться на работу в одну из Гильдий, начать карьеру пилота, приобрести опыт, выплатить долги за учебу, и, накопив денег, жить, не зная нужды.
До этого вечера я даже не подозревал об условии, разрушившем все мои планы: ну какой смысл восемь лет из кожи вон лезть, если в дальнейшем не удастся воспользоваться полученными знаниями? Если бы только я знал об условии раньше!
До сегодняшнего дня я уверенно шел к своей цели. Я старался изо всех сил, понимая, что таким, как я, не стоит ждать милости от судьбы. Я вкладывал всего себя, всю душу, чтобы стать лучшим из лучших, а сказанное Холерой сводило на нет все усилия.
Академия не занималась благотворительностью – обучение стоило немалых денег, и после выпуска я остался бы должен весьма круглую сумму. По моим прикидкам, в самом худшем случае я бы расплатился с Академией лет за сорок – если бы Гильдия, взявшая меня на работу, не согласилась погасить часть долга. Впрочем, Гильдии и так хорошо платили пилотам, штурманам, навигаторам, на кусок хлеба с маслом мне бы осталось. Отставным летягам не приходилось бояться нищеты. Каждый год обучения встал бы мне в пять лет отработки, и это казалось приемлемой ценой.
А теперь?
Я не желал провести всю свою жизнь в хибарах рабочих, тем более меня не привлекали трущобы, в которых мыкались нищие и ворье. Но, как оказалось, другой дороги для меня не было.
Перспектива – хоть вешайся.
Каэнни подошел ко мне, его тяжелая ладонь легла на мое плечо. Жест сочувствия? Холера хотел меня утешить?
– Арвид, – резко бросил Каэнни, – только благодаря твоей настойчивой просьбе подобрать путного пилота я не засыпал мальчишку на экзаменах. Но, кроме того, я дал слово человеку, доставившему щенка в Академию, что места в Гильдиях ему не видать как собственных ушей. Так что, не будь тебе необходим навигатор, сидел бы рыжий всю жизнь на грунте, несмотря на то, что он действительно лучший на курсе.
Вот оно, то, чего я так боялся! И то, что я уже сдал экзамены, не значит НИ-ЧЕ-ГО. Не видать мне диплома, как своих ушей! Не думаю, что ректор станет возражать, он и раньше с Холерой не спорил.
Опустив голову ещё ниже, я постарался дышать ровно и глубоко. Лишь бы не разреветься.
Гость, перестав глумливо лыбиться, передвинул ближе ко мне один из стульев и уселся на него, почесав гладко выбритый подбородок. Показалось, что на его лице мелькнуло сочувствие.
– Ну и что в этом мальчишке особенного? – упрямо спросил он.
Тяжелая ручища Азиза соскользнула с моего плеча. Пройдясь по комнате, Холера остановился у столика, на котором стояло несколько початых бутылок. Взяв стакан, старик плеснул в него коричневатой, резко пахнущей бурды.
– Эль-Эмрана, – пробурчал он, отпив глоток, – я, как бы ни было мне любопытно, никогда не спрашивал тебя, какого рода делами ты промышляешь.
Эль-Эмрана?
В Академии не приветствовали вести из внешнего мира, но все же до ушей курсантов доходила молва об удаче, которая сопутствовала этому торговцу. Если верить всему, что болтали в казармах, Арвид Эль-Эмрана – живая легенда: всего за десять лет из безвестности поднялся до немыслимых высот; а веса в обществе, денег и влияния имел непозволительно много для одиночки. Но самое главное, что при этом он работал на самого себя!
Я судорожно сглотнул вставший в горле комок, поднял голову и во все глаза уставился на свой шанс.
Людей, владеющих шальными деньгами, обычно видно издалека, но, если бы мне довелось встретить этого человека среди толпы, я бы просто скользнул по нему взглядом и тут же забыл. Этот мужчина выглядел и вел себя так, словно не хотел привлекать к себе внимания.
– Чем вас не устраивает рыжий навигатор? – выпалил я, вспомнив, как он хохотал, пялясь на мою шевелюру. – Неужели так важен цвет волос? Если нужно, я готов побриться налысо.
Каэнни довольно хмыкнул, показалось, что на его лице отразилось что-то вроде одобрения. Одним глотком он допил остатки вина и, поставив стакан, вытер губы тыльной стороной ладони. А Эль-Эмрана кисло скривился и вновь посмотрел на меня. Но это был не тот наглый, оценивающий взгляд, которым он меня встретил. Казалось, мужчина размышлял, не пожалеет ли, если решит заключить со мной сделку.
– Парень язык за зубами держать умеет? – всё еще пристально смотря на меня, спросил торговец у Холеры, от чего в моей душе вновь вспыхнула надежда.
– Если нужно, – отозвался Азиз, знаком велев мне не раскрывать рта. Благо стоял он за спиной Эль-Эмрана, и тот его жестов не видел. – Что еще?
– Его семья. Не получится ли так, что в один прекрасный день родственники мальчишки объявятся у меня на пороге?
Несмотря на удивление, я смолчал, помня приказ преподавателя. Семьи у меня не было; в Академии я прожил восемь лет… если бы кто-то пытался меня искать – давно бы нашел, но какое это имело отношение к делу? Я не понимал.
– Нет у него никого, – буркнул Каэнни.
– Ты что-то не договариваешь, Азиз, – покачал головой Арвид. – И пьешь, хотя раньше не прикасался к стакану.
Старик, проигнорировав вопрос, достал из стола небольшую шкатулку и вручил ее мне со словами:
– Это твое. Просили передать при выпуске.
Облизнув пересохшие от волнения губы, я открыл шкатулку. Не знаю, что я ожидал увидеть, но сердце учащенно забилось, когда я заглянул внутрь.
В шкатулке лежал небольшой граненый пузырек, почему-то пустой, с похожими на смолу подтеками, застывшими на стенках, и пожелтевшая тонкая бумага, в которую я вцепился, надеясь найти в ней разгадку.
Развернув сложенный вчетверо лист, я вгляделся в четкие ровные строчки и почувствовал, как почти раздавившая меня глыба безысходности исчезает с плеч. Оказалось, я не был должником: кто-то заплатил за весь курс обучения в день моего зачисления в Академию.
А торговца заинтересовало другое. Быстро приблизившись ко мне, Эль-Эмрана выхватил из шкатулки пустой пузырек, повертел его в руках, внимательно рассмотрел на свет. Потом открыл плотно притертую пробку, помахал ею в воздухе и, недовольно скривив губы, осторожно принюхался. Повеяло неярким, но довольно плотным сладковатым ароматом, от которого у меня защекотало в носу. Закрыв флакон, Арвид бросил его в шкатулку и потер руки, словно пытался отчиститься от невидимой грязи.
– Оноа, – произнес торговец с отвращением.
Мне это название ничего не говорило.
– Да, оноа, – подтвердил Каэнни и, помолчав, добавил, обращаясь уже ко мне: – Судя по всему, Рокше, у тебя богатые покровители. Оноа стирает личную память. Человек сохраняет все навыки, но кто он и откуда, вспомнить уже не удастся. Не думаю, что нищего заморыша стали бы потчевать настолько дорогим зельем без причины.
Арвид кивнул. С последним замечанием трудно было спорить. Да и денег, которые кто-то авансом заплатил за моё обучение, хватило бы лет на двадцать безбедной жизни.
– И ты никогда не пытался узнать, кто его родственники? – заинтересовался Эль-Эмрана, обратившись к Каэнни.
– Нет, – быстро ответил старик. – Мне за это не платят. Я делаю свое дело и не лезу в то, что меня не касается.
Каэнни подошел к окну, остановился, вздохнул и, заложив руки за спину, сцепив пальцы в замок.
– Ты все-таки что-то знаешь, – с укором заметил торговец Азизу.
– Его никто не будет искать, – повторил Холера твердо. – В этом могу поклясться.
Гость промолчал. В воздухе повисла плотная, почти осязаемая тишина. Я боялся лишний раз вздохнуть и пошевелиться под ее тяжестью.
А еще мне нужно было время, чтобы спокойно обдумать все произошедшее. Вдребезги разбитые мечты, надежда – на то, что всё еще может наладиться; загадка, связанная с моим прошлым, и понимание, что я ничего не знаю о себе, – слишком много свалилось на меня за один вечер.
Бумага, лежавшая в шкатулке, на несколько пунктов расширила степень моей свободы. Условие, о котором рассказал Азиз, – сократило. Кроме того, оказалось, что я никогда не был нищим беспризорником из трущоб, как считал всю свою сознательную жизнь. От этих новостей голова шла кругом.
– Ладно, – неожиданно решился Арвид и, обернувшись к Холере, переспросил: – Говоришь, этот – лучший?
– Ну, есть еще модификанты, – насмешливо фыркнул препод.
Я заметил, как торговец отшатнулся: словно Каэнни предложил ему хлебнуть яда.
Как и большинство в Академии, я не любил, сторонился и предпочитал никогда не пересекаться с модификантами. Одинаковые, словно по одной форме отлитые: стандартного роста, стандартного веса, с умопомрачительной скоростью реакции, исполнительные до крайней степени, они становились элитными пилотами, и это никого не удивляло. Но мне казалось, что модификанты лишь выглядят людьми, а на самом деле они – бездушные роботы. И хорошо, что начальству хватало ума держать их в отдельном корпусе, стоявшем на отшибе, да и занятия у них проходили по особому графику. Подозреваю, это делалось специально, чтобы остальные курсанты пересекались с ними как можно реже.
– Вот не надо! – махнул рукой торговец, видимо, в полной мере разделявший мои предубеждения.
Азиз рассмеялся, словно бросал вызов гостю в лицо, но Эль-Эмрана, проигнорировав это, в задумчивости прошелся по кабинету, потер подбородок и обернулся ко мне.
– Условия контракта на время испытательного срока стандартные, – озвучил он свое предложение, – кроме одного пункта – шевелюру перекрасишь. В нейтральный цвет. Испытательный срок полгода. Подойдешь – тогда и дополнительные условия сотрудничества обсудим, о проценте с прибыли и прочем. Согласен?
– Да, – ни секунды не раздумывая, выпалил я.
Ну а был ли смысл тянуть кота за хвост? Подумаешь – шевелюра. Не до такой степени я дорожил цветом волос, чтобы упустить контракт.
Азиз удовлетворенно хмыкнул и вышел из комнаты, видимо, подготавливать документы.
– Когда и куда именно нужно прибыть? – спросил я торговца, пытаясь собраться с мыслями и заполнить звенящую пустоту в голове.
Арвид посмотрел сверху вниз, снисходительно:
– Парень, у меня плотный график, и пилот мне нужен прямо сейчас. Полетишь со мной, яхта ждет в порту. Надеюсь, за пару часов мы покончим с формальностями. Вещей много?
Я отрицательно мотнул головой. Все мои вещи – вот они, в шкатулке, да в казарме еще два комплекта летной формы и один парадной, аккуратно висят в шкафчике.
– Получаса на сборы хватит? – поинтересовался торговец.
– Вполне.
– Опоздаешь хоть на минуту – забудь о контракте, – ухмыльнувшись, предупредил он.
Вот так, со свистом, я пролетал мимо церемонии выпуска. Ну да бездна с ней, с церемонией. Никогда не любил подобные мероприятия. Застыв по стойке «смирно», полтора часа слушать, как ректор толкает занудную речь – удовольствие еще то. Но все же – это МОЯ церемония выпуска. Хотя… Нет, лучше без неё.
У моих однокурсников нюх на все из ряда вон выходящее, и хорошо, если дело ограничится расспросами, так ведь еще накормят досыта издевками напоследок, по старой памяти. Улететь немедленно даже лучше.
Из мыслей об однокурсниках я вынырнул, лишь когда Каэнни принес три экземпляра договора: для меня, для торговца, и еще один, полагавшийся свидетелю сделки. Перед тем как расписаться в каждом, я внимательно изучил текст документа. Не из недоверия к Азизу, просто мне хотелось чуть лучше узнать, что Эль-Эмрана подразумевал под «стандартными условиями». Оказалось, практически как в типовом контракте с Гильдией: мне гарантировались питание, жилье, одежда и скромная сумма в конце месяца – на развлечения и прочие нужды. Не так уж и плохо для начала, особенно если вспомнить, что не придётся выплачивать долг за обучение.
– Ну, чего ждешь? – недовольно буркнул Азиз, рассматривая подписи под каждым из экземпляров контракта. – Марш собирать вещи. И чтобы не заставлял меня дожидаться у канцелярии! Зарегистрируем сделку, и катись на все четыре стороны!
Я взглянул на него, понимая, что еще час, от силы – два, и дверь в единственный мир, к которому я привык, с треском захлопнется за спиной, и, скорее всего, я больше никогда не увижу Азиза. И как ни странно, это было единственным сожалением: только сейчас я понял, как много сделал для меня этот вредный старик.
«Спасибо», – едва слышно прошептал я, поднимаясь на ноги, искренне надеясь, что он не услышит, но, тем не менее, сумеет угадать.
Выскочив в коридор, я быстро сбежал по лестнице, и, схватив куртку, помчался в казарму, не чувствуя ни порывов крепчавшего ветра, ни усиливавшегося снегопада. У меня словно крылья выросли за спиной.
Встреченные курсанты смотрели на меня удивленно, а некоторые даже сочувственно, уверенные, что я получил от Холеры крепкую трепку. Но останавливаться и объясняться с каждым не было времени, а отвечать на насмешки – желания.
Ворвавшись в комнату, я без сил упал на койку, жадно глотая воздух. Но долго валяться не стал: едва отдышавшись, я вскочил на ноги и под удивленными взглядами соседей начал укладывать вещи. Пять минут – и сумка собрана. Сверху я положил шкатулку, сохраненную для меня преподавателем.
– Ты куда? – спросил кто-то.
Я посмотрел на парней, рядом с которыми провел восемь лет.
– Все, отстрелялся. Подписал контракт, – от волнения голос предательски дрогнул. – Меня ждут, я улетаю сегодня.
Парни чуть не подпрыгнули от удивления: пару часов назад ничто не предвещало подобных перемен. Я улыбнулся растерянности на их лицах, машинально поправил складки покрывала на койке, обвел знакомые серые стены прощальным взглядом и стремительно зашагал в канцелярию.
Через час, держа в руках контракт с многоцветной выпуклой печатью Академии и подписями всех официальных лиц, я внезапно осознал, что наконец-то случилось то, чего я ждал восемь лет.
Похожие статьи:
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Пограничник
Прочитал с интересом. Прозвище у препода адекватное. И "цвет бешеной морковки" понравился. Блох ловить не умею. Разве что позволю высказать мнение, что иногда "я" слишком много. Кое-где имхо можно убрать, так что смысл не потеряется. А так ПЛЮС!
