Ветви деревьев сомкнулись арками, превращая мирную тропинку в лесу в подобие зловещего готического нефа. Титанические стволы вздымались вверх, словно замшелые колонны, листва шумела неприветливо и апатично. Опавшие и слегка подпаленные пламенем ранней осени листья методично похрустывали под копытами коня, вместе с шишечками можжевельника. Могучий, подобный свирепому порождению бури, конь по прозвищу Шторм лёгкой иноходью трусил по тропинке.
— Ну не дурак ли я?
Вопрос был чисто символическим, и Шторм на него не ответил. Да и едва ли мог бы: увы, божественная благодать не осенила тварей земных волшебным даром речи, за исключением самых несносных и зловредных – людей, разумеется.
— Точно, дурак, — ответил собеседник сам себе.
Лощёные, тёмно-бурые бока Шторма вздымались и опадали, словно кузнечные мехи, каштановая грива развевалась в воздухе, иногда он пофыркивал, но шёл легко, ходко – складывалось впечатление, что нести плечистого, увесистого рыцаря в походной кольчуге для него вовсе не было такой уж трудной задачей. Рыцарь не пользовался шпорами, лишь изредка направляя коня ногами: Шторм и без него прекрасно знал, что следует делать. Он пренебрежительно игнорировал заросли вкусного гречишника и ежи по сторонам дороги и легко трусил по вспученной корнями тропинке вперёд, к развалинам Забытого Замка.
Рыцарь выглядел вполне под стать скакуну.
Воин был одет в двуцветную, красно-синюю котарди – нечто наподобие куртки, с короткими рукавами и полосами, свисающими с рукавов. Она великолепно облегала его статное тело, подчёркивая недюжинный размах плеч и атлетическую стать. Поверх котарди тело рыцаря облекала короткая, мелконаборная кольчуга, а уж поверх неё, в свою очередь, накинут сюрко-плащ. На нем был изображён рыцарь, пронзающий дракона. Вид у дракона был растерянный и донельзя обиженный.
Картинка была на редкость в тему.
Ох, драконы!
Из-за дракона всё и началось!
— Когда дракон начнёт меня есть, — похлопал коня по крупу рыцарь, ты, приятель, не дожидайся своей очереди: разворачивайся и припусти что есть духу!
— Хрфррр, — всхрапнул конь.
Было не совсем понятно – то ли он действительно возмутился, то ли его укусила муха. Впрочем, мысли воителя тут же переключились на драконов.
— Ох, драконы, — пробормотал про себя он.
Конечно, против дракона нужно выходить в хауберке с кольчужным капюшоном, а не в какой-то жалкой кольчужке поверх обычных шмоток. На крайняк, под кольчугу нужно одеть поддоспешник, чтобы защитить себя от рубящих ударов. Ведь, говорят, на хвосте у дракона ТАКИЕ шипы! Впрочем... Как говориться, знал бы, где падать, там деву прекрасную подстелил бы!
А то и две…
Обет и достоинство вынудили рыцаря выступить именно в таком виде; а отказываться от рыцарской чести Гильом был не намерен! Ни под каким соусом. Хотя порой очень об этом жалел. С другой стороны, от удара могучего пятидесятифунтового хвоста вряд ли уберёг бы даже полный доспех. Ну а прокапчиваться под пламенем драконьего дыхания всё равно в чём: будь ты хоть в чешуе, хоть в причудливом китайском ламелляре. Дурацкое обещание, да ещё на глазах пресловутой девы – рыжей и конопатой дочери трактирщика (на ощупь, между прочим, весьма ничего), принудило его отправиться воевать дракона в самом скудном вооружении.
Зато с каким восторгом смотрела на него Рыжка!
Что ж, какой рыцарь, такая и дама сердца. В мошне у Гильома давно повесилась мышь, и рассчитывать на благосклонность дам в парче и шелках не доводилось. Не то, чтобы это его особенно огорчало (очень уж долго эти самые шелка снимать и корсажи распутывать!), однако явственно олицетворяло его бедственное положение.
— Дура-ак…
Гильом не взял с собой даже копья.
Дракон, по слухам, успел отобедать всеми отчаянными смельчаками и вознамерившимися испытать судьбу рыцарями, и бедный рыцарь небольшого ордена Боадикеи решил захватить с собой лишь меч. Вдобавок, последнее копьё благополучно сломалось на последнем рыцарском турнире, а идти на дракона совсем уж без оружия, не приведи Господь, было бы неприлично.
Некрасиво и не подобает.
Солнышко выглянуло из-за затянувших небо белёсых туч и бросило на дорогу россыпь солнечных зайчиков. Золотистых, как масло, что сбивают в трактире «Поросячье рыло» – на перепутье тракта Зайца и дороги, что от Телячьих Выселок. В животе у рыцаря заурчало. Еды, надо сказать, в нём не пребывало до неприличия долго.
И вот в этот самый миг…
Да-да, в этот самый миг – тропинка вильнула, деревья торжественно расступились, и перед очами рыцаря предстало такое, что служитель Господа невольно чертыхнулся, помянул груди царицы Савской и лоно Марии Магдалены, после чего возвёл очи горе и попросил прощения у Господа: ибо хотя и был искателем выпивки и приключений, но весьма набожным.
И, если отрешиться от велеречивого изложения событий, более приличествующего сирвенте, нежели нашему вольному повествованию, то рыцарь так и сказал:
— Во имя двух дьяволов, клянусь грудью царицы Савской и лоном Марии Магдалены, прости меня Господи! Что это, во имя адской содомии Вельвезула, за…
И осадил коня. Впрочем, тот и сам остановился, не менее самого всадника впечатлённый открывшимся ему зрелищем.
Посреди зелёных холмов, на бархатистой травке, развалился дракон. Левый бок ему щекотали заросли малины и ежевики, с правого шумела небольшая, ныряющая между стволами река. И был он прекрасен, и огромен, и ужасающ, и чешуя его была подобна сверкающему ониксу, и блестела, как адамант на солнце. Клыки его были белыми, как груди дев; когти острыми, как у леопарда, только в длину все дюймов двадцать; а в глазах, подобно алым тлеющим углям в котельной у Дьявола, горели алые огоньки.
Перед мордой дракона горел костёр.
Он был сложен из здоровенных узловатых коряг, судя по всему вытащенных из валежника и подожжённых дыханием зверюги. Которая, если верить легендам, способна легко прожарить рыцаря в полном доспехе. Но ныне, вместо рыцаря, над огнём наличествовала увесистая туша кабанчика. Жир стекал с подрумянившегося тела и падал прозрачными каплями на огонь, шипя и испаряясь.
Кабанчик был нанизан на небольшого размера вертел, который с упоением вертела высокая, красиво сложенная дьяволица.
В целом она походила на человека – и всё-таки в демоническом её происхождении у Гильома не оставалось никаких сомнений. Череп её был практически лысым, разве что посередине тоскливо виднелась одна прядка, имеющая неестественный зелёный оттенок, прекрасно гармонирующий с чешуёй дракона.
Голову венчали многочисленные рога. Они были длинными, тонкими, сверкали металлическим отблеском и походили на иглы1. В носу у порождения ехидны было небольшое колечко2, в ушах – стальные клыки и скобы. Прислужница Люцифера облизывала пальцы и весело смеялась. Из одежды на ней было лишь некое подобие набедренной повязки, которые носят чернокожие сарацинки, да длинные, зашнурованные наподобие корсета, сапоги. Вокруг крупных тёмно-коричневых сосочков были нарисованы колдовские пентаграммы.
— Хой, — сказала она. — Вот и ещё один подоспел. Проходи, благородный рыцарь, не стесняйся!
Тот неуверенно нащупал рукоять клинка.
С одной стороны, сражаться с дамами как-то негоже, с другой... А вдруг она само порождение геенны? Во всяком случае, вид её способен напугать до полусмерти какого-нибудь слабого духом смертного. Его самого, например. С другой, на воительницу она не похожа, обольстительна и желанна, как маркитантка самого дьявола. О, узы плоти! Как легко они искушают того, кто готов погрузиться в сладкие омуты позорного грехопадения! «Груди твои – как виноградные гроздья, – припомнилось ему. – Столь же сладки. Так позволь мне испить твоего вина». Ну, или как-то так. Рыцарь не был силён в богословии. Что-то такое он смутно припоминал из псалмов Соломона, которые святой отшельник из Аркхэма распевал позапрошлой ночью.
Вино для причастия тогда пошло очень даже хорошо…
Груди дьяволицы, хоть и являющиеся, вне всякого сомнения, сосудом греха и скверны, были, тем не менее, более чем соблазнительны. К тому же последний раз, когда бедному Гильому удалось припасть к подобному источнику разврата и блудодейства, был уже давно, на свадьбе у барона Алонсо. Сосуды оказались очень нежными и приятными на ощупь. Конечно, впоследствии пришлось вынести небольшую епитимью, но несколько прочитанных молитв и неделя поста (это при его-то скудости дорожного рациона) нисколько не умалили сладости полученных лобзаний. Господь всё-таки велик и милостив, раз позволяет испросить раскаяния уже потом – после того, как грехопадение совершится.
Однако в данный момент благочестивый рыцарь куда охотнее поддался бы зову греха несколько иного рода – чревоугодия. Уж очень аппетитным был проворачивающийся поросёнок, а у него с самой что ни на есть пятницы, во рту не было ни крошки.
— Проходи, милый гость, не стесняйся, — улыбнулось ему порожденье нечистой силы. — Бухалово даже есть, посмотри-ка, выдержало межвременной переход, не разбилось. Хорошее винцо, итальянское. Подарок.
В этот момент рыцарь ощутил особенно сильный телесный искус и, неожиданно для самого себя, сдался.
— А, ладно, — сказал он, ссаживаясь с коня. — Бог добрый, он потом простит, ибо видят святые угодники, очень уж кушать хочется!
— Это хорошо, это правильно, — согласилась демоническая девушка. — Что есть принципы и мораль, как не порождение загнивающего, разлагающегося дисутопичного общества? Суета это всё, суета сует и всё такое. А бухалово и всякий там зов плоти – это да, это мы завсегда.
Она повернулась и тяжело вздохнула, глядя рыцарю прямо в глаза, так что её потрясающая грудь приподнялась и опустилась, призывно колыхнулась.
— Кто ж знал, кто ж знал, что вечеринка по поводу завершения монтажа кристобальдовой3 установки трансвременного фузажа так закончится? Нельзя всё-таки, нельзя активировать вспомогательный портал, не выровняв гексагональные квадраты рифов по пифагоровой шкале! И что теперь? Мариша, Фельсов и Пентакль там теперь зажигают, а я тут с драконом зависаю! Хорошо хоть выпивка осталась и поросята вовремя в лесу отыскались. Рерир – он не смотри что большой, он доскональный. У него тридцать три вида пламени, вот ты знаешь? Может на расстоянии пятисот метров кого и что хочешь зажарить, прицельно. Красиво так, ещё и оттеночки разные.
Из всей прочувствованной речи демоницы рыцарь понял только одно – хорошо, что у дракона была благодушное настроение, и что ему не пришло в голову зажарить самого рыцаря на расстоянии пятисот метров. В качестве, так сказать, дополнительного блюда. А ещё хорошо, что все эти полсотни метров между ними был лес. Он невольно покосился на дракона с большим уважением. Глаза последнего были прикрыты с истинно сарацинской невозмутимостью, из длинных, окаймлённых чешуйками ноздрей тянулся дым. Как из-за печной заслонки.
— Стаканчики будут пластиковые, ты уж не обессудь, — вздохнула девушка и протянула ему небольшую ёмкость, очень хрупкую и странную на вид. Говорила она явно на каком-то другом языке, но он её всё-таки хорошо понимал. Колдовство, не иначе. Впрочем, звуки вроде бы доносились у неё и не изо рта, а из сияющего колдовского кулона, висящего между грудей.
— Эхх-ма... — она вытянула из сапога здоровенный, почти в полруки длиной, нож и уверенно откромсала первый ломоть мяса. — Ну что, дружище, верный служитель рыцарских идеалов и страстный поклонник платочков прелестных дам, может, вздрогнем?
Демонесса ему подмигнула.
— А позже и предадимся сладкому греху прелюбодеяния?.. А иначе я тут от тоски и зависти сдохну.
Рыцарь поспешно опрокинул в рот стаканчик странного, неприятного на вкус вина и зажевал мясом. А, была не была! Кто не согрешит, тот не покается, верно? С его вечно тощим кожаным мешком и превратностями дороги он и так уже отпостил куда как впрок. Загодя, так сказать. Пришла пора восстановить утраченное равновесие. В конце концов, где наша не пропадала?!
И, глядя на обольстительную дьяволицу в человеческом (ну, почти человеческом) облике, он вынужден был признать, что в ТАКИХ местах «наша» ещё не пропадала. В смысле, в демонессах. А ведь, клянусь костями Вельвезула, кто, как не рыцари, должен любить приключения?!
1 Трансдермалы – вид биомодификации, которая заключается в видоизменении собственного организма при помощи разнообразных подручных средств и «запчастей». Трансдермалы (Transdermal implant), представляющие собой якорь, располагающийся под кожей, и сменные накрутки, видимые снаружи. Накрутки могут иметь различный вид: от обыкновенных конусов и шипов до гаек, болтов и т.д. Особенно популярны «стальные рога», в один или два ряда прикрепляющиеся к голове.
2 Так называемый «септум»
3 Название дано в честь небезызвестного Кристобаля Хунты.
Похожие статьи:
Рассказы → Что посеешь (Европейская сказка - Работа № 2)
Рассказы → Сказка о грызунах (Европейская сказка - Работа № 5)
Рассказы → Где-то тут, на одном маленьком острове (Европейская сказка - Работа № 6)
Рассказы → Принцесса - жаба (Европейская сказка - Работа № 3)
Рассказы → Веер из перьев (Европейская сказка - Работа № 4)
