Знаки волка

ЗНАКИ ДЛЯ ВОЛКА.

 Это было несколько лет назад. Тогда ещё в другой стране.

 Стрелки на башенных часах – большая и маленькая – сошлись в цифре двенадцать и пополам рассекли знак созвездия лебедя. Над каждой цифрой было по одному такому знаку. Мало кому было известно, зачем изобразили эти знаки на белом циферблате и почему именно эти знаки.

 Сама башня тоже была матово-белой, узкой  и казалась вовсе без окон. Она высоко поднималась над толстыми, широкими арками железнодорожного вокзала, время от времени посылая в небо над городом спокойную звенящую мелодию и равномерно-уверенные удары.

 И вот, когда чёрные стрелки пронзили красного Лебедя, из арки на ступеньки, спускающиеся в город, вышел молодой человек по прозванию Волк.

 Он не приехал ни на одном из поездов , а пришёл в город  пешком . Дня три он уже шагал  вдоль железнодорожного полотна, вовсе не думая, куда и зачем он идёт. Шагал он очень быстро, всё это время ничего не ел, иногда только отпивал из старой зеленоватой армейской фляги, привешенной к его сумке, но тоже не часто – даже и пить не хотелось. Ночами, когда идти было почти уже невмоготу, Волк ложился в придорожных кустах и падал в тяжёлый сон, после которого утром его трусило от дикой тоски и необходимо было снова и снова отбивать шаги по шуршащей насыпи и постепенно привыкать  ко всему тому, что довелось  ему увидеть  и пришлось сделать в том месте, из которого он теперь уходил. Только когда сзади начинал надвигаться очередной поезд, Волк вдруг ощущал минутное облегчение. Многоголосый шум, перестук и короткие свистки почему-то приносили ему недолгое успокоение  - тоже, впрочем, до слёз печальное.

 В какой-то момент  Волк вдруг запнулся на месте и повёл головой, оглядываясь, будто только что проснулся . Он и не заметил, что идёт уже через какой-то город . Справа тянулись приземистые серые секции бесконечного забора, исписанного сплошь разноцветным граффити . За забором, из-за по зимнему серых деревьев высовывались такие же серые коробки многоэтажек. Справа будто бы из ямы выглядывали грязно-пёстрой черепицей скособоченные крыши частных домов . Впереди посвёркивала в скупых солнечных лучах белая башня и до Волка донёсся отдалённый мягкий звон часов.

 Волк вздохнул, голова была тяжёлой. Под рельсами, в насыпи было  что-то вроде подземного перехода с одной стороны на другую. Волк сделал несколько шагов вперёд, глубоко втягивая в себя сырой воздух. Всё вокруг виделось очень чётко в сумрачном пасмурном свете. В тени перехода он увидел долговязую фигуру. Из-под опущенного на лицо капюшона двумя белыми искорками выблёскивали глаза. Незнакомец тоже приблизился прочь из тени. Волк разглядел молодого очень  высокого и очень худого парня. Красивое лицо по щекам было изуродовано старыми шрамами и над ними – огромные, абсолютно чёрные глаза. Парень скривил сухие узкие губы в улыбке, пристально глядя на Волка.

 - Ну и ну. Кого сюда черти принесли.

 Волка передёрнуло от мягкого, почти мальчишеского голоса.

 - Что ты ищешь здесь? Здесь нет ничего, - парень ходульными шагами вышел наружу из перехода, сощурился на башню, - Чёртов городишко. Нет людей. Нет… людей… Одни твари.

 Парень опять взглянул на башню, потом в упор на Волка. Чёрные глаза, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит, в которых уже не помещаются.

 Волк знал, кто перед ним. Человек-змей. Но никогда ещё не приходилось ему видеть такого змея – такого страдающего, почти умершего. Змеи живут долгую жизнь, настолько долгую, что кто-то даже думает, что они и вовсе бессмертны. К тому же они мало изменяются внешне, навсегда запечатлев свою молодость и нечеловеческую красоту. Но этот…

 Змей угадал мысли Волка и кивнул, словно бы с удовольствием.

 - Да-а. Здесь нечего ловить мне – так всё мерзко и серо. Челове-ек, я пропил всё своё золото – представь – и ничего уже мне… не интересно. Скучно. И страшно здесь. Здесь нет людей.

 Волк помолчал, тихо выговорил:

 - Врёшь наверно.

 Змей некоторое время глядел на щебень у себя под ногами, пожал плечами.

 - А вот не знаю. Совсем ничего уже не знаю. Старый город и тут  просто до чёртиков много башен. Как грибы, м-мать их. И повсюду, повсюду – они. Тоже, как грибы повыползали. Будто что-то такое очень важное тут есть, что им ну просто необходимо проконтролировать.

 Змей оскалился широко, чуть не от уха до уха, с ненавистью глядя не то на Волка, не то мимо Волка.

 - Ну чего ты молчишь, а? Неразговорчивый такой…

 В мгновение ока, так что Волк едва заметил, человек-змей метнулся  к нему, навис над ним изогнутым фонарным столбом с бешено пульсирующими глазами и сведёнными от злости челюстями. Волк не шелохнулся, всеми силами удерживая спокойное биение сердца – он был уверен, что с этим змеем ему не сражаться здесь и сейчас, а встреча эта – один из знаков, которые  приведут его к чему-то главному.

 - Убирайся прочь с глаз моих долой, - шипел змей, - Да тебя, может, и вовсе нет. Нет тебя. Ты мне привиделся. И всё, что ни есть  - всё это мне видится. Ничего нет… Как же меня бесит ваше чёртово спокойствие!.. будто вы что-то знаете. Я знаю. Я знаю: верить не во что. Всё обман и гнильё.

 Змей отступил на пару шагов, его пошатывало. Красивое и изуродованное лицо дрожало. Сквозь боль он снова криво усмехнулся. Сказал:

 - Дойду до ручки и спалю тут всё к чёртовой матери. И кто меня остановит? А? Кто что решает, если нет никого наверху?

 Змей брезгливо задрал подбородок, поднял руки. На указательном пальце правой Волк заметил незатейливое серебряное кольцо. Привычным движением змей перекинул его на левую руку и в тот же миг словно бы в воздухе растворился. До Волка дошла сырая серная вонь.

 Он пару минут стоял под впечатлением, позволив сердцу колотиться вдоволь. Такого Волк ещё не видел, хотя видал он не мало. Что же это за город, в котором он оказался и что всё это значит?

 …Спокойствие… Знал бы змей, что это спокойствие – только… Ну, что? Обман? Разве  змей не облёк словами именно то, что Волк чувствует молча, и давно уже чувствует?

 Он чует знаки – это его рок, что мука, от которой некуда деваться. Он чует знаки повсюду – в секундных встречах глазами с незнакомыми прохожими, в пробегающих над головой облаках, в дуновении ветра, в каждом шаге его по какой бы то ни было дороге – везде знаки. Большую часть жизни Волк чует их, идёт по следу, разыскивая сам не зная, что. Зачастую, не знает, даже когда находит.

 Но и это древнее волшебство, подвластное ему, не отменяет простой и страшной, насущной реальности – ощущения бессмысленности. Он не в силах перебороть боль и тоску от всего того,  что открывается его глазам и к чему приводят его знаки.

 Наконец, Волк отдышался и успокоился. Впереди ждала его странная белая башня. Совсем не много до неё осталось.

 Теперь Волк стоял на ступеньках и глядел на красные выпуклые изображения, собравшиеся в круг по краю циферблата. Ему чудилось, что они шевелятся – скорпион и лев щёлкают своими хвостами, парит пронзённый лебедь  и все они истекают густой и яркой кровью. Ему даже казалось, что он слышит поскрипывание стрелок.

 Вокруг вопили сигналами машины, тарахтели моторы, неостанавливающаяся людская толпа твердила что-то на тысячи ладов, но Волк видел только башню. От неё  его кидало в дрожь. Башня смотрела вниз, на всё это шевеление, шелушение, вскрики и гул своим единственным белым глазом и стрелки скрипели каждый раз, когда пронзали очередной окровавленный знак.

 Сзади к Волку вполне целенаправленно уже скоренько приближались двое постовых. Один был постарше, с разбухшим брюхом и опытно прищуренными глазками. Второй – чернявый и носатый, с не по годам серьёзным выражением лица. Сразу определили, что этот, на ступеньках – их клиент. Ну сами посмотрите – чёрт знает, что такое. Какой-то непонятный бродяга, в пыльных высоких ботинках, с такой же пыльной сумкой, висящей на одном плече. И рожа, что самое главное, рожа – очень не понравилась. Хватает уже одного того, что бродяга бородатый. А кроме бороды ещё и взгляд этот… Таким бродягам в нашей песочнице делать нечего.

 Приблизившись к Волку старший постовой, брюхатый, отработанно откозырял на одном и дыхании. Надо было изобразить фигурой доминирующего самца, тем самым подавляя гипотетического противника,  но Волк был выше ростом и надавить на него взглядом сверху вниз никак не выходило. Это разозлило ещё больше.

 - В-ваши документы.

 Волк улыбнулся, глядя на двух человечков в фуражках дружелюбно, почти ласково.

 - Конечно.

 Он неторопливо сунул руку в карман порыжелой кожаной куртки, достал примятую пачку крепких сигарет и спички. Медленно закурил, пустив дым в лицо людям напротив него. А с ними двоими за эту минуту произошли такие изменения, которых и сами они никогда бы представить не смогли. Младший, кажется, чуть ли не уснул, накренившись над асфальтом вперёд, под каким-то невозможным углом. Не только что глаза, но и всё его лицо было каким-то пустым. У старшего  верхняя часть туловища – голова и плечи –  будто бы начали таять на подобие мороженого и исчезать в бочонке брюха. От краешков губ у него текла слюна двумя струйками. Постовой меленько вздрогнул, глянул куда-то в пространство затравленными глазками и сказал:

 - А…

 Волк покривил рот, накинул на плечо лямку сумки и, смотря себе под ноги, скорее двинулся прочь от вокзальных ступенек и двух человек, оставшихся на них. Он знал, что через пару минут оба придут в себя. Скорее всего, даже помнить не будут, что с ними произошло нечто из ряда вон, а если и будут помнить, то сами себе никогда не поверят.