- Это что? Это что, я спрашиваю?
Папка кричит, Митька на папку смотрит, помалкивает.
- Это что?
Показывает папка на Митькины ботинки. Ругается.
Смотрит Митька на свои ботинки, и правда есть на что ругаться. Вон беда какая, прошел, не заметил, натоптал как.
- Это что у тебя на башмаках, я тя спрашиваю? Что?
Понурил голову Митька.
- Земля.
- Откуда земля? – папка не унимается, - откуда?
Митька еще тише:
- С улицы.
- Откуда? Не слышу!
- С улицы!
- Конкретно откуда? Ну-ка вспоминай, где бегал, где земли насобирал?
Не помнит Митька. Хоть убей не помнит. Тут бы разреветься сейчас, только не велит папка разревываться.
- Ну-у, нюни распустил! А если я перед начальником нюни распущу, чего будет?
Смеется Митька. И папка смеется.
- Ну-ка, орел, расскажи, где земли-то насобирал.
- Да я не помню.
- А если подумать?
- А если подумать, вспомню.
- Ну, давай… думай.
Думает Митька, идет руки мыть и думает. И папка думает, еще раз на Митькины башмаки смотрит и думает, где ж земли-то насобирал…
Вроде и негде земли насобирать, нет её, земли-то. Дома вон, на пустоте держатся, в небе парят, выйдешь на крыльцо, пойдешь по тонюсеньким мостикам к другим домам, а если оступишься – ай, ах – уж не обессудь, поминай, как звали.
Бывает, и целый дом в бездну ухнет, а что, не век же ему стоять-то, дому-то.
А как вы хотели, пустота вокруг, уже и не помнят местные ничего кроме пустоты.старики уже и не помнят, когда не пустота была, а молодежь и вовсе ничего кроме пустоты не знает.
Так-то.
А тут земля.
На башмаках.
И ищи-свищи, где он по мостикам бегал, где он эту землю насобирал, малой и не помнит ничего, пробежал, не заметил.
Ну, может, вспомнит еще.
Не совсем же у малого голова дырявая…
