Миновав кризис среднего возраста, я ощутил внутри себя космическую пустоту и немедленно начал страдать. Страдания привели меня к регулярному приему алкоголя, настолько регулярному, что однажды на столе возле банки с квашеной капустой я увидел маленького зеленого человечка с рожками.
Сначала я подумал, что это надкусанный соленый огурец, но, так как никогда еще не видел, чтобы огурец разгуливал по обеденному столу, на всякий случай спросил:
— Пить будешь?
— Наливай! – ответил он с интонацией товарища Сухова из «Белого солнца пустыни».
Мы накатили по стопе, и я ненавязчиво поинтересовался:
— А ты кто?
— Змий. Зеленый.
— Гонишь! – не поверил я.
— Это я гоню? Я вижу перед собой пьяного мужика сорока лет и согласись, что в этом нет ничего странного! А вот ты видишь зеленого человечка, так кто же из нас двоих гонит?
— Но ведь змий, он такой – я сделал волнообразное движение рукой.
— Вон ты о чем! Не волнуйся, у нас с тобой еще все впереди.
— То есть?
— Да ты наливай, что ты меня на сухую пытаешь?
Мы дербанули еще по одной, причем он принципиально не стал закусывать, а я не отказал себе в удовольствии похрустеть капусткой.
— Сначала я буду маленьким и смешным, — принялся он объяснять. — Немного погодя я превращусь в ящерицу средних размеров, и мы станем вести солидные разговоры за жизнь. Это самый лучший период наших отношений – зрелость!
Сказав это, он замолчал, и принялся насвистывать мотивчик песни «На Дерибасовской открылася пивная…».
— Ну, а дальше-то что? – не выдержал я.
— Дальше? – ответил он неохотно и вздохнул:
— Дальше ты отупеешь, разговаривать с тобой будет не о чем, я стану могучим змеем и в один прекрасный (не для тебя, естественно) день тебя придушу. Но это будет еще не скоро, ты не волнуйся!
— Сука! – сказал я злобно и попытался его поймать и посадить в банку с капустой. Чертик смеялся и скакал по столу, сбрасывая на пол тарелки и стаканы, а потом запрыгнул на люстру и принялся ее раскачивать:
— Ну, что, поймал, алкашина хренова?
Я не выдержал и запустил в него первым, что попалось под руку, а именно: трехлитровой банкой с капустой. В чертика я, конечно же, не попал, зато банка смачно влепилась в стенку и обдала ее капустным дождем с оранжевыми вкраплениями моркови.
Чертик восхищенно заулюлюкал и принялся бегать по потолку, оставляя за собой цепочку зеленых следов.
— Все! – заорал я в бешенстве:
— Пить брошу! Больше ни грамма! А ты сдохнешь у меня на глазах, недомерок! В страшных муках, понял?
— Ты чего разошелся-то? Можно подумать, что это я алкаш.
Он шмыгнул носом:
— Ладно, прощевай пока! Посмотрим, как ты завязал. Видали мы таких трезвенников!
И он исчез. Что называется, растворился в воздухе.
С тех пор я его больше не видел.
Космическую пустоту в душе пришлось заполнять беспородным котом, которого я по глупости и великодушию вовремя не кастрировал.
И пусть он истошно орет по ночам и ссыт в мои кроссовки, а две недели назад заразил лишаем, меня все равно греет мысль, что из нас двоих я главный, и он никогда не превратится в зеленое чудовище и не придушит меня в одну из бесконечных зимних ночей.
