Очнулся Виктор от лютого мороза. Фонарь обледенел, все члены тела сковало холодом. Голова гудела. Едкий запах немытого тела и креозота витал по кабине. Привыкший к ароматам собственной берлоги, он не чувствовал чего-то вновь приобретенного.

Вспомнив о Люсе, он резко оглянулся.

Шея затекла так сильно, что хруст позвонков чуть было не стал последним звуком в жизни. Задний кабинет был пуст. С левой стороны груди защемило. Виктору показалось, что камеры сердца превратились в камеры сгорания, и вместо перекачки, сжигали прибывшую по аортам кровь.

Судя по характерному шуму и вибрации, самолет летел. С трудом дотянувшись до ползунка печки, Могила впустил в кабину живительную струю теплого воздуха.

Посмотрев на покрытый слоем льда лобовик, Могила смог вспомнить только гортанную чеченскую речь в эфире и сильный удар.

И если прежде в паре с девушкой он мог отправиться хоть к черту на кулички, то теперь полет на мигаре был для него в тягость.

Прижав ларингофон к горлу, Могила произнес:

– Мэй-дэй, мэй-дэй, мэй-дэй! Всем, всем, всем, кто меня слышит, это 125-й. Курс,— стрелка компаса вращалась по какому-то своему закону,— не известен. Скорость,— Виктор уставился в замерзшее стекло фонаря,— примерно тысячу. Высота около пяти тысяч. Кто слышит меня, прием.

Повторив международный сигнал бедствия, он снизил скорость и высоту. Виктор надеялся, что фонарь оттает, но этого не происходило. Он отгонял от себя жуткую мысль о Северном или Южном полюсе, но с каждой минутой она становилась все реальней.

В кабине потеплело. В сотый раз Виктора угнетала мысль о Люсе. Он был уверен в очередной утрате любимого человека.

Внезапно из наушников донеслась русская речь:
– 125-й, это пилотируемый космический корабль «Дракон». Слышу вас хорошо. Визуально не наблюдаю.

Запнувшись об очередное «мэй-дэй», до Виктора медленно доходило значение произнесенных «Драконом» слов. Сглотнув слюну, Витя спросил:
– «Дракон», не понял, вы космонавты, летящие на космическом корабле?

– Нет, бл..., папанинцы на льдине,– голос в наушниках ожил.– Ты откуда здесь взялся, 125-й?

– Я что, реально в космосе? – на секунду забыв о Люсьене, Витя улыбнулся.– Охренеть! Не может быть! У меня даже кислородной маски нет.

Ответили в более развязанном тоне:

– Извини, 125-й. Если честно, то мы с тобой в дурдоме. У нас кровати рядом и одна «утка» на двоих.