Гнедая по самый пах провалилась в рыхлый снег, сердито фыркнула, рванулась и выбралась из сугроба.
— Снегу-то навалило! — отметил следовавший за мной Борята. — А ведь зима ещё, можно сказать, только началась.
Зимний лес молчаливый и величественный, окружал нас могучей стеною вековых деревьев. Гигантские сосны и пихты, едва слышно поскрипывали стволами от дуновения лёгкого ветерка, покачивая высокими вершинами.
Изумительно красивое небо, синее и бездонное, приютило несколько рваных перистых облаков, окрасившихся в кровь лучами низкого рассветного солнца.
— Привал! — скомандовал Борята и несколько воинов спешившись, принялись притаптывать снег на поляне.
Я успел подружиться с этим сильным и отважным человеком, хотя наша с ним первая встреча к тёплым отношениям не предрасполагала.
Борята был высок и широкоплеч, имел тёмные волосы, которые всегда коротко подстригал, и серо-голубые глаза. Круглое, красноватое лицо излучало здоровье и силу, небольшая ухоженная борода не могла скрыть косой рваный шрам на волевом подбородке.
Широкий лоб, со следами старых резаных ран и перебитый нос, словно подтверждали, что их обладатель опытный рубака. И это действительно было правдой, хотя Боряте ещё не исполнилось и тридцати.
Лично меня в этом человеке восхищало его непомерное чувство долга. Будучи воеводой Елзара, он целиком посвятил себя заботам о безопасности города. С подчинёнными был строг, но справедлив, требователен, но без самодурства, воинов своих берёг и без нужды никогда не рисковал их жизнями.
Солдаты знали, что за каждого из них воевода готов пойти в огонь и в воду, и отвечали ему преданностью и беспрекословным подчинением. Ему верили.
Через минуту весело заплясали языки пламени костра и котелок, доверху наполненный снегом, занял своё место над огнём. Я задумчиво смотрел, как медленно тают в воде белые хлопья, и невесёлые мысли вновь тревожили мою душу.
Недавно миновало два месяца с тех пор, как я не видел своих друзей и даже не знал, живы ли они в данную минуту. При мысли о Машуне, сердце болью отзывалось у меня в груди, разлука с дочерью переносилась тяжелее всего. Суждено ли мне снова увидеть своих близких? Ответ на этот вопрос найти пока не удавалось.
О том, что я оказался очень далеко от дома, я догадался почти сразу, но полная картина происходящего сложилась в моей голове лишь спустя некоторое время.
Память снова вернула меня к самому первому дню, проведённому в этом мире.
... Я оглох и ослеп, окружённый вязкой холодной чернотой со всех сторон. Кристи у меня вырвало из рук сразу, как только мы шагнули в портал, а через мгновение все чувства, отвечающие за связь с внешним миром, окончательно покинули меня. Но я всё время находился в сознании, хоть и ощущал себя растворённым в чернильной темноте без остатка.
Мне казалось, что исполинская чёрная волна, швыряет меня по бескрайним океанам вечности, словно ничтожную пылинку. Один такой вал подбросил меня особенно высоко и обрушил в неведомую пучину.
Падение длилось бесконечно долго и когда мне уже начало казаться, что дна у этой пропасти нет, я увидел свет и вновь почувствовал своё тело.
Я лежал на твёрдой гладкой поверхности, окружённый густым полумраком, но даже этот слабый свет больно резанул мне по глазам, когда я попытался их открыть. Превозмогая слабость, я принял сидячее положение и ещё с полминуты боролся с приступом тошноты.
Меня окружали металлические стены, пол и потолок, впрочем, последнего почти не имелось в положенном месте.
Я, бесспорно, находился в Железном городе, но на этот раз, чужом и незнакомом. В лабиринте почти никогда не бывает абсолютной тишины: шумит пар и жидкости в трубах, доносится далёкий металлический стук, слышится приглушённый монотонный гул, отдающийся в стенах.
В этом же месте тишина стояла гробовая и ни одна лампа не давала даже самого слабого света. Я почему-то сразу понял, что этот лабиринт мёртв и в нём уже давно нет гногов, механотонов, артефактов и исправных ловушек.
Свет проникал сверху, через колоссальное отверстие, вобравшее в себя почти весь потолок и одну из стен помещения, в котором я оказался. Грозная, неведомая сила, пробила несколько десятков уровней отделяющих меня от поверхности, образовав широкий туннель с оплавленными, смятыми краями. Он наклонно уходил в самые глубины Железного лабиринта, теряясь в темноте.
Я осмотрел своё тело и не обнаружил на нём серьёзных ран, проверил оружие, оно оказалось при мне и в порядке. Тоннель, оставленный страшным неизвестным оружием, имел сильный наклон, и позволял выбраться по оплавленным краям на свет дня.
Восхождение отняло у меня последние силы, но я всё же добрался до края отверстия с рваными краями, до противоположной стороны которого было не менее пятисот локтей. Масштабы разрушения поражали! Какая же всесокрушающая сила могла нанести такую страшную рану постройке сделанной из прочнейшего металла?!
Я осмотрелся, небо затянутое серыми облаками, в любую минуту могло пролить дождь. Высокий хвойный лес, шумел могучими кронами под стремительными порывами ветра. Жухлая трава и красно-жёлтые цвета лиственного подлеска явственно указывали на глубокую осень, происходящую в этих землях.
Я передохнул, попил воды и пошёл в том направлении, где лес казался менее плотным. Чутьё не обмануло, через несколько часов деревья закончились, а я оказался на холмистой равнине с далёким городом в окружении убранных полей.
Даже с расстояния в несколько тысяч локтей я хорошо мог рассмотреть высокий земляной вал с частоколом, реку, полукольцом огибающую город и несколько сторожевых башен построенных из дерева.
В центре поселения можно было различить ещё несколько построек поднимающихся выше оборонительных сооружений, но рассмотреть их детально на таком расстоянии я не мог.
Я никогда не видел раньше этого города и леса, и ни разу не слышал о мёртвом Железном лабиринте. Я понимал, что портал забросил меня очень далеко от Нижнего лога, но не терял надежды, что сумею найти дорогу домой.
Отгоняя тягостные мысли, я открыто зашагал к городу, даже не зная, кто там живёт. Дождя так и не случилось, небо посветлело и поднялось.
Я вышел на накатанную дорогу, следуя по ней, обошёл небольшой островок пожелтевших деревьев и перебрался по шаткому бревенчатому мостику через быстрый ручей.
Четверых всадников я обнаружил сразу. Они приближались ко мне со стороны леса, но я сделал вид, что пока их не замечаю. Когда стук копыт прозвучал за моей спиной, я остановился и развернулся к преследователям.
Остановились и всадники. Впереди на вороном коне возвышался широкоплечий здоровяк в кольчуге, обшитой железными нагрудными пластинами, простой открытый шлем плотно сидел у него на голове. Слева на широком ремне висел прямой меч, с другой стороны виднелся длинный изогнутый кинжал в красивых ножнах. Свободные штаны из полотняной ткани были заправлены в грубые кожаные сапоги.
Остальные воины были одеты в простые кольчужные рубахи и остроконечные шлемы с бармицей. Они держали в руках длинные копья и круглые щиты, обтянутые кожей и проклёпанные железом. На поясных ремнях висели мечи, топоры и кинжалы, из-за спин выглядывали короткие деревянные луки и колчаны со стрелами.
Оружие, броня и одежда незнакомцев очень напоминали мне то, что я видел в повседневной жизни, но детальные отличия имелись и некоторые из них являлись весьма существенными.
С ужасом и нарастающим отчаянием я начинал осознавать, что судьба забросила меня очень далеко от насиженного места. Именно в тот момент меня впервые посетила мысль, что, скорее всего, я очутился в чужом мире.
— Назовись путник! — потребовал широкоплечий воин на вороном коне, подтверждая мои догадки относительно его главенства в отряде.
— Я Талгат, путешественник, — ответил я как можно спокойнее, хотя сделать это в моём состоянии было нелегко.
— Меня зовут Борята, — представился командир конного разъезда. — Я воевода Елзара, представитель закона и княжеской власти в этих землях. Приказываю тебе сдать оружие и следовать за нами.
Слова воеводы звучали властно, но не высокомерно. Наверное, нужно было подчиниться, благоразумно уступив более сильному противнику, но нервное и физическое напряжение последних дней не позволило мне взять себя в руки и толкнуло на безрассудство.
— Представители закона, а ведёте себя, как простые бандиты, — огрызнулся я. — Где это видано, чтобы честные воины притесняли мирных путников?
Солдаты за спиной Боряты обменялись недовольными репликами, предлагая проучить наглеца, но воевода, оставаясь совершенно спокойным, пресёк их рассуждения простым поднятием руки.
— Проверять всех чужаков приказал князь, — терпеливо пояснил он. — В последний раз советую подчиниться.
— Я бы тоже был таким смелым, когда б за моей спиной стояли воины, — усмехнулся я.
Глаза воеводы вспыхнули недобрым огнём, он спешился, обнажил меч, и приказав своим людям не вмешиваться в поединок, пошёл на меня.
— Язык у тебя работает хорошо, — заметил он, прежде чем напасть. — А теперь посмотрим, что умеет твой клинок.
Борята атаковал в необычной манере, нанося частые, стремительные удары попеременно с разных сторон, меняя на ходу направление атаки и перемежая выпады обманными, отвлекающими движениями.
Первые минуты боя дались мне очень тяжело, Борята несколько раз едва не достал меня своим оружием. Но мне всё же удалось приноровиться к противнику. Отбив длинную серию ударов, я перешёл в контратаку, заставляя удивлённого воеводу отступить на два шага.
Он напал снова, но теперь снизив темп, пытался нащупать слабые места в моей защите. Мы кружили по жухлой траве, обмениваясь ударами, когда Борята, посчитав, что поймал меня на обманном движении, нанёс быстрый укол в горло. Я поднырнул под меч воеводы, падая на колено и метя ему в живот, но он ловко уклонился с линии атаки.
Ушёл я с трудом, откатом назад и едва успел вскочить на ноги, чтобы вовремя отразить хитрый трудноотбиваемый удар.
Я начал уставать, сказывалось напряжение последних дней. Злясь на противника и на себя самого, я рванулся вперёд и нанёс воеводе сокрушительный удар сверху, вложив в него все свои силы.
Борята закрылся мечом, и это стало его роковой ошибкой. Моё оружие из лабиринтного металла, превосходящее по прочности железный клинок воеводы, сломало его у самой рукояти.
Противник отшатнулся от приближающегося лезвия, потерял равновесие, и споткнувшись назад, сел на землю. Остриё моего меча коснулось его груди. Среди воинов Боряты прозвучал тревожный вскрик, но ни один из них не осмелился нарушить приказ своего командира.
— Ну, чего ждёшь? — спросил меня воевода без тени страха в глазах.
— Мне не нужна твоя жизнь, — заверил я его и убрал меч в ножны...
— Талгат, ты что уснул?! — тормошил меня Борята, протягивая кружку с горячим чаем, заваренным на травах.
Я с благодарностью принял у него ароматный, бодрящий напиток и сделал обжигающий горло глоток.
— Холодно! — заметил я, поправляя меховую накидку.
— В горах всегда холоднее, чем на равнине. Не грусти, к ночи будем на месте.
