Байк Казовски, опустив голову, пробирался между, набитыми снедью, полками супермаркета. Дойдя до конца ряда, он осторожно раздвинул банки с молочной смесью, и взглянул через образовавшуюся щель в сторону кассы. Вот ведь незадача! У прилавка с фруктами стояла, придирчиво выбирая томаты, его соседка, старая грымза - Мег Коффин. Байк тихо выругался сквозь зубы. В преддверии Дня Ванвинкля, старой кошелке положено было ошиваться где-то у оружейных складов, в компании своей шайки, состоящей из двух десятков пожилых маньяков-маразматиков. Черт! Что же делать? До полуночи оставалось совсем немного времени. Прятаться в супермаркете - смертельно опасно. Но еще опасней попасться на глаза этой ненормальной. Помнится, в прошлый День Ванвинкля ее верные боевые старперы ухитрились ранить разносчика пиццы. Коффин сама руководила пыткой. Бедный парень мучился три часа, перед тем как умер. Правда, в позапрошлый раз они попытались напасть на бывшего морпеха, к тому же, предусмотрительно, оказавшегося при оружии. В тот раз старушка провела весь день, лежа в подворотне с простреленной ногой. Насчет себя Байк не обольщался. При его субтильном сложении и мирном нраве он не имел никаких шансов. Бабка, тем временем, определилась в выборе, положила бумажный пакет с томатами в тележку, и покатила к кассе. Казовски представил, как старая Мэг нарезает салатик острым армейским ножом, и аж передернулся. Нет уж! Ни за какие коврижки он не подойдет сейчас к кассе. Но, увы, судьба-злодейка распорядилась иначе. Когда Байк попытался сдвинуть на место банки, они легонько стукнулись друг о друга. Звук был едва слышным, но старушка, тем не менее, резко обернулась. Хищные глазки мгновенно окинули взглядом ряды полок и, обнаружив жертву, хитро прищурились.
- Молодой человек, - проскрипел надтреснутый старушечий голосок, - не будете ли вы так любезны, помочь пожилой даме перенести вещи в машину?
Вся внутренняя сущность Казовски молила заорать: "Нет! Не буду! Иди к черту, старая стерва!", однако он покорно, как мартышка под взглядом удава, поплелся к кассе. Единственным его желанием было побыстрее избавится от назойливой бабки, дойти до своей уютной квартирки, запереть на все замки тяжелую стальную дверь и переждать проклятый день, моля бога, чтобы его не нашли. Но у старушки были другие планы. После того, как Байк погрузил многочисленные пакеты в ее огромный "Навигатор", мадам Коффин, не терпящим возражений тоном, потребовала, чтобы он сопроводил ее до дома. Бедняге пришлось подчиниться, поскольку старушке был известен его домашний адрес, и ему не хотелось, чтобы банда маразматиков начала День Ванвинкля со взлома двери в его дом. Подняв покупки в уютную старушечью квартирку, Байк снова сделал попытку раскланяться.
- Мадам Коффин! - взмолился он. - Простите, великодушно! У меня на сегодня запланировано несколько дел...
- Байки, мальчик мой, сегодня здесь соберутся мои друзья. Я не справлюсь одна. Мне нужна твоя помощь. Ведь ты не хочешь обидеть бедную бабушку?
- Нет, ну что вы мэм! - страстно воскликнул Казовски, с тоскою глядя на настенные часы. До начала дня Ванвинкля оставалось три минуты.
- Ну, вот и славно! - обрадовалась старая Мег.
Сигнал часов, извещающий о наступлении полуночи, застал Байка за завариванием кофе. Практически сразу за его спиной раздалось мерзкое хихиканье.
- Хи,хи... Попалась мушка в сети!
Казовски медленно обернулся. Дуло "Пустынного орла" смотрело прямо ему в голову.
Старушка изменилась до неузнаваемости. В глазах появился стальной блеск, вставная челюсть сверкала в широченной улыбке.
- Не шевелись, мясо, не лишай бабушек и дедушек удовольствия!
В этот момент прозвучал звонок со стороны входной двери. Дуло чуть дернулось - мадам Мег мельком взглянула назад. Остальное Байк помнил отдельными кадрами. Вот он выплескивает кипящий кофе в лицо старухе. Бежит к двери, сопровождаемый ее воплями и проклятиями. За дверью стоят двое пенсионеров, вооруженных автоматическим оружием. Не ожидающие такого сюрприза, они от толчка кубарем летят вниз по лестнице, сбивая с ног столпившихся там дедушек и бабушек - остальных членов банды. Казовски по их телам, стремглав, бежит вниз. Последней на нижней площадке лежит старушка в камуфляже и бандане, которая лихорадочно шарит по полу в поисках выпавшей вставной челюсти. Беглец наступает на протез, разбивая его на куски. Старуха орет шепеляво:
- Шууука! - и поднимает свой компактный "Ингрем Мак 10". Очередь проходит в дюйме от головы Байка. Пули, попавшие в стену, обдают его градом бетонных осколков. Громко пискнув, Казовски рвет на себя дверь подъезда, и выбегает в ночь.
***
День Ванвинкля... Байк был уверен, что этот день - проклятие человечества, и про себя называл его День Торчка. На его взгляд, человечество в этот день превращалось в толпу обкурившихся в дымину наркоманов.
Все началось десять лет назад. Что знаменательно, сам День прошел совершенно незаметно. Странности проявились на следующий день. Ровно в 00.00, сразу после окончания рокового дня, люди и предметы неожиданно переносились в пространстве. Да что там люди! Планеты и звезды меняли свое расположение, оживали умершие. Когда улеглась первая паника, человечество систематизировало все случаи, и пришло к поразительному выводу: следующий за Днем Ванвинкля день возвращает все сущее в начало предыдущего дня. Человек, уснувший в 00.00 первого января, может, в течение этого дня делать все что угодно - грабить банки, отстреливать прохожих, застрелиться, наконец. Все равно, в 00.00 второго января он, живым и здоровым, очутится в своей постели, как бы далеко от нее он не находился. Если уж быть совершенно точным, то он проснется первого января, поскольку День Ванвинкля полностью выпадает из календаря, являясь своеобразной петлей во времени. Мнения о лишнем дне в году разделились. Сторонники утверждали, что это знак свыше, шанс хоть один день прожить начерно, чтобы, на следующий, не понаделать ошибок. Особенно радовались умершие в этот день, и воскресшие первого января. Правда, безнадежно больные все равно умирали, но, зато, умершим из-за нечастных случаев и ошибок врачей, убитым и покалеченным - давался второй шанс. Против была, конечно, церковь, но ее бубнеж о дьявольском искушении, как обычно, пропустили мимо ушей. Первым прецедентом, ставшим отправной точкой в превращении Дня Ванвинкля в День Торчка стал судебный процесс над группой молодежи, забившей до смерти полицейского. Воскресший коп, с пеной у рта описывал свои мучения, однако судья, руководствуясь буквой закона, оправдал убийц. Труп живехонек, и, даже, не поцарапан - значит, нет состава преступления. Следующий День Ванвинкля ознаменовался самыми грандиозными погромами в истории человечества. Огромные толпы грабили все, что можно было ограбить, убивали и насиловали. Особенно досталось тем слоям населения, которые традиционно вызывали классовую ненависть. Если бы на следующий день все не вернулось на круги своя, мир лишился бы почти всех олигархов и политиков, судей и полицейских. Но они возродились на следующий день, и пришли на службу побледневшими и перепуганными до икотки. Машина, приводящая в движение День Торчка была приведена в действие, и сделала первый оборот. Три года правительства пытались навести порядок. Три года в День Торчка расстреливались миллионы людей с той и с другой стороны. Наконец, и ежу стало понятно, что Зверь в человеке окончательно отыграл для себя этот день. Один выпавший из календаря день в году, в который, законопослушные граждане объединялись в кружки по интересам, и выходили на улицы убивать и насильничать. Грабеж никого не привлекал - вещи к исходу дня все равно вернулись бы к хозяевам. Шайки в основном начинали день с захвата оружейных складов. Военные препятствий не чинили, но были рядом, чтобы пресечь подобные попытки на следующий день. Власть имущие заблаговременно уезжали на уединенные острова, где пребывали в одиночестве, не доверяя никому. В эти дни Байк был самым несчастным человеком на земле. Если бы его ранили или покалечили, он никогда не смог бы восстановиться. Ведь он был единственным человеком в мире, для которого День Торчка не был замкнут в петлю.
***
Казовски был готов разреветься от досады. Десять лет казаться незаметным, прятаться в своей квартирке, и, в итоге, наступить на мозоль самой страшной банде. Называется - сходил за хлебушком. Кто же знал, что банда раздобыла оружие заблаговременно. Это, конечно, противозаконно, но что эти законы для тети мэра, коей являлась проклятая старуха. Он опрометью бросился к входу в метро. Ни у турникетов, ни у кассы никого не было, и он, сбежав по эскалатору, вступил на платформу. Поезд здесь имелся, но он стоял на месте, и был совершенно пуст. Собственно, Байк и не расчитывал проехаться на нем - в День Торчка транспорт не работает. Он уже присматривался - как бы половчее спрыгнуть на пути за составом, когда вдруг услышал окрик со стороны головного вагона. Машинист, дружелюбно улыбаясь, махал ему, высунувшись наполовину из кабинки. Казовски нерешительно двинулся в его сторону. Когда до машиниста оставалось шагов пять, тот, весело подмигнув, предложил:
- Хочешь, поездом порулить, внучок? Хо, хо, хо!
Несмотря на абсурдность предложения, Байк не удивился - в День Торчка у каждого крышу по-разному сносило. Этот, вон, себя Санта Клаусом возомнил - детские мечты решил исполнять.
- Хочу,- расплылся он в ответной улыбке,- а можно, дяденька?
Дурацкий вопрос - дурацкий ответ, однако машинист принял правила игры, сдвинувшись в сторону, и пропустив Байки в кабину.
- Вот, внучок, - произнес он нарочитым басом, продолжая изображать Санту, - рычаг по часовой стрелке крутишь, и едешь помаленьку.
Казовски, мечтающий убраться подальше от преследующих его пенсионеров, с готовностью повернул рычаг. Поезд медленно пополз к тоннелю.
- Внучок, не забудешь зайти завтра к дедушке, чтоб об ощущениях рассказать? - по-прежнему прикалывался, в общем-то, молодой, машинист.
- Конечно, дедушка! - вторил ему, вошедший в роль Байки.
- Тогда... На!
Руку, которая держала рычаг, ожгла дикая боль. Машинист, ударивший по ней каблуком, резво соскочил на перрон. Поезд с бешеным ускорением рванул в темноту. Казовски с ужасом уставился на зажатый в руке обломок. Рычаг был тщательно подпилен, поэтому и обломился как спичка. С кристальной ясностью пришло осознание полного краха. Завтра на путях обнаружат перемолотое в фарш тело неизвестного. Бедняга отбросил бесполезный рычаг, сполз на пол, и разразился потоком рыданий и жалоб на несправедливость жизни. Рядом промелькнула станция, потом другая. Поезд как будто перестал ускоряться, но шел уже с такой скоростью, что не оставлял Казовски никакой надежды на выживание. Когда его отчаяние достигло пика, произошло событие, которое чуть не довело страдальца до инфаркта. Событие сие началось с приглушенного взрыва, от которого поезд ощутимо тряхнуло. Затем наступила кромешная тьма. Байки решил, было, что уже представился, но перестук колес на стыках убедил его в обратном. Тут же пришла догадка: "Опять Гринпис электростанцию взорвал!". У работников этой организации было туговато с фантазией. Каждый День Торчка они начинали с организации взрыва городской тепловой электростанции. На этот раз от этого была хоть какая-то польза. Поезд потихоньку замедлился, и, наконец, окончательно остановился. Казовски, не веря своей удаче, сидел, боясь шевельнуться. Все невзгоды, обрушившиеся на него за последние часы, окончательно надломили психику, и он уснул беспокойным сном.
***
Голоса раздавались где-то далеко, на грани сознания. Байк резко открыл глаза. Нет, это был не сон. Из глубины тоннеля, с той стороны, откуда приехал поезд, подходили люди. Беглец с ужасом осознал, что говорят о нем.
- Клянусь, он должен быть здесь! Пожалуйста, не бейте меня больше! – звучал голос шутника-машиниста.
- Заткнись, шука! Сеф, этот касел не нушен?
- Кончайте водилу, и марш к поезду!
Голос мадам Коффин заставил Казовски вскочить на ноги, а прозвучавший следом выстрел побудил рвануть из вагона в сторону, противоположную надвигающейся смерти. Пробежав совсем немного, он осознал, что слева темнота не такая густая. Еще мгновение, и он догадался, что находится на станции, до которой поезд не дошел всего десяток метров. Рассеянный свет лился на эскалатор - видимо наверху было уже утро. Подгоняемый страхом, Байки мгновенно оказался на поверхности, и выбежал на улицу. Переполненный адреналином мозг соображал быстро, как никогда. Спрятаться! Стать незаметным! Замаскироваться! Окинув взглядом улицу, беглец побежал к зданию с надписью "Городской драматический театр".
***
Юбка непривычно продувала снизу. От парика голова чесалась так, как будто на ней давал представление блошиный кордебалет. Туфли на высоких каблуках так и норовили завалиться на бок. Байти с тоской посмотрел в зеркало. Он был похож на длинноволосого шотландца-извращенца, но никак не на бабу. Тяжело вздохнув, бедолага шагнул из гримерки.
Похожие статьи:
Рассказы → День торчка 2 Окончание
