Делать

Единственным отличием этой операции от других, когда давишь всех подряд, невзирая на звания и лица, было полное установление контроля над неким биологическим объектом. Детально объект в задании не обрисовали. А на словах нашему командиру объяснили, что он-то объект узнает сразу, как увидит. Что станция и предназначена для изучения объекта, всё вокруг него и крутится. Так что охранять его будут по высшему разряду. А нам ни в коем случае не следует объект повреждать. Охрану – можно, а объект – поберегите. Не считаясь с потерями.

То есть, потери заранее предусмотрены. Отрадно. Видимо, начальство понимало, куда нас посылает, и стремилось недовольства среди нас не допускать.

Однако никаких внештатных ситуаций не возникло. Скрытность операции мы обеспечили. Отрубили у них связь еще на подходе. Причем так, чтобы на захватываемом объекте ни о чем не догадались. Поэтому связь пропала как бы от естественных причин, и никто внутри станции и не подумал выбрасывать на орбиту контейнер с записями. Планами станции нас снабдили еще на Земле, охрану мы просчитали, а обслуживающий персонал проблем не создал. Не захват, а сказка. Только непонятно, ради чего нас посылали: никаких особенных биологических объектов мы на станции не обнаружили.

Кроме молодой девушки в запертом отсеке. Мы на нее посмотрели на экране, пожали плечами, но расспрашивать персонал станции не стали: успеется. Главное, вовремя на Землю доложить. Чем Свиягин, наш командир, и занялся. Связь у нас своя, никак с аппаратурой на станции не связана. Так что лицо начальства на экране появилось чуть ли не сразу, как командир ввел код доступа.

— Задача выполнена! – отрапортовал Свиягин. – Контроль над объектом установлен. Дальнейшие указания?

— Девушка там? – спросили с Земли.

— Какая девушка?.. – уточнил командир.

На Земле помедлили с ответом.

— Ах, да, вы не совсем в курсе. Биологический объект слежения ВКА-04-11-2315. За которым вы и посылались. Охрану которого вы и должны обеспечить.

— Это новая задача? – Свиягин очень не любил, когда в процессе появлялись отклонения, не предусмотренные первоначальным планом.

— Именно.

— И какими силами мы должны обеспечить охрану?

— У вас что, недостаток в личном составе? — голос с Земли стал недовольным.

— Личный состав не предназначен для несения охранной службы. Есть специальные подразделения… — сухо начал Свиягин.

— Отставить! В данный момент на станции находится ваша команда. Часть людей отправьте на Землю вместе с пленными охранниками научным персоналом. Часть – поставьте на охрану. Трех человек достаточно.

— А кто им будет готовить еду? Кто будет выполнять техническую работу по поддержке жизнедеятельности станции? – командир и не думал отступать.

— Тех персонал остается. Еще есть вопросы?

Вопросов у Свиягина больше не было. Он мрачно откозырял и отключил связь.

— Все слышали? – задал он риторический вопрос. – Всем всё ясно?

— Кому на охрану? – уточнил Белов.

Командир пощелкал по личным картам и отдал приказ:

— Белов, Кузьмин, Север. Регистрируйтесь, ребята.

Я приложил большой палец к считывающему устройству, подтверждая получение нового приказа.

— Э! – вдруг проснулся Кузьмин. – А на какой срок нам вся эта дребедень?

Правильный вопрос задал. Кто его знает, на сколько придется застрять на орбите. Тут и с оплатой вопросы будут, и с довольствием. Опять же смена, наверняка, полагается.

— Прибудем на Землю – разберемся. Думаю, не больше недели.

— Ну, смотри, командир, — голос Белова звучал излишне весело. – Обещал.

Я решил пока не вмешиваться. Поживем на станции, поохраняем: там будет видно.

Первым делом пришлось налаживать контакт с техниками. С обслугой, то есть. Двое из нас девку сторожат, а третий с индийцами этими балакает. Только бесполезно всё это оказалось. Люди они, как люди: босые, мелкие, черные, но по-русски не разговаривают. Лопочут что-то по-своему, а из английских фраз удалось выцедить только «мы есть люди-тамил». Как хочешь, так и понимай. Но аппаратуру в приличном состоянии содержат, даже искусственная гравитация на борту.

Мы жестами показали, что нам питаться надо, спать, дышать и жизнедеятельность поддерживать, так они сразу поняли и всем нужным обеспечили. Без разницы им оказалось, на кого работать. Выделили нам общий отсек и свободные комнаты, где мы попросили – поближе к охраняемому месту, и после этого перестали на глаза попадаться. Так, встретишь иногда кого-нибудь, с дежурства возвращаясь, поздороваешься на всякий случай: вдруг еще не встречался с ним сегодня, и дальше идешь. Дел-то по горло: одна охрана чего стоит. Вроде, не занят ничем, а на нервах всё время, потому что непонятно, чего ради мы эту девицу охраняем, и чего от нее ожидать можно. Так что пришлось в свободное время сопроводительную литературу разыскивать, переводить с английского и вникать в суть.

Сначала шли биологические характеристики объекта: рост, масса, объемы всякие, альфа-, бета-, тэта-ритмы и т.д. и т.п. То, что только врачу-специалисту доступно. А нам, простым смертным, нужно что-нибудь попроще. Скажем, психологическое досье. Девушка человек всё ж таки и мыслит. А как мыслит – в досье и написано.

Не успел вчитаться, как с Земли поступили указания. О том, какие именно условные сигналы посылать, с помощью какого оборудования, каких кодов и по какому адресу. Да, и с какой периодичностью. Чтобы противник не догадался, что мы захватили его станцию. Дескать, один из ученых, которых на Землю отправили, раскололся и всё нашему начальству выложил. Ну, может быть, может быть.

Сделал, что приказали, и опять к досье вернулся. Без знания охраняемого объекта нормальной работы не получится. Заодно присмотрелся к девушке. На дежурстве как? Следишь за ней только в силу приказа, чтобы ее поведение за оговоренные рамки не выходило. Сидит себе тихонько, в стену смотрит – и хорошо, правильный объект. А в свободное время и личико рассмотреть можно, и фигурку, и выражение на лице.

Не понравилось мне ее выражение. Так молодые девушки смотреть не должны. Так смотрят старые мужики, которые через всё прошли и им пофиг, что на их долю дальше достанется. Потом она голову повернула, и я подумал, что ошибся, что это ракурс у камеры неудачный, или помехи на экране, или оранжевое освещение, которое в отсеке у нее горит, виноваты, а девушка самая обычная. Вот и почитаем о ней.

Слов оказалось много. И большей частью – обтекаемые фразы ни о чем. Сути – ноль, а кажется, будто работа большая проделана. Не зря же они девушку третью неделю изучают. Да и девушка на контакт идет, не отмалчивается. Только в выводах у исследователей всё больше вопросы наставлены. Без ответов.

И в конце, как вердикт:

«Личность, выходящая за рамки анализа.

Высокая адаптивность, агрессивность, нетривиальное решение рядовых задач, непредсказуемость поведения в стрессовых и стандартных ситуациях, смещение личностных оценок, отсутствие стандартизированного стереотипа поведения».

И несколько страниц мер предосторожности. Я их прочитал, но понял не все. Например, почему запрещается облучать охраняемый объект светом с длиной волны, короче шестисот нанометров? Почему при общении рекомендуется пониженное содержание кислорода в атмосфере? Почему категорически запрещается входить в охраняемое помещение? А при непосредственной опасности в случае проникновения девушки в жилую зону предписывалось немедленно ее уничтожить.

Нестандартная, в общем, девушка. Видимо, сейчас таких мало. Может, и вовсе нет, кроме нее. Потому-то и изучают. Какая-то логика в этом была. Вот только зачем держать ее на орбите в изоляции? И, кстати, индийские правила нам-то не указ! У нас свое начальство есть. Прислушаться к чужому мнению можно. Обдумать на досуге, а потом поступать так, как нам удобно.

Долго обдумывать не получилось. На следящий монитор вылезла рожа одного из индийцев, ухмыльнулась, и тут же с камеры перестало идти изображение. Но звук остался. Белов с Кузьминым хором матерятся, орут: «Бунт на станции! Север! Немедленно! В третий отсек!» и снова трёхэтажным. Разумеется, я побежал. Чего ж не побежать, если нештатная ситуация? По связи ругань слышу, импульсы энергетические, а потом как долбанет, аж станция затряслась. Чуть не упал. За стену схватился рядом с аварийным щитком, не понимаю ничего, а дрожь корпуса неприятно в коленках отдается.

Рефлексы в аварийных ситуациях срабатывают независимо от сознания. Еще только начинаешь вдумываться – что это такое говорят по местной системе громкой связи, переводишь на русский, жмуришься от тревожных мигалок, а тело само вскрывает аварийный щит, хватает скафандр и снимает информацию с тревожных датчиков. Когда осознаешь происшедшее, уже всё понятно.

Внешний удар. Внутренняя детонация в районе двигателей ориентации. Повреждение девяти отсеков правого борта с их полной разгерметизацией. Утечка воздуха ликвидирована. Переход на ресурсосберегающее распределение энергии. Напряжения в несущих конструкциях станции значительно превышают предельно допустимые.

Стоп, стоп, стоп! Это ж того и гляди станция переломится, и нас уже вообще ничего не спасет! Я вызвал Белова и Кузьмина. Молчание. Оставалось вспомнить, где находился третий отсек, совместить со схемой повреждений и убедиться, что на него как раз основной удар и пришелся. Угу. Земля как в воду глядела с потерями. Накаркали!

Что ж. Не считаясь с потерями, значит. Охранять, значит. До последнего бойца, значит. Ну-ну. Выполним. Пожалеете еще.

С этими мыслями и отправился к охраняемому объекту.

Место дежурного поста встретило меня опаленными стенами, пятнами крови на полу и паутиной трещин на следящем экране. Тревожные огоньки над четырьмя из шести дверей недвусмысленно намекали на отсутствие за ними давления. Атмосфера в самом помещении тоже оставляла желать лучшего: вентиляция не работала, отрезанная аварийными заслонками. Пахло горелой теплоизоляцией и ржавым железом. Трупов видно не было.

Я разблокировал запор и сдвинул дверь.

— Эвакуация!

Девушка медленно повернула голову в мою сторону. В оранжевом свете камеры ее лицо казалось неживым.

— Отвали, — сказала она.

— Станция атакована!

— О, да! Это в который раз?

Я не нашел, что ответить на ее сарказм. Пришлось говорить по сути:

— Повреждения! Герметизация нарушена! Погибли люди! Нужно срочно отсюда убираться!

— Давай. При чем здесь я?

— Я должен охранять тебя, понимаешь? Я за тебя отвечаю. Собирайся. Нет времени.

— Нет времени, о, да… — девушка говорила неспешно, всем своим видом показывая, что никуда не торопится, а двигается только из-за того, что ее к этому принуждают.

Так и было, да только желание погибнуть из-за какой-то девчонки у меня напрочь отсутствовало. Я схватил ее за талию, сунул под мышку и понесся по коридору в ту часть станции, которая казалась мне наименее поврежденной.

Командный отсек я выбрал случайно. Или сработал очередной вбитый в меня рефлекс? Типа, в случае опасности следует занимать помещение, имеющее максимальный контроль над ситуацией. Я влетел в отсек, задержавшись только чтобы вскрыть дверь универсальным ключом, задраил ее за собой, отпустил девушку и принялся бороться за живучесть станции. Пожар меня не волновал: едва начавшись, он погас, когда воздух ушел из горящих отсеков. Но как быть с грозящим разрушением? Никто ж не гарантирует, что станция разломится именно в том месте, где мне удобно!

Я щелкал переключателями, пытаясь понять состояние отсеков станции, а девушка развалилась в кресле управления, пристегнулась и лениво комментировала мои действия:

— На станции нас двое. Обслуживающего персонала нет. Охранников нет. Ты не боишься?

Я оглянулся на голос. Девушка не выглядела опасной. Хотя оклемалась как-то подозрительно быстро. И, судя по досье, от нее можно чего угодно ожидать.

— Значит, не боишься… А зря. Хотя, может, и нет. Так даже лучше. Кстати, эвакуироваться мы отсюда не можем. Чего-то я не наблюдаю наличия спасательных модулей.

— Нет модулей, — вклинился я в монолог. – Не предусмотрены.

— Или их угнали! Ни за что не поверю, что персонал «Джаганнатхи» позволил себя захватить. Не те люди.

— Помолчи немного. Не отвлекай.

— Вот еще! – возмутилась девушка. — Я, может, тысячу лет не разговаривала. В неформально обстановке, так сказать. А ты, как приличный кавалер, мог бы разговор и поддержать. Ну, узнаешь ты, сколько у нас кислорода, запасов воды и пищи. Ну, поймешь, что двигатель отсутствует напрочь. А даже если б был, то запустить его невозможно: горючего-то нет. Да, направление и скорость смещения относительно первоначальной орбиты тебе очень помогут! Нет, мы не падаем на Землю, ты прав. Мы удаляемся от нее. В космическое пространство. Где нет никого, где холод и мрак, где вакуум чужой и погибнет слабак…

Девушка пропела последние слова, и я со злобой стукнул кулаком по приборной панели. Стоп! Надо успокоиться. Немного отвлечься, пока все рациональные мысли не смело волной обреченности.

— Тебя как зовут? Меня – Александр.

— Наконец-то он догадался спросить! – девушка несколько театрально воздела руки. – Вероника. Тебе стало легче?

— Не стало. Зато понятно, как теперь к тебе обращаться.

— И как же? – Вероника сморщила носик.

Я предпочел не отвечать.

— Спорим, — сказала она, — ты не знаешь, что делать? Я тебе больше скажу – и знать не надо. Потому что Земля успеет первой.

— Что значит «успеет»?

— Ты совсем глупый или как? Ты вообще зачем здесь оказался? Еще помнишь? Или командование не поставило вас в известность?

— Ну… — начал я отвечать и заткнулся. – Был приказ. Мы его выполнили.

— Ой, только не надо! Думаешь, вы первые, кто пытался сюда вломиться? Я-то в курсе. Разве что ваша попытка оказалась самой удачной. В некотором роде.

Вероника откинулась на спинку кресла и прокрутилась вокруг оси. Я глубоко вдохнул, успокаиваясь. Тем более что кислород на станции еще не был в дефиците.

— Ладно. Я скажу. В задачу входил захват орбитальной станции. По предварительным данным на ней находилось оружие большой мощности, не предусмотренное «Конвенцией по разоружению». В ходе операции задача изменилась. Нам вменили в обязанность охранять тебя.

— А зачем? Ты не задавался этим вопросом? Послали за оружием, а тут какую-то девчонку охранять?

— Ну, задавался, — вынужден был ответить я. – И что? Приказ надо соблюдать. Каким бы он не был.

— Конечно, конечно. Соблюдать. А мыслить логически нас не учили…

— Слушай, Вероника! Не лезь, куда не знаешь!

— Ой, какие мы сердитые. Прям, как кипящий чайник.

Мне захотелось взять ее за руку, а лучше за шкирку, и как следует встряхнуть. Чтобы она поняла, как можно разговаривать с десантником КДВ, а как – нельзя.

— Ты про Землю начала. Может, продолжишь?

— Ах, да! – Вероника выпрямилась в кресле и уперлась руками в сиденье. – Оружие – это я.

— Чего?! – от ее слов меня вдруг пробрало на истерическое хихиканье, и я еле сумел остановиться. – Что-нибудь интереснее не могла придумать?

— Можешь не верить, мне-то что! – Вероника презрительно сморщила носик. – Ты потом начальство поспрашивай на этот счет.

— Да я сейчас спрошу… — и потянулся к переключателю связи.

— Не смей! – Вероника резко сменила тон, и я дернулся от неожиданности. – Я не хочу тебе ничего доказывать. Да и не получится: условия слегка не подходящие. Но! Связь с Землей – это будет последним твоим разумным действием.

У меня уже пухла голова от цифр, сигналов, попыток понять происходящее и втиснуть всё это в единую теорию. И я ограничился одним вопросом:

— Почему?

— Если нельзя меня захватить, то надо уничтожить, чтобы не досталась противнику. Был захват. Всё отлично. А теперь вы потеряли контроль над ситуацией. Что будет делать Земля? Что?

— Пошлет новую группу?

— Ты такой наивный… — девушка скорчила обиженную гримаску. – Думаешь, вы одни такие… загребущие? А если не успеете? И оружие достанется тому, для кого оно совершенно излишне? Тем же террористам? Поэтому, оружие надо уничтожить. Найти станцию, если она куда-то делась, и послать в нее несколько ракет класса «космос-космос». Всё логично. Ничего личного.

Я сглотнул. Да, в словах Вероники логика присутствовала. И если всё так и есть, то жить нам ровно до того момента, как нас обнаружат. Однако приказ охранять девушку еще оставался в силе. Следовательно, нет никакого резона подставляться под ракеты. На ракетах же не написано – кто их послал? Вот отдадут приказ – погибнуть, тогда и будем выполнять. А пока – извините…

— Чего задумался? Размышляешь о бренности сущего?

— Ты всегда такая?

— Какая – такая?

Вероника оглядела помятый комбинезон, который не очень хорошо на ней сидел, мельком глянула в зеркальную поверхность стены, отразившую осунувшееся лицо с кругами под глазами и короткой прической, и пригладила разлохматившиеся волосы.

— Да, постричься не мешает. И носик припудрить. Небось, не догадался девушке набор косметики подарить?

— Какой косметики?! – взъярился я. Тут проблем выше головы, а она о косметике рассуждает! – Нам срочно уходить надо и прятаться!

— О! Первая здравая мысль. Уже придумал – как и куда?

Разумеется, придумать я ничего не успел. О чем Веронике и сообщил. Еще сообщил, что раз она такая умная, пусть сама всё и придумывает, а я в сторонке постою. Как найдет решение, я сразу его и осуществлю. Даже возражать не буду. Потому что в данной ситуации только гению под силу найти способ, как нам из этой задницы выкарабкаться.

— За комплимент – спасибо, — Вероника лукаво улыбнулась. – А теперь будем думать. Кстати, ты не в курсе – можно ли часть станции отсоединить?

— Можно. А зачем? Мы ж тогда наверняка потеряем что-либо ценное.

— Самое ценное – это наша жизнь, можешь даже не спорить.

С таким не поспоришь. Поспорить можно с отсоединением. Нас и так переломит в самом неподходящем месте, достаточно с каким-нибудь мусором столкнуться. Пройдет трещина по отсеку, где мы с Вероникой находимся, и привет.

— Привет! – сказала Вероника.

Я вздрогнул. Неужели вслух разговариваю?

— Ты чего?

— Это ты чего! – возмутилась девушка. – Вроде все данные имеешь, ситуацию понимаешь, а сам – пень пнем!

— Надо что-то делать! – изрек я очевидную истину.

— Делай! – сказала Вероника. – Делай…

И так тяжко она это произнесла, что у меня не получилось возразить. Пришлось напрягать мозги. Значит, так. Нам нельзя оставаться на орбите: взрыв вряд ли отбросил нас далеко. Любая поисковая система в два счета рассчитает новую траекторию, выделит искомый объект – нас – и пусковой комплекс влепит по нам для надежности несколько ракет. Станция – большая, маячков на ней наставлено достаточно. Не промахнутся. А если объектов будет много, и они будут маленькие?.. Ну-ка, ну-ка… Что там Вероника советовала об отсоединении части станции? Ведь никто не запрещает эти части направить еще и в разные стороны. Раскидать по пространству. Реально воплотить такую идею?

Я активировал расчетный комплекс станции. Вероника сидела в кресле и усмехалась тонкими губами.

Станция собиралась на орбите. Месяц за месяцем к ней пристыковывались новые отсеки. И каждый отсек имел собственный маневровый двигатель. Конечно, после объединения отсеков в целое эти двигатели никто не использовал. Но никто и не демонтировал! Подать на них горючее и рабочее тело, дезактивировать стыковочные узлы, и станция начнет разлетаться! Да, ракеты выберут цели. Максимальные по массе, по объему, по излучаемой энергии, по потреблению ресурсов. Никто и внимания не обратит на ничем не примечательный холодный отсек, лишенный энергии и удаляющийся прочь от Земли.

Я совершенно не представлял, чем можно заправить двигатели отсеков взамен нормального топлива. Пришлось задавать наводящие вопросы расчетному комплексу. Дескать, что нужно сделать, чтобы двигатели оживить? Как быстро отсоединить отсек. А два? А несколько? Рассчитай-ка мне схему соединения, при котором пиропатроны для отстрела отсеков сработают одновременно. Понятно. Да, ситуация аварийная. Да, запас времени минимальный. Час. «За час успеем собраться?» — спросил я Веронику и получил в ответ утвердительное мычание.

— Куда полетим? Выбирай траекторию полета.

— Желательно туда, где нас не потревожат, и при этом, чтобы жить там оказалось возможно. Не на Землю.

— Договорились! – сказал я с апломбом. – Всё для тебя!

Вероника усмехнулась.

— Решил задачу?

— Решил. Здесь и останемся. Отсек не из крупных, зато оснащен получше других. Немного подготовки и – в путь. Лишь бы времени хватило.

Времени хватило. И на то, чтобы притащить через скрипящие коридоры станции дополнительные баллоны со сжатым кислородом. И на закольцовку водопровода. И на надевание скафандров, хотя Вероника и ворчала, что это уже перебор.

Нас никто не потревожил. Ни наше командование, ожидающее связи в определенное время. Ни владельцы индийской станции. Я еще раз огляделся, пытаясь вспомнить, не забыл ли чего. Ах, да, охрана! Объект охраны находился поблизости и ничего не предпринимал для своего освобождения. Да и куда бы он освободился? Захватил бы станцию, готовящуюся к последнему мигу существования? Я помотал головой. Вероника совершенно запудрила мне мозги выдумками о чудо-оружии. Гораздо вероятнее, что она владелица большого состояния и ее элементарно похитили ради выкупа. А все исследования велись лишь для того, чтобы научники не заскучали. Они ж так ничего и не узнали о девушке. Ничего, есть время разобраться. Полет предстоит долгий.

Я нажал на запуск системы разблокирования станции и первые мгновения разлета, пока не отключилось энергоснабжение, смог увидеть на экране. Воспроизведение шло с одной из выносных камер. Станция заблистала мелкими вспышками, словно покрывшись сетью электрических разрядов, а потом начала разбухать. Пространство между отсеками стало заметно через несколько секунд: давление выходящего воздуха создавало минимальную тягу.

Свет мигнул, погас, отключилась искусственная гравитация, и я завис над полом. Стоило взглянуть на ноги, как мне показалось, что внизу – потолок, а я вишу вверх ногами. Меня замутило, и я еле справился с желудком, с трудом вспомнив уроки в учебке по адаптации в невесомости.

Мы летели, раскручиваясь с орбиты вокруг Земли. Летели к Луне.

Беспристрастный расчетный комплекс сообщал, что движемся мы по траектории «обходного» полета и достигнем спутника через сто десять суток. Вот такая оптимальная по энергетике траектория. Вот такое ожидание. Я запросил, достаточно ли нам ресурсов для поддержания жизни, и получил ответ, что более чем. Электролизная установка и куб воды позволяли без проблем совершить полет к Луне. Пищи, рассчитанной на пятнадцать человек экипажа на месяц, для двоих хватит.

Чем себя занять, когда не спишь, не ешь и не смотришь на экран с однообразной картинкой дальнего космоса? Разговорами. О чем? Да обо всем, что приходит в голову. О том, что есть, что было и что будет. Только Вероника не говорила о своем прошлом, а я предпочитал не заглядывать в будущее. Но на кое-какие вопросы отвечать пришлось.

— У нас осталось горючее? – спросила Вероника.

— Осталось.

Зачем я соврал ей?! Не простит же, когда узнает. Но сказать правду я не мог: весь этот дурацкий план, придуманный мной, ничем не заканчивался. Не было спасительного конца. Было только сейчас и здесь. Мы не сможем затормозить, когда достигнем спутника. Будет два варианта: мы пролетим мимо или разобьемся о поверхность Луны. Неизвестно, что предпочтительнее. Выбор я предпочел отложить на потом: мало ли какие возникнут обстоятельства. Узнаю Веронику лучше, тогда и решу.

— Так что ты там говорила об оружии?

— Не хочу об этом, — Вероника нахмурилась. – Это их мнение. Мое – иное, да только его у меня никто не спросил.

— Что так?

— Они же всё лучше знают! – Вероника явно имела в виду начальство, облечённое властью. – Они ж за всех думают. Как кому лучше, почему и для чего. И что им мешает сделать лучше. Лично им лучше.

Я висел у стенки и рассматривал, как Вероника движется передо мной, сердясь и ругаясь. Она отталкивалась от стен, хмурилась, смешно поджимала губы, и я никак не мог настроиться на серьезный лад.

— То есть тебе – наоборот. Правильно понимаю?

Вероника на секунду задумалась и чуть не врезалась в стену.

— Да не знаю, как мне лучше! Не знаю! Посоветоваться не с кем. Да и, в принципе, и не было никогда. Одна росла…

— Кто ж тебя воспитывал? – спросил я и чуть не подавился вопросом: Вероника хищно глянула на меня словно сквозь прорезь прицела.

— Не-е-ет, Александр… — протянула она. – Не обязательно всё обо мне знать. Особенно тебе.

— Почему мне – особенно?

— Потому!

Вероника ухватилась за петлю, перевернулась и в таком неудобном для восприятия положении уставилась мне в глаза.

— Ну, нельзя, так нельзя. Скрытная ты девушка. И не забывай, что я тебя охраняю. Значит, и отвечаю за тебя. Во всём. Нам почти четыре месяца еще лететь!

— Вот поэтому! – Вероника улыбнулась. – Если всё за один присест расскажу, ты ж в космос выкинешься! Ну, наверно. От ужаса. Или от отвращения. Тебе от чего больше нравится?

— Мне вообще ни от чего не нравится! – возмутился я. – Чего выдумала! В космос выкидываться! Нет, иногда прогуляться я не против. Чтобы слегка отдохнуть от твоего назойливого присутствия. Но пока на отдых не тянет. Я ж тебе много чего не рассказал.

— Давай.

Вероника легла животом на стену, уперла в нее локти и положила подбородок на ладони. При этом скорчила умильную рожицу, чтобы я не отказался от своих слов.

— Как ты оказалась на индийской станции? – спросил я.

— Честно?! Не помню, — Вероника развела руками. – У меня в тот момент вообще сил не осталось. Пластом лежала и думала: «помирать – не помирать».

— И как?

— Надумала, что рано еще помирать-то! Жизнь еще только начинается! Я ж им не всё показала, на что способна. Вот прилетим, я развернусь! Я ж и с бандитами сражалась, и с силовыми структурами, и вообще – я для многих враг номер один! Не веришь?

Я смотрел на маленькую Веронику и действительно не верил. Но и не возражал. Хочется ей так о себе думать – пусть. Недолго осталось. Я бы и не такое придумал, чтоб отвлечься. Ну, как ей сражаться? Даже если она какой-нибудь мастер таинственных единоборств, которым ее научил инопланетный учитель, это никак не поможет ей увернуться от ракеты. Чего она и не скрывала. Скрывала Вероника другое: свою жизнь, мысли, желания, надежды. Мнение о ней я мог составлять только из вскользь брошенных фраз, намеков и непрерывных подколов. Конечно, я держался. Первое время. Но вскоре заметил, что перестаю воспринимать Веронику, как охраняемый объект. Она становилась для меня просто человеком, живущим рядом со мной. Женщиной, у которой есть своя жизнь. И в которую она меня не намерена посвящать. Ее право. Ее выбор.

— Тебя ж, небось, не усыпляли, — вернулся я к теме разговора. – Ну, вспомни что-нибудь.

— Что-нибудь… Ой, Саша. Ты сегодня займешь первое место по занудству. Какая разница? Ну, помню. Неважно. Тебе от этого легче не станет. Мучайся от любопытства.

— Вредные вы существа, женщины.

— Это – да! – Вероника усмехнулась. – А я – больше всех. Так что не жди от меня каких-либо подробностей. Впрочем, именно индийцы меня случайно захватили. Мог кто угодно – желающих хватало. Они быстрее других в нужном месте оказались. Да и не индийцы это были, а экстремисты какие-то, боевики двухметровые. Просто у них база здесь. Была, в смысле.

— И захватили они тебя, потому что ты супер-оружие. М-да. Интересная история.

— Придумай другую, — Вероника хмыкнула. — И вообще, развлеки девушку. Что ты висишь, как не знаю кто. Давай-давай. Чему тебя на Земле учили?

На Земле меня учили разному. О чем я в деталях и рассказал. О тренировках, о службе, о травмах и ранениях, о курсе экономической стратегии и тактики, от которого у меня мозги чуть не сварились. О выживаемости в экстремальных условиях. В этом моя жизнь. А вовсе не в редких десантированиях. Десант – это экзамен, к которому готовишься долго, а случается он каждый раз неожиданно. Вот тогда всё и проверяется. Тогда и реализуется способность вытащить со дна памяти то, что давно туда утопил и не думал доставать.

— А меня учили не так, — задумчиво сказала Вероника. – Я даже не скажу – чему именно. Всему помаленьку. И кажется мне, что основным было развитие памяти. А уж что я туда запихну – дело третье. Объем, объем и еще раз объем. А потом – рассказывай, Вероничка, что запомнила. Рассказала – ладно. Теперь – объясни. Не поняла? Учи по-новой. Каждый день. Вот сколько себя помню. Не считая домашних дел, конечно.

— Сурово, — подытожил я.

Мы надолго замолчали.

— Чего-то настроение у меня никакое.

Вероника хмурилась, а не знал, как ее развеселить. Понятно, что предлагать надо было что-нибудь новое. А что именно? Даже темы для разговора казались исчерпанными.

— Чем займемся, когда прилетим?

Вероника удивилась.

— Займемся? Ты имел в виду – ты и я? Вместе, что ли?

— Типа того. Да.

— Боюсь, что нам немного не по пути.

Вероника повернулась к экрану и поскребла по его поверхности пальцем.

— Мы же свободные люди, — бросил я наудачу.

— Свободные?! Что ты понимаешь под свободой, Александр?! Ты же, вроде, как мой охранник? Нет? Возьмешь меня под стражу, посадишь в специальную каюту и будешь ждать благодарности с Земли. Ну, или просто ждать, когда прилетит специальный транспорт и заберет меня на Землю.

— Не обижай меня, а! Всё не так! Понимаешь? Не так всё!

Вероника повернулась ко мне лицом и прищурилась.

— Это ты не понимаешь! Не знаешь, с кем связался! Вместе мы можем выполнять лишь роли охранник – заключенный или десантник – захватываемый объект. Нечто противопоставленное друг другу.

— А как же сейчас?

— Сейчас? Забудь об этом, Саш, забудь. Было и больше не будет. Я не смогу объяснить тебе. Я только знаю, что так будет лучше. Тебе – лучше, мне – лучше.

Мы ссорились. Это казалось странным. Я не испытывал злобы или ненависти к Веронике. Только удивление, некую растерянность и мгновенное желание доказать, что она ошибается. Но доказательств не существовало.

Я закрыл глаза и сделал вид, что соглашаюсь с Вероникой.

— Расскажи о Земле.

— Почему о земле? – не понял я.

— Ну, не о Луне же! – Вероника хихикнула. – Вон она, на экране видна, прямо по курсу… Сколько нам еще к ней лететь?

Вероникин голос дрогнул, и я подумал, что веселье ее напускное. Что она не такая сильная, какой хочет казаться. Что внутри нее сидит маленький пушистый зверек, спрятавшийся за бронированными щитами и стреляющий в каждого, кто посмеет подойти на дистанцию поражения. Маленький белый зайчик. Хотелось взять пушистый комочек в ладони, подуть на шерстку и согреть, чтобы он успокоился и заснул.

Но каждый раз я одергивал себя. Нельзя. Я совершенно не был уверен в Вероникиной реакции на мое прикосновение. Получать по лицу за попытку выказать участие – радости мало. Да еще в закрытом объеме медленно летящего к Луне отсека «Джаганнатхи».

Проблем с кислородом и водой не было совсем. Проблемы будут с прилунением. Я не знал, как тормозить. Шутил, смеялся, болтал о всякой ерунде, лишь бы не вспоминать об отсутствии горючего на торможение. Масса у нас всё же приличная – размажет по реголиту, мокрого места не останется. Каждый условный вечер, когда Вероника засыпала, я прогонял через расчетный комплекс всевозможные ситуации. Перебирал варианты посадки. Не находил. Шел спать. И во сне продолжал задавать вопросы.

— Чего замолчал? Я тебе надоела, что ли?

— С чего ты взяла? Надо ж подумать над вопросом.

— Зачем думать? – Вероника распахнула глаза. – У расчетного комплекса спроси.

— А, ты про это? Нет, я о Земле. Сколько лететь – можешь сама посмотреть, что я тебе – самый умный?

— Умный – не умный, какая разница? Ладно, давай о Земле, раз не можешь сразу о нескольких вещах говорить.

— Земля… — задумался я. Как вкратце описать родной дом? Там хорошо, и иные слова трудно найти. А когда начинаешь подробно описывать, то всё куда-то девается. Не разложить чувства на элементы. – Ты же была на Земле.

— Ну, была, — подтвердила Вероника. – Недолго. Чего-то я мало там увидела. Вот такусенький кусочек, — она вплотную сблизила большой и указательный пальцы и показала – какой. – А я знаю: Земля разная.

— Высадимся на Луне и первым же рейсом – на Землю.

— Шутишь, да? Нас же захватят. Тебя – за нарушение приказа. Меня – просто потому, что я такая.

— Ну, тогда до ближайшего космовокзала. И срочно улетать. Планету сама выберешь, да?

— Я выберу! Я такая! Всё могу! И всё сама!

— Вероника…

— Ну, что? – буркнула она.

— Всё нормально. Долетим. И не волнуйся: раз меня поставили тебя охранять, так охранять буду до самого конца.

Девушка фыркнула.

— И что значит – «такая»?

— Ты меня совсем не знаешь, Саша. Совсем.

Вероника отвернулась и уставилась в экран, с которого на нас наваливалась лунная поверхность.

Почему-то почти до самого конца я не рассматривал вариант спасения одного из нас. Как-то не приходило в голову. Эгоизм чистой воды: либо оба спасемся, либо никому не повезет. Однако расчетный комплекс сжевал задачу, не поморщившись, и выдал решение. Очень простое. Вполне выполнимое. И даже времени дал на исполнение. Не десять минут, а почти сутки.

Я облачился в скафандр, ругая сквозь зубы невесомость, и через шлюз вышел в открытый космос. Несколькими ударами продырявил бак, в котором оставалось еще довольно воды, и вернулся. Теперь вода, испаряясь, будет слегка притормаживать отсек, чтобы мы оказались над нужной точкой поверхности в нужный момент. А потом мы вместе с Вероникой выйдем за борт.

— Куда ты меня тащишь? Отстань, я спать хочу! Ну, Саш!

— Нам пора. Вставай, Вероника.

— Пора… — Вероника потянулась в воздухе, приоткрыла один глаз и хитро посмотрела на меня. – Ну, как скажешь. Пора, так пора. Куда пойдем?

— На улицу. Куда ж еще! Надевай скафандр.

— А завтрак?

Вероника надула губки и недовольно посмотрела на меня.

— Извини, — попытался оправдаться я. – Для завтрака надо было на час раньше будить. Ты бы меня вовсе покусала.

— Это да. Это я могу. Мы что, прилетели?

— В общем, да. Приземление. Прилунение, то есть. Не тяни время. Одевайся.

Вероника перестала спорить и послушно отправилась натягивать скафандр. Получалось у нее не очень – пришлось помогать. Я проверил все подключения, оделся сам и вывел девушку в шлюз. Она что-то сказала, но связь я отключил, и было только видно, как ее губы шевелятся за стеклом шлема. Возможно, она возражала или пыталась узнать, что делать дальше.

Напрасно. От ее желаний уже ничего не зависело. Я принял решение. И я его выполнил.

— Прыгай, — сказал я. И изо всех сил вытолкнул Веронику из шлюза. – Лети.

***

Конечно, я прыгнула. А как не прыгнешь, если в спину толкают. И даже не в спину, а куда пониже. Это чтобы ускорение в нужную сторону придать. Придал. Дурак… Псих недоделанный… Поубивала б его за такую подлянку! Ничего же лучшего не придумал, как собой пожертвовать. Он много о чем думал. Разговаривал со мной, а сам думал. Не думать надо было, а спрашивать.

Мы на освещенную сторону падали. И солнце мне прямо в лицо светило, очень удачно. Хорошее солнце. Горячее и пышущее ультрафиолетом. Я еще до купола не долетела, как смогла побеги из рук выпустить, пробить ткань скафандра и до отсека дотянуться. И не холодно ни черта в вакууме, особенно для веток, которыми я обросла. Зябко немного. Ну, и скафандр утечку воздуха перекрыл на предплечьях.

Выдернула Сашу из шлюза, к себе подтянула, а потом на макушку купола и шлепнулась. Съехала вниз, лежу и смотрю, как наш отсек на части разваливается. Неестественно. Потому что тихо. Только гул по почве и звон в ушах от ненастроенной рации.

Саша – что? Он рядом лежит, на меня глазеет. Удивляется. Он же специально не стал рации настраивать, чтоб я ему на прощанье всех слов не выдала, каких он заслуживает. Разных слов. Еще разберусь с ним, когда до выхода из купола доберемся, и нас внутрь пустят. А руки отойдут потом. В крайнем случае, ткани регенерирую.

Я Александру головой мотнула, на купольный шлюз рукой показала и – туда. А этот бравый космодесантник глаза вытаращил и чего-то сказать пытается. Только рацию включить позабыл. Но и так ясно, чего ему от меня надо. Я и ответила.

Чтобы сомнения его развеять. Пусть по губам читает.

— Понял? Вот такое я оружие. Дерево я.

Дерево.

Похожие статьи:

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Доктор Пауз