Глава 35
— Ну, и кто тут хотел распустить армию? – Рэм смотрел перед собой, и только Роман слышал, что тот сказал ему.
Дорога здесь сужалась до тропы, войско растянулось гремучей змеёй, хвост которой ещё тащился где-то сзади. А голова уткнулась в поваленное дерево.
Роман оглядел преграду. Толстая, в шершавых лохмотьях коры, сосна щетинилась шипами сучьев. Основание ствола светилось свежими ранами, нанесёнными топором. Из глубоких засечек стекала янтарная смола, застывая густыми каплями.
— Не нравится мне это.
— Командиры, готовься! – неожиданно гаркнул Рэм, так, что лошадь под Ромкой шарахнулась в сторону.
По колонне пробежал шорох. Первый отряд, возглавляемый Губотрясом, подступил ближе, выровнял короткие копья, а командир вытянул меч из ножен.
— Засада, - сквозь зубы сказал Рэм.
Ромка увидел, как бесшумно качнулись ветви кустов, густо облепивших обочину. На дорогу с обеих сторон быстро, как тени, вынырнули люди и выстроились перед поваленной сосной.
Он сжал поводья, сдержав первый порыв развернуть лошадь и сбежать. Люди, что сейчас стояли перед его войском, ничуть не напоминали тех, что он видел до этого. Низкорослые, почти голые, а их тёмная то ли от загара, то ли от природы кожа, лоснилась, будто намазанная маслом. У каждого на бёдрах красовался пояс, сплетённый из тонких кожаных ремешков. С поясов свисали выбеленные черепа мелких животных и хвосты лисиц. У каждого сбоку висел небольшой топорик на длинном, гладком топорище.
Тёмные лица смотрели на него узкими, чёрными, бесстрастными глазами. Каждый лесной человек держал перед собой короткий лук, и тетива луков была натянута.
Роман положил руку на рукоять меча. Сзади стояло его войско, и люди продолжали подходить, напирая на передний ряд. Даже если он развернёт лошадь и попытается удрать, ничего не выйдет. И если даже они примут бой, первый ряд вместе с Ромкой примет на себя залп из луков, превратившись в мёртвых ёжиков.
— Кто ваш предводитель? - голос звучал хрипло, но ему удалось не дать петуха. – Я хочу видеть вашего вождя.
Стоящий в середине заграждения человек шевельнулся, слегка опустил лук и сделал шаг вперёд. Остальные продолжали стоять неподвижно.
— Я Дикий Кот, первый среди охотников, - голос лесного человека звучал гортанно, словно тот проталкивал в горло непривычные слова. – Зачем вы пришли в наш лес?
— Ваш лес? – Ромка удивился. – Разве эти края не принадлежат царю?
— Ты человек царя? – спросил Дикий Кот, и Ромка вдруг почувствовал, как холодок близкой смерти прокатился по позвоночнику.
Лесные люди смотрели тёмными, будто нарисованными чёрной краской глазами. Их лица напоминали вырезанные из дерева маски. Острия стрел между пальцев жадно покачивались, как головки змей, собирающихся ужалить. Шелестели листья на деревьях у дороги, напевая песню смерти. Роман, даже не глядя, почему-то знал, что там, наверху, тоже сидят лучники. Стоит сделать одно неверное движение, и их нашпигуют стрелами, как подушечки для булавок.
— Мы сами по себе. – Что сказать человеку с черепом дикого зверя на поясе? – Я Ром, а это мой брат Рэм. Мы дети бога, и идём к его святилищу, чтобы принести ему дары.
— Дети бога, - медленно повторил охотник. – Где же ваши дары? Я их не вижу. Где ваши коровы, овцы и козы?
— Наш бог не требует кровавых жертв. – Ромка смотрел в глаза Дикого Кота, похожие на речную гальку. Такие же тёмные и холодные. – Он видит в сердцах людей и читает их мысли. Ему нужна их вера, а не кровь.
Ему показалось, что глаза охотника изменили выражение. Что-то дрогнуло в тёмном, неподвижном лице.
— Где живёт твой бог? – спросил Дикий Кот. – Где его дом? Как его имя?
Опасность ещё висела в воздухе, сидела на кончиках стрел, шелестела листьями с верхушек деревьев. Роман, тщательно подбирая слова, ответил:
— Бог не ищет себе укрытия. Его дом там, где он захочет. Он велел нам прийти к нему, и мы его увидим, когда он покажется перед нами.
Шеренга лесных людей неуловимо дрогнула. Качнулись луки. Ромка сжал поводья мгновенно вспотевшими пальцами. Гнедой конь Рэма переступил ногами, раздувая ноздри.
— Неисповедимы пути господни, - неожиданно сказал Рэм. Его конь двинулся и стал вплотную с Ромкиным рыжим. – Имя его неведомо никому из смертных. Нам он явился в образе птицы, и имя его звучало как крик ястреба. А в чьём образе он является вам, дети леса?
Охотник застыл, не отводя тёмных глаз от Рэма, и Ромка сжал рукоять меча, готовясь выдернуть клинок из ножен. Потом лук медленно опустился, а Дикий Кот сказал:
— Никто из тех, кто видел его, не вернулся, чтобы рассказать об этом. Мы можем лишь слышать его голос, когда он говорит с нами из глубины болот. Если он ждёт вас, мы откроем вам путь.
Он легко отступил назад, а лесные люди так же бесшумно раздались в стороны, открыв проход.
Рыжий Ромкин конь шагнул к поваленному стволу сосны, и остановился, кося влажным карим глазом на торчащие сучья.
— Ты боишься, сын бога? – спросил охотник, и Ромка понял, что испытание ещё не закончено.
— Дай мне топор, и мы пройдём, - холодно бросил Рэм.
— Что ты дашь нам за это? – лесные охотники молча ждали, стоя рядом с Диким Котом. На поясах у них покачивались топоры на длинных топорищах. Металл лезвий влажно поблескивал, к одному прилипла сосновая кора.
Рэм указал на двоих охотников:
— Мы возьмём этих юношей с собой к жилищу бога, и они смогут поговорить с ним.
Ромка посмотрел на Рэма. Он уже собирался предложить в обмен на топор свой меч. Перевёл взгляд на выбранных юнцов. Их смуглые лица явно побледнели.
— Вы можете отказаться, - промурлыкал Рэм. – Никто вас не осудит.
— Мои сыновья только недавно стали полноправными охотниками, - сказал Дикий Кот, – и ещё не имеют жён. Возьми с собой кого-нибудь постарше.
— Любая девушка с радостью примет храбреца, который видел бога, - ответил Рэм. – Обещаю, что они вернутся живыми.
— Помни, ты дал слово, - торжественно произнёс Дикий Кот. Двое молодых охотников, быстро орудуя своими топорами, срубили торчащие сучья и ловко перепрыгнули оголившийся ствол. Рэм гикнул, толкнув своего коня пятками. Гнедой перескочил сосну, и Ромкин рыжий последовал за ним.
Разношёрстное Ромкино войско двинулось дальше по дороге, а лесные люди исчезли в кустах, словно их и не было. Двое сыновей Дикого Кота побежали рядом, шурша босыми пятками по траве у обочины.
— Ты псих, - прошипел Роман, когда они отъехали подальше. – А если бы он не согласился? Надо было отдать им что-нибудь.
— Это ты псих. Ты отдал бы ему последнюю рубашку за один топор, если бы начал торговаться.
— И что теперь? Какого бога мы им покажем?
— Найдём что-нибудь. Камушек там, или чему они здесь молятся. Ты слышал, что он сказал – из глубины болот? Их бог где-то рядом.
— Чёрт, - Ромка оглянулся. Его люди шли за ним, и все верили, что он приведёт их к жилищу бога. Принесёт жертву и укажет, что делать дальше. – Я же просто хотел спасти тебя из рабства. Что я им теперь скажу? Расходитесь, спектакль окончен?
— Знаешь что? – серьёзно сказал Рэм. Он тоже оглянулся назад и обвёл глазами колонну бывших солдат, беглых рабов и пастухов. – Если мы их сейчас распустим, нам крышка. Первый встречный господинчик скрутит нас и продаст на рынке, как овец. Ко мне уже приценивались. Один толстый хмырь, любитель мальчиков. Хорошо, Ястреб не стал меня продавать. Так что если не хочешь строить империю, хотя бы войско оставь. А то мне моя шкура дорога как память.
Дорога стала совсем узкой и распалась надвое. Одна полоса, хорошо утоптанная, уходила через лес в сторону холмов, верхушки которых высились вдалеке, золотые от невидимого отсюда солнца. Другая, проросшая травой, изгибалась и пропадала в густых зарослях низкорослых деревьев.
— Витязи на распутье, - Ромка остановил коня и вгляделся в густую тень над тропой. – Налево пойдёшь – коня потеряешь. Направо пойдёшь – друга…
— Убьёшь, - закончил за него Рэм.
— Хватит! – Ромка взглянул на сына Дикого Кота: - Куда ведёт узкая тропа?
— Это путь на болота, сын бога, - гортанно ответил юный охотник. Он отвернулся от укрытой густой тенью тропы, суеверно сжал пальцы на черепе, висящем у него на шнурке, и тихо сказал: - Ваш отец обитает там.
Глава 36
Дальше идти некуда. Ромка переступил на скользком камне, цепляясь за чахлое деревце, перекрученное, словно рука ревматика. С ветки сорвалась и шлёпнулась в болотную жижу древесная лягушка. Поплыла, торопливо загребая лапками. Жижа глухо чавкнула, на миг показав чей-то жадно разинутый рот. Мелькнули судорожно вытянутые лягушачьи лапки, всколыхнулась ряска, и всё исчезло. Только круги разошлись вокруг лопнувшего грязевого пузыря.
Ромка осторожно отступил назад. Крохотная полянка, на которую их вывела лесная тропа, светилась ядовито-изумрудной зеленью. С одного края поляну окаймляли заросли не то рослых кустов, не то низеньких деревьев, с другого исходило туманной дымкой чёрное зеркало болота. Под ногами сочно чавкало, сандалии с трудом выдирались из густой травяной каши.
— Дальше дороги нет, - Рэм потыкал носком сандалии в трухлявый ствол с наростами древесных грибов.
— Сам знаю, - Ромка выбрался на твёрдый участок, стряхнул прилипшие к ладоням лохмотья лилового мха, густой бородой облепившего чахлое деревце.
Он оглянулся назад, туда, где ещё виднелись остатки лесной тропы. Сыновья Дикого Кота жались у края поляны. Всё время, что они шли сюда, оставив позади своё войско разбивать лагерь, юнцы храбрились как могли. Но когда впереди показалось исходящее паром чёрное окно болота, молодые охотники заметно побледнели и съёжились.
— Будем ждать здесь.
— Чего – второго пришествия?
— Скорее первого прихода, - Ромка наклонился над лужицей чёрной, странно прозрачной воды. Со дна лужицы тонкой струйкой поднимались пузырьки болотного газа. Не удивительно, что никто, кроме лесных охотников, не захотел сюда идти. Нехорошее место, как сказал Губотряс, когда их войско остановилось на привал.
***
— Мои люди боятся идти дальше, Ром, - Губотряс поскрёб ногтями нос, укушенный комаром. На носу остался багровый след. – Здесь нехорошее место.
— Это обиталище бога, - вмешался сын Дикого Кота. – Как оно может быть плохим или хорошим?
Ромка оглядел своих командиров. Они стояли кружком возле него, держа свои знаки отличия, и старались выглядеть храбрецами. На ядовито-зелёной, удивительно яркой в густой тени под деревьями, траве, дымили костры. Малец Мухобой, насадив на прутик жирную лягушку, вертел её над огнём. Лягушка дымилась и потрескивала.
— Вы останетесь здесь и разобьёте лагерь. Я сам пойду говорить с богом.
На лицах командиров разлилось облегчение. Сыновья Дикого Кота переглянулись.
— Ты обещал взять нас с собой, - лесной охотник переступил с ноги на ногу, тоскливо оглянулся на дымящий костёр. Там Мухобой уже снял с огня почерневшую лягушку и принялся обгладывать заднюю лапку. – Обещал, что мы будем говорить с богом.
Его брат кивнул, держа ладонь на лисьем черепе. Губы его дрожали.
— Вы можете пойти со мной, - Ромка пожал плечами. – Но если вы боитесь…
— Лесные охотники никого не боятся, - гордо сказал сын Дикого Кота тонким голосом. – Когда я вернусь, то возьму в жёны Рыжую Кошку.
— Тогда я возьму Лисичку, - его брат выпрямился и перестал теребить череп на поясе. – Она тоже красивая!
— Хорошо, - Ромка хмыкнул. Этим мальчишкам в его мире ещё не выдали бы паспорта. А тут они уже жениться собрались. – Вы пойдёте со мной. Остальные будут ждать здесь, пока мы не вернёмся.
***
— Мы останемся здесь, - повторил Роман, - и будем ждать. Бог подаст нам знак.
Вокруг чёрной лужицы рядом с трухлявым деревом, на высоких, тонких суставчатых стебельках сидели крохотные бабочки цветов. Ромка тихо тронул пальцем ярко-розовый лепесток. Почему он вспомнил о бабочках? Здесь их нет. Ни одно насекомое не сидело на гладких тёмно-зелёных листьях, не кружилось над изящными цветочными головками.
Он наклонился ниже и осторожно втянул носом воздух. Слабый, сладковатый запах. Вблизи цветок завораживал хрупкой красотой. В середине откровенно-розовой розетки сидели полупрозрачные столбики тычинок и чернильного цвета пестик.
Главное, не дать себе передумать. Ромка сжал пальцами розовый цветок, сорвал его и сунул в рот. Торопливо прожевал, стараясь не замечать вкуса, и сразу проглотил.
— Ты что, спятил? – крикнул Рэм. Он подбежал и уставился на цветы. – Это же… Идиот!
— Назад дороги нет, - невнятно пробормотал Роман. Рот наполнился сладкой слюной, и он выплюнул застрявший в зубах розовый лепесток. – Какова вероятность, выйдя на улицу, встретить мамонта? Пятьдесят на пятьдесят.
— Причём здесь мамонты? Быстро сунь два пальца в рот и проблюйся, придурок!
Ромка сорвал ещё один цветок. Рэм попытался схватить его за руку, он увернулся, бросил цветок в рот и торопливо принялся жевать.
— А при том. Если я сейчас лежу в бреду на больничной койке, мне ничего не будет. Если это не бред, тогда есть варианты. Может быть, я умру от отравления. А может быть, мне явится местный дух, и скажет что-нибудь душевное.
Рэм выразился так замысловато, что Ромка удивился, что помнит такие слова. Сыновья Дикого Кота удивлённо переглянулись, и один из них спросил дрожащим голосом:
— Вы вызываете вашего незримого отца, дети бога?
— Да! – гаркнул Рэм, обернувшись к ним. Братья отшатнулись. – Сидите тихо, и не отсвечивайте!
— Мы станем незаметными, как тень на охоте, - заверил лесной юнец. - Колдуйте спокойно. Никто не подойдёт к вам со спины.
Ромка уселся на трухлявый ствол, утыканный древесными грибами. Поискал глазами, сорвал травинку, сунул в рот.
- Дурак, - тихо выговорил Рэм. – Ты же знаешь, что мне это тоже аукнется. Как с тем шрамом от меча.
— Ага. Мы с тобой как Змей-Горыныч – одна голова пьёт, а тошнит обоих.
— Вот как, значит. Ладно. – Рэм выдернул ярко-розовый цветок с корнем, и принялся ощипывать хрупкие лепестки. С корней капала чёрная жижа. – И тебе того же вдвойне, придурок. Наслаждайся.
Ромка фыркнул. Во рту разливалось терпкое, горьковатое тепло. Он отвернулся от жующего цветок Рэма, и взглянул на болото. Над редкими кочками дрожал белёсый туман, чёрное зеркало промоин исходило паром. Тихо выплывали на поверхность и с еле слышным звуком лопались тугие пузыри.
Прошелестели над головой листья, чмокнул очередной пузырь. Невидимое солнце неторопливо закатывалось за горизонт, лишая поляну остатков света. Трухлявый ствол мягко пружинил, покачиваясь на зыбкой почве поляны, курчавая трава обволакивала ноги. Ромка обхватил себя руками, не отрывая взгляда от чёрной лужи.
Сизоватый парок закручивался спиралью над водой. Крохотные частицы пара поднимались вверх, плясали в сгустившемся воздухе, растекались по зеркальной поверхности, сплетались в отдельные фигуры и распадались вновь. Ромка, покачиваясь на своём насесте, меланхолично отметил, что ближайшая к нему спираль похожа на рисунок из учебника. Тот, где изображён геном человека. Только та спираль была цветная, и не так щетинилась кустистыми отростками.
В голове тихо шумело, прохладный ветерок, налетевший с болота, шевелил волосы, прилипшие к потному лбу. Ромка зевнул. Жар уже перетёк с горла в грудь и теперь разливался жидким огнём по рёбрам, но это было не страшно, а скорее приятно. Если так выглядит смерть, то она не будет мучительной. Он просто уснёт здесь, на изумрудной траве, под пение колокольчиков и шёпот розовых цветов.
Колокольчиков? Он поднял глаза. Над чёрной водой покачивалось облачко сгустившегося пара. Тихо звенели невидимые бубенцы, и на грани слуха звучало пение хрустальной трубы. Тягучий, густой и одновременно высокий голос выводил слова печальной песни.
В один нескончаемый миг он услышал её всю, узнал тех, кто жил в ней, заплакал над их судьбой и порадовался их мужеству. Увидел, как наяву, высокие башни из белого камня и медленное течение рек в зелёных берегах, грустное лицо прекрасной девы в окошке над водой. Успел пережить её невыразимую печаль и отбросить прочь, как забытую книгу.
— Ты слышишь, - прошелестел голос из ветерка. – Слышишь.
Мгновение мигнуло и кануло в вечность. Ромка потряс головой. Волосы упали ему на глаза, но он увидел, как клубок пара над болотом неуловимо быстро расплылся и собрался вновь, уже прямо перед ним.
Теперь перед ним покачивался, подрагивая от дуновения ветерка, лиловый паук размером с собаку. Восемь узловатых ног покачивались вместе с ним. Сквозь гранёное тело панциря просвечивали скрученные стволы деревьев. На выпуклой паучьей груди светилась тёмно-синяя двойная спираль. Спираль двигалась, как живая, и выглядела единственным материальным предметом на полупрозрачном теле своего носителя. Она словно жила отдельной жизнью, переливаясь жидким чернильным огнём посредине самой крупной, восьмиугольной грани паучьего панциря.
— Ты пришёл, гость, - голос звучал откуда-то сверху и сразу повторялся дробным эхом, словно отражался от глади чёрной воды. – И слышишь нас.
— Кто вы? – Ромка попытался встать, но не почувствовал ног. Горячая волна растеклась по телу, наполнила его жидким огнём. Он стал раздуваться, его неудержимо разносило в стороны, теперь он был просто шаром, пузырём сознания без рук и ног, и тонкая плёнка бытия ограждала его от холода внешнего мира.
— Мы здесь существуем, - ответил голос. – Существуем.
Раздалось нечто похожее на тихий смех.
— Мы ждём того, кто освободит нас. Но никто не приходит. Мы забыли, как выглядели изначально, и только сны иногда напоминают нам об этом.
— Что вы такое?
Смех прозвучал громче, он посыпался на Ромку ледяным дождём, и тот невольно вздрогнул в своём живом пузыре.
— Ты такой же, как мы. Ты тоже истлеешь здесь, не найдя выхода. Потеряешь свой облик. Станешь тенью без имени.
— Нет, я не такой. Я могу уйти отсюда!
— Глупец, - пропел звонкий голос, и Ромка увидел, как из туманной дымки выплыла ещё одна тень. Она напоминала каплю, перевёрнутую хвостом вниз. Капля подплыла поближе, сгустилась, обрела форму, и он узнал её. Это была женщина-демон, та самая, что однажды приснилась ему ночью у костра. Гибко извивалась змеевидная талия, мягко покачивались безупречные груди. Колыхались тугие кольца волос.
— Глупец. Ты думаешь, что это место – тюрьма? Уйди отсюда, убеги из леса, заберись на самую высокую гору – свою тюрьму ты унесёшь с собой. Ты заперт в этой клетке, заперт, как и мы.
— Кто вы? – перехваченным голосом в третий раз спросил Роман. Странно, у него есть голос, хотя у пузыря, в который он превратился, нет ни рук, ни ног, ни головы. – Вы боги?
— Мы бабочки, прилипшие к паутине, - печально пропела женщина. – Мы мушки, попавшие в сироп. Мы пчёлы, которые не смогли вернуться в свой улей до заката. Мы такие же, как ты.
— Вы сказали мне, что я должен умереть. – Ромка вспомнил слова, сказанные ему ночью у костра. – Убить и умереть. Чтобы вернуться домой.
— Да, - это был паук. Если женщина звенела колокольчиками, он гремел серебряной трубой. – Мы умираем здесь давно. Мы убили множество примитивных существ в этом лесу. Но смерть не спешит к нам. Никто не даст нам избавления.
— Мы никогда не вернёмся домой, - прошелестела женщина, и янтарные слёзы медленно потекли по её полупрозрачному лицу. – Никогда.
— Почему? – горько проговорил Ромка. Печаль этих странных существ передалась ему даже сквозь пузырь, в котором плавал его разум.
— Выход есть, - гулко прозвенел паук. Спираль на его гранёной груди судорожно скрутилась в жгут, и распрямилась вновь. – Но для этого нужно сделать то, на что мы не способны.
— Не способны, - эхом повторила женщина-демон.
Паук закачался, спираль на его груди почернела, лиловый панцирь судорожно изгибался и дёргался, словно желая покинуть хозяина. Перебирая суставчатыми ногами, паук поднялся выше, подогнул под выпуклое брюхо жутко изогнутые когти и взорвался. Разлетелись лиловыми клочьями остатки туманного тела. Бешено вращаясь, метнулась прямо в глаза Ромке чернильная спираль, заключённая в восьмиугольник, и врезалась в землю, взметнув волну жидкой грязи. Из пустоты, быстро наливающейся тьмой, прозвенел серебряный голос:
— Мы стали слабыми. Слишком долго мы надеялись на чудо. Теперь уже поздно. Даже для смерти. Не повторяй наших ошибок, человек.
— Скажите, что мне делать? – в отчаянии крикнул Роман. Фигура женщины-демона тоже стала темнеть и расплываться, распадаясь на клочья тумана. – Что мне делать?
— Умри, - прошептал, замирая, звенящий голос. – Живи. Возьми всё, что сможешь взять, и сделай то, что должно.
— Помогите мне! – он уже не видел ничего. Он кричал в темноту. – Помогите хоть чем-нибудь!
— Возьми его, - прошелестел ветер, и он ощутил холод дуновения на лице. – Возьми то, что осталось. Больше нам нечего тебе дать. Освободи нас.
Похожие статьи:
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Пограничник
