Оккупационная обувь. Смрадные противогазы недоверия и застенков. Пчёлы, вселяющие в хладные тела память о рождении. Механическая похвала глупости. Кот внутри созревшего яблока. Вереницы схоластических знаков. Запрет виноделия. Горящие поезда. Тигры прыгают посреди мишеней иррационализма. Кочевники видят мир иначе, нежели те, кто ведёт осёдлый образ жизни. Телевизоры истончают метафизику. Слабости убивают поверхности. Листы и чёрные змеи. Обессмысленные сюжеты. Конструкции, объясняющие мир инертным массам.
Я сижу на табурете и пристально смотрю на кастрюлю с водой, которая стоит на газовой плите. Секунды бегут, словно тренированные тараканы. Я размышляю об основных проблемах бытия. Выстраиваю умозрительные концепции, бессмысленные на первый взгляд, лишённые практической значимости, но, тем не менее, очень эстетичные. Наконец, утомляюсь и иду к холодильнику. Беру оттуда шоколад и с удовольствием ем его. Я вспоминаю губы, глаза и грудь женщины, в которую совсем недавно был страстно влюблён. Как же быть без эротики в сложном зеркальном доме? У меня помимо шоколада есть запасы гашиша и таблеток, купленных в аптеках по умело подделанным рецептам. Как же быть без наркотиков в непрерывно изменяющемся мире? Стоит ли их стесняться, наркотиков?
Весёлая наука. Свечи атеизма прожигают больные и дряхлые кишки Бога. Но фанатики всё равно видят то, чего не замечают остальные. Брови рассыпаются по холмам противоречий. Проруби на ледяных пустошах привлекают взгляды искателей приключений. Золотые монеты и ценности либерализма взрывают консервативную идеологию. Трупы имеют структуру разделочных досок. Независимая свобода развивает логику. Наступает на отдалённые города из хрусталя бешеный фашизм, неся с собою кровь и желчь.
Маятник качнулся, казалось, в правильную сторону. Но что же изменилось от этого? На необъявленной войне погибают верные подданные. А государь-тиран издаёт указ, запрещающий разглашать потери. Государство сжимает свои мерзкие щупальца вокруг свобод и конституционных приоритетов. Написание и издание крамольной книги. Арест и заточение в крепости. Смертная казнь, заменённая ссылкой.
Мыши идут в схватку против лягушек. Нелепый конфликт, смехотворный поединок. Веки благоразумия. Повиновение наличному бытию. Покорное течение по реке жизни и смерти. Неожиданные кончины и траурные похороны. Дни в пустоте и суете. Карты разыгрывают хозяев длительных строек. Марионетки целуют нелюбимых овец.
Я пугаюсь своей тени. Я бегу от неё прочь. Вздохи и скрипы. Мне удаётся спрятаться за поворотом и спастись от немыслимых казней. Медленно я прихожу в себя. Кукла с иглой… Кукла с иглой… Откуда в памяти моей взялся этот неясный образ? Мне неведомо это. Захожу в кабинет психоаналитика. Надеюсь на то, что он мне поможет. Но, увы, доктор не может помочь мне. Он с трудом достукивается до моего подсознания. Лезть дальше он не способен или же не желает.
Жду автобус. Еду туда, куда мне нужно. Путь к свободе освещает сознание. Оно лишь по-настоящему правдиво. Но непредсказуемость индивида всё-таки никто не отменял. Вымощена дорога благодатными дарами. Установки воспитания очень трудно сокрушить. Перед стенами толпятся золотые годы. Новый век вседозволенности и распада венчает долгое самоуправство. Патернализм избегает упорных натисков. Но всё-таки возможно стать апологетом чего-то нового. Трагедия драматурга – его вина. Сила мрака нарушает множественный порядок. Разорванного на части Орфея собирают из пластмассовых элементов, игрушек.
Косые ливни стучатся в двери безумцев. Но это обстоятельство не столь заметно. Драконы пожирают магов, и это замечает гораздо большее число обывателей. Можно взять газетный лист, вырезать все слова, затем смешать их в произвольном порядке и прикрепить к любой поверхности. Получится литературный текст. После этого лучше выбросить телевизор на свалку. Незримые планеты затем превратятся в прах. Пальцы, отстреленные пулями из револьверов, быстро гниют.
Я стою перед озером. Вглядываюсь в его водную гладь. Озеро пугает меня. Хочется поскорее отойти как можно дальше от него. Ведь неизвестно, что скрывает его дно. Ноги мои ступают прочь по зелёной траве радужного луга. В небесной вышине летают звонкоголосые птицы. Дома в газете я читаю о том, что городе моём хотят пустить трамвай. Мне это обстоятельство, в принципе, должно быть безразлично. И оно действительно безразлично мне. Традиционный лиризм отнюдь не генерирует глупость.
Я присутствовал однажды на научной конференции, где слушал интересные доклады. В аудитории было душно, но мысли участников конференции побеждали духоту и скуку. На мне был красивый деловой костюм. Впрочем, таковые были на всех присутствующих. Жаль, что сам я не подготовил доклад и не выступил. Впрочем, несколько вопросов я задал.
Смотрю на то, как рабочие предмет укладывают на предмет. Ах, насколько бессмыслен этот их труд. Это не деятельность, это лишь имитация деятельности. Где-то вдали ураганы сокрушают шахтёрские посёлки. А людская жестокость находит свою манифестацию на остриях ножей.
Положив локти на подоконник, смотрю в окно. Гляжу на летнюю улицу. Лица некоторых прохожих скрывают неведомые, зловещие тайны. Морщины некоторых стариков являют собой запредельность. Это завораживает и отвращает одновременно. Деревья хвалят прежние политические режимы.
Святые колени вырывают корни глупости. Черви пожирают глотки пластиковых бутылок. Пар распрямляет заскорузлую плоть. Карнавал спасает от массового террора. Обречённое воплощение. Маски подкожных нарывов. Конформизм и игра. Насмешки над изгнанниками. Зеркала помутнения. Прыгающие по книжным полкам зрачки. Полуострова на гребнях исполинских волн. Застревающая память. Немыслимая нищета отдельных социальных прослоек. Газовые атаки на человеколюбие. Люди стремятся к сверхиндивидуальным целям, пытаясь уйти от ответственности за свои поступки за свой выбор. Расчехлённые стволы и пустые массы. Кровавые разводы на площадях выносят приговор рационализму и вере в светлое будущее. Утопия – это ужас и мерзость. Освобождённые личинки копошатся в трауре. Покрывала гнетут сумрак. Историчность отдельной личности. Биографический миф. Колёса, вращающиеся внутри бутылок. Щупальца чудовищ из матриц сновидения. Пшеница на светлых полях. Кардинальная переоценка ценностей и новая порода. Взаимозаменяемые организмы. Потеря идентичности. Искусство имеет высокую степень травматизма. Тени умирают под нашествием утюгов. Смысл есть всегда. Теоретизирование тоже есть всегда. Гвозди вгоняют в транс монархических обезьян. Гневные псы воют в частных мозгах. Враги народа ютятся в промерзающих товарных вагонах. Новые декреты и многочисленные братские могилы. Ускользающие фантазии. Рыцари католического ордена проваливаются под лёд. Дневник одной недели насквозь сентиментален. В ноздрях застревает новейшая влага. Эшафот принуждения к нравственности и следованию традициям. Кнуты со вкусом пряников. Весенние песни. Крылья ответов на нехорошие письма. Эзотерические труды членов масонских лож. Космическое устройство. Липкие похоронки. Густые снадобья, убивающие вирусы, кои конец свой должны встретить в телах москитов джунглей. Симптоматическое лечение того или иного недуга подразумевает отсутствие такового. Произвол судьбы ясно виден. Стоит ли метать бисер перед ядовитыми свиньями?
Я бреду по пространствам жарких пустынных равнин. Облака горячей пыли взлетают вверх, окутывая меня. Здесь почти нет воды. Здесь рыщут койоты. Но, если вдуматься, ничего страшного в этом не заложено. Ко всему можно привыкнуть, сохранив спокойствие и хладнокровие, сохранив трезвый взгляд на объективный мир. Я устремляюсь к грандиозным, завораживающим горам. Легко поднимаюсь на опасные скалы. Горный хребет удивителен. Здесь повсюду обитают волшебные создания. Здесь гуляют и оставляют свои следы чудесные, поразительные идеи. Знаки, копии несуществующих материальных предметов касаются моих ладоней. Энергетические сгустки проплывают сквозь моё тело, не причиняя абсолютно никакого вреда.
Звонкий ручей с хрустальной водой течёт вниз, играя удивительную мелодию. Я сижу перед ним. Рядом со мной – маленькое причудливое деревцо. Я трогаю его ствол своими пальцами. Где-то вдалеке – создания, похожие на птиц. Ровное сердцебиение помогает мыслить.
Несколько всадников на сверхъестественных конях скачут по пространству безвременья. Копыта коней ударяют по земле. Остановившись у ручья, текущего вспять, всадники поят своих сверхъестественных скакунов. Звёзды проглядывают на земле, граблями волхвы водят по небесам. Тёмной мистике крови и почвы ничто не препятствует.
Осаждённая крепость. Страх и безнадёжность. Диктатура коллективистского единства. Бунт молекул, их мельтешение. Распад иерархии и подчинённости. Частица играет либо роль палача, либо роль жертвы. Таково общение. Сломанные копья и проёмы открытых пастей духов тьмы. Смерть Автора и рождение Читателя. Зеркальные отражения изумлённых ртов. Угли трансмутируют в драгоценные камни с красивыми гранями. Грани эти опасны, ибо о них легко порезаться. Заводы расползаются промышленной слизью. Тайны весят мёртвым грузом на чашах весов. Экстаз уносит мысль прочь от тела. Номиналисты во многом хороши.
Я пригвождён к потолку в своей квартире. Безвредная для тела, но очень сильная невидимая энергия распластала меня на потолке. Пол кажется мне высочайшей поверхностью. Вдруг энергия, приковавшая меня к потолку, исчезает. Я лечу вниз и падаю, ударяясь о пол. Боль быстро захватывает меня всего. Я испускаю стоны мучения. С трудом поднимаюсь на ноги. Но боль стремительно проходит. И вот моё настроение и самочувствие повышаются. Я становлюсь радостен и весел, забываю о неприятных чувствах.
