Головокружение. Глава 4

ЧИТАТЬ С НАЧАЛА

Глава четвертая

«Звездный путь». Жизель настаивает, чтобы родители заказали отдельный от них с Роланой столик. Она заказывает вино и ужин из кролика. Гладит под столом ногу Роланы и говорит, что уже совсем забыла, как сильно возбуждалась от танцев Роланы.

— Твои родители считают меня шлюхой, — говорит Ролана.

Жизель заверяет ее в обратном. Отец зовет ее, на пару слов. Она извиняется, оставляет Ролану одну. Оставляет в ресторане, который прежде не могла посетить ни одна танцовщица. Ролана вспоминает пару свиданий, назначенных ей здесь на одну ночь. Она помнит те дни, но они кажутся чужими, словно их прожил кто-то другой. Но это чувство не только в прошлом. Оно здесь, вокруг. Ролана чувствует себя белой вороной, на которую все смотрят. Здесь, в этом некогда дорогом ресторане. Люди указывают на нее пальцем и вспоминают ее танцы. Танцы, за которые ей никогда не было стыдно, за исключением сегодняшнего дня. Но где-то в глубине, в груди, появляется безразличие. Чем посетители этого ресторана отличаются от посетителей бара, где сегодня она танцевала? Ролана оглядывается. Если забраться на стол и устроить еще одно шоу, разве это не превратит людей в дикое стадо, разве это не разожжет в них огонь? Верно. Люди везде одинаковы. Они любят, ненавидят, призирают, боятся, уважают… Все они просто ингредиенты одного большого пирога. Но вот представляют они себя все по-своему. Все видят себя особенными. Более сексуальными, более правильными, более порочными, более богатыми, более злыми…

Ролана вспоминает Мижана. Нового Мижана, который пришел к ней сегодня в гримерку, и сравнивает с тем Мижаном, которого знала прежде. Изменилось место, изменились люди. Человек поднимается выше или опускается ниже и его уже не узнать. Взять хотя бы людей в этом ресторане. Большинство из них уравновешены, говорят неспешно, держат ровно спину, а их голова всегда чуть-чуть приподнята вверх, чтобы смотреть на своего собеседника, как бы свысока. Они любят проводить вечера в тесной компании, беседовать с друзьями, но заберите у них билет на благополучные планеты, лишите всех капиталовложений и доходов, поселите в крохотную квартиру стандартного рабочего класса Хинара, где большую часть свободного пространства занимают кровати детей и их собственная, добавьте страх перед сказками о нагвалях, и вот тогда посмотрите, что с ними станет. Это будут те самые сгорбленные, увядшие и усталые ноаквэ, которых так сильно презирают туристы, считая отбросами общества. Конечно, эти отбросы живут без грандиозных идей и целей, ограничиваясь тем немногим, что у них есть, но вовсе не по тому, что им не надо большего, просто они четко понимают ту планку, установленную для каждого из них от рождения и надеяться, что она когда-нибудь поднимется зачастую так же бессмысленно, как и верить в то, что кислое пиво в их кружке чудесным образом превратится в сладкое вино. Ролана смотрит на родителей Жизель. Нет. Все люди одинаковы, но признавать этого никто не хочет. Они рисуют себе образы добра и зла, навеянные тем бытием, что у них есть, и не хотят видеть ничего другого. Не хотят понять никого другого.

Ролана выпивает третий бокал вина. Алкоголь разжигает обиду, но кроме обиды есть и что-то еще. Мижан. Воспоминание о нем обжигает грудь, спускается в живот. В ушах звенят его слова. Кажется, что можно ощутить его запах. Ролана оглядывается, невольно вспоминая оставшихся в прошлом мужчин. Нет. Сейчас у нее есть Жизель, и все остальное станет дешевым, ненужным разменом. Ролана старается ни о чем не думать, ничего не вспоминать. От выпитого голова начинает идти кругом. Мир эмоций стирается. Она – машина. Она воспринимает этот мир таким, какой он есть. Ароматы женских духов, манящий запах пищи, негромкая музыка, голоса людей. Множество ярких неоновых лучей слепят глаза. Они отражаются от паркета, бокалов, столовых приборов, ювелирных украшений посетителей. Они приносят в этот мир множество бликов и живут этим коротким мгновением. Есть только настоящее. Жизнь кажется сочной, наполненной неповторимым многообразием событий и лиц, в круговороте которых Ролана чувствует себя крупицей, крохотным мгновением времени в бесконечном бытие вселенной. Но здесь, в этом мире, она равна каждому человеку вокруг и каждый равен ей. Все свободны и в тоже время все зависимы друг от друга. Здесь и сейчас. Ролана видит незнакомую светловолосую женщину. Женщина смотрит на нее, улыбается ей. Женщина у стойки бара с бокалом красного, густого вина.

— Я вас знаю? – спрашивает Ролана одними губами.

Женщина снова улыбается, идет к столику, за которым сидит Ролана. Ее бедра плавно раскачиваются из стороны в сторону, словно в так слышимой ей одной мелодии, ноги ровно ступают по выверенной сознанием прямой линии, взгляд направлен на Ролану.

— Я видела твой танец в баре «Ночь ритуалов», — говорит она и, не дожидаясь приглашения, садится за столик. Ее зовут Ваби, и она болтает без умолка последующие четверть часа, пытаясь уговорить Ролану дать ей пару уроков танцев. – Тебе нравятся мои ноги? Тебе нравится моя грудь? У меня очень пластичное тело. Может быть, закажем по бокалу вина? – Вопросы летят один за другим. – Я заплачу за пару уроков.

— Дело не в деньгах.

— Тогда в чем? В твоей женщине? – Ваби смотрит на Жизель. – Это ведь твоя женщина? Я правильно все поняла?

— Отчасти.

— Боишься, что она будет ревновать?

— Нет.

— Значит, договорились?

— Тебе нужен урок танцев или свидание?

— Всего понемногу.

— Тогда я не согласна.

— Не согласна на уроки танцев или на свидание?

— Не знаю, – Ролана растерянно улыбается. Голова начинает кружиться еще сильнее. – Кажется, я выпила сегодня слишком много. – Она поднимается на ноги, зовет Жизель, но Жизель хочет остаться с родителями.

— Я провожу тебя до номера, — говорит Ваби.

Они выходят из ресторана, но вместо того, чтобы идти к лифту, идут к выходу на улицу. Дежурный предупреждает, что через полчаса двери будут закрыты.

— Хочу увидеть людей-нагвалей, — говорит Ролана своей новой знакомой. Ваби вздрагивает – сказки добрались и до нее. – Полночи на улицах, полночи вместе. Как тебе такое? – торгуется с ней Ролана.

Ваби мнется, тянет с ответом, но согласие уже блестит у нее в глазах предвкушением. Ролана видит это, обнимает Ваби за шею и целует в губы. Дежурный притворяется, что ничего не видел, напоминает, чтобы они вернулись раньше, чем закроются двери.

— Я знаю этот город, как родной, – успокаивает его Ролана.

Свет и шум остаются за спиной. Они выходят на улицу. Ночь. Тишина. Сумрак окружает их, цепляется к ним. Ролана берет Ваби за руку и тянет за собой, в темноту. Ваби спрашивает о второй половине ночи, спрашивает о том, куда они пойдут, если в отель их не пустят. Ролана говорит, что на ночь закрываются только отели для туристов.

— Я спрашивала сегодня, — врет она.

Домашние животные роются в мусорных баках. Улицу перебегает толстая крыса.

— Мне страшно, — говорит Ваби, оборачивается, чтобы видеть удаляющиеся огни отеля. Ролана молчит.

Сердце в груди бьется как-то неровно, словно не знает чего ему ждать от этой ночи. Реальны ли истории о нагвалях или же это очередной трюк для туристов? В памяти всплывают животные с белыми высохшими глазами, которых Ролана видела в детстве. Воспоминания заставляют ее поежиться. Страх зарождается где-то в пятках, поднимается по ногам к животу, груди, сдавливает горло.

— Ты точно знаешь куда идти? – спрашивает Ваби, потому что отеля уже не видно. Он остался где-то далеко позади, скрывшись за чередой поворотов и грязных улиц. Ролана молчит. Город вдруг начинает ей казаться чужим и незнакомым.

— Здесь раньше все было залито светом, — говорит она Ваби, словно извиняясь.

Еще одна жирная крыса пробегает у них под ногами. Ваби вскрикивает. Эхо подхватывает ее голос, уносит вдаль узкой улицы. Снова наступает тишина, в которой незамеченные днем звуки оживают, крепнут. Десяток жуков, бежит по дороге. Слышен скрежет их крохотных лап о камни. Тени сгущаются у контейнеров. Собака лакает из ямы помои, которые кто-то вылил прямо из окна на улицу. Она видит чужаков, рычит, поворачивается к ним, показывая желтые клыки. Глаза у собаки белые, высохшие. Ваби вздрагивает, прижимается к Ролане.

— Это же просто собака, — говорит Ролана, хотя страх заставляет ее голос дрожать. Белые глаза собаки не двигаются. Белые глаза собаки мертвы. Как мертв мозг собаки. Животное изменилось. Ролана знает это, помнит об этом.

Сказки детства пугают. Сказки детства становятся реальностью. Теперь опасной кажется каждая тень. Мозг начинает работать как-то иначе. Он больше не подчиняется логике. Его ведут инстинкты. Нервы натянуты до предела. Внешне ничего не изменилось, но достаточно нежданного шороха, и ноги понесут тело прочь, побегут прочь. Ролана чувствует, как вздрагивает Ваби. Тень в перевернутом контейнере кажется похожей на человека, но это оказывается еще одна большая крыса, запутавшаяся в пакетах… Человек стоит впереди. Незнакомец. Он не подвижен. Ролана не видит его лица, но может поклясться, что глаза у него белые, высохшие. Глаза нагваля.

— Это то, что я думаю? – плаксиво спрашивает Ваби.

Ролана хочет ответить ей, но не может – в горле комом стоит страх. Незнакомец прислушивается к ним, принюхивается. Воображение дорисовывает его мысли. Его голодные мысли, в которых он видит двух жертв. Двух аппетитных жертв.

— Бежим! – кричит Ролана Ваби и тянет ее в уходящий в сторону переулок.

За спиной раздаются шаги погони. Воображение рисует шаги погони. Но обернуться страшно. Что если чужак бежит быстрее их? Что если у чужака есть помощник? Ваби спотыкается. Ролана не обращает внимания, лишь крепче сжимает ее руку, чтобы не потерять в череде извивающихся улиц и переулков. Она не знает, куда бежит. Просто бежит, чтобы убраться подальше от своих страхов. Ноги сами несут вперед.

— Я больше не могу! – кричит Ваби.

Несколько минут Ролана продолжает тянуть ее за собой, затем останавливается, оглядывается. Страх отступает. Теперь на место ему приходит смех. – Ты что спятила? – спрашивает Ваби, с трудом переводя дыхание.

— Думаешь, это был нагваль? – Ролана оглядывается по сторонам, все еще продолжая смеяться.

— А ты, черт возьми, думаешь кто? – злится Ваби.

— Думаю, просто человек, – Ролана становится серьезной, оглядывается по сторонам. Кажется, что вокруг ничего не изменилось – все те же улицы, что и прежде. Но они далеко от отеля. Ролана знает, что далеко.

— Мы заблудились, да? – спрашивает Ваби. Ролана говорит, что нужно идти вперед. Ваби снова злится. Тишина сгущается. Эхо разносит звуки шагов.

— Где-то здесь должен быть бар, — говорит Ролана, начиная узнавать дома. Несколько минут они идут по пустынной улице, затем слышат далекий звук музыки. – Я же говорила! – улыбается Ролана.

И снова оживают воспоминания. Но на этот раз они не несут страх. На этот раз воспоминания теплые и светлые. В них есть горячая еда и холодное пиво. В них есть сладкий курительный табак, от которого ноаквэ так часто видят духов. Тяжелая дверь закрыта. Такая знакомая тяжелая дверь. Ролана стучит, называет свое имя, называет имя владельца этого бара, говорит, что он ее друг. И дверь открывается.

— Совсем не похоже на «Ночь ритуалов», — говорит Ваби, оглядываясь по сторонам.

Охранник проводит их за свободный столик. Официант приносит два пива. Курительный кальян дымится в центре стола. Синий дым клубится под потолком. Посетителей не много, но никто не обращает внимания на чужаков. Ролана видит толстяка ноаквэ, идущего к ним и весело улыбается ему. Хозяин бара улыбается ей в ответ. Его зовут Гиливан. Ему почти сорок и он все еще влюблен в Ролану. В эту странную, не постоянную ноаквэ.

— Я думал, что никогда уже не увижу тебя, — говорит он, целуя ее в губы. Поцелуй должен быть дружеским, но Ролана и Гиливан знают, что это не так.

— Я думала то же самое о тебе. – Ролана знакомит его с Ваби.

— Тебе стали нравиться женщины? – спрашивает Гиливан, сверкая черными глазами.

— Мне нравятся люди.

— Тогда не все потеряно! – Гиливан насыпает в кальян новую порцию курительного табака. Ролана убеждает Ваби попробовать.

— Мой народ верит, что это помогает видеть духов, — говорит Ролана, но Ваби не слушает ее. Дурман подкрадывается к сознанию, подчиняет. Ваби откидывается на спинку стула и смотрит в потолок, где вместо дыма видит синее небо.

— Хорошо? – спрашивает Гиливан, видит, как Ваби кивает и начинает смеяться, затем обнимает Ролану за плечи, говорит, что она повзрослела, но он все еще любит ее.

— Я вообще-то с подругой, — говорит Ролана. Они смотрят на Ваби. Она улыбается и говорит, что чувствует себя одинокой молекулой кислорода, парящей где-то за пределами воздушного шара под названием жизнь.

— Думаю, ей сейчас не до тебя, – улыбается Гиливан. Ролана кивает, спрашивает о нагвалях. Гиливан слушает рассказ, как они встретили незнакомца с белыми глазами. – Вы пришли сюда пешком? – на лице Гиливана появляется неподдельная тревога. Он цокает неодобрительно языком, трясет головой. Ролана слушает новые истории, новые сказки.

— Я не верю, — честно говорит она. Гиливан долго смотрит ей в глаза, затем отводит в подвал.

Ролана слышит гул голосов. Толпа возбуждена. Толпа ревет. Два десятка мужчин и женщин окружают клетку, в которой стравливают большого волка с волком-нагвалем. Их бой длится пару минут. Кровь заливает пол. Большой волк побеждает волка-нагваля. Толпа одобрительно ревет.

— Видишь? – говорит Ролане Гиливан. – Эти твари ничуть не сильнее, но… — Он смолкает, позволяя ей увидеть все самой. Волк победитель затихает, дрожит. Вместе с ним затихает и толпа. Перемены длятся четверть часа, затем глаза волка-победителя становятся белыми и высохшими. – С людьми все происходит не так быстро, но суть одна, — говорит Гиливан.

Люди с электрическими хлыстами входят в клетку, уводят нового волка-нагваля, убирают разорванное тело поверженного волка. Толпа снова начинает реветь. Толпа чувствует новую кровь, делает ставки. В клетке появляется еще один хищник, но теперь противником его становится человек. Человек-нагваль. Ролана смотрит ему в белые, высохшие глаза и невольно ищет руку Гиливана, чтобы не быть одной. Бой начинается. Кровавый, безумный бой.

— Я не хочу на это смотреть, — говорит Ролана.

Они уходят в кабинет Гиливана. Курительный табак успокаивает. Дурман рождает духов, кружащих по кабинету, прячась в синем тумане.

— Как такое могло случиться? – спрашивает Ролана, все еще видя перед глазами лицо человека-нагваля.

Гиливан монотонно рассказывает очередную сказку, которую она уже слышала. Но сказка ожила, обрела реальность. Гиливан снова заполняет кальян. Синего дыма становится больше. В бокалах густое красное вино. Гиливан молчит, смотрит на Ролану. Она чувствует на себе его взгляд, спрашивает, закончилась ли его сказка. Он кивает, спрашивает, почему она улетела. Ролана молчит, курит глядя в потолок.

— Ты даже никого не предупредила, что улетаешь, — с обидой говорит Гиливан. Ролана пожимает плечами. — Тем более с женщиной… — недовольно бормочет Гиливан.

— Она дала мне то, чего я не могла найти здесь, — монотонно говорит Ролана.

— Я мог дать тебе все, что ты хотела.

— Ты ноаквэ.

— Так все дело в этом?

— Разве этого не достаточно? – Ролана ждет ответа, но ответа нет.

Вокруг тишина. Гиливан молчит, тянет кальян и смотрит в потолок. Тем для разговора нет. Только сказки, повторяющиеся снова и снова, пока от них не начинает тошнить. Гиливан пытается вспомнить, о чем они говорили прежде, давно, когда были еще друзьями и любовниками, но в памяти осталась лишь пустота, наполненная такими же пустыми словами.

— Как у тебя дела? – неожиданно спрашивает Ролана.

— Нормально, а у тебя?

— Тоже ничего.

— Ну и хорошо. – Гиливан снова собирается замолчать, но вместо этого признается, что скучал.

— А я нет, — честно говорит Ролана. Гиливан пытается понять услышанное, бормочет проклятия. Они снова молчат. Тишина приносит чувство вины. – У тебя есть кто-нибудь? – спрашивает Ролана.

— Ты знаешь. У меня все просто.

— Да.

— Да.

Чувство вины усиливается.

— Ролана?

— Что?

— Зачем ты прилетела?

— Не из-за тебя.

— А я уж подумал…

— Все будет хорошо, – Ролана гладит его по щеке. Он целует ее пальцы.

— Скольких духов, мы встречали с тобой в этих стенах? Скольких духов заставили краснеть? – шепчет Гиливан.

Ролана улыбается, спрашивает, сможет ли он отвести ее в отель «Кристалл»?

— Зачем куда-то ехать? – спрашивает Гиливан.

— Так надо. — Ролана поднимается на ноги, идет к выходу. – Ты ведь не хочешь обидеть меня?

— Никогда, — Гиливан смотрит на нее с обожанием, пожирает глазами.

Они выходят из бара. Машина Гиливана беззвучно ползет по пустынным улицам. Одной рукой он держит руль, другой гладит колено Роланы. Она не возражает, просит его позаботиться о Ваби.

— Я уложу ее спать в своем кабинете, — обещает Гиливан.

Фары выхватывают из темноты странные силуэты, но Ролана не верит в них – все это игра духов, все это действие курительного табака. И лишь где-то внизу живота появляется тепло, рожденное прикосновениями Гиливана.

— Не забудь о Ваби, — снова напоминает Ролана, когда Гиливан останавливается возле отеля.

Дежурный, которому он заплатил, чтобы тот открыл дверь, ругается и торопит Ролану, скорее заходить в отель.

— Ну, вот и все, — говорит она. Гиливан смотрит ей в глаза, хочет поцеловать. – Нет, – останавливает его Ролана.

Он издает тяжелый вздох. Ролана уходит, не оборачиваясь. Лифт на ночь выключают, и ей приходится подниматься по лестнице. «Хватит с меня ночных похождений! – думает она. – Все меняется. И если друзья, дома и курительный табак остались прежними, то это не значит, что прежней должна оставаться я». Ролана вспоминает сказки о нагвалях. Вернее уже не сказки, а страшные истории, ставшие вдруг реальностью. Свет на лестничных пролетах не горит, и воображение снова начинает воспаляться. «Здесь никого нет, – пытается убедить себя Ролана. – Двери всегда закрываются на ночь, а днем нагвали прячутся в заброшенных домах и подступающих к городу лесах». Она вспоминает, как легко ей самой удалось пробраться в отель ночью и вздрагивает. Перед глазами плывут картины боя волков в клетке. Гиливан сказал, что для превращения человека в нагваля требуется несколько дней. «А что если кто-то заразится и станет нагвалем уже после того, как придет в отель?» Ролана тревожно оглядывается по сторонам. На мгновение ей кажется, что она слышит шаги позади. «Воображение. Все это чертово воображение и курительный табак», — говорит себе Ролана.

Она выходит в длинный коридор пустого этажа. Лампы горят через одну, но освещения хватает, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет. Только где-то высоко, под потолком клубятся духи, прицепившиеся к ее сознанию в баре Гиливана. «Утром все это пройдет», — говорит себе Ролана. Она идет к своему номеру. Духи преследуют ее, ползут по потолку. Она пытается думать о кровати, пытается думать о том, как принимает душ, перед тем, как лечь спать…. Теплые струи воды ударяются о тело, рассыпаясь по нему мириадами капель хаотичного движения. День грязными ошметками стекает в дренаж. Этот долгий день. Она делает воду чуть горячее. Вокруг ничего нет кроме пара. И это успокаивает. Ролана хочет, чтобы это успокаивало… Она открывает дверь в свой номер, ищет выключатель на стене.

— Не нужно, — говорит Мижан.

Ролана узнает его, но все равно вздрагивает. Он стоит у окна. Его глаза блестят в темноте. Слабый свет пробивается из коридора, гладит комнату, но не может осветить.

— Что ты здесь делаешь? – спрашивает Ролана, все еще продолжая искать выключатель на стене.

Воображение рисует ей, как Мижан платит дежурному, чтобы тот впустил его, видит, как поднимается по лестнице, по которой позже поднималась она сама, как взламывает замок на двери в ее номер, этот старый, ненадежный замок.

— Где ты была? – спрашивает Мижан.

— У Гиливана. – Пальцы Роланы находят выключатель, но она не решается включить свет.

— Я знал, что ты не устоишь, – Мижан улыбается. – Тебе ведь никогда не нравились женщины. – Он отходит от окна. Ролана может поклясться, что видит разочарование на его лице. – Скажи, он уже вставил тебе? Уже утолил твой голод?

— Ничего не было.

— Вот как?

— И мне не нравится твой тон, – пытается взять контроль над ситуацией в свои руки Ролана. Мижан снова улыбается. – Убирайся!

— Нет.

— Я сказала…

— Ты не хочешь этого. Я вижу, – Мижан подходит к ней так близко, что она снова начинает чувствовать запах пота и выпивки. – Я не хочу этого. Мы не хотим, – он облизывает свои полные губы. Жест выглядит пошлым, но он почему-то нравится Ролане. – Ты сбежала от нас, но ты не сможешь сбежать от себя. Хочешь услышать, что сказал твой брат, когда узнал, что ты живешь с женщиной?

— Ты видел моего брата?

— И твою мать, – Мижан причмокивает языком, видя, как вздрагивает Ролана. – Я рассказал им о том, как ты танцевала сегодня, как мы встретились в твоей гримерке. Я рассказал им, как сильно ты возбуждала меня, и как сильно я возбуждал тебя, – он заглядывает Ролане в глаза. – Я ведь не обманул их? – Ролана не отвечает. – Когда у тебя был кто-то настоящий?

— Что?

— Когда ты была с кем-то настоящим? – Мижан подходит к ней еще ближе, берет ее руку. – Когда у тебя был кто-то, как я? – он прижимает ее ладонь к своему паху.

Ролана смотрит ему в глаза, хочет изобразить безразличие, но безразличия нет. Ей нравится то, что она чувствует. Ей нравится то, что она видит. Густые черные волосы Мижана доходят до плеч. На нем надета майка, и она видит его мускулистые плечи. Тело крепкое и сильное. Полные губы искривлены желанием. Мижан изменился. Мижан стал настоящим самцом, в которого никогда прежде не превращались мужчины ноаквэ. И этот самец нравится Ролане, возбуждает. Даже его запах. В голове проносится мысль, что все еще можно убежать, но мысль эта призрачная и далекая.

Похожие статьи:

Рассказы → Головокружение. Глава 1

Рассказы → Головокружение. Глава 3

Рассказы → Головокружение. Глава 2

Рассказы → Головокружение. Глава 5

Рассказы → Головокружение. Глава 6