Ближе к вечеру я зажег свою лампаду. Лампада тут же заговорила, затараторила, видно, ей наскучило стоять в одиночестве на полке.
— Ну наконец-то, я уж думала, случилось что-то…
Я был смущен, и правда что, недоглядел, совсем забыл про лампаду. Не втолкуешь ей, что у людей есть свои дела, не всегда приятные, но всегда необходимые, купить еды, поджарить на плите, поесть, а еще нужно кран в ванной подлатать, течет, а еще…
— Давным-давно в некотором царстве…
Погоди, я еще не готов, — я поспешно обмакнул перо в чернильницу и тут де поставил кляксу. Кажется, лампада рассердилась, еще бы, столько возни, когда же этот человек наконец будет готов…
— Давным-давно в некотором царстве, — послушно записал я, — что дальше?
Лампада обиделась. Вернее, сделала вид, что обиделась, по-настоящему она никогда не обижалась. Пообижавшись для приличия несколько секунд она продолжила:
— Жила-была бедная девушка, и всего богатства у нее было, что говорящий скворец…
Я торопливо записывал, так волновался, что иногда ставил кляксы.
— …родители ее умерли рано, и девушка с малых лет привыкла… чшш-ш-ш-ш.
Я насторожился. Кажется, и так сидел тише воды, ниже травы, покорно писал, нет же, чем-то обидел лампаду…
— Ага… так… так…
Лампада не смотрела на меня, говорила с кем-то невидимым, где-то там, там, бесконечно далеко. Я притих, хотя признаюсь честно, был раздосадован, что наш сеанс так быстро оборвался.
— Да… спешу… уже лечу, лечу…
Я закусил губу. Выходить на улицу в этот промозглый вечер мне хотелось меньше всего, но кажется, моего мнения никто не спрашивал.
— Плохо дело, — лампада покосилась на меня, — моя сестра… ну, ты её не знаешь… она живет в Глазго…
Я потихоньку проклял все на свете. Ехать в такую погоду до самого Глазго мне совсем не улыбалось. Конечно, я любил свою лампаду, как может любить поэт, но на роль самоотверженного героя я не годился.
— Будь так любезен, закажи мне кэб, — попросила лампада.
Я не поверил своим ушам.
— Ты что… поедешь одна?
— Не беспокойся, найму носильщика. Не могу же я допустить, чтобы ты ехал куда-то в такую погоду!
Волна решимости охватила меня. Мне стало неловко, да, моя лампада умела играть на моих чувствах.
— Об этом и речи быть не может. Я имею в виду, чтобы ты ехала одна. Я собираюсь с тобой.
— А твой бронхит?
— К черту бронхит… — я хотел добавить, что вылечился уже на прошлой неделе, но не стал добавлять.
Мы вышли с лампадой на промозглую улицу: лето в этом году затянулось, зато потом внезапно перекинулось в ледяную промозглую осень, загнавшую людей по домам, к очагам и каминам. К счастью, кэб подвернулся сразу, лампада даже не успела продрогнуть, чего нельзя сказать обо мне, ведь я укрывал ее своим плащом.
— Так вот, моя сестра… — начала лампада, когда мы сели в кеб, — она всегда была странная дама, очень странная… Например, у нее не было человека. Нет, не так, как бывает, что лампада не может найти себе друга жизни, а вообще не было. Она уверяла, что он ей не нужен.
— Как же она жила?
— О, весьма шикарно, ей по наследству достался старинный замок. Куча прислуги… но она никогда не выделяла какого-то человека, чтобы он служил ей… понимаешь? Она говорила, что ей просто не нужен постоянный помощник. И вот не далее как нынешним летом она встретила одного мужчину… она с таким воодушевлением писала о нем, что я сразу поняла, что она влюбилась. Без памяти. И это моя сестра, душа которой была столь же холодна, сколь жарко было ее сердце в пламени! Я пыталась предостеречь сестрицу, ведь люди попадаются разные… Однако, она как будто потеряла рассудок. Целый месяц от нее не было ни слуху, ни духу, и вот сейчас приходит сигнал о помощи!
— Да, люди бывают разные. Может, этот джентльмен… осмелюсь называть его так… вошел к ней в доверие, заставил переписать замок на него… И теперь царствует в ее покоях, а сама твоя сестра пылится где-нибудь на дальней полке в чулане…
— Чарли, как ты можешь говорить такие ужасы? — лампада даже всплакнула, — бедняжка!
Кажется, она имела в виду свою сестру, а не меня. Хотя меня тоже стоило пожалеть, прогулка в кебе не прошла для меня даром, на вокзал я прибыл совсем простуженным. Не буду утомлять читателя рассказом о долгой поездке, большую часть которой я пролежал в жару, сразу перейду к тому моменту, когда мы вышли на перрон, где нас встретил некий молодой господин с лампадой в руке. Моя лампада тут же узнала сестрицу, и была удивлена, увидев ее в добром здравии.
— Ой, сестрица! Как давно я тебя не видела! — закричала та, другая лампада, — а это твой милый Чарли? Весьма наслышана о вас, сэр, зачитываюсь вашими бестселлерами. Познакомьтесь с моим Эластором…
Молодой человек сдержано протянул мне руку, поклонился. В его манерах было что-то заискивающее, он мне сразу не понравился, правда, я не мог понять, чем. Я стыдливо промолчал, что автором большинства моих бестселлеров является моя лампада — это была наша маленькая тайна.
Нас усадили в карету, сохранившую фамильный герб какого-то знатного рода — лампада над скрещенными перьями — кучер хлестнул по лошадям, и мы поспешили в замок. Всю дорогу лампады оживленно беседовали, мы с Эластором перекинулись парой ничего не значащих фраз о погоде и премьерах в лондонском театре.
Где-то на полпути я увидел замок, возвышавшийся над холмами. Что-то зловещее было в этом замке, настолько зловещее, что хотелось уехать отсюда здесь и сейчас, немедленно. Впрочем, я быстро подавил в себе тревогу, и как оказалось, напрасно.
Мы вышли из кареты и поднялись по широким ступенями. Однако, стоило нам войти в дверь, любезно распахнутую слугами, как она с грохотом захлопнулась, и насмешливый голос закричал — ага, попа-ались…
— Это все, — смущенно закончил чтец, — пока все.
Мы молчали. Нужно было что-то сказать, все-таки для того и собрались, чтобы читать и обсуждать свои опусы.
— Ну… волшебно. Честное слово, атмосфера старинного Лондона так передана…
— Да кто его знает, какая там атмосфера была…
— В Лондоне смог, — фыркнул кто-то. На него тут же зашикали.
— Волшебно… слушайте, мне интересно, что дальше будет, такая интрига…
— Постойте, это как это у вас получается, лампады общаются телепатически?
— Ну да. Это я так придумал.
— Здорово придумали.
— А вы что скажете? — мы повернулись к последней участнице.
— Ой, настоящее волшебство, — сказала старая лампада, — как сказка. Вот как выдумали — люди разговаривают!
Мы согласились, что это и правда здоровская выдумка. На улице стемнело, мы засобирались домой, я мысленно приказал своему человеку взять меня. Он как всегда подчинился не сразу, глупо улыбался, с губ его стекала слюна. Наконец, он взял меня, бережно понес, прикрывая зонтом. Дома я еще раз посмотрел на своего человека, когда он менял мне масло. Надо же было выдумать, люди разговаривают…
Надо тоже что-нибудь написать…
2014 г.
Она страшная, вумная и опасная )))
