Стивен смотрел на луну, тонущую, обрамленную серым камнем колодца. Луна. Сейчас этот менестрель, бард всех легенд и небылиц смотрел на него снизу, молчаливо и безучастно. "Непонятно, как так, она внизу" ─ подумал мальчик, как вдруг чья-то рука схватила его за плечо.
Он вздрогнул от одной только мысли, что сейчас упадет туда, где утонуло столько таких же как он, детей, глядящих по ночам на отражения, или бросающих монетки.
─ Не заглядывайся на луну, дурак, ─ сказал кто-то позади, ─ а то она и тебя съест.
Стивен обернулся: позади него стоял дед, которого все звали Джейкобом, хотя на самом деле он имел другое имя, которое никто не знал, а те кто знал, должно быть давно уже лежали в земле. Лукавые глаза, покрытые молоком, лицо, будто растаявшая на солнце свеча, и пустой рыбий рот сома. От старика всегда несло тухлой рыбой, но Стивена это никогда не пугало, и даже нос его не вял, как у других горожан. Дети же и вовсе говорили, будто он по ночам плавает себе в удовольствием с морскими дьяволами, посреди острых скал.
─ Как же ты меня напугал! Господи... Узнал хоть? ─ с грохотом упало деревянное ведро.
─ Узнал, ─ улыбнулся старик. ─ Кого ещё мать погонит в такой час за водой. То ли дура, то ли слишком набожная. Луной, значит, любуешься?
─ Да. Ты её видишь? ─ с недоверием он глянул на Джейкоба.
Старик запрокинул голову к небу, долго всматривался, походя в этот момент на черепаху, высунувшую морду из тяжелого панциря.
─ Что-то же явно на небе. Что-то светит, а раз людей кругом нет ─ значит ночь. Фонарщик давно отошел. Только эта твоя, луна, и остается. Почему же это нынче люди так рано спят?
Стивен поднял ведро с земли, привязал его к веревке, и спустил вниз. Эхом колодец отрыгнул тот звук, с которым ведро шлепнулось в воду; глухой, низкий, будто эта дыра проснулась от ночного голода. Мальчишка с натугой потащил веревку на себя, чувствуя как сильно она впивается в руки. Да, он ненавидел это занятие.
− Да потому... все эдак, да потому... ─ каждый рывок натирал ладони, ─ опять все сплетни. Надоели уже... Ух, господи.
Пустые глаза старика уставились сквозь Стивена. Мальчик поставил ведро рядом с собой.
─ О людях с птичьими головами?
─ Да. Малыши в них верят.
─ Малыши, и старики. Все правда! На юге, говорят, они похищают людей. Приходят к тем, кто скоро должен умереть.
─ Бредни!
─ Спроси у матери, ─ усмехнулся старик, ─ она умная женщина, хоть и дура.
Стивен поднял ведро за ручку, сдавлено проговорил: ─ Сам ты дурак, Джейкоб!
Он шел по безлюдным улица, косясь на каждую тень. Так тяжело было оставаться храбрым одному. "Тот, кто не смелый один ─ не смелый вовсе" ─ вспоминал он слова пастыря. По ночам, эти темные, покосившиеся дома с закрытыми ставнями напоминали склепы; казалось, они следили за Стивеном, оборачивались вслед за ним, скрипя старыми подпорками, хрустя камнями-зубами.
Где-то в закоулке сновали крысы, порой, в грязных лужах дрались вороны, каркая, сцепленные друг с другом в какую-то химеру из перьев и клювов. Вороний король.
Стивен ускорил шаг. Впереди, в одном-единственном доме слабо мерцала свеча. Виделось это так, будто у неё совсем не осталось сил, и вот-вот она должна была заснуть. Мальчишка ускорил шаг, а когда позади не то залаяла, не то закричала голосом новорожденного одна из птиц, то и вовсе пустился бежать. Страх застилал глаза; насел сверху, на спину, закрывал лицо руками, изо всех сил старался вставить палку под ноги.
Бешенной собакой он ворвался в дом, едва ли не крича. Сердце стучало табуном, вот-вот готовое ускакать прочь, лесами, реками, горами ─ лишь бы догнать светлый день.
─ Господи милостивый! - Мать стояла на пороге, когда Стивен едва ли не снес её с ног. ─ Да что это? Мой ли это маленький мужчина, или какая-то белка?
− Мам, ну прекрати...
Она потрепала его по голове.
─ Ступай спать, ─ глянула на ведро, сдерживая не то смех, не то слезы. ─ Все как обычно. Уже и не надеюсь что ты принесешь полное хоть раз.
Стивен стоял, тяжело дыша, боясь сдвинуться с места. Страх отпустил его; мальчик чувствовал, что буквально вырвался из когтей этого человека. Спасен. Ещё бы чуть-чуть. "Мог бы видеть Джейкоб... Ох, он бы посмеялся от души".
─ Спать? ─ переспросил он, будто опомнясь.
Мать улыбнулась.
─ Опять старик Джейкоб. Старый пердун опять пугал тебя оборотнями и трупами, выходящими из океана?
─ Нет, ─ обиженно буркнул он, будто и оборотни, и живые мертвецы были детскими забавами, которые не могли его напугать. ─ Людьми с головами птиц...
До этого сильная женщина будто немного обмякла; в её твердой осанке появилась какая-то вялость, и вся она теперь слегка сутулилась, точно дерево склоненное снегом к самой земле. В лице её показалось что-то непонятное, незнакомое, чего не должно было быть.
─ А! Вот видишь! Даже тебе страшно. Как тут уснуть?
Она тут же собралась, выпрямилась, как натянутая веревка, и все в её облике вновь пришло в движение. Рукой она вытерла крошки со стола, а после ─ ладонь о само платье, изношенное и серое.
─ Закрой ставни и спи! Ещё ни одна птица не залетала к тебе в комнату, ─ чуть погода, добавила: ─ И уж тем более, ни одна птица ещё не забирала никого у нас в городе.
У нас... А где-то, значит, забирала? Он поплелся в заднюю комнату, без всякого желания покидать эту маленькую свечу, и такую сильную женщину. Рухнул на постель, закрыл голову подушкой.
─ Доброй ночи, ─ крикнула мать снаружи. ─ Помолись перед сном!
─ И тебе доброй, мам.
"Помолюсь хотя бы о том, чтобы за эту ночь меня никто не похитил".
Утро встретило его тусклым, слабым свечением, пробивающимся сквозь ставни. С кухни доносился запах каши. Стивен потянулся в постели, пока ногами не уперся в стену. Совсем скоро он уже не сможет здесь спать, и придется перебираться куда получше. Как же замечательно! Новый день начинался так же, как и заканчивался предыдущий ─ с громкого, звонкого крика матери, похоже на звон церковного колокола. Постоянное воскресенье, только без нудных проповедей. И все же, Стивен никогда не вставал, даже не намекал что проснулся, пока его не позовут.
Казалось, прошло уже больше десяти минут. Тогда он поднялся сам, вышел на кухню, почесывая ногу, которая в последние дни не переставала зудеть. Никого не было. На столе, в деревянной миске стояла каша.
─ Мам? Маам! ─ крикнул он протяжно, точно теленок.
Пожалуйста, только не она! Боже милостивый, пожалуйста. Он живо оделся, выбежал на улице. Мать стояла на пороге, глядя на горожан, идущих куда-то стадом овец. Стивен взялся за юбку матери.
─ Что случилось? Куда все идут?
─ Солнце мое, иди в дом, ─ она погладила его по голове.
─ Мам...
В общей вакханалии голосов он различал страх, злость, какой-то набожный ужас. Местный кузнец Уильям, покрытый испариной, проходя мимо, сказал кому-то в толпе: "Человек с головой птицы!".
─ Человек-птица! Мам, так это правда? Пошли! Пошли посмотрим!
Было видно как в ней боролось любопытство и страх. Она едва ли не переступала с ноги на ногу, будто хотела в туалет. Танцор, после восьми пинт эля и недержанием любопытства.
─ Хорошо! Только от меня ─ ни на шаг. - Она опустилась к нему, напоминая сгорбленный пень. Посмотрела в глаза так пристально, что Стивен едва ли не отшатнулся от их взора. ─ Понял?
Он кивнул. Мать схватила его за руку, сжала щипцами, и потащила плугом, разрывая толпу. Люди кругом воняли потом, навозом, чем-то сладким, а под солнцем все это многократно усиливалось. Происходящее напоминало праздник, когда от каждой рожи несет медом, хмелем; когда носы красные, а глаза мужчин тонут в собственных веках и чужих юбках. Все это походило на сброд, только вот люди были напряжены, взвинчены. Стивен шел за матерью, наблюдая, как со всех сторон его обгонят люди. Ноги подкашивались, но он со всех сил старался идти быстрее.
Миновав ратушу, пройдя мимо рынка, они подошли к мосту, и остановились. Все разом. Стивен ничего не видел из-за бесконечной, монолитной скалы человеческих спин. Цветастая гора, покрытая мхом грязной одежки.
Раздавались крики: "Кто вы такие?!", "Убирайтесь! Знаем мы, что вы в других местах делаете...", "...по добру по здорову!". Стивен вырвал свою руку у матери, и юркнул под ногами одного толстяка. Он старался не оборачиваться, чтобы не почувствовать вины, следовал одному лишь своему любопытству, заранее зная как же влетит ему за это. "Если они и в самом деле существуют... Я должен знать".
Стивен стоял на передовой, в самом эшелоне негодования; авангард недоверия. Кто-то взял его за плечо, громко крикнул почти в самое ухо: "Не суйся, малец!". Перед людьми стоял небольшой обоз, груженый какими-то странными фруктами, тканями; в хлипких клетках сидели гуси. Рядом, держа в руках большую сумку, стоял Он. Человек с головой птицы. Казалось, с собой он принес ночь: окруженный солнцем, он виделся непомерно черным; в бликах, ослепленные, люди не могли разобрать, перья ли это, или же птица попросту сорвала с неба кусок сумерек. Длинный, как у вороны, нос. Пустые глаза черепа, глядящие не то на толпу, не то на их неминуемые смерти.
В этот самый момент, Стивена проняла дрожь. Он так явно ощутил скорую кончину ─ свою, матери, друзей, старика Джейкоба, ─ что едва стоял на ногах. Люди вокруг вибрировали, жар усиливался, как в пчелином улье, обороняющимся от шершня. Кто-то схватил камень и что было сил запустил в птицу. Тот пригнулся, и точно град, на него обрушилась целая лавина серых, свистящих камней. Крики. Те, кто ещё вчера улыбался и продавал свежий хлеб, сейчас походил на цепного пса, чавкающего, скулящего, лающего. Стивен взял маленький камень с дороги, прицелился... Человек с головой птицы лежал на земле. Несколько бросков угодили в лошадь, из-за чего та встала на дыбы, перевернула обоз вместе с кучером и странным угольным человеком.
─ Дураки! Идиоты! ─ кричал им извозчик, придавленный собственным товаром. Клетки с гусями упали; одна из них раскрылась, и вокруг всей их процессии, точно по раскаленному железу метался гусь, расправив крылья.
Люди подступили ближе, кто-то держал в руках палки, кто-то ─ мешки с чем-то тяжелым. Рослый мужчина ударил человека с головой птицы по ребрам таким мешком. Раздался хруст, похожий на треск хвороста в огне. Стивен слышал как где-то в самом сердце этого мясистого сброда, из-под костей толпы, кричала его мать. Он сглотнул подступающий ком, и пошел с несколькими мужчина к телеге. Один из них опустился на колени, судорожно вытер пот со лба, прикоснулся к лицу человека-птицы. И вдруг, сильным движением, сорвал. Клюв обратился носом, пустые глазницы, окровавленным, перепуганным взглядом голубого неба; ко лбу прилипли спутанные, кучерявые волосы.
─ Дикари, вот вы кто! ─ кричал извозчик.
Смеркалось. Мать кричала на Стивена весь день, и теперь, когда он сидел в кладовке, она бессильно рухнула спать. Он же все никак не мог уснуть. Ещё днем мужчины похоронили этого человека, и город быстро забыл, зашумел, ожил. Пена ото рта уступила место улыбкам; люди просто смахнули её, и продолжили радоваться солнце, свежей воде и хлебу. Стивен расчесывал ногу. Она все никак не переставала чесаться. "Будь она неладна! И откуда у меня эти синяки берутся? Подумают, что мать меня избила после. Такой ор стоял...". В доме раздался протяжный, глухой кашель, похожий на вой собаки.
Похожие статьи:
Рассказы → Последний человек
Рассказы → ОМЕГА – АЛЬФА
Рассказы → 720 часов
Рассказы → Как я получил Нобелевскую премию
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
внезапно)
или не в том направлении мыслю?
Ещё бы внятности добавить в текст, было бы совсем хорошо. Ошибочки глаз колют 
Вопросы к автору возникают - почему мама так себя ведёт, при чём тут все эти подробности 
А то приходится домысливать за автора, а это неправильно. Может, я не так всё пОняла? 
Ясности бы добавить - что город грязен, что мать наверняка сталкивалась с чумой, поэтому так себя ведёт. А выходит, что раз - и прибили мужчину в маске. За что, почему - догадайся сам 
