Пал Ваныч смотрит на внука, а чего это ради внук Пал Ваныча позвал, к чему бы это. Не к добру. Не иначе, как денег надо, а денег-то у Пал Ваныча ку-ку. Да вы смеетесь, что ли, откуда у Пал Ваныча деньги, у Пал Ваныча и штанов приличных нет, не то, что денег.
А тут на тебе. Внук. Вот так. Внезапно. Раньше и не дозвонишься до него, некогда, некогда, некогда, бегу, бегу, лечу, лечу, у меня самолет, у меня встреча, у меня…
А тут сам деда позвал. Соскучился, что ли… ну бывает, мы тоже по молодости такие были, от старичья только так отмахивались, да что они знают, мы же умные, мы же все сами-сами-сами, а там лет в тридцать припрет, так вот махнешь в деревеньку родную, к пустой избе, а вы к Петровичу, что ли, а его вчера похоронили…
- Так-то…
Пал Ваныч смотрит на внука. Надо же, позвал деда, все при всем, свечи зажег, зеркала поставил, а ты с какого бодуна пентаграмму-то нарисовал, я тебе чего, дьявол, что ли… сатана… помоги мне в безмерной беде…
Санька вздрагивает, еле удерживается, чтобы не зажать нос, а ты как хотел, внучек, думал, там духами пахнет в сырой могилке-то…
- Привет… я это…
Пал Ваныч стряхивает с челюсти остатки полусгнившей кожи.
- Случилось чего?
- А… ты откуда знаешь?
- Да чую уже… так просто не придешь… времена не те…
- Точно тебе говорю, не бывает.
- Да точно бывает, мне вон чего принес! - Антипка показывает конструктор, - утром просыпаюсь, под ёлкой это…
- Да тьфу на тебя, Децл недоделанный, я этот айфон знаешь, как жда-а-ал…
- Ну чего ты хочешь… у дед-Мороза знаешь, сколько детей, всем всё не успел…
- Все равно… - Санька всхлипывает.
- Да ну, не реви, я тут одно место знаю… там этих айфонов как дерьма за баней…
- И почем?
- А на халяву.
Санька настораживается.
- Воровать не пойду.
- Да не воровать… просто лежат, на фиг никому не нужны…
- И чё ты меня сюда притащил?
Санька с Антипкой стоят у черты. Вчера все дружно пересекали черту, под бой курантов, из тринадцатого в четырнадцатый, оставляли позади все старое и плохое, ух хотелось Саньке математичку, дурру, там оставить… И правда, надо на следующий год всем классом собраться, запереть ее где-нибудь там в сортире, еще гвоздь вбить, чтоб не выбралась…
- Ну вон… Евросеть, видишь?
- Ага…
- Так айда, айфонов понаберем.
- А… нельзя же?
- Где написано? В о-бэ-жэ? Или в Конституции, гра-а-аждане России не имеют пра-а-ава ходить в ста-аарый год…
- А… так же не делает никто…
- Дурачье потому что.
Тоже верно, с этим Санька не спорит, что все дурачье, это давно понятно, а математичка дурее всех…
- …а это у тебя откуда?
Мать косо смотрит на Саньку, поменялся, что ли, с кем-то, как тогда, пацану какому-то катушку на ниточке сбагрил, а пацан ему свой айфон…
- А это дед Мороз принес.
Мать кусает губы, а Антон-то мужик, в кои-то веки про сына вспомнил, отцовские чувства проснулись через десять-то лет…
Санька выходит из подъезда, шепотом проклинает все на свете. Нельзя в таком настроении новый год встречать, а в каком еще, если все добрые люди расползлись по своим норам, заснули, кто в постелях, кто на коврах в обнимку, кто мордой в оливье, четвертый час ночи, снег и тот не падает, свернулся клубочком где-нибудь на чердаке и заснул. Сейчас бы тоже вернуться домой, зарыться в одеяла, прижаться к Нюське, милая, родная, спать до весны, ау, правители, объявите всенародную зимнюю спячку…
А нельзя.
Санька идет к черте, скрипит снег под подошвами, волнуется, чего тебе, человече, не спится. Черты как всегда не видно, ее только приборами какими-то увидеть можно…
Проходит черту. Как всегда зачем-то вдыхает и не дышит, и закрывает глаза.
Покалывает пальцы, будто под током.
Здесь такой же город. Только не такой. Так и кажется, что-то темное смотрит оттуда, из ночи, что-то темнее самой ночи тихонько крадется из прошлого.
Санька оглядывается, натыкается на вывеску Алмаз. Тихонько заходит, набивает карманы цепочками, подвесками, Нюське пригодится.
Ночь молчит.
Подкрадывается что-то из темноты.
Санька оглядывает ряды машин, выбирает порш кайен, нет, порш, это как-то сильно нагло, это гаишники перья распустят, разнюхают, что права фальшивые… А вот феррари поскромнее будет, Саньке так кажется.
Санька идет к Феррари, в темноте спотыкается обо что-то, собака, что ли, нет, черная шубка, черная шапка…
- Девушка!
Санька трогает за плечо, это ж надо было так надраться, поворачивает к себе бескровное лицо с остекленевшими глазами, нда-а, не повезло, не перешла черту. Или как-то не так перешла, тоже бывает. Можно уже не трогать шею, не искать жилку, которой нет.
Санька закрывает умершей глаза, не закрываются, черт, наскоро вынимает два кулончика, кладет на веки. Теперь Феррари. Главное, сбить номера, а потом как-то с этими сбитыми номерами доехать до черты, до нового года…
Темнота сзади наступает. Теперь уже слышны ее шаги, хрусь-хрусь, даже снег здесь хрустит как-то по-другому, физики говорят, тут какие-то частоты другие…
Санька оборачивается, вот черт, сколько раз обещал себе хоть травматику с собой брать, и черта с два… Хватает подвернувшийся ломик, интересно будет с ломиком против темноты…
- Тебе чего?
Темная тень, темнее самой ночи.
- А тебе чего?
Два человека смотрят друг на друга, еще не верят, что тот, другой, напротив - тоже человек, живой, настоящий, не какой-нибудь оживший труп Ивана Грозного из глубины веков…
- Ты тут зачем? - спрашивает Санька.
- Это ты тут зачем, на моей территории… блин, задолбали,…
- На твоей?
- А ты как хотел… новенький, что ли? То-то смотрю, не видел… давно все поделено…
- Прости… не знал…
- Незнание не освобождает…
Человек чуть отворачивается, Санька опускает ломик ему на макушку, раз, два, три, десять…
- Пап, а айфон?
Сын смотрит на Саньку с ненавистью, сейчас обратит в камень, какая там медуза Горгона.
- Сыночка, ты такой большой, в сказки веришь, в деда Мороза? Ему и комп, ему и велик, ему и кота, ему и айфон? Твой папа что, в правительстве работает, чтобы столько получать, а?
- Но айфон-то…
Кусает губы, врешь, не возьмешь слезами…
- Сам добывай, не маленький уже…
- Да ну-у, за копейки объявления клеить… хрен заработаешь…
- Я сказал не купи, а добудь.
- А…. - вытаращился, глаза огромные, весь в Нюську, - а воровать…
- Я сказал не воровать, а…
- А… а как?
- Ну айда… покажу… только это в новогоднюю ночь не спать надо.
- У дед-Мороза мешок отберем? Ломиком по башке из-за угла?
- Надо говорить у деда Мороза… ну да, навроде того…
- Пап, а почему когда в прошлом что-то берешь…
Санька смотрит на сына. С ненавистью. Хорош при всех про прошлое орать. Хорошо, Нюська не слышит, пошла телефон обрывать, ой, Натусик, чмоки-чмоки, здоровья тебе, счастья, чтобы…
- …в настоящем оно не пропадает?
- А тебе не все равно?
- Не, а почему?
- Сыночка, я сильно на Эйнштейна похож?
Сыночка умолкает, снова погружается в айфон…
- Ты больной или как?
Нюська оторопело смотрит на мужа, точно, похоже, свихнулся со своей работой, что за работа у него там…
- А что такое?
- А то… ты вообще думаешь, дачу он строить будет… из чего, спрашивается? Воздушный замок, блин…
- Ничего, материальчик добудем.
- На какие шиши, позвольте узнать?
- А бесплатно.
- Бог пошлет?
- Навроде того. Только на машины потратиться придется, чтобы перевезли… ты это, звякни куда-нибудь, где фуру нанять, ты же у меня умница…
- Ну… за нас с вами, и за черт с ними, - Александр Семенович поднимает бокал. Задним числом думает, не подсыпали ли чего. Хотя нет, сейчас, вроде, так не делают…
Шампанское.
Куранты.
Дамочка в блестках торопливо пишет что-то на салфетке, из поэтов, что ли… а нет, жжет на свечке, бросает в бокал, давится…
Все от мала до велика переходят черту, оставляют старый год, кто-то символично бросает туда все свои беды и обиды, мир ощеривается петардами и фейерверками, ох, опять ожоговому центру будет нескучно…
Люди переступают черту…
Люди переступают.
Люди…
…замирают в оцепенении.
- А… где? - спрашивает кто-то.
Кому-то не отвечают. И так уже понятно, что там, впереди, в наступающем году, ничего нет. Пустота.
Пустота, в которой не светятся даже звезды.
Пал Ваныч смотрит на внука. Точно что-то случилось, чтобы у молодых, да не случилось, да не бывает так…
- Это… а будущее… как получается?
Санька смущен, счас дед спросит, что курил…
- А будущее руками своими делать надо, ты как хотел… Мы там до две тыщи какого-то построили, а дальше уж сами… эх, молодежь… Думают, хлеб на деревьях растет…
- А… из чего будущее строить?
- И это вся беда ваша? Тьфу, черт, я уж думал, рвануло где что… всего-то… Делов-то…
- Не томи, скажи.
- А что скажи, вон, из прошлого берете, да строите. Там его вон сколько, до фига накопилось…
Санька бледнеет.
- Ничего, справитесь… я тоже такой был, приволокли нас комсомольцев на стройку, будущее строить, так боязно было, что к чему… А там мужики бравые ничего, научим… так-то потихоньку и выучился…
2014 г.
Двадцать три - шестьдесят один
- Ленка, ты шевелись живее!
Ленка шевелится живее, бежит за тетей Таней, как в детстве, ма-а, не успева-аю, скорей-скорей. Димка куда-то опять затесался, ну что ты стоишь, что ты там на звезды смотришь, что как маленький, ей-богу…
Ленка торопится. Надо успеть. И как маленькая, как в детстве думает, а что будет, если не успеет, а что тогда будет… Мать отмахивалась, говорила - бабай заберет, теперь-то Ленка знает, нет никакого бабая, в двадцать лет в бабая верить не положено. А вот что будет, неизвестно…
- Скорее!
Запрыгивают в автобус, тетя Таня, тетя Аня, тетя Вера, тетя Лера, Машка, Дашка, Сашка, Пашка, Лидь-Семенна. Ленка с Димкой заскакивают за ними, плюхаются на места, оглядываются, не завизжит ли кто, а-а-а, молодежь обнаглее-е-ела…
- Так, курочку гриль купили, три штуки, мандарины купили, икорку купили… - перечисляет теть Таня, - так, еще лаваш…
Я его есть не бу-у-у-уду! - орет не то Сашка, не то Пашка, трясет шапочкой с каким-то очередным супергероем.
Сашка, почему для тебя все, ты мне можешь объяснить? Так, шампанское взяли, ну нам бутылочки хватит, потом мерло…
- Мурло-о! - хохочет Пашка.
- Да ты помолчать можешь, нет? так, на салатик все взяли…
- А я ананас хочу! - визжит Дашка.
- А Луну с неба ты еще не хочешь? Да что за дети пошли, сил моих нет… - оборачивается к Ленке с Димкой, - а ваших-то когда нянчить будем?
Ленка мысленно фыркает, да в жизни тебе не доверим, и не мечтай даже… вот заладила… когда-когда, своих детей не завела, только другим мозг выносит…
Осталось три часа. Если точно, два часа, пятьдесят пять минут.
Автобус останавливается, вываливаются тетя Таня, тетя Аня, тетя Вера, тетя Лера, Машка, Дашка, Сашка, Пашка, Лидь-Семенна. Ленка с Димкой выскакивают последними. Хочется никуда не бежать, лечь в снег, смотреть на звзедное небо, лежать тихо-тихо…
Гипермаркет горит мириадами огней, Ленка с Димкой пробираются через толпу, еще надо платье выискать, и на шею что-нибудь, без этого никак. Вон, Иришка в прошлом году забила на все, а я в кофточке и джинсиках встречать буду, ну и где теперь Иришка? То-то же…
Два часа тридцать минут.
Ленка ныряет в черное с блестками платье, тетя Таня всплескивает руками, ну-у-у, чее-е-рное, Леночка, возьми голубое, смотри, как тебе идет… а-аах, как хорошо быть стройным…
Жрать не надо по целому поросеночку, вот и хорошо будет.
Два часа пять минут. Димка жестом фокусника застегивает что-то на шее у Ленки, Ленка даже не успевает рассмотреть, что, что-то красивое и блестящее. Неловко клюет Ленку в щеку. Все охают, ахают, ах, ах, как идет, не то Сашка, не то Пашка орут, айда на улицу, а петарды когда, а петарды? Тетя Таня вопит, повторяю для сильно тупых, петард не будет…
Один час пятьдесят пять минут. У выхода из гипермаркета на Ленку накидываются подруги, Лену-уу-сь, ты-то куда запропала, ой, котик какой, ми-ми-ми, няшка, где котик, а-а-а, на шее блестит. Обступают Элла, Белла, Изабелла, Анжела, Габриелла, Стелла, целуются, чмоки-чмоки, а-а, это муженек твой, ой, симпатюля, да не боись, не уведу…
Девчонки утаскивают Ленку в парикмахерскую, вот блин, договаривались на двадцать-три-ноль-ноль, в креслах еще какие-то жабы крашеные сидят, юигуди крутят, да как ни крутите, жабами останетесь. Кто-то, не то Элла, не то Стелла причитает, а-а-а, не успеем, да ну тебя, всегда говоришь, не успеем…
Ленка думает, что будет с теми, кто не успел. Много таких. Каждый год. Которые бездомные, которые одинокие, которые еще что. Потом под Рождество звенят колокола, устраивают молебен в память тех, кто не успел, кто остался где-то там, там… Правда, говорят, какие-то приюты стали делать, да они больше говорят…
Ленка как-то пыталась в Сети выискать, что бывает с теми, кто не успел. Люди больше дурь всякую пишут, на уровне Бабай заберет, Википедия еще хуже, завалила Ленку формулами, цифрами, ускорение хода времени, пространственно-временной континуум, точки перехода, точки невозврата, множественность миров…
Тьфу.
Хотите, чтобы вас читали, так говорите по-человечески….
- …аивает?
- А?
- Все устраивает?
Ленка смотрит в зеркало, это не Ленка, это Мерлин Монро, ладно, черт с вами. Девки хихичут, ага, заснула…
Полчаса.
Ленка ныряет в шубку, все бегут на автобус, последний, тетя Таня, тетя Аня, тетя Вера, тетя Лера, Машка, Дашка, Сашка, Пашка, Лидь-Семенна, Элла, Белла, Изабелла, Анжела, Габриелла, Стелла, Ленка с Димкой бегут, взявшись за руки, молодоженам так надо, взявшись за руки, тогда больше шансов, что успеют…
Автобус несется по пустеющим улицам, все, и стар, и млад, разбегаются по домам, к гипермаркету подкатывают машины, люди забирают своих родственников, которые работали допоздна, скорей, скорей, домой… Тощий парень мечется в толпе возле вокзала, помогите, люди добрые, на поезд опоздал, а я тут в городе никого не знаю, не дайте умереть… подвыпившая компания подхватывает его, айда с нами… В дальнем углу автобуса поссорились двое ребятишек, мальчик и девочка, взрослые на них шикают, последнее дело, ссориться в новый год, так и остаться можно…
Ленка вспоминает, как сама первый раз в новый год поцапалась с очередным отпрыском очередного родственничка, а что Ленке вязаный свитер кусачий подарили, а этой Катьке комп и еще домик кукольный, а-а-а, так нечее-естнно… вот тогда-то взрослые и шикнули. Не так, как обычно на детей, вы как себя ведете, а как-то по-другому, по-страшному. Так взрослые шикают, когда на красный свет идешь, или когда на подоконник вылезешь, теюе что, жить надоело?
Тогда…
Пятнадцать минут.
Автобус давится мотором, глохнет. Все вываливаются из вагонва, тетя Таня, тетя Аня, тетя Вера, тетя Лера, Машка, Дашка, Сашка, Пашка, Лидь-Семенна, Элла, Белла, Изабелла, Анжела, Габриелла, Стелла, водитель с ними, я что тут, пропадать должен, да чтобы я еще раз в новый год, да ни в жизнь…
Прыгают в газельку, последнюю из последних, тетя Таня, тетя Аня, тетя Вера, тетя Лера, Машка, Дашка, Сашка, Пашка, Лидь-Семенна, Элла, Белла, Изабелла, Анжела, Габриелла, Стелла, водила гаркает, домой еду, и мы с вами, у нас вон с собой, и шампанское, и мерло, и курочка гриль…
Газелька срывается с места, уносится в холод зимы, на окраину, где во всех домах горят огни, сидят люди, снова проверяют, все одеты как надо, причесаны как надо, Лешка, не грызи ногти, на столе шампанское, гриль, оливье, елка наряжена как надо, на тридцать три раза с магнитометром проверяли, напряжение в ту сторону, сопротивление в эту… На тридцать три раза друг к другу присмотрелись, обиды простили, обнялись, на тридцать три раза эмоитометром проверлии, вроде никакого напряжения, так, а что это Лешка на маму сердится, а чего она меня сегодня нахлопала, ох, прости, сыночка, с новым годом замаялась с этим, на вот, держи конструктор… Еще раз проверяют, а чего это Стелла на Антона зубы точит, чего он ей сделал? Да то-то и оно, ничего не сделал, я его уже год люблю, а он ни в какую… Барышня, а сказать-то нельзя было, я что, мысли читать должен? Целуются, обнимаются.
Куранты.
Шампанское.
Димка и Ленка бегут по улице, скорей, скорей, бли-ин, ты в газельку запихнуться не мог, что, блин, такие толстые, что ли… это не мы толстые, это тетки твои толстые, и подруги туда же… спасибо за комплимент. Димка не понимает, что за комплимент, оба бегут по снегу, уже неважно, куда, до дома как до Луны пешком, хоть бы добраться до жилых кварталов, постучаться в первый же подъезд, люди добрые, пустите…
Пять минут. Где-то в домах Людмила Гурченко, посаженная в телевизор, поет помиритесь все, кто в ссоре, кто-нибудь за столом обязательно добавит подеритесь все, кто в ссоре.
Три минуты. Беззвучно ломается каблук, Ленка летит в снег, сумка в одну сторону, Ленка в другую, шампанское в третью, зиму наполняет крепкий шампанский дух.
- Лен! Ты чего?
- Беги, беги…
- Да что беги, ты-то…
- Беги, идиотище!
Минута… Димка наклоняется над ней, дурило, мог бы на всех парах долететь до во-он той пятиэтажки, до первой квартиры на первом этаже, на нем как раз дедморозовский колпак…
Полминуты…
Каблук…
- Тьфу черт, я думал, ногу сломала…
- Да что теперь…
Десять секунд…
Еще вскакивают, еще бегут куда-то, пять секунд, скользят в снегу, три секунды, дом бесконечно далеко, секунда, снег кружится, замирает…
Куранты.
Дома - большие и малые, - срываются с места, набирают скорость, уносятся по невидимым рельсам, там-там, там-там, там-там, да-да, да-да, да-да, прощально вспыхивают огни. Елки на проспекте взлетают в небо разноцветными ракетами, уносятся куда-то вслед за домами…
- Приехали, блин… - шепчет Ленка.
- Ничего не говори… приехали…
Холод куда-то уходит, даже снег не хрустит, смотрит единственным глазом полная луна, здесь луна не такая, по самому центру луны - пульсирующий зрачок.
Здесь надо бить кулаками в снег или разрыдаться, беззвучно, отчаянно. И не хочется. Хочется лечь в снег, неожиданно теплый, смотреть на звезды, большие, яркие, это вон ковшик маленький, это Малая медведица, а нет, папка говорил, это Плеяды…
- Гляди…
Димка дергает Ленку, показывает на часы на пустой громадине какого-то бизнес-центра, часы замерли на двадцать три пятьдесят девять. Ленка как в детстве вспоминает, надо загадать желание, как в детстве спохватывается, не знает, чего хочет.
- Да не желание…
- А-а-а…
Спохватываются. Смотрят. Ждут. Гадают, что будет.
- Спорим, так и останется? - шепчет Димка.
Часы мигают, показывают температуру, а с какого это бодуна плюс пять, потом давление, в этом Ленка ничего не понимает, потом снова выстреливают время, двадцать три шестьдесят одна.
- У них тут что, в часе сто минут?
Димка не отвечает. Откуда-то из ниоткуда медленно пробивается рассвет, зима утекает ручьями, ручьями, из-под снега пробивается что-то зеленое, востролистое…
- Дома еще остались… пустые… - говорит Ленка.
- Тоже верно… может, зверье какое… корова там… да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле…
- Это откуда?
Димка неопределенно машет рукой.
Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. Вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; — вам сие будет в пищу…
2014.
Похожие статьи:
Рассказы → Тридцать второе меолам (конкурс "Лишние дни", работа №4)
Рассказы → 29 февраля (конкурс "Лишние дни", работа №3)
Рассказы → Несуществующий день лета (32 августа, конкурс "Лишние дни", работа №1)
Рассказы → Междумирье ("Лишние дни", внеконкурс)
Рассказы → Тахионный смотритель (конкурс "Лишние дни", работа №2)
Афтар, пеши есчо! 
