Бескрайние земли

Бой выглядел как на ладони. Все удалялось прочь, уменьшаясь в своих размерах, утихали звуки стрельбы и окрики солдат. Отдалялись все сослуживцы, все его наступавшее подразделение. Отдалялось и его собственное изрешеченное пулями тело, над которым склонились двое людей из медбатальона. Нечто, внезапно подхватившее лейтенанта Джона Ричи, словно мощный порыв ветра, уносило его «я» вверх и он ничего не мог поделать. Никто внизу его так и не заметил. Солдаты, слегка пригнувшись, продолжали бежать трусцой вперед под прикрытием бронетехники, по которой отчаянно барабанил мелкий калибр. Лейтенант запомнил красные кресты на касках полевых медиков и свое собственное бледнеющее лицо с закрытыми глазами. Должно быть, так выглядел его последний бой. Местность продолжала постепенно удаляться, а звуки затихать, когда все на мгновение исчезло в белой вспышке.

Джон Ричи обнаружил себя лежащим на спине, на сером песке, похожим на лунный грунт. Вспышка не оставила маячащих цветных кругов, зрение оставалось четким. Небо, по-крайней мере что-то очень похожее на него, было пасмурным, свинцовым, но без единой тучи, предвещавшей дождь. Солнца не было видно. Лейтенант понял, что умер, когда вышел из тела, но не знал, где сейчас лежит его «я». Ричи почувствовал, что на нем было то же, что и пять минут назад, когда он был еще жив – бежево-коричневый пустынный камуфляж и черные ботинки. Не было лишь каски, личной штурмовой винтовки и каких-либо ран от града пуль. Как странно было помнить собственную смерть наяву. Ричи поймал себя на мысли, что он уже не дышит и отсутствует биение сердца, хотя чувствует он себя прекрасно. При отсутствии крови и всего остального, поддерживавшего некогда жизнедеятельность, было необычное чувство легкости, хотя Ричи видел себя в осязаемом теле. Казалось, душа существует здесь как объективная реальность и взаимодействует физически с окружающей средой. Ричи встал. Во все стороны, до горизонта, простирался незнакомый пустырь без единого растения или здания. Повсюду был лишь однородный серый песок, небосвод и он. Ричи не чувствовал ни жары, ни холода, лишь приятный, легкий ветерок, перегонявший песчинки с места на место. Это не напоминало Ричи ни рай, ни ад. Лейтенант прошелся по незнакомой земле. Мелкий песок был неглубоким, лишь местами ступня уходила в него наполовину. Ричи почувствовал себя ребенком, делавшим свои первые шаги. Он не знал, куда идти, не рассчитывая найти даже стороны света. Ричи пощупал карманы в смутной надежде найти что-то полезное, но все они были пусты. Лейтенант взглянул на свои знаки различия. Значат ли что-то теперь его желтые нарукавные полоски? Или имя, вышитое на левой стороне груди?

Ричи решил идти в сторону чего-то, торчащего из земли, которое издалека выглядело как ствол высохшего растения. Уйдя вперед, лейтенант в последний раз оглянулся в сторону места, где он появился на этой земле, и продолжил путь, не зная, что он в итоге увидит. Ничто не выдавало признаков жизни, не было даже мух и муравьев. Но был свежий воздух, привычное тяготение, а позади оставались отпечатки его солдатских ботинок – физические законы напоминали обычные. Идя медленным шагом, Ричи оглядывался, но повсюду, куда хватало глаз, была серая пустыня. Ричи слышал лишь глухой звук собственных шагов. То, что казалось стволом растения, стало напоминать путевой столб. Подойдя ближе, Ричи посчитал, что так и есть. Это был двухметровый остроконечный каменный столб, отмечавший, судя по надписи, девятисотую милю. Было похоже на то, что в этой фантасмагории мили были в ходу. Ричи присел и в задумчивости просеял песок сквозь пальцы. «Течет ли здесь время?» – подумал Ричи. Все воспоминания о завершившейся жизни остались в памяти, все имена и голоса. Даже мимолетная жгучая боль, когда в грудь попали первые пули, после чего Ричи выбросило из тела. Ричи показалось, что он был просто воскрешен в жизни после жизни. Ричи издал крик, такой же, как и прежде, такой, который, словно шквал ветра, поднимал когда-то его солдат для атаки. Пустыня ответила ему ласкавшим ветерком. Не откликнулись ни ангелы, ни демоны, ни другие души, которых, как ему представлялось, он должен был увидеть. Ричи встал. Путевой столб показался Ричи сочувствующим немым приятелем, не знавшим направления. Ричи улыбнулся, подумав о том, что бы сейчас показывал компас или GPS-навигатор, которых у него не было. Не было даже монетки для выбора направления. Может быть, здесь стоило довериться собственному чутью, нежели слепому случаю. Если есть путевой столб, должен быть следующий. Ричи вспомнил, что в знакомой ему миле – примерно две тысячи четыреста шагов. Он решил идти направо, хотя вплоть до горизонта «направо» выглядело так же, как и «налево» и так же, как «вперед» и «назад». Если так выглядит пристанище душ, подумал Ричи, то он рано или поздно он кого-то встретит. С этой надеждой Ричи уходил все дальше и дальше от путевого столба, считая свои шаги. «Может это лимб, где души рассеяны на этих необозримых просторах?» – подумал Ричи. Он стал идти с твердым намерением выйти за горизонт, где, словно с высокого холма, можно бы было обозревать новые окрестности. В какой-то момент Ричи оглянулся назад, на уходившие вдаль следы своих ботинок. Исчезнут ли они? Меняется ли здесь погода? Ричи какое-то время шел, оглядываясь назад. Дул тот же ветерок, ласкавший его, словно пальцы девушки, над головой было то же свинцовое небо, но не упало ни капли дождя. «Какое солнце освещает эти земли? Может это божественное сияние?» – спрашивал себя в сердцах Ричи. Ему казалось, что даже если он встретит кого-то через сотню земных лет, он не забудет задать эти вопросы. Ричи чувствовал, что может теперь запомнить любое количество цифр, телефонных номеров, сотни географических координат вплоть до минут и секунд, число пи до тысячного знака или даже дальше. Память была кристально ясной. Одновременно лейтенант чувствовал себя отрезанным от прежнего мира. Возможно, так чувствуют себя некоторые души. Возможно, его тело уже опустили в сырую землю, а Бетси сняла платиновое обручальное кольцо… Ричи шел по прямой, не останавливаясь и не замедляя шаг, с единственной целью увидеть что-нибудь там, где его пока нет. На всем пути пейзаж выглядел плоским, без каких-либо возвышенностей или низменностей, таким каким его впервые увидел Ричи, и одновременно новым, потому что преодолевалось все большее расстояние. Исчезнувший из виду путевой столб казался единственным ориентиром, от которого Ричи продолжал отсчитывать шаги в однообразную неизвестность. Он прошел мимо других столбов, отмечавших километры и неизвестные ему единицы измерения.

Ричи насчитал две тысячи сто десять шагов, когда заметил вдали что-то похожее на новый путевой столб. Он остановился и убедился в том, что он теперь не устает. Молочная кислота не могла образовываться и накапливаться в душе, лишенной мышц. Ричи ощущал себя так же, как и в начале странствия. Продолжив путь, Ричи понял, что он вновь не ошибся. Хотя при жизни он не жаловался на зрение, все здесь казалось ему более отчетливым, словно видео высокого разрешения. Ричи посчитал, что помимо физиологических ограничений здесь отсутствует рефракция света и наверняка нет фоновой радиации, коррозии или плесени. Хватило еще нескольких шагов, чтобы рассмотреть новый путевой столб, показавшийся на мгновение целым оазисом. Наконец можно было смотреть на нечто отличное от серого грунта. Ричи подошел к столбу на расстояние вытянутой руки, продолжая всматриваться в отметку девятьсот первой мили. По всей видимости, столбы, по которым ориентировался он, отмечали привычные ему американские сухопутные мили. Ричи присел, оперевшись спиной о столб. Взгляд привлекло какое-то темное строение на некотором удалении от него. Посидев некоторое время у путевого столба, Ричи направился в сторону строения. Возможно, тогда, тысячи отсчитанных шагов назад, у первого путевого столба, он сделал правильный выбор и все другие направления не сулили абсолютно ничего. Вблизи строение напоминало неказистый придорожный бар. Ричи видел строение сбоку, подходя к нему с левой стороны фасада. Вывеска гласила, что это был бар, называвшийся «Девятьсот первая миля». Ричи провел рукой по фасаду, желая почувствовать само существование нечто подобного. Ладонь прикоснулась к обычным дощатым стенам, которые он знал при жизни, к дереву, из которого делали мебель и целые дома. Ричи почувствовал себя словно попавшим внутрь сюрреалистичной картины Иеронима Босха и на мгновение замер. По ту сторону ничего не было слышно и он подумал, что даже если внутри никого не будет, это – лучше, чем очередной путевой столб.

Дверь была не заперта. Войдя, Ричи увидел слабо освещенный интерьер с барной стойкой и полупустыми витринами. Единственным источником освещения была синяя неоновая подсветка барного стола. Ричи прошелся по небольшому помещению, заметив несколько бутылок спиртного по ту сторону барной стойки. По левую сторону от нее располагалось единственное окно. Ричи уселся у барной стойки. Внезапно откуда-то вынырнула девушка и тут же остановилась в изумлении. На вид ей было двадцать или двадцать три. Ричи взглянул в ее зеленые, немигающие глаза и понял, что он тоже не мигает, но не от удивления. Он не мигал с тех пор, как вышел из тела. То, что когда-то мигало, то, что запечатлело земную жизнь, уже, наверно, помутнело и стало гнездами личинок.

– Привет – выпалила слегка озадаченно девушка и поставила на стол поднос со стаканами.

Прямые черные волосы незнакомки доходили до середины спины, в голосе и взгляде чувствовалась гостеприимность, но вряд ли это был ангел. «Да и само место не похоже на то, где есть телепатия» – подумал Ричи.

– Ты погибла? – решился спросить Ричи в наступившем молчании.

– В автокатастрофе – равнодушно бросила девушка. – Превышение скорости. Ричи почувствовал себя оглушенным, словно неподалеку взорвался снаряд или светошумовая граната, с которыми ему приходилось иметь дело на войне. Он подпер руками голову и уставился в стол, когда вопрос вывел его из сомнамбулического состояния.

– А ты как здесь оказался? – спросила девушка.

– Был убит в бою – выдавил Ричи, глядя в пол. – Когда меня выбросило из тела, я услышал, как санитары сказали, что, судя по расположению отверстий, в сердце угодило несколько пуль. Они пытались еще что-то предпринять, но меня уже уносило вверх.

Девушка поджала губы и какое-то время они вновь посидели в тишине.

– Что это за место? – прервал молчание Ричи.

Девушка отпила из горла бутылку «Джонни Уокера».

– Чистилище – незамедлительно ответила она, словно ожидая этот вопрос, и встала, оставив Ричи наедине со своими мыслями.

Ответ врезался в сознание, словно пуля, наносящая первое боевое ранение. Ричи почувствовал, что девушка ответила серьезно и искренне, казалось, что так и есть на самом деле, но от этого не полегчало. В сознании зароилось лишь больше вопросов.

– Будешь виски? – как бы мимоходом спросила девушка. – Только алкоголь уже тебя не тряхнет.

Ричи охватило некоторое замешательство. Сознание больше не чувствовало ни жажды, ни голода, ни прежних желаний выпить что-либо вообще. Но не было чувства пресыщенности, лишь ощущение свободы от потребностей. Можно было выпить и можно было отказаться. Ричи кивнул и девушка налила в стакан «Джонни Уокер».

– Я – Кэт – представилась девушка, протянув Ричи руку.

– Джон – сказал Ричи и пожал ладонь девушки. Он почувствовал обычную кожу.

– Уже прочитала – улыбнулась девушка и Ричи хмыкнул, вспомнив о своем имени на униформе.

– Я прошел милю по этой пустоши, прежде чем увидел эту хату. Откуда она взялась, Кэтрин? – спросил Ричи, хлебнув виски. На вкус оно казалось таким же, как и при жизни, тем самым сорокаградусным «Джонни Уокером». Возможно, в земной жизни все это тоже было бы призрачным и безвкусным, таким же невидимым, как их души.

– Не знаю – усмехнулась Кэт. – Бар был еще до того, как я сюда попала, хотя вывеску сделала я. Говорят, здесь нет ничего в радиусе нескольких тысяч миль. Может, это единственное строение здесь. Помню, как я стояла как вкопанная, когда впервые увидела этот закуток. Я слышала, что некоторые души прошли пятьдесят тысяч миль – две окружности Земли, но видели лишь одно и то же. Один и тот же пустынный песок и путевые столбы.

Ричи повертел в руках стакан со своим виски. Янтарная жидкость перетекала из стороны в сторону, так, как в прежней земной жизни. Но было похоже на то, что расстояние здесь ничего не значит.

– Я представлял себе чистилище несколько иначе, с вечно горящим очищающим огнем. Зачем я здесь? – спросил Ричи, продолжая смотреть на стакан.

– Каждый находит свой ответ на этот вопрос – произнесла Кэт после короткого раздумья и вновь замолкла, словно дав возможность остаться наедине с самим собой.

Ричи сделал еще один глоток, слушая необычную тишину. Не было ничего, что могло бы издать какой-то звук. Ни прохожих, ни машин, ни собак, ни листьев на деревьях, ни дождя. Из каких химических элементов состоит все это, в какой среде здесь распространяются звуковые волны? Ричи одолевало все больше вопросов, на которые он не мог ответить.

– А что у путевого столба с нулевой отметкой? Ты была там? – спросил Ричи.

– Ничего. Я сидела там некоторое время. Такое же место, как и здесь, за порогом – ответила Кэт

В какой-то момент в дверь постучали.

– Открыто! – бросила Кэт, будто зная, кто придет, и встала со стула.

В бар зашел незнакомец.

– Джон, это Цви – представила вошедшего Кэт.

Ричи молча пожал руку со странным ощущением. Его стали окружать такие же, как и он, те, чьи тела уже были преданы земле или огню крематория.

– Наведываюсь сюда периодически, когда пейзаж опять надоест – буднично бросил Цви. – А потом опять ухожу, когда наскучит бабская компания.

Кэт фыркнула сквозь нос.

– Здесь есть курево? – спросил Ричи, не найдя взглядом ничего подходящего.

– Не-а, я с Кэт уже обшарил все – Цви взобрался на барное сидение. – И часов тоже нет. Черт, сколько времени я уже здесь? Как его отмерять? Даже на бутылках нет даты производства и срока годности. Бесы что ли выпускают эти бутылки?

Ричи взглянул через окно на небо. Был лишь прежний непонятный свет, пробивающийся сквозь свинцовое небо. Не было дня и ночи. Не было и биологических часов организма. «Наручные электронные часы в лучшем случае были переданы Бетси вместе с личными вещами и похоронкой» – подумал Ричи. «В худшем – их снял какой-то мудак, может противник, а может и свой».

Ричи допил виски и встряхнул стакан, чтобы стекли оставшиеся капли.

– Кэт мне сказала, что это – чистилище. Так и есть? – спросил Ричи.

Цви встал и стал по очереди выдвигать ящики, сосредоточившись на их содержимом – различной посуде и бутылках.

– Вот, что я тебе скажу, старый. Я прошел здесь полторы тысячи миль – тихо буркнул Цви. – Не знаю, когда это было – вчера, неделю или год назад, – но я бы это запомнил, даже если бы страдал здесь амнезией. На всем своем пути я встретил лишь одну душу, в районе девятисотой мили, когда уже возвращался обратно. Этот парень смотрел наверх, я сначала не понял, на что он уставился, а потом заметил, как в небе то и дело беззвучно вспыхивают светящиеся оранжевые линии, словно метеоры или трассирующие снаряды. Парень стоял как завороженный и предположил, что это – ангелы, забирающие отдельные души из чистилища. Я никогда раньше не верил в такое, но, он, наверное, был прав. Здесь такое вряд ли оспоришь. – Цви открыл еще не опустошенную бутылку рома, спрятавшуюся в одном из ящиков. – С тех пор Кэт шутит, что эту избушку и столбы поставили ангелы, только забыли здесь про музыкальный проигрыватель.

Цви сел на пустой ящик для жидкостей и сделал еще несколько глотков.

– Освещение здесь всегда одно и то же – продолжил он задумчиво. – И я все тот же. Не устаю и не засыпаю, мне не снятся сны. Здесь можно тупо идти, как осел за морковкой, тщетно надеясь что-то найти, но этого нет и ты продолжаешь путь, не чувствуя времени. А смысла торчать в этом курятнике столько же, сколько и в попытке найти конец этих земель.

Ричи подошел к настенному зеркалу. Он выглядел на тридцать, на столько же, когда погиб. Ричи вспомнил десятимильные марш-броски. Насколько ничтожными они были сейчас, когда можно было бежать сотни миль без отдышки. Земная жизнь вооруженного до зубов солдата стала казаться такой же хрупкой, как и любого другого человека. Одновременно Ричи почувствовал, как бессмертие безвозвратно отняло эту хрупкость, по-прежнему не казавшуюся чуждой, оставившую какой-то след в его душе. Были ли они сейчас здесь, на этих пустынных землях, втроем, ближе к Богу или только отдалялись от него?

– Так значит бригада Голани израильской армии? – бросил, казалось, в никуда свой вопрос Ричи, помня про замеченную во время знакомства нашивку на форме Цви.

Цви какое-то время сидел без движения. Было похоже на то, что он действительно наведывается в бар лишь периодически. Казалось, что он возвращался сюда сотни раз и каждый раз, посидев немного, вновь удалялся в одиночное странствие, пытаясь найти в себе что-то. Казалось, что в баре уже были высказаны тысячи слов и сейчас Цви в основном молчал, не желая делиться воспоминаниями с другими. Ричи смотрел на Цви в ожидании ответа. Кэт стала собирать стаканы.

– Я отвечал за уничтожение командного пункта Хамаса в Секторе Газа – выпалил Цви, смотря куда-то отрешенным взглядом. – То здание мы сравняли с землей, но оказалось, что этот командный пункт находился в обычном жилом доме, Хамас прикрывался живым щитом. Погибло пятьдесят гражданских. Тридцать из них были детьми, чьи оторванные и обгоревшие конечности торчали из развалин. За уничтожение командира собаки дали на меня наводку. Я уже был дома, вместе с семьей, когда в нас попала ракета Хамаса. Три секунды я слышал приближающийся, свистящий гул, а через мгновение уже смотрел сверху на испепеленные останки жены и дочки, разбросанные по разрушенной, горящей квартире. Мое тело было уже мне безразлично.

Внезапно выпущенная Цви бутылка рома ударилась об стену и разлетелась на мелкие осколки. Кэт вздрогнула. Цви встал, отбросил ногой пустой ящик, на котором сидел, и крупными шагами направился к двери.

– Вся эта война, Джон, – бесконечный порочный круг – бросил Цви вполголоса и вышел, хлопнув изо всей силы дверью.

Ричи, чуть сгорбившись, продолжал, не шелохнувшись, молчаливо смотреть на стену. Кэт закончила расставлять стаканы, собрала разлетевшееся стекло и уселась рядом с Ричи.

– Он пытается спрятаться от воспоминаний, убежать от них в пустыне – услышал Ричи спокойный голос Кэт. – Вот сейчас опять отправился покорять новое направление. Но если бы не он, этот дом и так бы уничтожили, просто нашли бы другого солдафона.

Ричи еще какое-то время сидел неподвижно, чувствуя, как постепенно исчезает его собственная солдатская хладнокровность, которая, казалось, прочно вросла в сознание. Почувствовав взгляд Кэт, Ричи повернул голову и встретился с изумрудной бездной ее глаз, в которой, как ему показалось, стал тонуть. Казалось, что Кэт мысленно просила забыть о всем и мрачные мысли понемногу отступили. Кэт встала и, подав Ричи стакан мохито, отошла на несколько шагов. Она ухватилась за импровизированный вертикальный металлический шест и, закрутившись, сделала на нем «бочку» и «ножницы». Ричи едва заметно улыбнулся, на мгновение представив себе, что его все же откачали и теперь он живет прежней жизнью, когда можно было пить, есть, торчать в пиццерии, любоваться закатом, звездными ночами, чувствовать биение сердца, уставать и спать. Должна была быть какая-то предопределенная свыше возможность покинуть эти яловые земли. Ричи вновь ушел в себя. Вновь подойдя к нему, Кэт села на его колени. Ричи показалось, что она чувствовала что-то невысказанное, все еще гложившее его.

– Когда негодовал Цви, я вспомнил себя и своих людей в Афганистане – сказал Ричи. – Когда мы прижали талибов, они стали нанимать детей-солдат, сынов бедняков, которые после промывки мозгов за несколько долларов в день или просто за еду палили из укрытий по нашим парням. Мы старались брать их в плен, но… – Ричи опустил голову, потеряв из виду зеленые глаза Кэт. – Я лично пристрелил троих из них. А потом был вынужден нажать на курок, когда одна девушка собралась взорвать себя у нашего блокпоста. До сих помню ее глаза, на вид ей было пятнадцать или шестнадцать. Теперь я понимаю, почему мы с Цви здесь.

Кэт промолчала. Ричи не ждал ответа, но через некоторое время услышал ее голос.

– Может, ты прав насчет всех нас – произнесла Кэт, сводя взгляд с Ричи. – Когда я уже смотрела на себя и тело подруги со стороны после столкновения с другой машиной, полицейский сказал кому-то, что правила нарушила я и что мы обе не были пристегнуты.

Ричи на мгновение оторопел, но не подал виду. Ричи подумал, что если бы существовала машина времени, он бы посадил в нее Кэт и они вместе вернулись бы туда, где можно было бы поступить иначе. Ричи встал и направился к двери. Он взглянул на Кэт в последний раз, прежде чем выйти. Она сидела у того места, где они только что сидели вдвоем. «Она совсем не принадлежит этому месту. Ей бы жить обычной жизнью» – подумал Ричи.

– Пройдусь немного – бросил Ричи и вышел, оставив дверь приоткрытой.

Кэт ничего не ответила. Джона Ричи поприветствовал прежний ветерок, когда взору предстали необозримые пепельно-серые дали в вечном пасмурном свете. Цвет горизонта вдали почти сливался с небом. Цви не было видно. Ричи вновь вспомнил о боях и о Кэт. «У войны нет правил» – подумал он. «Нет гарантий, что противоположная сторона будет воевать по правилам Женевской конвенции, по законам, написанным в далеких кабинетах. Посеешь ветер – пожнешь бурю. Похоже, что на этих землях остаешься наедине со своими поступками. Возможно, где-то здесь все еще бредут души ветеранов войны во Вьетнаме, которых ждали домочадцы, но не ждала их страна и родина. Что если бар существует здесь как отражение реалий прежней жизни, как символ мирской суетности и одновременно как место, куда можно возвращаться после странствий?»

Ричи ударил песок ногой, подняв облако пыли. Может, так же как и бар, этот песок – символ? Символ бренности зла, которое развеется в забвении как прах на ветру? Ричи почувствовал, что смерть, пожалуй, не отняла у него главного – любовь, которая на войне, словно испуганный зверек, всегда забиралась в самый далекий уголок души, дожидаясь лучших времен. Только кого здесь любить? Желание повернуть время вспять не давало покоя. Ричи вспомнил Бетси – память сохранила лицо жены с фотографической точностью. Возможно, дома Бетси уже приготовила его любимый пирог по случаю возвращения с фронта, такой, который он знал еще с детства, когда ей пришло извещение о смерти в бою. Ричи распластался на песке. Вместо звезд, луны или солнца на него смотрела безликая серость того, что едва ли можно было назвать небом. Ричи чувствовал, как сознание продолжает захлестывать волна внутреннего очищения, катарсиса, вымывающая все дурное из его души, все, что ее тяготило. В этот момент чувство накопившегося отчаяния и смирения со своим положением стало внезапно проходить.

Неожиданно впереди Ричи бесшумно вспыхнул столб неслепящего оранжевого света, на мгновение озаривший бескрайнюю серость. В нескольких шагах от Ричи стояла светящаяся фигура, протянувшая ему руку. Ричи не видел ее лица, казалось, что свет был заключен в очертания человеческой фигуры. Ричи замер, впервые видя нечто подобное. Он вспомнил о том, что видел Цви в в районе девятисотой мили. Фигура молчала, но Ричи казалось, что она была благоволящей и приглашала куда-то. Ричи осторожно прикоснулся к все еще протянутой ладони и вокруг него вспыхнула стена неслепящего света, который он увидел при появлении фигуры. «Телепортация» – подумал он. Через мгновение Ричи обнаружил себя на огромном, необыкновенно зеленом лугу. Фигура исчезла. Луг был освещен каким-то белым светом, который не вызывал жары. Ричи понял, что это не было Солнце, но на лугу было необычайно приятно. Ричи почувствовал себя в прежнем теле, в старом новом теле без единой раны или царапины, в теле, где билось сердце. На Ричи смотрела Кэт. Свет выхватывал каждую деталь ее лица и освещал каждый лепесток и каждую травинку. Ричи понял, где он и Кэт отныне находятся. Их душам была дарована нетленная плоть.