Белые швы

Будильник заиграл глуповатую, но задорную, весёлую мелодию. Её неожиданность вызвала резкое кратковременное раздражение. Я поскорее нажал на специальную кнопку, чтобы выключить её. Первые секунды пробуждения были наполнены странным чувством, которое преследовало меня последние месяцы. Оно, это навязчивое чувство, представляло собой нечто среднее между паническим страхом и тихим восторгом. Мелкая дрожь и быстрое сердцебиение… Постепенно приходило спокойствие, по мере того так моё сознание окончательно освобождалось от сонливости. Через прозрачную штору проникал утренний свет. Я поднялся с постели и вышел в соседнюю комнату, где в холодильнике лежал кусок плитки шоколада. Отломив немного, положил шоколад в рот и вернулся в постель. Заложив руки за голову, я глядел в потолок, а лакомство в это время медленно таяло на языке. Позже, после завтрака, я выпил залпом стакан вина. За окном были видны многочисленные беззвучно барражирующие вертолёты.

Прилично одевшись и закрыв квартиру, я спустился по лестнице на нулевой этаж, где располагалась редакция нашего издательства. Мне сейчас же сообщили, что пришла новая рукопись и что она лежит на столе в моём кабинете. Перешагнув порог его, я вскоре увидел листы с новым поступившим произведением. Усевшись в кожаное кресло,  принялся читать манускрипт. Рукопись (это был небольшой рассказ) называлась «Белые швы».

                                               ***

Молодой писатель почувствовал сильный прилив вдохновения. Жгучая жажда творчества овладела им, подчинив себе. Творческая энергия нахлынула внезапно, казалось, ничто не предвещало её приход: люди устроены так, что творят не только по расчёту, но и по наитию. Писатель принёс в свою спальню печатную машинку, поставил её на стол из искусственного дерева, сам сел за этот стол. Он хотел уже было начать писать, но вдруг о чём-то задумался. В это время с потолка беззвучно спрыгнул маленький электрический таракан. Он незаметно проник в голову молодого сочинителя, где принялся манипулировать работой его мозга. Пальцы писателя застучали по клавишам.

                                               ***

Государственная история, лишённая логики. Карманы, набитые остывающими сигаретами. Выстрелы, услышанные во всём мире. Индивидуализация сознания и конец нормативной эстетики. Вопрос о необходимости чётких правил. Распространение волшебного газа. Смуглые родинки и голубые ладони. Отсутствие запаха разложения. Ямайская конопля и голландская водка. Эвристические беседы и содержательная специфика театрального историзма. Ёмкие формулировки и страшный эпатаж. Перепись населения и замороженный свет. Тени, растущие, подобно траве. Пароходы, движущиеся сквозь поэмы и одические каноны. Ускользающие фантомы удовольствия. Наброски посторонних взглядов. Яичная скорлупа и чёрный циферблат. Вера в то, чего нет. Разрушители идолов и гражданственные самоубийцы. Периферийные явления, ставшие магистральными. Ампутация нервной системы и ликвидация просветительского потенциала. Глубина мрачных пещер.

Личность, сводимая к голой функции. Единство слова и дела. Озёрный романтизм и бессмысленные ритуалы. Онтология горящего автомобиля. Полицейские рейды и зевота. Вакханалии и жаровни. Мистический ареал опыта. Метафизика социального неравенства. Игра в кегли и острый язык сварливой жены. Широко раскрытые глаза совы. Разрушающиеся монархии и производство мифов. Алогичность в поведении карликов. Высота ослепительных снегов. Забвение страха перед революцией. Безумцы в стеклянных банках. Безграничное пространство за пределами сцены. Обновление причинно-следственных связей. Курчавые головы и тетрадные водопады. Метрополия и груз новых налогов. Освободительные стремления и общие места. Либеральная эссеистика и географический детерминизм. Записи рассказов беглых рабов. Кукурузные хлопья и дым над взорвавшейся пороховой бочкой. Разные трактовки прогресса. Ручные министры и вольные хлеба. Кровати, принимающие в себя эмбрионы и влагу.

Темнота и телефонные звонки. Рассеивание выдуманных структур. Смятые суставы и знаки агрессии. Украденные календари и обустройство темниц. Суматоха и первородный синкретизм. Хижина на опушке западного леса. Размышления перед светом торшера. Складки показных казней. Резко открывшаяся дверь и неотступная скороговорка. Критический разбор пропагандистских стереотипов. Золотые монеты в навечно закрытом сундуке. Просветы среди прохудившихся штанин. Скабрезные каламбуры и бесследные исчезновения воздушных шаров. Споры о богатстве и зле. Мозаичность федеративности и чадящие палатки. Преграды, барьеры и оправдательные вердикты. Колонны, увитые плющом, и античный гедонизм. Прощение, начинающееся с ненависти. Осмысление ростков жестокости. Погнутые вилки и изолированные зоны. Гражданские свободы, перечёркиваемые самоуверенной подписью. Собачьи зубы, откусывающие колбасный кусок. Феодальные забавы и горячие ручьи. Супружеские измены и отравление обидой. Эффективное лечение эпилепсии.

Элитарные прыжки и хроники зарвавшихся баронов. Симфонии жутких кар. Невзрачные строения и братские могилы. Последовательность делаемых шагов. Аристократические походы на лыжах. Колдуны в подземных бункерах. Силлабическая мостовая и странное эхо. Оплаченные штрафы и разоряющиеся гнёзда. Идеологическая отрыжка и теснота смирительной рубашки. Трагичный финал мудрой сказки. Волчья шерсть под пятою солдатских ботинок. Безобидные нервные срывы. Контроль над топором в собственной руке. Речная рыба и ягоды, падающие с обгоревших плеч. Мероприятия по поимке умелых воров. Благословение мошенничества. Проницательный читатель, в чьи губы попал кляп. Предсмертный хрип побеждённого дракона. Обличие нового гостя маскарада. Разрубленные строки и систематизация имеющихся свидетельств. Две стороны шляпки одного гриба. Консервные банки, помещённые в гробы.

Несомненный талант говорить очевидные вещи. Апология гласности и её разоблачение. Свита исхудавшей собаки. Лучники, прячущиеся в чёрных башнях. Бег единорога и физиологическая символика. Голодные годы и километры рисовых полей. Крестьянский протест и указание имён в титрах. Ораторская поза и липкие стены бедных лачуг. Подзорные трубы и варёные семена. Оскал берсерка. Изматывающий зной и трещина на веранде. Долгие улыбки и возмужавшие комики. Финансовые потоки, текущие не в том направлении. Третичная версия обмена дарами. Утоление жажды и скольжение по льду. Проповедь смирения и картонные скалы. Ликование сухой статистики. Карамельные заплаты и пандемия релятивизма. Беспросветное мерцание и протянутая рука. Раздвоение мышления и бунт, приглаженный утюгом. Повальные небеса и разыскиваемый джентльмен. Ошибки и позор промахнувшегося охотника. Усталое чтение перед кальяном. Шпага, полученная по наследству.

Многократные преступления и крысиные норы. Вулканическая активность и сбор дани. Агитационные листовки и действия живой волны. Проложенные тропы и вальяжные позы. Самураи и насмешки. Инициация и самоутверждение. Отпечаток огненного пальца на лбу. Ледяные пауки и черви. Трансформация насморка. Трудное перевоспитание и сложности в общении. Свет зари и святость подполья. Нагрудники и прищепки. Смываемый грим и блеск молока со сливками. Порожние сосуды и прыть вымышленных зайцев. Музейные экскурсии и мистика чисел. Чары тонкого кипятка. Напрасность непродуманных реформ. Расколовшийся сосуд и поднятый трезубец. Фонтан смертной мысли. Инерция, удерживающая бытие в чётких пределах. Совместные уступки и музыкальное клеймо. Взятки и получение справок. Клановая демократия и тишина восхитительных рощ. Песни добровольных холопов. Изумрудные украшения и скамейки. Виртуальные предвидения и каменный цинизм. Ступор и струйка мочи.

Белые швы расширялись, скрепляя кинжалы, полосы соединительной ткани, роговые наросты, бесплатные семинары и галлюцинаторные усилия. Из белых швов почти полностью состояли комплексы отдалённых замков и небоскрёбов. Сквозь обширные отверстия текли водные потоки, где бултыхались, размахивая руками, младенцы, больные оспой. Над гигантскими резиновыми заводами плыли в небе киты, имеющие избыток жира. Материалистические и идеалистические постулаты спорили друг с другом. Белые швы обвивали незримо особняки, строящиеся на руинах, чей возраст никто не измерял. Молодые женщины, склонные к самоанализу, истребляя жар любви, лишь сильнее пылали. Лицемерие и высокомерные кивки оставляли во множествах душ неприятные ощущения. Атлеты в очках составляли прогнозы погоды, иногда замечая на полу или потолке белый шов или же несколько таких швов. Луна поднялась из-за камней, облитых кровью. На некоторые короткие часы, страдающие грузом строгости, назначены дуэли.

                                               ***

Прочитанная мною рукопись оставила противоречивые ощущения. Я решил отдохнуть несколько минут, затем перечитать вновь. Всего присланный текст я перечитывал четыре раза. Задумавшись после последнего чтения на некоторое время (слегка нахмуренный взгляд, рука, сжавшая несильно подбородок с маленькой щетиной), я, наконец, принял окончательное решение. Секретарь услышал следующие слова: «Эту рукопись мы принимаем. Произведение будет опубликовано в номере журнала, выходящем через пять недель».