Давно все это случилось, и, возможно, кто-то, прочтя эти истории, подумает, что автор рассказывает анекдоты. Но все это было на самом деле, и даже имена персонажей не вымышленные, а самые настоящие.
Кому-то, возможно, некоторые шутки молодых ребят, оказавшихся оторванными от дома, семьи и друзей, попавших в достаточно непривычные условия, могут показаться немножко жестокими. Но прошу читателя сделать поправку на юный возраст участников тех событий, а проще говоря – ветер, гулявший в то время у некоторых в голове, и беспросветную серость армейских будней…
Служил со мной Миша Ермаков из Москвы. Парень спокойный, уравновешенный и добрый. Вот, вероятно, по доброте душевной, решил он однажды дать мне добрый совет.
Дело было в учебке – в первые месяцы службы, которые самые тяжелые и безрадостные. В выходной день ребята в новенькой военной форме любили заглянуть к фотографу, дабы увековечится на долгую и добрую память, а потом отослать свои фотопортреты родным и близким. Мне подобное занятие было малоинтересно, а потому участия в этом мероприятии я не принимал. Такое мое пофигистическое отношение ко всеобщему развлечению не осталось не замечено Михаилом. И вот он подходит ко мне как-то и говорит:
- Я тебя понимаю, старик. Самому и тоскливо, и настроение не очень. Вижу, ты совсем не фотографируешься…
- Да не люблю я это дело, – отвечаю ему честно.
- А я знаешь, что делаю? – решил поделиться со мной секретом и опытом Миша. – Иду в чипок (это мы так на сленге называли армейский магазинчик – вроде ларька), покупаю там сто грамм шоколадных конфет, и перед тем, как фотографироваться – съедаю их. Лицо расплывается от удовольствия – то, что нужно для фотографии, чтобы дома видели, какой я довольный армейской жизнью…
Коля Яворский попал в учебку прямехонько из древнего, красивого города Львова, где имел счастье проживать. Это был эдакий богатырь под два метра ростом, с косой саженью в плечах и бородой, как у Фридриха Энгельса.
Борода эта сразу же стала причиной конфликта с сержантом – заместителем командира взвода (замком), который потребовал, чтобы Коля немедленно сбрил это украшение. Тот уперся и дня три или даже неделю (уже точно не помню) отстаивал свое право на ношение бороды, за что регулярно получал наряды вне очереди.
Надо сказать, что при части имелось подсобное хозяйство, где выращивали поросят. От упомянутого животноводческого комплекса до солдатских столов добирались, как правило, лишь куски жаренного сала, и, случалось, что кости, мясо с которых было тщательно обрезано. Как сказал какой-то юморист: «Такое впечатление, что их гранатами взрывают».
Самым непрестижным нарядом был наряд именно туда – на ПХ. Нетрудно догадаться, куда замок отправил Колю в его первый наряд. А затем он проделывал это регулярно и с завидным постоянством, в то время, как остальные несли службу в карауле. Со временем, в наряды на ПХ попадали и другие наши товарищи по оружию. Они-то и узнали об одной слабости Николая, которая вскоре стала достоянием всего взвода.
Следует заметить, что крысы шастали по казарме с таким же постоянством, как Коля заступал в наряды по ПХ, стоило только погасить свет. Если в кармане случайно оставался кусок хлеба или плитка шоколада, или еще чего съестное, то поутру карман был разодран пастью ненасытных грызунов в клочья. Разумеется, с ними как-то там боролись, но крысы были неистребимы. Иногда, правда, на глаза нам попадались и дохлые особи – павшие одинокими случайными жертвами упомянутой беспощадной борьбы. Зрелище, разумеется, было малоприятное, но не вызывало у поголовного большинства солдат каких-то эмоций. А вот у некоторых…
Когда Коле под ноги бросали такой крысиный трупик, этот двухметровый богатырь закатывал глаза, отводил их в сторону, и, брезгливо переступая через препятствие, писклявым голоском напевно произносил: «Йой, мамцю, йой!»
Гоцаценко был стопроцентный коренной одессит – веселый парень, с озорной улыбкой на лице, который за словом в карман никогда не лез. Он приехал в часть не в какой-то поношенной одежде, которую другие без всякого сожаления выбрасывали, после получения военной формы, а модных новых кроссовках и джинсах. Когда его команда шла по территории части, навстречу ребятам попались два сержанта. Один из них имел наглость предложить Гоце: «Пацан, давай махнемся: твои кроссовки на мои сапоги». В ответ на это, Гоца смерил наглеца надменным взглядом и показал ему «фак».
Попав служить в мой взвод, Гоца первым делом рассказал нам об этом забавном случае и как поставил наглеца на место.
Очень скоро выяснилось, что наш замок и был тем самым сержантом, ставшим счастливым обладателем Гоциного фака. Ох и полетал же бедняга Гоцаценко по нарядам…
Другого одессита – Вадика Мозгового призвали служить в армию вскоре после рождения ребенка. В одном из своих писем жене он написал: «… а вчера мы ходили на дискотеку…»
Для тех, кто не в теме, как, собственно говоря, была и жена Вадика, объясню: полы в кухне столовой до такой степени были пропитаны жиром, что передвигаясь по ним, мы скользили, словно на катке. Наряд по кухне защитники Родины именовали не иначе, как «дискотекой». Через какое-то время пришло ответное письмо, в котором жена писала Вадиму: «Я здесь с малышом нашим ночей не досыпаю, а ты, Вадичек – сволочь такая, по дискотекам там шляешься…»
Похожие статьи:
Рассказы → Новогоднее приключение (Номинация №3 Работа№1)
Рассказы → Звездопад (Внеконкурс)
Рассказы → Новогодний корпоратив ( Номинация №4 Работа №1)
Рассказы → Хунта (Номинация №4 Работа №2)
Новости → Конкурс юмористической фантастики
